Из-под земли достану!

Счетовод рыл. Его дорогой костюм был вымазан коричневатой, глинистой землёй; ранее аккуратно зачёсанные волосы растрепались; к щеке прилипла тонкая травинка, которую ему некогда было смахнуть. По раскрасневшемуся телу текли ручьи пота, которыми рубашка пропиталась, наверное, уже насквозь. Теперь она противно липла к горячему телу, прижимаемая сверху чёрным рюкзаком, но Счетовод не обращал на это внимания. Он рыл, не думая о том, сколько работы уже проделано: длинное его тело было скрыто в вязкой темноте почти по шею, но это ничто по сравнению с тем, сколько ещё предстояло копать. В какой-то момент Счетовод выпрямился и устало провёл тыльной стороной ладони по лбу, размазывая смесь пота и грязи. Оперевшись на лопату, он вдохнул полной грудью, до боли в лёгких, и улыбнулся. Земной воздух отличался от адского живой свежестью, которая вдали от города ощущалась особенно сильно. Выбравшись из ямы и окончательно перемазавшись, Счетовод сел на край и какое-то время просто глубоко дышал, болтая ногами. К тому моменту окончательно стемнело, и окружавшие со всех сторон небольшую поляну деревья теперь казались полностью чёрными. Мягкий шелест их листьев доносился до Счетовода и вызывал непреодолимое желание улечься прямо здесь и заснуть под колыбельную из шёпота ветра, треска старых деревьев, переливающегося пения ночных птиц. Счетовод мотнул головой, будто демонстрируя лесу свой отказ. У него не было времени на сон, а потому саднящие, успевшие покрыться жёсткими мозолями ладони вновь сжали черенок лопаты. С шорохом полотно вгрызалось в землю, и этот звук перекрывал мелодию леса. Так было даже лучше. Так было проще сосредоточиться и не думать о мягкой траве, прохладе ночного ветерка и столь желанном отдыхе... Счетовод не считал время, не прикидывал, сколько ещё до конца — он просто рыл и будет дальше рыть сколько нужно, потому что сейчас это единственное, что имело смысл. Конечно, Счетовод мог бы привлечь других жнецов, в конце концов, для них возвращение Смерти — вопрос значимый. Но не так, как для него. Счетовод даже не рассматривал эту идею, и не только потому, что верил, будто сверхсилы помогут ему справиться с тяжёлой физической работой. Был в этом и собственнический мотив. В своих мыслях Счетовод не отрицал того факта, что вернуть Смерть он хотел в одиночку, быть единственным освободителем. Пронзённый своим же оружием, Смерть вновь оказался в заточении в гробу. Более месяца безостановочной работы понадобилось некогда одному из лучших агентов ФБР на то, чтобы разыскать координаты места заточения, куда позже он прибыл, вооружившись лопатой. А теперь он рыл, с головой исчезнув в чёрном зеве ямы. Сверхспособностей жнеца должно хватить на то, чтобы довести дело до конца, а желание скорее освободить Его прибавляло сил. И даже лопнувшая кожа, вымазанная в смеси земли и крови, не могла затормозить, равно как и саднящая боль в ладонях. А тем временем ночь окончательно вступила в свои права. Тепло дня искоренила прохлада. Неласковый студёный ветер забирался под пиджак, под рубашку, неприятно касался мокрого тела, заставляя ёжиться и работать ещё усерднее. Примерно через полтора часа начали ныть ноги, пока ещё слабо, но стоять становилось с каждой минутой всё труднее. В то же время начал появляться страх, что если он сделает перерыв, то заснёт в этом лесу, под густеющей тенью тумана и останется тут навсегда, а если телепортируется в безопасное место, то никогда не найдёт дорогу обратно. «Что за бред?» — Счетовод рассмеялся над собственными мыслями, но смех вышел нервный и неестественный. Решив, что лучшим способом отвлечься от дурацких размышлений будет работа, он стал рыть ещё усерднее, а чтобы было легче, начал вспоминать прошлое. Вот он упал, сражённый пулей уличного грабителя — такая нелепая смерть для агента ФБР и по совместительству правительственного киллера! Простреленная артерия выплёскивала фонтан из крови, а в застывших глазах читалось немое удивление. Подохнуть вот так, за сотню баксов, в паре шагов от магазина незадолго до полуночи! Но когда, казалось бы, всё было кончено, и разум окутала приятная тьма, неожиданно он вновь открыл глаза. «Я выжил? Но как?» — Первая мысль, смешившаяся шоком сразу же, как только он понял, что стоит рядом с собственным залитым кровью телом. А потом он заметил Смерть. Величественно сжимавшего косу, его невозможно было не узнать. Будущий Счетовод узнал. И набросился с гневным рыком, но мощные удары не причиняли Смерти никакого вреда. Тот даже не шелохнулся, лишь спустя какое-то время, видимо заскучав, перехватил руку и больно заломил. А потом объяснил, что на земле всё кончено, и теперь у бывшего правительственного охотника два пути: либо стать одним из демонов ада либо продолжить то, чем он успешно занимался ранее — собирать человеческие жизни, но уже в качестве жнеца. А будущему Счетоводу было всё равно. Он хотел в рай, к сыну, но понимал, что не заслужил такой роскоши. Он стал не просто жнецом. Он был Счетоводом, задача которого — ведение учёта жизней и переправка умерших душ прямо в ад, отчёт — самому Сатане. И если в аду случались побеги, тот лично отправлял Счетовода разыскивать беглецов, видимо, в память о его прошлом. Но главным начальником всё равно оставался Смерть. Даже будучи скованным Дьяволом, он восхищал своим величием. Чувство чего-то невероятно древнего, по сравнению с чем сам Счетовод лишь мелочь, возникало каждый раз при появлении Всадника Апокалипсиса. Оно завораживало, сводило с ума и притягивало, как безрассудного мотылька притягивает смертоносное пламя. Как ни странно, общаться со столь древним существом было легко. Когда наступало время, Смерть возникал в адском кабинете Счетовода и требовал предоставить счётную книгу. И пока глава всех жнецов изучал бумаги, с ним можно было перекинуться несколькими фразами. Так Счетовод выяснил, что он — первый человек, который был обращён в жнеца при помощи малоизвестного заклинания, что его предшественника-счетовода убили охотники, когда тот пришёл за одним из них. Счетовод не удивился. Люди в большинстве своём отказывались поверить в собственную смерть и уходить категорически не хотели. Да чего уж там! Счетовод вспомнил себя, вспомнил, как набросился на Смерть с кулаками и усмехнулся. Смерть к тому времени закончил с документами и теперь сидел напротив, закинув ногу на ногу и рассматривая жнеца-счетовода. А тот не придумал ничего лучше, чем улыбнуться. И ему стало тепло и радостно, когда Смерть неожиданно улыбнулся в ответ. — Я вижу, ты окончательно освоился, — утвердительно произнёс древнейший Всадник, и Счетовод согласно кивнул. В конце концов, новая форма существования действительно почти не отличалась от того, что происходило с ним при жизни до определённого момента. Задумываясь об этом, Счетовод пришёл к забавному выводу, что смыслом большей части его жизни была смерть. Он убивал, когда служил в армии, убивал, работая на секретную правительственную компанию, убивал, служа в ФБР. Смерть преследовала его. Невидимая, неосязаемая, она всегда находилась рядом, и будущий Счетовод чувствовал это. Поддаваясь ощущениям, он принял решение отдалиться от семьи, чтобы защитить их от того, что большую часть жизни преследовало его самого. Того, с чем он оказался неразделим. А теперь он сумел, наконец, увидеть, как в действительности выглядит Смерть и так и не смог ощутить ни неприязни, ни отторжения. Наоборот, Счетовод хотел быть рядом с ним. Смерть знал это. Для него мысли Счетовода были подобны открытой книге. Эта обнажённость сознания поначалу смущала, но со временем он привык. Вот и сейчас Смерть благонастроенно улыбался, зная, насколько он симпатичен Счетоводу. — Хочешь пройтись по земле? — Предложение Всадника Апокалипсиса застало Счетовода врасплох. Он слишком резко захлопнул счётную книгу, после чего несколько раз кивнул. Миг — и ад далеко-далеко, а вокруг — живущий своей шумной жизнью Чикаго. Невидимые, они неторопливо брели вдоль улицы. Смерть мерно постукивал тростью в такт шагам, а Счетовод держал его под руку. Оба были заняты наблюдением за жизнью во всём её многогранном проявлении: смех друзей, забота матери о плачущем ребёнке, робкое признание в любви и гневные крики ссорившихся, хитрые лживые отговорки изменяющего мужа и кашель простудившегося старика, биение тысяч сердец, которое они оборвут, когда наступит время. Но не сейчас. — Ты любишь пиццу? Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Смерть остановился, и Счетовод остановился вместе с ним. — Прости, что ты сказал? — Всадник сделал полшага в сторону Счетовода, позволяя бегущей куда-то женщине обойти себя. Теперь их тела практически касались друг друга. — Я спросил, ты любишь пиццу? В том кафе через дорогу она лучшая в штате, и я мог бы угостить тебя. Смерть лишь улыбнулся, и вот они вполне видимые заходят в кафе, ещё на входе выбирая себе место у дальней стены и возле окна. Какое-то время просто сидят, разглядывая внешний облик друг друга, пока молодая официантка в красно-белой форме не приносит заказ. Счетовод в который раз смахнул пот со лба. Воспоминание о том, что именно он привил одному из величайших существ вселенной любовь к фаст-фуду веселило. Счетовод даже коротко рассмеялся, на мгновение забыв о боли в изодранных ладонях, о ломоте в суставах и тяжести в пояснице. Где-то совсем близко несколько раз ухнула сова. Туман к тому времени стал совсем густым. Он как будто спрятал окончательно все следы существования Счетовода в этом мире, но мир сейчас не имел для него никакого значения. Он должен закончить дело, закончить сейчас, чего бы это ни стоило. Сплюнув, Счетовод сжал зубы и продолжил рыть. Думать о чём-либо он уже не мог, мысли путались. Воспоминания цеплялись одно за другое, превращаясь в пёстрый хаос из картинок. Из приоткрытых губ вырывались на холод слабые облачка пара. Боль к этому времени стала уже чем-то привычным, лишь тогда, когда она колола сильнее обычного, Счетовод начинал двигаться мягче, но останавливаться себе по-прежнему запрещал. Он знал, что если прекратит рыть, то сразу уснёт и проспит неизвестно сколько времени, а этого нельзя допустить, а значит, остаётся только рыть дальше. Счетовод громко охнул, когда тело его пошатнулось и лопата едва не выпала из ослабевших рук. Он замер, перенося почти всю массу тела на черенок и закрывая глаза. Тело тут же начало расслабляться. В голове постепенно проявлялись какие-то картинки, не воспоминания, но сновидения. Понимая, что засыпает, Счетовод встрепенулся и продолжил копать, рыча от боли. Неожиданно раздался звук удара, глухой и едва различимый. Поверхность стала твёрдой, и копать далее не было никакой возможности. В этот момент ноги предательски подкосились, и Счетовод рухнул на колени. Теперь он рыл голыми руками и больше напоминал монстра с фанатично горящими глазами, нежели рассудительного жнеца. Но скоро всё кончится — гроб, в котором в настоящее время был заточён Смерть — прямо под ним, осталось убрать остатки земли и достать болгарку. Закончив расчищать гладкую деревянную поверхность, Счетовод скинул рюкзак и едва сгибающимися пальцами расстегнул его, вытаскивая инструмент. Последнее, что запечатлелось в его памяти — неестественно громкий, неестественно резкий для этого места звук включённой болгарки... Ночной лес жил своей жизнью, прячущейся под покровом почти плотного туманного покрывала. Где-то вдали тоскливо выл одинокий волк, словно в ответ раздался быстрый шелест кустов, слева направо, который тут же смолк, словно растворившись в ночной тишине. Громко хрустнула ломающаяся ветка. Смерть медленно брёл меж деревьев, и казалось, что прутья диких кустов почтительно расступались, пропуская его. Жизнь леса затихала там, где проходил старейший Всадник Апокалипсиса, но в данный момент его это не интересовало. Смерть продолжал идти вперёд — туда, где чары тюрьмы не смогут до него дотянуться. Волчий вой раздался вновь, уже ближе, но Всадник не придавал этому никакого значения: внимание Смерти было сосредоточено на негромко сопящем Счетоводе, который крепко спал у него на руках. И несмотря на то, что лица было не разглядеть — Счетовод лежал, уткнувшись носом в худое плечо, Смерть был на сто процентов уверен, что в эту минуту жнец улыбался во сне. Отчего-то сейчас это казалось едва ли не самым главным.