С самого рождения: экстра

— Вот ты где! – от моего голоса брюнет вздрагивает и втягивает голову в плечи, тем не менее, не отрывается от монитора стационарного компьютера. – Ну же, удели мне немножечко своего времени, – веду указательным пальцем по его плечу, вверх по шее, запускаю пятерню, путаясь в густых чёрных волосах. Зарос. Слишком зарос, но зато теперь я могу сделать вот так: тяну за волосы, и ему ничего не остаётся, как запрокинуть голову назад. Хм-мм… И нечего сверкать на меня практически чёрными глазами сам виноват в том: что забыл дорогу в парикмахерскую, что многое мне позволяешь. — Ар-р-ртём! – ух, он так рычит! Хотя мне больше по душе нежное «Тёма». – Ты сегодня сам не свой. — Да? Не заметил. И чей же я, м-мм? – отпускаю своего брата и, развернув вращающееся кресло в котором он сидит, оседлал его бёдра. — Я имел в виду, что ты на себя не похож! — Так омега и должен быть всегда разным для своего альфы, – подмигиваю. — Меня вполне устраивает, если ты будешь сам собой. – Он пробует столкнуть меня с себя, но я завожу его руки себе за спину и сцепляю их в замок, чтобы держал меня. Сам отклоняюсь, на что кресло протестующе издаёт жалобный скрип. — Йу-ху! Давай поиграем в ковбоев? – двигаю бёдрами, как будто подо мной находится дикий необъезженный мустанг. Придвигаюсь к его шее, провожу носом, втягивая такой желанный и теперь слышимый мной аромат: лимон, мята в кристально чистой воде. Шепчу, едва касаясь его горла губами. – Хочешь меня объездить? — Ар-ртём! – он стонет, но продолжает сопротивляться. Вот упрямец! – Вот об этом я и говорю. Что с тобой? Ты пьяный? — Нет. Но если ты из полиции нравов, – сдвигаясь в бок, прикусываю мочку уха, – можешь арестовать меня. — Завязывай. Ты странный, начинаешь пугать меня. — Я странный? Это ты ведёшь себя так, будто стал монахом и дал обет воздержания, – облизав ушко, прокладываю поцелуями путь к его губам, но останавливаюсь в миллиметре от них. – Или вы, отче, хотите, чтобы такой безнадёжный грешник, как я, покаялся? — Тёма!!! Ну почему сейчас? Что с тобой, Тём? – мой младший брат откидывается на спинку кресла, вглядываясь в меня потемневшими обеспокоенными глазами. Вздыхаю и упираюсь лбом в его плечо, навалившись на него. Он крепче обнимает меня за талию.       Хотел бы я ответить на его вопрос, если бы знал как. Не знаю. С того момента, как я вернулся домой из больницы, не подпускал Максимилиана к себе. Нет, я не отталкивал его, не шарахался, мы обнимались, много целовались… м-мм, ах… очень много, но большего не было. Хотя мой младший брат и склонял меня к этому. Хоть и не брат он мне вовсе, но привычка выработанная годами так просто не пропадёт, так что продолжаю про себя его так называть. Да и родители, после того, как поняли, что неделю у нас было воздержание, решив, что причина в них, уехали на два дня, предоставив нам дом в полное распоряжение, но… ничего. А вот сегодня, когда узнал, что он будет занят, меня понесло. Я очень хочу его, очень! Плевать где, плевать как, просто хочу, чтобы мой альфа взял меня, чтобы брал и брал не останавливаясь. Чтобы входил и выходил своим… так… стоять…       Начинаю едва заметно елозить, потираясь промежностью о своего альфу, своего истинного. — Артём! – Макс крутит кресло вместе с нами и придвигается обратно к столу с монитором. – Ты же знаешь, что мне нужно выполнить эту работу, так? — Знаю. – Мой брат выпросил у отца доверить ему разработать дизайн интерьера нового офиса филиала компании. Максимилиан начал учёбу в художественном университете, а такая практика могла ему пригодиться. Тем более, если клиентам отца понравится проделанная братом работа, то кто-нибудь может ещё обратиться. Сначала отец не хотел поручать это Максу, но решил довериться, взяв обещание, что мой брат ответственно отнесётся к этому заданию. Даже обещал заплатить, конечно, меньше, чем профессионалам, но это были бы первые деньги, которые Максимилиан заработал бы своим художественным вкусом и талантом. А вот зачем ему нужны деньги он не признаётся. Он долго корпел над всем этим и вот сегодня пообещал завершить работу. Когда я это услышал за завтраком, меня и понесло… Не знаю почему так. — Поэтому будь хорошим мальчиком и дай мне доделать работу, хорошо? – Максимилиан отодвигает меня от себя, но я не сдаюсь и льну обратно. — Хочу быть плохим, можно? – он отрицательно качает головой. – Ты меня бесишь, мелкий. – Он только хмыкает в ответ на мои слова. Взрослеет, гад! Раньше, это бы вывело его из себя. И тогда, во взбешённом состоянии, его было бы гораздо легче заполучить, тёпленьким. Оглядываюсь на монитор, какие-то схемы, на столешнице графический планшет и ещё какие-то устройства. – Давай сделаем это здесь? — Заманчивое предложение, но я вынужден отказаться. – Сейчас мы находимся в кабинете отца в нашем доме. — Да, брось. Устрой себе перерыв. Мы по-быстренькому, даже раздеваться полностью не нужно, – приподнимаю край его рубашки и добираюсь до молнии на джинсах. — А вот это уже реально не смешно. Ты даже не краснеешь, как раньше, Тёма! – рукой Макс дотрагивается до моего лба. – Температуры нет. Но с тобой явно что-то не то. Опять твой организм чудит? — Ну, конечно! Во всём виноват я, как всегда, да? А то, что ты отказываешься трахнуть меня, это так, мелочи. Я умолять что ли должен? – сам понимаю, что со мной творятся определённо странные вещи. Веду себя, как истеричная сучка. – Думаю, отец не будет против, если ты ненадолго отложишь работу и удовлетворишь меня. — Ха-ха-ха. Сомневаюсь, что будет именно так. Сомневаюсь, что он оставит меня в живых, если я скажу, что вместо того, чтобы работать, трахал его милого омежку, в его же кабинете. — На его кресле? – плавно шевелю бёдрами, трусь об его ширинку. — Да. На его кресле, которое, я просто уверен, этого не выдержит и развалится под нами. – Максимилиан передвигает меня от своего паха ближе к коленям. – Мне до сих пор стол из гостиной припоминают. — Ма-а-акс! – от желания сводит низ живота, тем более я же помню, что ещё вчера вечером он снова пробовал пробраться в мою постель, из которой я его с криками выгнал. Каким идиотом я был! — Артём. Я серьёзно. Не встану отсюда, пока не закончу проект. А кресло не выдержит. — Хочешь сказать, что я толстый? – оп-па, а это откуда вылезло? Никогда не заморачивался насчёт фигуры, да и не это он имел в виду. Оба удивлённо хлопаем глазами друг на друга. Макс трясёт головой. — Нет, Артём, ты у меня худенький и… – его руки с талии спускаются и подхватывают меня под ягодицы, – и… влажный? – хмурится. — Что? – не пойму к чему было это последнее слово.       Максимилиан придвигается ближе ко мне и нюхает. Руками наклоняет мою голову, утыкается носом в шею и снова с шумом втягивает воздух. — Странно, – после этого единственного произнесённого слова начинается моё тщательное обнюхивание. Хихикаю. — Может я разденусь, и ты меня оближешь? – он замирает, бросает подозрительный взгляд в мою сторону и впивается в мои губы.       Как же хорошо, в голове звенит, всё тело становится томным, я растекаюсь лужицей сиропа. Только бы это не кончалось. Обхватываю его ворвавшийся в мой рот язык губами, как делал это когда-то и посасываю. С тех пор много времени прошло, так что я выяснил, что ему это безумно нравится. И вообще, хотите интимную подробность о моём младшем брате? Он очень чувственно реагирует на… любые посасывания! Но так как до секса мы больше не доходили, а вот: уши, губы, язык, пальцы, соски, даже просто втягивая кожу – всё это делает Макса необычайно заведённым. Но в данный момент это не подействовало. Он смог оторваться от меня. Обидно. — Тёма. – Пальцы моего младшего брата наконец-то ныряют за пояс моих домашних штанов, прикасаются к копчику, двигаются дальше, вниз, ещё ниже, между ягодицами. О, Боги, ДА! Он прикасается к колечку мышц. Да, да, да! Как же я хочу этого, именно, вот туда! Я и так благодарен Богам и Высшим Силам за такой «подарок», а уж если он сейчас.… Закрываю глаза, выгибаюсь, выставляя грудь вперёд. – У тебя течка.       Чего? Распахиваю глаза и смотрю на его пальцы, которые покинули меня, покрытые без сомнения моей прозрачной смазкой. Но как? Ещё рано, почему вдруг течка? Да и нет остальных симптомов: ни температуры, ни обострившихся запахов, ни прочей «приятной» лабуды, которая сопутствует этому состоянию. Только желание. Да – безумное, да – всепоглощающее. Немного смазки выделяется, а ещё я странно себя веду. Но это всё! — Ты даже не пахнешь, как течный омега. Запах совсем не изменился. – Максимилиан ещё раз втянул воздух носом, потом поднёс пальцы, измазанные моей смазкой к лицу, и понюхал. – Ничего. – Лизнул. — Ты очумел? - хватаю его за руку и вытираю о штанину. Мои щеки медленно заливает румянец, опускаю глаза. — Во-о-от. Кто-то, кажется, начинает приходить в себя? – младший брат прикасается к моей румяной щеке и приподнимает голову, чтобы заглянуть в мои глаза. – Я же говорил, что ты вкусный, помнишь?       Вскакиваю с него и уношусь из отцовского кабинета в ванную. Бросаю взгляд в зеркало, в моих глазах стоят слёзы. Опускаюсь на крышку унитаза. Почему, почему раньше? — Твоё тело очень умное. – Поднимаю голову и смотрю на брата, который остановился в дверях. — Оно не умное. Этот организм любит преподносить нам сюрпризы. – Ворчу и отворачиваюсь. — Не говори так. – Макс присаживается около меня на корточки. – Это хорошо, что всё проходит так, бессимптомно. — Ты издеваешься? – шиплю на мелкого поганца. Нет, он определённо издевается. Я стал неадекватно себя вести, не контролирую, стыдно вспомнить, что предлагал «объездить себя»… Агррх – Ты помнишь, что осталось меньше часа до того, как отец повезёт меня в универ сдавать зачёты? Если бы я знал о течке, то предупредил бы медсестру, меня бы отпустили, а так… Я не имею ни малейшего понятия, будет там кто-то или нет. — Вот поэтому и отлично, что другие не поймут, что мой омежка потёк. – Макс до этого отказывающийся теперь трётся щекой о мою ладонь и почти мурлычет. – Других симптомов у тебя нет. На тебя никто не покусится. Я рад. — Он рад, хе. А что мне делать с желанием, скручивающим мои внутренности? То, что никто не поймёт, что у меня течка, это несомненно плюс, но придя в медсанчасть, мне что, штаны снимать и зад подставлять, чтобы доказать, что я теку? А что-то сдать я вряд ли смогу. Мне крайне важно, чтобы меня отпустили. О каких зачётах может идти речь? — Не волнуйся. Всё образуется. — Ну, конечно. Тебя беспокоит только то, чтобы никто не заподозрил моего интересного состояния. — И что? Разве плохо, что я переживаю за тебя, Тём? – Максимилиан поднимается на ноги и скрещивает руки на груди. – А ты хотел, чтобы меня больше волновало, поставят тебе зачёт или нет, чем то, как защитить тебя, когда у тебя течка, а я не могу быть рядом? Да твой организм мне подарок сделал! Он оказывает мне помощь и содействие. Сохраняет тебя для меня. — Зачем ты вообще сюда припёрся? – вскакиваю на ноги и, оттолкнув его в сторону, бегу к своей спальне, на ходу добавляя, так как брат следует за мной. – Помнится, кто-то говорил, что «не встанет с кресла, пока не закончит проект?» Вот и вали, делай свою работу, зарабатывай деньги, для чего бы они там ни были тебе нужны. Может, Тошу куда-то сводишь. — Что?? – Макс рывком разворачивает меня к себе, схватив за плечо. – Тошу? А он откуда опять выполз в нашем разговоре? Я думал, это уже пройденный этап? Тём, ты же говорил, что простил. Ты соврал?       Нет. Я не врал. И сам не понимаю: что происходит, зачем я всё это говорю? Вот только вижу, что мой альфа тоже на взводе и бью побольнее, чтобы задеть. Мы как две электростанции: трещим, искримся. В таком состоянии лучшее, что мы способны сделать, это разойтись и убавить мощность, иначе взрыва не избежать. — Нет, я не врал. Но ты не понимаешь, что для меня важны эти зачёты! А тебе плевать. — Уж прости, что ты для меня важнее всего на этом свете. – Максимилиан ехидно усмехается и разводит руки в разные стороны. — Мне необходимо образование, диплом, чтобы потом найти достойную работу, а тебя беспокоит мой зад. — Да, вот такой я озабоченный альфа и твой зад волнует меня больше всего. И начхать мне: найдёшь ты работу или нет. Лучше вообще сиди дома, а я буду работать. Так будет идеально.       Задыхаюсь от услышанного. Что? Тоже мне нашёлся ревнивый доморощенный тиран. Никогда не думал, что он такой. Значит это его позиция? Омеге на кухне самое место? Закипаю. Глаза младшего брата расширяются, он делает шаг в мою сторону, но я залетаю в свою комнату и с силой захлопываю дверь перед его носом. — Тём, прости, я не прав. Я так не думаю, честно. Может твоё состояние и на меня как-то повлияло? — Ну конечно. Во всём виноват я один? Спасибо, Макс. Я уже понял. А теперь, будь добр, оть*бись от меня, – кидаюсь на кровать вниз лицом. — Тём, можно войти? – он скребет по двери. По голосу слышу, что раскаивается в сказанных словах, но я-то до сих пор не остыл! — Только сунься, Макс! И я на шею повешу табличку: «сочный текущий омега!» — Тём! — Пошёл ты, – последнюю фразу шепчу в подушку, закусив уголок зубами.

*****************

      Максимилиан посидел под дверью минут тридцать, но вынужден был уйти. Я понимаю, проделанную работу отцу надо было продемонстрировать сегодня. Уезжал я обиженный и неудовлетворённый, во всех смыслах этого слова. — Что-то случилось? Ты молчаливый, Макс угрюмый? – отцу надо было наведаться в тот офис, где собирались делать ремонт по проекту моего брата, чтобы лично убедиться, что там всё готово. Это было в другом городке, а он как раз проезжал мой универ, вот и вызвался подвезти. — Ничего, – прислоняюсь виском к прохладному боковому стеклу в машине. – Он просто побоялся разломать кресло так же, как стол.       Едва слова слетели с языка, а мне сразу же захотелось постучать себе по голове чем-то тяжёленьким. А вдруг мозг на место встанет? Или это уже бесполезно? Отец закашлялся. — Эм… Артём, у вас всё в порядке? – я не отвечаю, только пожимаю плечами, продолжая в окно наблюдать за пробегающей мимо дорогой. – Сынок, вы же собирались, так сказать, обитать в одной комнате? А потом как-то Максимилиан вновь вернулся в свою. Что-то случилось? Мы с папой говорили об этом, и если вам неудобно из-за нас, то мы… мы могли бы продать дом и денег бы хватило на две квартиры в городе. Правда, небольшие, но мы могли бы жить отдельно. — Останови машину. — Что? — Останови машину!       Отец останавливается у обочины. Как только это становится безопасно, бросаюсь ему на шею и крепко обнимаю. Его руки поглаживают мою спину. — Глупенький, малыш. Я же понимаю. Но ваш старик такой эгоист и не хотел вас отпускать. Эх, дети, надо было намекнуть мне. Видишь, как до меня долго доходило? Значит завтра, прямо с утра, и займусь этим вопросом. Артём, не ругайтесь, хорошо? — Не надо. – Отстраняюсь от отца и вытираю выступившие слёзы. Да, моё странное состояние меня совсем доконает. Уж лучше бы это была обычная течка. — Что, хороший мой, что не надо? – отец вытирает мои слёзы, чем ещё больше меня смущает. — Не надо дом продавать. Это здесь не причём. — Ну как же, Артём? Не надо притворяться и обманывать, ладно? Мы же с папой видим, слышим, ну… эм…кхм… – понимаю, мне тоже до ужаса неловко с ним говорить на такую тему. – После того случая, когда Макс пробрался к тебе в больницу у вас же ничего не было? – потупившись качаю головой подтверждая его слова. – Ты не хочешь этого? — Хочу, – мой полушёпот. — Тогда что такое? Что мешает? Потому что я знаю, что у нашего маленького альфы, выражаясь вашим молодёжным языком, «крышу сносит от воздержания». Ты же знаешь, я не тороплюсь становиться дедушкой, но, если это произойдёт, то обрадуюсь. Можешь быть уверен. — Я быстро надоем ему. — Что? — Я скучный. У него море друзей, знакомых, а поступив в художественный, он стал вращаться с теми людьми: выставки, вернисажи, галереи, музеи, творческие вечера. Я просто не могу со всеми ними тягаться. Что я могу ему предложить? – пожимаю плечами. – Я скучный. Да и секс со мной, если честно говорить, не фонтан! Я бы себя не выбрал в пару никогда, даже не посмотрел бы в свою сторону. — Прекрати! – отец ударяет двумя руками по рулю. – Артём, перестань, пожалуйста, не говори так о себе, сынок. Глупый! – он притягивает меня к себе заставив уткнуться носом ему в плечо. – Я понимаю, откуда идёт такая заниженная самооценка и уверенность, что ты не можешь быть достоин чего-то хорошего. Но ты не прав! Ты можешь заинтересовать любого, и Макс об этом знает, об этом все знают, кроме тебя. Артём, тебе не надо ни с кем соревноваться или ревновать Максимилиана. Он твой, солнышко. И всегда будет только твоим. — Я люблю его, так люблю, что боюсь, если позволю ему… то, не смогу остановиться, – краснея, запинаясь, но я смог выдавить это из себя. — Я, кажется, понимаю, Артём, что ты имеешь в виду. Когда у нас с твоим папой произошёл первый половой акт, то я испугался за него, – удивлённо смотрю на отца, но тот усмехается и продолжает. – Ваш, прости, твой папа стал таким ненасытным, что наше… соитие… длилось недели две. Он не отпускал меня, а я уже испугался не за него, а за то, что не смогу удовлетворять вот так, каждый раз, его потребности, его аппетит. Я не хотел, чтобы он расстался со мной из-за этого. Но потом понял, ему просто необходимо было «насытиться». Ему нужно было не только совокупление, но и простой физический контакт, чувствовать рядом тепло человеческого тела, дыхание, того, кто его любит. Он же фактически сирота, ему этого не хватало, вот он и пытался взять это через секс. А потом понял, что я никуда не сбегу, – отец задорно смеётся, чем и у меня вызывает улыбку, – помиловал меня и отпустил. Как сейчас помню мой маршрут, вырвавшись из спальни: душ и холодильник. – Смеёмся оба во весь голос. – Не бойся, Артём. Чтобы ты ни сделал, Макс всё поймёт правильно и примет. Он умный альфа, способный позаботиться о своём омеге. Кто его воспитывал, а? – я благодарно улыбаюсь, и отец заводит машину.       Он высадил меня у университета и поехал дальше. Я не стал его беспокоить тем, что у меня началась течка. Симптомов нет, проблем возникнуть не должно. А с желанием, уж как-нибудь да справлюсь.       Два часа торчу в кафе, чтобы убить время до зачётов. Их сегодня два, супер! Плетусь к зданию универа и ещё издалека замечаю знакомую машинку. Когда-то я с таким наслаждением крушил стёкла в этой «ляле!» Жёлтая, спортивная красавица, естественно опять целая, отполированная, но он знает, если что, то я завсегда разомнусь снова. — Привет! – Тим вывалился из неё на божий свет и прижмурился. — Друг, буду честным, ты хреново выглядишь, – у него синяки в пол-лица, которые пытается спрятать под очками, так же, как и красные воспалённые глаза. — Отлично, всегда приятно услышать комплимент с утреца. – Тим поёжился, застёгивая лёгкую ветровку на молнию под самое горло. Хотя на улице не такая уж холодная осенняя погода. Сегодня где-то плюс семнадцать, но друг зябко кутается и шмыгает носом. – Есть чё попить, а то во рту пересохло? — Ты бы завязывал с тем, чем ты там занимаешься. На тебя смотреть больно. – Протягиваю ему пластиковую бутылочку минералки, зачем-то прихваченную мной из кафешки. — Ага. Как только, так сразу. – Тимур жадно глотает и выпивает больше половины пол-литровой пластиковой ёмкости. — Готовился к сдаче? – от моего вопроса он сбивается с шага, приподнимает очки и пялится на меня покрасневшими глазами с полопавшимися капиллярами. — А мне это надо? Ты ж знаешь, какая Судьба мне уготована: либо в тюрьму, либо к шизикам – всё, других вариантов нет. Пипец. – Он допивает воду и зашвыривает бутылку в кусты. — Пластик долго разлагается, – как-то отстранённо мямлю, проследив за его броском. — А мне посрать и поссать на экологию! Ясно? — Тим, этого не будет, слышишь? У тебя всё будет хорошо! — А если это действительно произойдёт? Если я на самом деле захочу… – он булькает и, отбежав к тем же кустам, где исчезла бутылка, отдаёт воду назад. Вот только меня беспокоит не столько, что его тошнит, сколько то, что кроме воды больше ничего нет. — Тим. Я знаю тебя лучше других, так? – дожидаюсь, пока он с опаской кивнёт, но приступ тошноты уже прошёл. – И знаю, что ты упёртый, всегда добиваешься того, чего хочешь. Ты будешь делать то, что сам решишь, а не то, что тебе кто-то скажет. — Думаешь, я не способен на это, на убийство? – плечи Тима поникли, но сам он смотрит на меня с такой надеждой, что я кладу руку ему на плечо и твёрдо произношу: — Нет. — Я просто задыхаюсь, Артём. Надо мной, как коршуны кружат и ждут чего-то. Это выматывает. — Сейчас поработаю дворником и отгоню от тебя хотя бы одну птичку. – Подойдя к зданию университета, замечаю на ступенях перед входом с недавнего времени до боли знакомую фигуру.       Тим, увидев худенького паренька лет шестнадцати-семнадцати, в светлых джинсах скинни, кремовом джемпере и светлых кроссовках, застонал. Платиновые кудряшки мальчишки раздражали своей похожестью на пуделя. Голубые, какие-то выцветшие глазки, озорно заблестели при виде нас. — Иди, я поговорю с ним, – преграждаю путь этой блохе, пока Тим проскальзывает в двери. — Тимур, приветик! – он подпрыгивает на месте и машет в воздухе рукой. – Приветик, Артёмка. — Послушай, Евгений! – стараюсь сохранять самообладание, хотя, видят Боги, сегодня мне это особенно трудно даётся. — Евгеша, я же просил, – хлопанье ресничками и милая улыбочка, на которую я не куплюсь. — Хорошо, Евгеша! – нет, ну вы слышите? Почему мне, как утопленнику, везёт на вот таких вот людей? Тоша, Евгеша? Это явно происки чего-то дьявольского. – Ты мог бы ненадолго оставить Тима в покое? Не прилипать к нему? Не надоедать? — А я надоедаю? – распахнутые невинные глазки и розовый аккуратный ротик сложенный буковкой «О», кого хочешь, заставят умилиться, но не меня. — Да, немного. – Вот тут я, конечно, здорово приврал, ну и ладно, я не ангел. – Не дави на Тима. Он упёртый и чем больше будешь на него давить, тем больше он будет сопротивляться. Оставь его. — Хорошо, спасибо за совет. Ты его знаешь, возможно, так действительно будет лучше? А то он со мной даже разговаривать не хочет. – Евгеша искривил обиженно ротик, а я налепил на лицо улыбку. В носу щекотало от медового, приторно-сладкого запаха. Ненавижу сладкое! Когда же он свалит отсюда? — А тебе в школу не надо? – проявляю заботу о молодом поколении. — А, нет. Сегодня не хочу, – он весело рассмеялся и спустился по ступеням на тротуар. – А сам ещё не хочешь кое-что сделать? — Нет, спасибо! – улыбка на лице уже больше напоминает судорогу напополам с оскалом. Я её стереть с лица вообще смогу? — Буду ждать! – Евгеша закинул пушистый рюкзачок на плечо и пошёл в сторону гипермаркета. Мразь!       При первом нашем знакомстве, эта наглая тварь заявила, что я должен быть ему благодарен. Ну, конкретно не ему, а его парню, но, тем не менее, пусть я буду неблагодарной сволочью, но за то, что они изводят Тима, я жажду их придушить, а не благодарить за что-то. Новые знакомые, мать их ети! Разминаю лицо, чтобы стереть намертво приклеившуюся фальшивую улыбку. — Ушёл? – Тимур ждал под аудиторией, где нам предстояло сдавать зачёт. — А то, расслабься, отобьёмся. Нам такие знакомства ни к чему, верно? — Угу! – Тим уткнулся носом мне в плечо и прикрыл глаза. Медовый аромат погладил мои рецепторы и стал успокаивать моё взбудораженное тело.

*****************

      Тим как-то уж слишком быстро «отстрелялся». Он выглядел совсем бледно, я повёл его в медсанчасть, но там было закрыто, так что об отсрочке мне тоже следовало забыть. Где они только шляются? И куда мне было девать друга, когда пойду сдавать? Но это решилось само собой. В коридоре появились два до дрожи знакомых телохранителя. Когда-то я уже имел «счастье» их лицезреть в другом коридоре, больничном. — Тим? – я как-то даже подрастерялся: отпускать его с ними или нет? — Всё нормально, Артём. Прости, что не дождусь тебя. Что-то мне совсем нехорошо. Я пойду, ладно? — Ты на квартиру? – Тим задумчиво бросает взгляд на ожидающих его амбалов и утвердительно кивает. – Ещё увидимся? — Да. Или, в крайнем случае, созвонимся. Не завали здесь всё. — Тьфу, на тебя, – смотрю, как Тимка уходит от меня с этими громилами. Он ниже меня ростом, немного, но всё-таки. Производит ощущение хрупкого, нежного солнышка. Я знаю, что он многое может выдержать и характер у него упёртый, но сейчас всё выглядит так, будто бы его уводят под конвоем. И я не могу с уверенностью сказать: или они охраняют Тима от чего-то, или сторожат его, чтоб не сбежал.       Моё состояние остаётся незамеченным, вот только что делать мне? Возбуждение начинает усиливаться. Мой взгляд скользит по стоящим людям, плавно огибая омег и бет, и задерживаясь на альфах. Чувствую себя неловко из-за того, что я взгляд не поднимаю выше пояса, у каждого «самца» разглядываю паховую область, представляя: что может скрываться за теми чёрными строгими брюками, а что вон за теми джинсами, которые кажется, скорее, подчёркивают и выделяют, чем прикрывают? Опираюсь на подоконник ладонями и, скрещивая ноги, напрягаю мышцы. От этого действия внутри что-то сладко поджимается. Делаю это снова и снова. Такое ощущение, что я готов кончить только от этого. Поджимая попу, чувствую, как чуть набухшее колечко мышц втягивается и глубоко внутри стеночки ануса едва соприкасаются друг с другом. Это нельзя назвать давлением, это даже слабым трением окрестить нельзя, но за неимением другого совершаю это.       Как же хочу Макса внутрь, а! Прошло несколько месяцев с той ночи в больнице, но я знаю, что он сразу же попал бы в нужную точку внутри моего тела. Я знаю, что он помнит, где она, знает, как до неё добраться. Сумасшествие какое-то. Почему мой организм взбесился? Могло ли это произойти оттого, что я запрещал себе быть с Максимилианом? Зная своё тело, с его фокусами, предположение моего брата может оказаться правдивым. Что, если это защитная реакция, раз я не мог остаться дома, а мой альфа не мог меня сопровождать? Хитро. А дома эта ссора произошла из-за того, что гормоны, феромоны летали в крови и в воздухе, а мы, как два остолопа, не поддавались их влиянию? Нас всё толкало друг к другу. У меня даже течка пошла из-за того, что я неделю провёл с Максимилианом под одной крышей. Считай, надышался им и потёк?       Сейчас понимаю, что в размолвке я был виноват больше. Я же знаю, что он не думает, что омега должен сидеть дома. И каждый раз я первый вспоминаю Тошу. Как будто упрекаю его, что он встречался с этим парнем. Но это было до «нас», хоть мой брат и знал всегда, что мы – истинные. Он никогда не попрекал меня Алексом. Чёрт! Мой братишка гораздо взрослее меня, хотя это я вроде как старший брат. Гр-рр на него.       Эти размышления помогли немного отвлечься и отправиться сдавать зачёт. Да, теперь я точно понял, сегодня не мой день. Нужно рассказать о размножении разных видов живых существ. Профессору была настолько любопытна эта тематика, что мы просидели минут сорок, обсуждая всё: от того, как один партнёр выбирает другого (яркость окраса, сила и т.д.), до способов появления на свет потомства (живородящие или яйцекладущие). Конечно же бонусом (специально для меня) стало то, что мы особо подробно задерживались на моменте зачатия новой жизни. Я внутри краснел, бледнел, задница моя точно побывала в геенне огненной. Хотелось выматериться и поинтересоваться, а в каких позах размножаются утконосы ему неинтересно? Но я сдерживался, к концу уже бесстыдно постанывая. Профессор покосился на меня и, поставив зачет, отпустил с миром. А вот сокурсники стали поглядывать в мою сторону с любопытством.       Выползаю из аудитории. Прислоняюсь лбом к оконному стеклу. Снаружи у меня-то нет симптомов, да и температура в норме, но кажется, что во мне стена льда сменяет стену огня, а я где-то между, бросаюсь в лёд и пламя. Больно, коже больно находиться на воздухе. — Слышь, парень, у тебя всё нормально? – альфа, я видел его пару раз на парах. — Нет. – Искоса наблюдаю за ним. И что он будет делать, получив такой ответ? Мне надо бы в уборную, смазка начинает течь активнее. Надо было поинтересоваться у Максимилиана, а смазка тоже ничем не пахнет? Чёрт, чёрт! Он её слизал со своих пальцев… Издаю стон. — Послушай, давай ты присядешь, а то не ровен час грохнешься в обморок. – Альфа довольно привлекательный на вид, приятный на запах. Смотрю ему прямо в глаза, и он прекращает все свои вопросы, кроме одного. Я понимаю, что он задаёт его, чтобы уточнить, чтобы получить подтверждение, что правильно понял этот мой взгляд, в котором горит жаркое желание получить удовлетворение. – У тебя течка? – голос резко изменился, стал ниже на пару тонов.       Киваю. Вещи альфы летят на пол, нам под ноги. Туда же отправляются и мои. Подхватывает меня и усаживает на подоконник. Приближается, не разрывая зрительного контакта. — Я позабочусь о тебе. Какой славный, честный омежка. Уверен, ты окажешься сладеньким мальчиком, – его руки скользящими движениями продвигаются от моих колен вверх по бёдрам. – Хочешь в свою тугую дырочку большой твёрдый член, да? Чтобы растянул тебя, вошёл по самые яйца. Я дам тебе это, буду трахать, пока ты не выбьешься из сил подо мной. И даже тогда я продолжу, позабочусь, чтобы такой развратный мальчик получил всё, что хочет. А всё, чего ты хочешь, это чтобы альфа загнал в тебя свой ствол, так?       Вздрагиваю. Всё, чего я хочу? Это…мой младший брат. Глянув в окно, замечаю тень, метнувшуюся к входу университета, и расплываюсь в самой счастливой улыбке. — Спасибо. Ты очень помог. – Оттолкнув опешившего альфу, поскальзываясь на поворотах, спешу к лестнице и вниз.       Когда с разбега прыгаю в родные желанные объятия, знаю, что отвергнутый альфа, матерясь, бежал следом. Но вот один вдох и рука Макса привычно скользит к моему левому запястью, пробегает пальцами по серебряному растительному узору. Я держу нос рядом с его горлом и просто дышу. Мне не надо видеть, как тёмно-карие глаза становятся чернее ночи, как на лице явственно проступают хищные черты дикого зверя, под маской человека, как животная энергия атакует бедного сжавшегося альфу остановившегося на верхней площадке. Я только слышу торопливый топот ног и довольно улыбаюсь. Мой! Мой дикий зверь! — И долго ещё ты намерен так развлекаться? – Максимилиан отпускает меня и укоризненно качает головой. – Чувствую себя зверушкой. — Ты приехал! Почему? – заставляю его остановиться и посмотреть на меня. — У тебя течка, – мой брат пожимает плечами, – я закончил работу, подумал, что можно и приехать. — Ты торопился? – поднявшись к аудиториям, собираю свои вещи, вещей альфы уже нет. — Нет. Но не хотел заставлять тебя ждать дольше, чем требовалось.       Следую за Максом, полностью полагаясь на его чутьё. И вскоре мы оказываемся в открытой пустой аудитории, чему я совсем не удивляюсь. Пока я торопливо снимаю свои брюки, он колдует над дверью, подпирая её столом и парочкой стульев. — Отцу понравился проект? — Да. А ты сомневался во мне? – в глазах вспыхивают лукавые смешинки. Трясу головой. Нет, конечно. Я верил, что у него всё получится. – Мне заплатили за работу. — Рад за тебя. – Притягиваю его к себе, демонстрируя, что пришло время покончить с разговорами. — Ты оба зачёта сдал? – Максимилиан задирает мою рубашку и, прикусывая сосок, пытливо смотрит мне в глаза, ожидая ответа. — М-не-ет-ах… Ещё один, минут через… м-м… пятнадц…а-а-амм… – запрокинув голову назад, закрыв глаза отдаюсь сильным надёжным рукам. — Понял. Принял к сведению. Всё сделаю. – Брат хмыкает и проводит пальцами вокруг припухшей дырочки. – Держи, – подворачивает края рубашки и даёт мне закусить зубами.       А дальше остаётся только блаженство. Руки, которые получив полный доступ, как я мог ощутить к очень желанному телу, превращающие возбуждение в острое наслаждение. С криками, выгибанием спины над столом какого-то профессора, с брызгами семени на живот, с жадными поцелуями. — У тебя здесь бывают лекции? – залез на кафедру и поглядывает на меня. — Нет. А что? — Думал, потом будешь вспоминать милые моменты во время учёбы. Хотел создать приятные воспоминания на месте твоего непосредственного обучения. – Какой он хитрый. Поправляю одежду и окидываю взглядом Максимилиана. — А ты? – киваю на бугорок натянувший молнию джинс. — Я подожду здесь, когда сдашь зачет, возвращайся, продолжим. – Хлопок по попе заставляет меня заскулить от разочарования. Простая дрочка мне, конечно, принесла немного облегчения, но я же хотел почувствовать его в себе. Вот жмот. Всё самое вкусное оставил себе.       В аудиторию входил мрачнее грозовой тучи. Перед дверью было небольшое столпотворение, но увидав меня, уж не знаю что именно, они расступились. Заинтересованных в моей персоне стало больше. И я знал почему. Запаха течки как не было, так и нет, но запах того, что я был с альфой, который заставил меня обкончаться себе на живот стойко держится на мне, ещё и распространяется по помещению. Запах секса ощутимо волновал и отвлекал студентов. Поэтому на этом зачёте меня долго держать не стали, выпроводив одним из первых

*****************

      Вместо того, чтобы идти в тот кабинет, где меня ожидал мой брат, спускаюсь к входу и сажусь на ступеньки. Пять минут, десять, пятнадцать, когда часы приближались к двадцати, поднимаюсь. Внутри начинает подрагивать, будто бы за узелок сплетённых нервов кто-то дёргает. Дверь распахивается. — Фух. Ну, спасибо, хоть не сбежал от меня. – Максимилиан, подойдя ко мне, берёт за руку и, ухмыльнувшись, тянет вниз по улице. – А тебя возмутило, что я высказал пожелание, чтобы ты сидел дома и не работал? Ты посмотри, какой ты у меня спринтер! Вечно убегаешь от меня при любой возможности, хоть понимаешь, что сбежать не удастся. Мы связанны с тобой Высшими Силами. Слышал такое, что «подарки не возвращаются?» Тебе со мной так плохо, боишься меня, что готов убегать без оглядки? – резко тормозит и смотрит в глаза, испугавшись своего предположения. – Ты боишься той моей второй части, Тём? — Нет, – чтобы доказать, подхожу и доверчиво прижимаюсь к младшему брату, слушая, как в его груди быстро стучит сердце. – Я не боюсь тебя, Макс. Я боюсь того себя, каким я становлюсь рядом с тобой. Я хочу хвастаться тобой, что ты выбрал меня, горжусь, какой ты потрясающий, хочу, чтобы ты смотрел только на меня, не замечал никого вокруг, хоть и понимаю, что это невозможно. Это я бы с удовольствием закрыл тебя дома и никуда не выпускал. Боюсь, что ты можешь однажды исчезнуть, а я останусь один. Не хочу этого, потерять тебя, страшно опять остаться в одиночестве. Если кто-то заберёт тебя у меня, я не переживу этого. Тоже хотел бы защищать тебя, но не знаю как. — Дурашка. Ты от меня не отделаешься и никогда больше не останешься один, даже надеяться на такое не смей, не дождёшься. Ты перестал быть одиноким, когда тебе исполнилось три, ясно? Я до последнего своего вздоха весь только твой. – Лёгкое касание вкусных губ, но мне не удаётся их распробовать так, как хочется. – Пойдём! — Куда мы? – он уверенно тянет меня в тот район города, где я никогда не был. Но я совершенно спокойно следую за ним: доверяю, люблю, знаю, что защитит и позаботится обо мне. А значит, можно идти хоть на край света. — Тратить мои заработанные деньги. — Со мной? – брат одаривает меня таким взглядом, что ощущаю себя не «дурашкой», как он скромно выразился, а – дебилом. Затыкаюсь. Следую, молча, но с улыбкой на губах.       И что это такое? Серое высокое здание. Этажей шестнадцать, наверное. Ни вывесок, ни каких-либо других опознавательных знаков. Войдя, Максимилиан не даёт мне время на то, чтобы осмотреться и сразу заводит в лифт. Верхний этаж, достаёт ключ из кармана и сам открывает дверь, к которой мы подошли. Моё сердце предательски сжимается. Пожалуйста, только не говорите мне, что родители нас всё-таки отселили!       Я счастлив! Большая просторная комната, панорамное окно, но сразу ощущается, что помещение это «нежилое». Нет, здесь конечно живут, но временно. Это шикарный номер отеля, обстановку не рассматриваю, потому что жажду ближе познакомиться только с одним предметом интерьера – огромная мягкая кровать! На такой бы выспаться. Но тратить время на сон – это непростительно. — Нравится? – Макс толкает меня на кровать, и я утопаю в этой мягкости. — На такой бы спалось классно. — Успеешь, номер наш на неделю. Родителей я предупредил. — Что ты им сказал? – приподнимаюсь на локтях, хоть это и трудно сделать. — Сказал, что дом, теперь в ИХ распоряжении, – хитрющая улыбка, смешливый блеск глаз и тело, которое нежно накрывает моё.

*****************

      Открываю глаза. В номер заглядывают лучи восходящего солнца. Когда я отключился? Это точно наступило после полуночи, когда в очередной раз наступила сцепка, и моё тело стало таким чувствительным, как будто одна сплошная эрогенная зона? Поворачиваюсь на бок и вижу потрясающую сопящую мордашку на соседней подушке. Волосы в беспорядке, но никогда ещё не видел своего младшего брата, нет, не так, своего альфу, таким расслабленным. Придвигаюсь и вдыхаю самый волнительный аромат на этой планете. «С добрым утром!» – шепчу, прикасаясь губами к его плечу, и вылезаю из кровати. Задумавшись, возвращаюсь и поправляю одеяло, которое сползло с его плеча.       Ванна встретила вспыхнувшим слишком ярким светом. Смотрюсь в зеркало. М-да… Видок ещё тот: щёки пылают, глаза блестят, с губ не пропадает улыбка. На теле, там, где могу увидеть, несколько ярких красных пятен, на животе и внутренней стороне бёдер кожа стянута засохшей спермой. Ясно, похоже, мы не озаботились тем, чтобы ночью принять душ. Настроив воду, встаю под тёплые струи, закрывая глаза, отдаюсь банным процедурам.       … Как только его тело накрыло моё, он стал нетерпеливым, голодным. Жадные руки помогали мне освободиться от разделяющей наши тела одежды. Не менее жадные губы срывали поцелуй за поцелуем, спускались на обнажившийся участок кожи и вновь возвращались за поцелуем. Движения торопливые, сбитый ритм дыхания, он задыхался от собственного желания получить всё и сразу. «Не торопись», – провожу пальцами по его обнажённой груди, когда только успел раздеться, – «я весь твой, никуда не сбегу». Его стон в ответ на мои слова, но мне этого достаточно. Влажный язык рисует полосы на моём теле. Разве можно настолько любить человека, что прикоснувшись к нему, хочется облизать каждую частичку его тела, каждый потайной уголочек? Через пальцы, губы, стараться передать нежность, которая переполняет душу через край. Мы боремся за право первому подарить своей паре удовольствие. Но мой альфа побеждает. Или это я слишком быстро сдаюсь под натиском его губ? Поцелуи чередуются с покусываниями. Втянув в рот кусочек кожи и удостоверившись, что яркое пятнышко украсило моё тело, Макс переместился к груди. Его ловкие пальцы дразнили сочащуюся дырочку: то поглаживая снаружи, то проникая внутрь одним или двумя пальцами. Мои бёдра уже давно сами двигались, пытаясь поймать его ритм и насадиться глубже, вобрать хоть что-то, что принадлежит дорогому человеку. Намеренно избегая прикасаться к соскам, он терзал мою кожу, оставляя свои следы на ней доступным способом. Руками направляю его голову к торчащему соску, требуя ласки. Прикусил. Мой полу вскрик, его язык, умело выпрашивающий прощение у той части моего тела, которую посмел обидеть. Тихие вздохи, горячий шёпот, слетающее с губ имя любимого. Украдкой пойманный взгляд потемневших от желания и безумной любви глаз. Очерчивать руками контуры тела своей пары, своей половинки. Дотрагиваться там, где никому другому никогда не будет позволено прикоснуться, так, чтобы каждая клеточка купалась в удовольствии. Больше нет преград, нет запретов, нет стыда. Наши тела принадлежат друг другу так же, как и души сливаются в одну на двоих. После долгих самозабвенных ласк услышать долгожданный вопрос: «Хочешь?» Оглаживает округлые бёдра, сжимает половинку влажную в расщелине, его аромат накрывает с головой. Моё тело отвечает прежде, чем с губ срывается тихое на выдохе: «Да!» Вселенная замирает. Прохладный воздух успевает коснуться разгорячённой кожи, когда он окидывает меня взглядом. Раскинувшегося под ним, обнажённого, желающего, жаждущего, истекающего, нежащегося под его взглядом.       Плавный толчок и оба выдыхаем. Тело охватывает эйфория, что такие моменты могу разделить с ним. Сплетение двух тел, скользнув взглядом по коже с первого раза невозможно определить: где один человек перетекает в другого. Единение. Я был прав! Он помнит, где мне приятно, как именно. Но дразнится, играет, добивается, чтобы стоны и крики звучали непрерывающимся потоком, лились из меня. Не сдерживаю голос, пытаюсь ухватиться хоть за что-то руками: за него, за прохладные простыни, которые остужают разгорячённые тела, потому что меня уносят волны наслаждения. Двигаемся оба, плавно меняя позиции, даже в эти моменты делаю всё, чтобы не выпускать его из себя. Жар достигает предела, пик удовольствия надвигается на нас обоих. Он такой твёрдый, такой горячий, такой нужный мне, что нет слов, которые бы смогли это описать, которыми бы я смог это выразить. Тело честнее, правдивее всех заверений.       Мои стеночки внутри сокращаются, обхватывают его. Это трение, пульсация, непрекращающийся темп, который он сохраняет, не позволяя мне ускориться. Это будет длинная ночь, полная наслаждений и удовольствий. Иногда с бешеным темпом и быстрой разрядкой, иногда с медленными трущимися толчками, позволяющими прочувствовать каждую венку на его достоинстве своим анусом. Тогда это может длиться долго – мы каждое движение смакуем, как опытные гурманы. Но больше я не могу. Возбуждение достигает предела, распалив меня. Наши тела мокрые от пота изгибаются так, как я бы и предположить не мог. Задыхаемся, наши губы рядом, делим один вдох на двоих. Макс, придерживая мою поясницу, наклоняет голову и с видимым удовольствием торопливо начинает вылизывать выбранное местечко на моей шее. Его язык пробегается по коже и из моего брата вырываются урчащие звуки. Природа берёт свое, и наш темп срывается с размеренного на хаотичный. Мы ведём друг друга к удовольствию. Изогнувшись, с именем своего истинного на губах, кончаю, попадая на свой живот и живот брата. Зажимаю его внутри и ощущаю, как под напором мне внутрь ударяет порция его горячего семени. Одновременно с этим, он, сверкнув глазами, накрывает мои губы страстным поцелуем…       Заматываюсь в банный халат, разгорячённый после душа, смотрюсь в зеркало, которое начинает запотевать от горячего пара, клубящегося по ванной комнате. Воспоминания о ночи не отпускают. А это только первая ночь!       … Вязка. Мы с Максимилианом и не пытались избежать этого или контролировать как-то, чтобы его узел не запечатал нас. Всё естественно, природно, нормально… приятно. Периодически содрогаемся от мини-оргазмов. Долгое время лежим молча, только скользим руками друг по другу. — Ты сдержался, – мой голос звучит, несколько уставши, но эта усталость настолько приятная, что её можно пожелать любому. Это не машины разгружать. — Да. – Макс берёт мои пальцы в рот и покусывает. – С трудом, надо признать. — Спасибо. – Заглядываю в тёмно-карие глаза с искорками. Хочу, чтобы он понял, что это много для меня значит. — Я видел, ты не был к этому готов. Пока нет, правда, Тём? – киваю. А что тут ещё скажешь? — Макс, я знаю, что мы – истинные, предназначены друг другу, любим и будем вместе, этого ничто не изменит. Просто… — Просто ты пока не готов. Я понимаю, Артём. – Он проводит ладонью по моему лицу, как будто стирая печаль с него. – Только запомни, что когда-то я всё-таки это сделаю. Мы это сделаем!       Я ошарашен: «Ты хочешь, чтобы и я поставил на тебе метку?» – почему я так удивлён? Всё просто: для альфы получить метку намного больнее, чем для омеги. В тот момент, когда омегу метят, он испытывает оргазм, что уже, согласитесь, сильно отвлекает от боли, в крови куча других гормонов, которые обезболивают счастливого омежку (если всё происходит добровольно, конечно), а ещё узел альфы, так же прекрасно переключает внимание. Как понимаете, на альфу нанести метку сложнее. — Да, хочу. А ты против этого? – трясу головой. Нет, конечно, нет…       Выхожу из ванной и моментально попадаю в объятия ещё тёплого ото сна Максимилиана. Он взлохмачен, напоминает заспанного совёнка. — Моя мечта сбылась! — Ты о чём? – приходится следовать за ним, потому что меня снова волокут в кровать. — Я, ты, постель. Помнишь, я говорил, что «хочу тебя на кровати?» — Да. Припоминаю. Значит всё? Я могу идти? – делаю вид, что собираюсь покинуть уютную, нагретую нашими телами постельку. Из последних сил сдерживаю смех, стараясь выглядеть серьёзным. — Ещё чего! – мой альфа притягивает меня назад и, усадив себе на бёдра, одним пальчиком сдвигает в бок банный халат. Обнажившееся плечико покрывают жгучие поцелуи, поднимаясь к изгибу шеи. Проводит носом до ушка и обратно вниз до плеча. – Когда-нибудь, Тёма! – его возбуждённый шёпот сообщает всем моим обострившимся омежьим инстинктам, что мой альфа уже полностью проснулся… весь! Пора кое-что повторить. — Да, Максимилиан, когда-нибудь! Обещаю!!!