Цвет благополучия

Ван Яо барабанил пальцами по лакированной поверхности стола в одном из пекинских ресторанов. Ван Яо волновался. Хотя с чего бы это? *** Отношения их никогда не были простыми. Вначале Ван Яо боялся его, очень боялся, но прятал свой страх под маской надменности и самоуверенности. - Варвар, - цедил он сквозь зубы, а варвар весело ухмылялся, глядя на него своим непроницаемым черным глазом. Одним. Второй был всегда закрыт, а по веку шел уродливый шрам. Ван Яо все хотел спросить, каким образом этот варвар потерял глаз, но как-то тушевался. Смотреть на это плоское обветренное лицо было страшно. Китай даже возвел большую и длинную стену, призванную разделить их миры. Но варвара эта стена не остановила. Нет, Китай отчаянно сражался, но варвар был сильнее. И он пришел, утопив в крови империю. Да, Китай вынужден был склониться перед ним. Но ведь склониться – не значит потерять себя? И он тихо, но упрямо слал своих людей к новому императору, страшно сказать, варвару по крови. И варварская культура уступила утонченности ханьской. В те годы Китай его тихо ненавидел. Не боялся, как прежде, ибо варвар с одним глазом оказался понятным и простым. Но скинуть его власть не мог. Впрочем, они оба проиграли другому варвару, Золотому. И Золотой надолго захватил власть в ханьском государстве. Но, как он ни пытался, навязать свою культуру Ван Яо он смог. Впрочем, отошли в прошлое воинственность одноглазого и золотого. И Ван Яо с видимой легкостью забыл свои обиды. Когда занимаешься дипломатией, не до обид. *** Монголия не любил Пекин. Душный многолюдный город. Слишком многолюдный. Собраться с мыслями, когда вокруг тебя такие толпы, не-воз-мож-но. И хозяина его не любил. У этого неженки подлая и мелкая душонка. Вечно он скрывается за своими шелками, улыбается, а в мыслях у него что? Никто не знает. Очень уж двуличен этот неженка. И он долгое время общался с ним опосредованно. Но очень уж этот неженка настойчив. «Я уважаю той суверенитет», - ага, конечно. Спит и видит, как бы присоединить его территорию. Часть его страны так ведь и осталась внутри Китая. «Я уважаю твой народ», - ну-ну. Ничего он не уважает, а всех вокруг считает дикарями. «Давай договоримся», - вот единственное слово правды. А зачем договоримся? Не то, чтобы ему любопытно, но к договору с ним его подталкивают все. И Россия, и Казахстан. «Хватит жить в войне!» А кто с кем воюет? А вот раньше… Впрочем, вот он, этот ресторан, где его ждет Китай. Ладно уж, договоримся. *** У него было два глаза. Нет, умом Китай понимал, что ничего такого в этом нет, медицина шагнула далеко, и Монголия вполне мог сделать с собой что-нибудь, чтобы быть похожим на человека, но это его несказанно удивило. Он даже забыл поздороваться. Монголия поздороваться не забыл – он счел это лишним. - Ну?! - А? – откликнулся Ван Яо, про себя отметив, что глаза - это единственное, что изменилось в этом варва… то есть, Монголии. Добром соседе Монголии. - Чего хотел, - нарочито грубо сказал Монголия, - не тяни. Договоримся и разъедемся на ближайшие сто лет. - Я тебе подарок принес, - ляпнул Китай. В общем-то, про подарок надо было сказать в конце – вот, пожалуйста, символичный дар в честь вечной дружбы. Но Монголия совсем сбил его с толку. - Пода-арок? – изумленно протянул Монголия. - Подарок, - не очень уверенно ответил Ван Яо, - посмотри! И он развернул перед ним халат. Красный. - Ты даришь мне ханьфу? - Ну да. В знак вечной дру… - Халат?!!! - Как символ традицион… - Ты думаешь, я забыл, что это твоя традиционная неудобная одежка? Повисло неловкое молчание. И вдруг Монголия улыбнулся. - Дурацкий подарок, - признал Ван Яо. - Зато счастливый. Смотри, какой цвет. - Это да. Цвет удачи и благополучия. - Может, еще цвет богатства? – Монголия широко усмехнулся. - Богатство мне не помешает. - Ну, удачи у тебя теперь будет полно, - Китай едва улыбнулся, - а я тебе помогу. - Да? – откликнулся Монголия. – И чем же? - Ну, например, наладим торговлю. А там и до богатства недалеко, Монголия. - Абатай. – сказал Монголия. – Зови меня по имени. Все остальные же зовут. - Абатай, - повторил Ван Яо. «Доброе начало разговора, - подумал про себя Китай, - а может, и не только разговора».