Жажда

Вы задавали себе когда-нибудь, что есть жизнь? Задумывались ли над значением? Над силой одного простого слова «жизнь»? Что скрывает от нас жизнь? Что есть она и в чем ее суть? Сложные философские вопросы, не правда ли? И если уходить далеко в дебри, то ответы можно выуживать по атомам столетиями, что в прочем сейчас и происходит. Если верить ученым, особенно британским (отчего-то именно они возомнили себя самыми умными и знающими), то жизнь зародилась из атома. Или из воды. Или еще хрен из чего пойми, эти профессора сами точно не установили. Но когда появилось что-то живое, что-то способное к размножению, к дыханию, к существованию и смерти, появилось и время. Но это уже чисто теоретические догадки. Время не может существовать вне жизни, так уж сложилось. И мы не можем существовать вне времени. Конечно, было бы прекрасно не стареть, жить в свое удовольствие, пока от этого мира не начнет мутить, но тогда вряд ли и человек эволюционировал бы до стадии человека. Вы понимаете? Время – одна из сторон жизни, главный ее двигатель, то, что толкает и сталкивает вместе частицы, клетки, людей, их жизни. Все зависит от него. Вовремя мы появляемся в обусловленном месте встречи и находим ли мы там нашу старую подругу, с которой не виделись много лет, или опаздываем на, предположим, двенадцать минут и ее уже нет, но тогда мы натыкается на кого-то другого, до сих пор неизвестного нам и после этого случается другая жизнь. Новая. И эта новая жизнь растет в вас, развивается и тоже благодаря времени. То есть, жизнь и есть время? Или время – жизнь? Сложно. Неясно. И совершенно не понятно. Но у жизни есть и еще одна интересная вещица. Она похожа на время, только более…загадочная? Неуловимая? У жизни есть скорость. Мы привыкли знать, понимать и осязать скорость, как расстояние и время в зависимости. И эту истину вряд ли можно оспорить сейчас, но что если человеческую жизнь представить расстоянием, то разделив это расстояние от точки рождения до точки смерти на время, которое включает в себя каждую секунду, то на выходе мы получим скорость нашей жизни. Это как машина мчится по трассе из пункта А в пункт Б, преодолевая все повороты, кочки и выбоины на дороге, в итоге прибывая в назначенное место. И чем больше скорость у машины, тем опаснее и интереснее путь. А почувствовать все ее прелесть, распробовать ее на вкус, узнать, что такое бешено стучащиеся сердце, адреналин и бабочки в животе, когда за окно мелькает зелено-желтый пейзаж, подбитый каймой серой дороги, просто бесценно, пожалуй. Мотор ревел. Дикий. Голодный. Бешенный. Машина неслась через черноту ночи, словно хищник на охоте. Мощный, сильный, поигрывающий мускулами, с крепким, резким запахом пота и адреналина. Он сверкал своими безумными глазами и рычал, гнал и был готов задрать любого, кто посмел бы появится на его дороги. Наруто перехватил руль крепче. Кожаные перчатки без пальцев скрипнули, руки напряглись. Напряжение звенело в тесном и горячем воздухе маленького помещения салона машины. Он смотрел только вперед, на дорогу, теряющую свой конец где-то глубоко в темноте. Низкие, разросшиеся в разные стороны деревца по обочинам дороги, выхватываемые холодным светом фар был тем оазисом прохлады, что царила снаружи, вне машины. Горячий, почти обжигающий воздух летней насыщенно-черничной ночи окутывал все вокруг, окуная в туманящее мозг марево. Блеснули дорожные знаки, выхваченные светом. Наруто поморщился, поерзав в кресле. Превышение скорости. Что такое превышение скорости? А если его жизнь одна сплошная скорость? Вспышка? Не более. Что если он и есть сама скорость? Вы сможете ограничить его? Сможете укротить? Ну уж нет. это как посадить дикого, озлобленного зверя в клетку: он может молчать, даже будет лизать вам руки, но однажды, вы сунете ему ладонь между прутьев, и он обглодает все до костей, дав волю своим инстинктам. Противясь установленным рамкам всем нутром, он сильнее надавил на газ, вырывая у своего хищника очередной рев. В этой схватке со скоростью и со смертью он пока был первым, обыгрывая вторую, и почти поймав за хвост первую. Как и в этом заезде. Он лидировал. Позади него была лишь липкая, горячая ночь, лижущая лица и плечи, и шею, впереди – дорога, редкие, раскидистые деревца и высокое, черное небо с вкраплениями алмазами – звезд. С Наруто в этом темпе, в одном ритме сейчас было все: его машины, сердце, дыхание и даже скрип сидения под его задницей, кажется, вторил бомбящему набату в его ушах. Это было восхитительно. Он провел языком по нижней губе, словно слизывая вкус очередной победы. Сладкий, заставляющий горло першить, вкус. Хотелось кричать. Хотелось раскинуть руки, раствориться в скорости, почувствовать, как ты сливаешься с ней, смешиваешься с улетающим вдаль пейзажами, стать ветром, влиться в его цвета, распробовать его запах. Смесь опасного, дикого, первобытного, смесь, которая хуже любого яда, наркотика, проникала под кожу, растекалась по венам, попадала прямо в сердце. Антидот и смертельно опасный вирус, способный убить в одну секунду. Узумаки вывернул руль. Машину вильнуло. Он вошел в очередной поворот. Теперь осталось совсем немного. Финишная прямая. Там вдалеке он уже различал музыку, бьющую по ушным перепонкам своими басами, свист, гул людей, ревущие моторы, бесконечный кокетливый смех. Там пахло победой сильнее, чем где либо. Сердце сжалось на секунду. Можно расслабиться. Приструнить в себе зверя, собраться, остыть. Он уже выиграл , и сейчас мечтал лишь о том, что после очередной победы сможет опрокинуть в себя пару-другую стаканчиков с текилой или пивом, а затем пересчитать пухлую пачку денег, выигранную у очередного лошка, полезшего на него. Он расслабился. Опустил плечи. Напряжение больше не тренькало в воздухе. Приятное послевкусие уже крутилось на кончике языка. Выигрывать всегда по кайфу, но выигрывать у задирающихся, крутых понторезов особенно приятно. У таких маменькиных мальчиков, которые купили себе дорогую тачку и сбежали от мамочки, решив поиграть во взрослые игры, но совершенно не имеющих представления о том, какие тут правила. Узумаки поправил зеркало заднего вида, оценивая дорогу позади. Крутой поворот, все те же деревья, несколько сломанных отбойников и машина, блестящая своими глянцевыми боками, будто бока взмыленной лошади. Стоп. Машина? - Черт, - Наруто потряс головой и вдавил педаль газа в пол. Этот парень догонял его. Как он мог упустить момент, когда он сел ему на хвост? Он отчетливо слышал как ревет мотор соперника. Он даже мог поклясться, что чувствует запах салона – резкий, удушающий запах кожи, пота и гормонов. Черная машина поравнялась с ним. Наруто бросил косой взгляд на соперника – молодго мужчину, который так же как и он, крепко держал руль и смотрел только вперед. Это был даже не взгляд – короткая вспышка, отпечатавшаяся на сетчатке, как бывает, когда долго смотришь на солнце, а потом, закрыв глаза, надавливаешь пальцами на веки. Легкий кружевной узор, сотканный из белого, черного и очень черного. Это была дрожащая тонкая тень, ювелирно вшитая теперь в сознание Узумаки. В этом образе, дымке, которую удалось рассмотреть, было что-то, что резануло, цепануло и ужалило. Возможно, азарт. Или задетое чувство достоинства? Или даже гнев? Наруто фыркнул. Не было времени разбираться. Он снова выпустил зверя, выжимая из машины все, что только мог. Зверь послушно рвал вперед, оставив соперника позади. На горизонте вспыхнули первые огни, в них танцующие с постоянно наполняющимися стаканчиками, девицы, покачивающие круглыми загорелыми бедрами. Ощутилась легка рябь басов. Сердце им вторило. Визг. Крики. Улюлюканье. Запах летней ночи и победы. Наруто пересек финиш. Резко затормозив, он все еще не отпускал руль, пока секундой позже рядом не взвигнули покрышки соперника. Узумаки хищно улыбнулся своему отражению в зеркале заднего вида – он вновь победил. Он распахнул дверь и только вышел из машины, как тут же оказался в объятиях миниатюрной девушки. - Я так переживала, - она привстала на носочки и обвила руками его крепкую шею с выступившими капельками пота. - Ты всегда за меня переживаешь, - он улыбнулся, невесомо касаясь губами ее затылка, когда она уткнулась носом ему чуть ниже плеча, окутывая приторно сладким цветочным запахом. - Он был так близко. Почти догнал, - он подняла свое круглое светленькое личико и посмотрела на Наруто большими, круглыми глазами. – Но ты всегда первый. - Ну, - парень усмехнулся, лохмача волосы на затылке. – Конечно, - он вывернул стал крутить головой, ища того парня в толпе. Тот стоял, откинувшись спиной на свою машину и сложив руки на груди. Выглядел он…непонятно. Вызывал странное противоречивое чувство, которое менживалось от «крутой чувак» до «дайте мне тазик, я проблююсь». Было что-то в нем такое: в позе, во внешности, в одежде, что тянуло прочистить желудок, но в тоже время к нему хотелось пойти, пощупать, потыкать пальцем, убедиться, что это существо – живое¸ а не слепленное из воска для музея Мадам Тюссо. - Эй, - Наруто легко отстранил от себя Хинату, помахав парню. – Парень! Эй! Чувак перевел на него своего взгляд, не меняясь в своей гримасе полного равнодушия, даже позу не поменял. Он только сверкнул глазами и застыл, рассматривая Наруто сверху вниз. - Ты был молодцом, - Узумаки улыбнулся, вновь махнув и показав большой палец. Парень закатил глаза. Оттолкнувшись от машины, он растворился в пестрой толпе, которая уже обступила Наруто, всучив ему в руки стаканчик с чем-то покрепче минералки. - Он не очень любит проигрывать, - чья-то узкая ладонь опустилась на плечо Наруто. Он обернулся. На лице Узумаки тут же расползаться идиотская широченная улыбка. - Эй, Сак! – он кинулся на девушку, сжав ее в своих огромных медвежьих объятиях, расплескивая пиво из стаканчика. – Ты знаешь его? – он отступил на шаг, вглядываясь в знакомое лицо. Сакура ухмыльнулась, заправив за ухо короткую выбившуюся прядь из хвоста. - Знаю, и я поставила на него сто баксов, - она засмеялась, увидев реакцию старого друга. – Я надеялась, что он тот самый, кто, наконец, надерет твою задницу. - Не, это не реально, - Наруто покачал головой и отхлебнул из стаканчика. Сакура лишь передернула плечами все еще улыбаясь. Она была высокой, но чертовски худой и плоской. Вся она была как-то странно вытянута. Каждая черта ее, что в лице, что в теле была резкой, четкой и длинной, будто когда ее лепили или рисовали, художник был зол. Вытянутое лицо с раскосыми зелеными глазами, изломанные брови, словно нарисованные быстрым росчерком, тонкие губы и прямой нос. Сакура не был самой выдающейся красавицей в мире, да и до Меган Фокс ей было, как до Плутона, но все-таки она завораживала. Своими манерами, повадками, движениями, мимикой. Слишком большая для девушки, он двигалась плавно, будто перекатывала под кожей что-то липкое, густое и непременное засахаренное. Каждое ее движение несло в себе особенный смысл. - Привет Хината, - протянула она, неоднозначно махнув ладонью жавшейся к плечу Наруто, девушке. Хината сдержано кивнула, вцепившись пальцами в ладонь своего мужчины. Между Хинатой и Сакурой было что-то вроде неприязни. Харуно объясняла это тем, что Хината, нежный ребенок, просто была не готова к такой жизни, в которую ее втащил Узумаки со всеми ее минусами и плюсами. Возможно, это было действительно так. У Сакуры, которая большую часть своей жизни провела в таком же окружение, как и Наруто, была закалка. Она умела постоять за себя, могла ответить болью на боль, жестокостью на жестокость, ее сложно было сломать или задеть. Она была просто непробиваемой, если дело касалось чего-то, что для Сакуры было по-настоящему дорого. Хината же в свою очередь казалась робким существом. Некой жемчужиной, выкраденной из теплых объятий раковины, сберегавшей ее от таких как Харуно и Узумаки. Возможно, Хината несколько побаивалась Сакуру, а Сакура, в свою очередь, уважавшая в людях бесстрашие и силу, просто презирала в этом плане девушку, трясущуюся при виде безобидного паучка на стене в ванной. - Идемте, - Сакура развернулась на каблуках, поманив парочку за собой. - Куда? – Наруто сжал ладонь Хинаты и зашагал вслед за подругой. Харуно остановилась. - Серьезно? – она развела руки в стороны и вскинула свои тонкие брови. – А как же великий обряд Суйгетцу – «надраться после каждого заезда, в котором выигрывает загорела задница Узумаки»? – она улыбнулась такими же тонкими губами. - Ну, я надеялся, что хоть в этот раз не проснусь на следующий день с похмельем, - Наруто хохотнул. - Наивный, - Сак фыркнула. – Дуйте за мной, голубочки, иначе потеряем нашу фею абсента и разврата, - и она завиляла бедрами по направления к машине Суйгетцу. Наруто всегда считал, что беспокоиться и переживать – это пустая суета. Разумеется, до легкомыслия ему было далеко, но он искренне не понимал тех, кто постоянно чем-то озадачивался и придумывал проблемы на ровном месте. Он не считал зазорным работать руками там, где другие фыркали и берегли холеные руки; также не было ничего плохого в том, чтобы сказать то, что думаешь, а не то, что надо, и иметь дело с теми, с кем хочешь, а не с кем придется. Это было жизненным кредом Наруто, и за свои двадцать четыре года он его еще не нарушил. Еще лет с пяти он начал копаться в железках, пошел в школу, зная, кем хочет стать, и закончил ее, нисколько не изменив своего решения. Наоборот, чем старше он становился, тем больше укреплялось его решение, тем больше времени он проводил в гараже семейства Сабаку, сначала внимательно наблюдая за действиями Канкуро и Гаары, а затем вовсю включаясь в процесс. В школе он собрал команду таких же страстных любителей автогонок, как и он сам, а после занятий шел на работу, ни на секунду не забывая о своей мечте. Ведомый ею же, он не стал после окончания школы искать себе удобную нишу в университете, как все остальные, собирающиеся прожить тихую сытую жизнь; но, разумеется, день получения диплома не стал первым днем знакомства с машинами. С Хинатой он познакомился через Кибу, своего лучшего друга и кореша; в самую же первую встречу девушка запомнилась неброской, нежной красотой, похожей на тихое мерцание, идущее изнутри, а также – неимоверной скромностью. Сначала Наруто, почти на шесть лет старше нее, опасался как-то проявлять свой интерес, да и то, что она была из богатой и влиятельной семьи, не то чтобы мешало ему – толстосумов и чопорных богатеев он не боялся, – но могло помешать ей. Однако Хината не стала строить из себя оскорбленную барышню, избалованную вниманием и роскошью, а лишь заливалась румянцем как помидор, но продолжала делать робкие шажки навстречу. И в тот самый момент, когда она тихонько прижалась к груди Наруто после их первого поцелуя, он сразу же забыл все свои сомнения. Расступились все мнимые и немнимые преграды, даже ее робость отошла на второй план; в том, как она доверительно прижалась к нему, будто озябший ребенок, протягивающий навстречу тлеющему огоньку ладошки, мигом раскрылось перед Наруто вся ее суть, все ее чувства, скрытые под стыдливо опущенными пушистыми ресницами. Поэтому сейчас он поцеловал ее в уголок мягких губ и зарылся носом в шелковистые волосы; умиротворение и приятная пустота в мыслях накатила теплой расслабляющей волной. С ней всегда было именно так: хорошо и приятно, без треволнений и резких перепадов настроения. В комнате Суйгецу, служившей библиотекой, пахло книжной пылью и лаком из-за недавнего ремонта; Наруто, играясь с длинным мягким локоном, про себя лениво размышлял о том, что завтра придется встать пораньше и осмотреть машину: сил и времени делать это после вечеринки не останется. Еще надо не забыть пнуть под зад Кибу, которого с похмелья не разбудить и пушками, да и купить чем похмелиться… Ленивую череду мыслей прервала ладошка Хинаты, заскользившая по его груди, и ее немного участившееся дыхание. За полгода изучивший мельчайшие перепады ее настроения Наруто мигом ощутил, как автоматически мысли переключились на иной лад; ее красота сейчас будто стала четче, налилась красками и стала осязаемой и плотской. Такие моменты ее перевоплощения из робкой феи в живую, теплую и чувствительную на легчайшую ласку девушку всегда наступал неожиданно. Зная, что никак больше Хината свои желания проявить не сможет, он сам наклонился к ней и снова поцеловал, только в этот раз действуя смелее и напористее, но все равно с осторожностью, будто опасаясь перейти границы. От ее дыхания, волос и одежды пахнуло терпкой сладостью, будто распустился какой-то нежный хрупкий цветок. В этот запах он погрузился с наслаждением, как в теплую воду, потихоньку начиная пьянеть от ее робких, но уверенных движений, от теплого, манящего соблазнительными изгибами тела, скрытого всего лишь парой легких тряпочек… - Наруто, мать твою, ты там вообще где застрял? – зазвучал из-за двери недовольный голос Кибы. Следом за этой репликой вереницей зазвучали приглушенные восклицания, возбужденные крики и взрывы смеха. - Да сейчас, - ответил тот, едва разомкнув губы; неохотно произнесенные слова раскололи вечернюю теплую тишину, отчего вся магия мигом улетучилась. Хината неловко отстранилась, принимаясь поправлять волосы и смущенно краснеть. - Иди без меня, Наруто. Я скоро. Он кивнул, выпуская из рук теплый изгиб бока, чмокнул ее в щеку и направился к выходу. Пройдя полутемный коридор и по дороге споткнувшись об многочисленные пары обуви, он открыл дверь на кухню и тут же на секунду ослеп от желтоватого электрического света. - Ну, слава Богу! – воскликнул Киба, держа на весу одноразовый стаканчик с пивом. – а то я уж подумал, что ты утопился в раковине. Долго же ты умываешься. - Эй, аккуратнее, а то сам сейчас умоешься, - отшутился Наруто, указывая на опасно накренившийся стакан друга. Сидящий рядом Шино что-то буркнул, а Сакура со смехом отняла у того стакан и поставила на стол под возмущенное сопение Кибы. Компания, разместившаяся на небольшой кухне, без Наруто уже успела изрядно раскачаться и развеселиться: разрумянившиеся Ино и Тен-Тен перешептывались и хихикали; Нейджи тихо шептал что-то на ухо Гааре, делавшего вид, будто никого рядом и нет; Киба и Чоджи бурно спорили о какой-то ерунде, а Шино и Шикамару иногда вставляли едкие комментарии. Темари и Канкуро видно не было – видимо, ушли осматривать машину, не откладывая дело в долгий ящик; из запертой ванной доносились переругивания Карин с Суйгецу сквозь шум воды, а потом оттуда же раздался раскатистый громкий «боом» и новый поток криков и мата. - Оу, чего это они разбушевались? – пьяненьким голом протянул Киба: у него явно развязался язык, и в трезвом состоянии не такой уж ленивый; девчонки снова прыснули, при этом обмахиваясь ладонями и расслабленно откидываясь на спинки стульев. Наруто про себя отметил, что в комнате, и так небольшой, хоть и кажущейся шире из-за светлых стен и малого количества гарнитура больше, стало душновато. - А мы тут собрались в карты играть, - заявил удивительно трезвый по сравнению с остальными Чоджи. Наруто смутно подозревал, что причина таится в том, что закуски тот поглощал раз в десять больше, чем пил, - будешь с нами? - А ты еще спрашиваешь? – усмехнулся Наруто, подсаживаясь к нему. В руку мигом всунули стакан с пивом, и он не глядя махнул его, заедая густо соленой килькой из пакета. Хината все не шла и не шла, но если поначалу это сковывало, то потом, под давлением накатывающего хмеля и общего безудержного веселья, он перестал волноваться, ввязываясь в ожесточенное противостояние в карты с вернувшимся Суйгецу. Через некоторое время Гаара и Нейджи вышли из-за стола, сказав, что скоро вернутся; Наруто проводил их недоуменным взглядом. - А чего это они как стеклышки? – с подозрением спросил он у копошащегося под столом Кибы. - Они нас потом в клуб повезут, - ответил за него Чоджи, набивая рот картошкой фри. Киба согласно промычал, то и дело тыкаясь Наруто в коленку. - Куда? – не поверил своим ушам Наруто. - Ну а почему нет? нужно хорошенько отметить, разве нет? – громко, уже не контролируя своего голоса, спросил Суйгецу. - Разумеется, но только вам не кажется, что надо было наоборот – сначала в клуб, а потом к тебе? - Да какая разница? – раздраженно спросила Тен-Тен, облизывая капельку пирсинга, продетую в губу, - потом разъедемся на такси, если надо будет… Киба на этот момент вылез из-под стола, чуть не опрокинув стол, а Шино вынес вердикт: - Едем, чтобы вконец нажраться. И через полчаса все вывалились на пустынную улицу, облитую прозрачным лунным светом. Задыхаясь от смеха, все неспешно разошлись по двум машинам, едва-едва влезая в салон. Девушки, заливаясь смехом, усаживались друг другу на колени под одобрительный гул парней, пришли Темари с Канкуро, и все начали рассасываться заново, только теперь – по трем машинам. Суйгецу попросил подождать его, и с тех пор так и не появился. Канкуро, оставшийся, чтобы подвезти Наруто, Хинату и Суйгецу, медленно терял терпение. Наруто, даже сквозь легкий туман хмеля и общего веселья ощутил смутное беспокойство от долгого отсутствия Хинаты; в такие моменты он как никогда остро жалел, что не курит и вряд ли начнет: он терпеть не мог, когда от него что-то начинали скрывать, тем более, когда этот кто-то – твоя девушка. Он достал из кармана телефон, под звонкое щелканье гаджета, набрал немудреное сообщение: «Ты где там затерялась, малыш?» Ответа пришлось ждать долго – это только по меркам Наруто, начинающего терять терпение, а для Канкуро – вообще целую вечность. Нейджи, уже пятнадцать минут как уехавший, прислал скупое: «Приезжайте без нее. Хината не сможет сегодня составить нам компанию». - Блядь, - выругался Наруто, отрываясь от капота и начиная нарезать нервные круги. Канкуро проводил его взглядом; его настроение невозможно было понять из-за темноты и густого сизого дыма, витающего у салона. Рассеянно пошарив по карманам в поисках ключей, Наруто не обнаружил их и выругался снова; если бы не сегодняшняя победа, то он обязательно бы подумал, что все шло против него в этот день. - Я сейчас, - отрывисто произнес Узумаки, не оборачиваясь и направляясь в черный провал подъезда, - я там забыл кое-что. Взбираясь по невидимым в темноте ступенькам – на всех нижних этажах выбили лампочки, - он лихорадочно размышлял на тему странного исчезновения Хинаты. Девушка, хоть и была искренна с ним, но никто не отменял возможных махинаций ее папаши против союза дочери с простым автомехаником. На освещенный битым-перебитым бурым светом площадку четвертого этажа он буквально взлетел, не замечая проходящей рядом фигуры, за что и поплатился: и он сам, и незнакомец столкнулись почти нос к носу. Ноздрей коснулся его запах – холодный, горький от сигаретного дыма. - Извиняй, парень, - пробормотал Наруто, отступая на шаг и давая проход. Незнакомец тихонько хмыкнул и вышел под дрожащий грязный свет лампы. Это же он! Тот самый парень, которому он сегодня и утер нос! Он перешагнул ступеньку и тоже оказался на площадке, всего в паре шагов от Наруто; из-за неверного света ли, или еще из-за чего-то, но снова накатило это странное ощущение, посетившее его после гонки: непонятно, проблеваться ли хочется, или… - Неожиданно, - проговорил незнакомец, окидывая того быстрым взглядом с ног до головы, - кого мне довелось встретить. Несмотря на ухмылку, его лицо так и осталось непроницаемым; расслабленная поза, ровный спокойный голос; разве что глаза осматривали его с крохотным намеком на интерес. - Да уж, - прохрипел Наруто; секундное наваждение прошло, оставив горький осадок и недоумение: а чего ж они стоят, как петухи? Тем более что надо было торопиться, а то ведь Канкуро прирежет к херам, а останки выкинет в реку. - Меня Наруто зовут. Узумаки Наруто, - спешно представился он, протягивая руку. Незнакомец помедлил, но пожал ее; даже через такой простой жест почувствовалась уверенность. Такие руки не дрожат, а хватка на руле, должно быть, железная. - Учиха Саске. - Рад знакомству. А теперь извини, я спешу, - Наруто высвободил руку и запрыгнул на ступеньку, не оборачиваясь, - еще увидимся! Саске не ответил, даже виду не подав, что такой ответ ему не понравился. Через пару секунд, когда послышались легкие быстрые шаги, утихающие и скоро совсем сошедшие на нет, Наруто украдкой, сам посмеиваясь над своей ребячливостью, тщательно вытер руку об куртку, не понимая, зачем это делает. *** - Вы уже успели познакомиться? – спросил Суйгецу, лениво затягиваясь от только что прикуренной сигареты. В спальне было темно – от фонарей шел тусклый прозрачный свет, почти не разбавляющий мрака, - но выражение лица Саске, молча лежащего рядом, даже при ярком дневном свете было не идентифицировать на какие-либо эмоции. Суйгецу это знал, поэтому даже не стал поворачиваться и всматриваться, оценивая реакцию. Ныл зад, растерзанная кожа на спине, животе и сосках, начинала присыхать сперма, стягивая кожу, но все эти детали, сходясь в одну общую картину, представляли собой именно то, почему Суйгецу предпочитал держаться с Саске на такой ноте отношений: после секса не было ни неловкости, ни неудобства, ни тем более - стыда. И ответственности – тоже никакой. Поэтому удовлетворение было чистым, сытым и ничем не омраченным. Наверное, сам Учиха тоже держится на таком уровне чисто из удобства. - Ты о ком? - Да брось, Саске, не принимай меня за дурака. В клубе он только и делал, что вытряхивал все, что мне про тебя известно. То, что ты – мой сосед по лестничной клетке, его не удовлетворило, и пришлось распинаться дальше, пока он от меня не отстал. - Ты о ком? – снова повторил Саске, параллельно с этим доставая из начатой пачки еще одну и отнимая у Суйгецу зажигалку. Оранжевый огонек на секунду осветил его равнодушное, расслабленное лицо, раскидав по нему длинные тени. - Блять, Учиха, - огрызнулся Хозуки, сердито рванув сползшее одеяло, - Наруто, Узумаки Наруто, Наруто Узумаки – как припрет, так и называй. Блондин, голубые глаза, полоски на щеках, шикарные руки, которые даже на руле смотрятся двусмысленно: это если говорить о нем с определенного ракурса, если тебя это интересует. - А если не интересует? - Тогда все еще проще: тот самый чувак, обогнавший тебя сегодня. Думаю, таких не очень много, чтобы угадывать. Саске усмехнулся, выдыхая дым через нос и поворачиваясь к Суйгецу лицом; вроде бы ничего особенного в этом движении не было, но тот все равно напрягся, и притом – не только морально. - Думаешь, что я запоминаю людей именно таким образом? Через какую-то жалкую разницу во времени, на котором мы финишировали? – он хмыкнул еще раз, смотря рассеянным взглядом в пустоту и делая новую, особенно глубокую затяжку. Несмотря на это, Суйгецу ни капли не удивился, когда тот потушил сигарету о его тетрадь, лежащую на тумбочке, и навис сверху, уверенным и четким движением стягивая с них обоих одеяло. Напряжение усилилось, застыло в воздухе почти ощутимым, но ничуть не тяжелым грузом; наоборот, оно заставило сердце биться быстрее, разогнало сонную тупую одурь и накатившую апатию. - Если даже и так, то я легко могу о нем забыть. Достаточно просто обогнать его, - бросил Саске коротко перед тем, как наклониться и прижаться ко рту Суйгецу раскрытыми, горькими от дыма губами, проскальзывая вовнутрь жадным языком. Вот в чем у Саске не было конкурентов, так это в искусстве доводить до исступления в постели; ничего особенного тот не делал, но любые мелочи – даже когда он выдыхал дым, закуривая – вместе составляли какой-то убийственную, дикую комбинацию с широким радиусом поражения. Сам Суйгецу давным-давно, еще в старших классах, попался под это его очарование, но спустя время пообвыкся, а за пару лет, как они стали постоянными любовниками – еще и расслабился. Все-таки подстраивать каждого партнера под себя, будь то девушка или тем более парень, как выражается незабвенный Шикамару, «проблематично». Не каждому любовнику можно рассказать, что ты до безумия любишь еблю почти на грани боли, с горящей от укусов кожей, резью между ягодиц, синяками и потом, застилающим глаза. Никто не поймет, а если и попытается, то выбесит на первой же стадии, как-то вяло и слюняво покусывая ляжку… девушка вообще выпучит глаза и убежит, роняя челюсть. Саске же будто родился без всякого стыда: ничем его нельзя было смутить, даже самой отчаянной выходкой или фантазией. Может, секрет его привлекательности заключался не во внешности, не в сексуальности или чем-то таком, а именно в том, что он не боялся ничего и никого, в том числе – экспериментов. Эта сквозящая из всех пор уверенность в себе, подозрительно напоминающая самоуверенность, вечное равнодушие и апатия: таким он и был. Дыхание сбилось, по телу пробежала первая волна возбуждения; руки привычно находили и одаряли лаской именно те места, которые каждый успел выучить почти наизусть. Саске припухшими и влажными от поцелуев-укусов губами прошелся по скуле, уху, чувствительной на грани щекотки линии роста волос, не щадя прикусил шею, при этом начиная поглаживать вздрагивающие твердые бока, выпуклые на вдохе ребра и соски. Суйгецу мог голову дать на отсечение, что Учиха не мнет ягодицы, потому что помнит, как его это бесит; необязательно в голове – память тела сама направляла все по нужному руслу. Вот сейчас он упрется лбом о лопатку, натянет презерватив и молча, без единого звука и стона въедет по самые яйца; Суйгецу знал, что как бы приятно ему не было, бурной реакции все равно ждать бесполезно. Весь Саске, от кончиков жестких волос, щекочущих плечи, чуть хриплого, будто простуженного, дыхания, напряженный, вспотевший, проталкивающийся в растянутое колечко мышц – был привычен настолько, что дальше уже было некуда. И спокойное, выражающее полное удовлетворение лицо, с опухшими губами и прикрытыми веками, когда, вынув член, он сползал вбок, было привычным зрелищем. Проморгавшись и восстановив дыхание, Суйгецу позволил себе раствориться в чистейшем, ничем не замутненном удовлетворении. Хо-ро-шо. Просто замечательно. - Ты снова испортил мне тетрадь, - прохрипел он после пары минут обоюдного молчания, - не дай бог это тетрадь Карин – она же меня на кулак намотает… При упоминании имени девушки – по совместительству их подруги еще со школьных лет – Саске поморщился, снова прикуривая. Фыркнул: - Сам разбирайся с ней. Нехер тут ими разбрасываться, раз они так важны. - Сука, - беззлобно ответил Хозуки, вставая с нагретой постели. Подул сквозняк, вздыбив все волоски на теле, но он все равно потянулся, блаженно застонав. Забрезжил рассвет, посветлели и выцвели тени, поэтому заинтересованному взгляду Учихи предстало зрелище обнаженной спины друга, перекатывающихся под белой кожей сухих, твердых мускулов и поджавшихся ягодиц. Его высокая худая фигура показалась нарисованной на розово-белом фоне рассвета. - Я в душ, - заявил Суйгецу, не оборачиваясь, так же голышом отправляясь в сторону двери, - ты разве не на работу? - У меня первые три выходных за пару месяцев, - ответил Саске, растянувшись на развороченной постели, от которой даже сейчас не перестало нести тяжелым запахом секса. - А вот мне надо торопиться, ведь еще одно опоздание – и Карин меня вместо трупа скальпелем обработает. - Ты только и делаешь, что болтаешь о ней. Заебал уже, - раздраженно отметил Саске, - почему бы тебе не перестать танцевать вокруг нее ритуальные танцы, а просто прижать к стенке и трахнуть как следует, раз так долго и упорно чешется? Повисло молчание. Суйгецу, шарясь в шкафу в поисках чистого полотенца, не ответил сразу: настроение резко испортилось, затошнило от одного только присутствия кого-то в его доме. - Так намыливай свой зад быстрее, мне тоже надо помыться. Я не собираюсь валяться тут целый день, - сказал Саске, вставая, и прошел в другой конец комнаты, где аккуратно были свернуты его вещи: никакая страсть еще не заставляла его раскидывать вещи, как бы не горело и какой бы партнер не попался, тем более – с Суйгецу, который мог заснуть, раздеваясь, если день выдался особенно трудным. - Пошел нахер, у тебя квартира напротив, и даже балкон рядом, если тебе неизвестно до сих пор, - ответил Суйгецу из другой комнаты. Саске, конечно, знал, но желания топать в свою мрачную берлогу у него не было. Гораздо проще и приятнее было досаждать Суйгецу, который сколько бы не ворчал, но никогда не прогонял его и не пробовал разграничить их личные жизни, тем более что это было бессмысленно: ничего серьезного не было ни у развязного, придурковатого и чертовски обаятельного Суйгецу, не воспринимающим в плане секса такую, казалось бы, важную деталь, как пол партнера, ни тем более – у Саске, ни верностью, ни постоянством, ни нежностью не отличавшимся. Однако, через сорок минут, пока Суйгетцу все еще баловался с резиновыми желтыми уточками и фальшивил что-то из Aerosmith, Саске захлопнул за собой дверь его квартиры. Посверлив взглядом дверь напротив, он все-таки заставил себя сделать несколько шагов и вставить ключ в замочную скважину. Дверь открылась с характерным щелчком. Учиха вздохнул и перешагнул порог, погружаясь в сумерки собственной квартиры. Свет он включать не стал. Скинул свои белые джорданы*, на ходу стянул футболку, кинув ее на кресло в комнате, ключи он отправил в полет на журнальный столик, заваленный всякими бумагами по работе. Квартира была маленькая, почти что крошечная. И пустая. Словно голая. Такими бывают женщины после душа – свежие, легкие, чистые, как бумага, еще не испещренная буквами. Окутанная искусственно созданными при помощи плотных штор сумерками, комната содержала в себе исключительно важные для жизни предметы – кровать с жестким матрацем, огромное зеркало, служившее дверью для гардероба, обустроенного в помещение, служившим когда-то кладовой, журнальный столик и два бесформенных кресла. Саске не любил подолгу оставаться здесь один. Он всячески старался сбежать из давящего на него пространства или хотя бы раздвинуть руками стены, чтобы вздохнуть. Это была не клаустрофобия, это было что-то иное. Возможно, даже страх перед одиночеством, которое в этом доме, как маленький стеклянный шарик, перекатывалось от стене к стене. Саске не любил эту квартиру. Она была пустая. И вовсе не из-за отсутствия мебели. Можно было увесить стены картинами, расстелить персидские мохнатые ковры или даже перекрасить стены из жемчужно белого в веселый зеленый, все равно бы все осталось таким же – унылым и безжизненным. Именно поэтому Учиха предпочитал постоянно отшивать у Хозуки. Суйгецу хоть и был зачастую слишком назойлив, но он наполнял пространство вокруг себя хоть чем-то, хоть какой-то толикой жизни. И эта его постоянная болтовня о Карин, которая, к слову, тоже вечно крутившаяся в его доме, занимала чертовски много места. Личного места. Учиха поставил чайник на плиту, открыл окно на кухни и взгромоздился на подоконник. Его лицо тут же обдал горячий, липнущий к телу летний зной. Саске нащупал на подоконнике зажигалку, мятую пачку сигарет и стеклянную пепельницу в виде черепа, которую притащил ему как-то Суйгетцу, со словами, что пускай Учиха пудрит мозги кому-то более неживому, чем люди. Он чиркнул колесиком зажигалки и закурил, свесив ноги на улицу. Во дворе было безлюдно. Детская площадка пустовала, нагреваясь под круглым, желтобоким солнцем. Пахло выпечкой из окна на этажа четыре так ниже. Где-то слева играла музыка, кажется, кто-то упражнялся в гаммах. Из подъезда выскочил Суйгетцу – лохматый и поспешно застегивающий пуговицы на рубашке, он бежал к своей машине, прижимая одной рукой к боку папку с бумагами. - Шевели своей тощей задницей, принцесса, - крикнул Саске, стряхивая пепел в дырку, проделанную в стеклянной черепушке. Хозуки задрал голову, что-то крикнул и вытянул руку вверх, являя Саске жестом то простое предложение, которое можно составить из комбинации одного пальца. Саске усмехнулся и, затушив окурок о некогда существовавший мозг Йорика, слез с подоконника. - Я проспал! – это был даже не истеричный визгливый крик, это была целая сирена, поднявшая на уши добрую половину квартала. Киба открыл один глаз, с шумом втягивая через нос воздух. - Слышишь ты, я проспал. Я, блять, проспал, - из комнаты в комнату носилось что-то яркое и быстрое, топучищие как стадо слонов. Парень фыркнул, моргнул и перевернулся на спину, тыльной стороной руки вытирая рот. - Твою мать, Инудзуки, ты вообще в какой реальности, - что-то со свистом пронеслось мимо Кибы, громыхнуло дверцей шкафа и снова унеслось в сторону ванной. - В той, где телочки с большими сиськами делают мне минет, - пробурчал парень, сгребая одеяло в охапку и переворачиваясь на другой бок. – А ты? Узумаки замер над другом. В трусах, с щеткой в зубах и помятой, заспанной рожей, он колосом возвышался над Кибой. - В фтой, хде Гаара фыебит меня ф рот, - брызжа зубной пастой, пробормотал Наруто. - Я понял только «рот» и Гаара, а учитывая все обстоятельства, то могу предположить, что ты мечтаешь об оральном сексе с Сабаку? – хихикнул и повернул голову так, чтобы можно было увидеть лицо друга. В этот же момент перед его глазами мелькнула его же подушка, приземлившаяся ему в лицо. - Сволочь, - вынес вердикт Киба. - Это все из-за тебя, - Наруто поспешно натягивал на себя футболку, предварительно понюхав ее. – Если бы ты вчера не стал ныть, что тебе мало, то я бы не проспал. - При чем здесь я вообще? – Киба от такой предъявы аж сел. – Я просто предложил зайти и купить еще, а ты согласился. Узумаки закатил глаза, пытаясь впихнуть вторую ногу в штанину джинсовых шорт. - Я был синенький, как задница Нейджи, а ты этим воспользовался. - О, ну простите великодушно, вашество, - Инидзуки цокнул. – Лучше бы воды принес, а то сушняк долбит. Узумаки показал другу конфигурацию из одного пальца и, схватив ключи с журнального столика, понеся в коридор, цепляясь за все углы. Киба взъерошил волосы и потер лицо. Мини-ураган Наруто вернулся обратно, со свистом хватая оставшийся на столике телефон, он выдал короткое: - Забыл, - и снова умчался. - Голову ты в заднице забыл, - простонал друг, откидываясь на кровать и со стоном зарываясь в одеяло. В коридоре громыхнула дверь. Метро всегда раздражало Наруто: слишком медленно, слишком многолюдно. Просто всего слишком. Его бесило смешение запахов, бесил звук подъезжающего поезда, бесили люди, толпившиеся возле желтой полосы. Все до самой мелкой детали. Но так случилось, что именно сегодня и сейчас он стоял в подземке, пришпиленный к платформе ожиданием вытянутого, как пуля, вагона. Телефон истошно надрывался в кармане уже в течение десяти минут. Сначала Узумаки очень удачно его игнорировал, даже покачивал головой в такт музыки, но после нескольких продолжительных звонков, на которые Наруто отвечать не собирался, на него стали косится люди, поэтому парень тряхнул головой, вздохнул и засунул руку в карман. Экран показал имя. Наруто цокнул, сдвинул значок ответа в сторону и приложил телефон к уху. - Я первый, - громко выпалил он. – ЯоставилмашинууСуйгетцуитеперьедунаметрозаней, - выпалил скороговоркой Узумаки. – Я опоздаю всего лишь минут на двадцать, - на том конце провода что-то ответили, парень закатил глаза. – Кто тебе виноват, что ты вчера не пил? – снова ответ. – Ну ладно, кто виноват, что я вчера столько пил. Гаара, ну не начинай. Я же приеду. Давай так, я приеду и посмотрю тот «Мустанг», который стоит с четверга, идет? Наруто послушал ответ и кивнул. - Да-да, и «Хонду» я тоже посмотрю и «Субару». Ты вообще как мне дозвонился, я же, блять, в подземке? Хренов ты маг. В этот момент к платформе прибыл поезд, и Наруто запрыгнул в разъехавшиеся двери, отправляя телефон в карман, так и не дослушав Гаару до конца. Саске нацепил очки на нос, выйдя из парадной. Солнце припекало. Полдень стоял звенящий и душный. Ни малейшего намека даже на самый ленивый, жаркий ветерок. Воздух стоял густой, горячий и похожий на смолу, которую постоянно подогревали и перемешивали. Запах был такой же тяжелый: плавящийся асфальт, пыль и пот. Во всем этом мареве было тяжело дышать, даже двигаться было сложно. Казалось, что нужно руками расчищать себе путь, чтобы добраться до ближайшего тенька, чтобы перевести дух и снова отправиться в сухопутное плавание. Учиха уже пожалел, что выбрался на улицу. Решив, что до вечера он прекрасно поголодает, он уже было сделал шаг назад в прохладу парадной, но желудок свело неприятной судорогой, отчего тот издал звук умирающего кита. Саске вздохнул, поджимая и без того тонкие губы. Обведя маленький чистый дворик взглядом, он достал пачку сигарет, из нее выудил сигарету, постучал срезом по пачке, сунул ее в рот. Взгляд цеплялся за привычные детали: сломанные детские качели, несколько лавочек, выкрашенных в радостный розовый и зеленый цвета, пустые места для машин, только несколько тачек, сиротливо брошенных, жарились на солнце, поблескивая крыльями, бамперами и капотами. Среди них была и его новенькая черная «ауди RS5». Саске ласково, почти нежно нащупал и погладил ключи в кармане, глядя на свою красавицу. Немка, резкая, быстрая, жестокая и хищная. Она была его во всем, отзывалась на каждое его движение. Послушная, как домашняя кошка, и опасная, как пантера. Учиха мог говорить о своей машине часами, но предпочитал молчаливо кивать на нее головой и следить за реакцией других. Она не могла, по его мнению, не восхищать. Выдохнув тонкую змейку серого дыма, Саске перевел взгляд. Он даже солнцезащитные очки приспустил на кончик носа, брезгливо рассматривая примостившуюся рядом с его деткой машину. Ярко-желтый «Ниссан Сильвия S15». Учихи показалось, что она как-то подозрительно коситься своими габаритами на его детку, словно посмеиваясь. Парень нахмурился и поправил очки, снова прячась от солнца за стеклами. Он попал на гонки благодаря Суйгетцу. Или из-за Суйгетцу. Не то, чтобы Саске был двинутым автолюбителем или что-то вроде этого, нет. скорее, ему просто нравилось ощущение чего-то запретного, а стритрейсинг был таковым. Вот и вышло, что Хозуки , крутящийся в этом мире уже приличное время, решил как-то прокатить Учиху с собой. И второму это понравилось. Драйв. Опасность. Жизнь. Она там бурлила. Саске докурил и выкинул бычок, запихнув руки в карманы джинс. Он уже собирался выйти из своего холодного убежища, как мимо него пронеслось что-то, едва не свернув Учихи шею. - Прости, чувак, - это что-то остановилось и резко повернулось на пятках. – Спешу. Саске выгнул брови и уже второй раз за этот день приспустил очки на кончик носа. - Наруто, - медленно, пробуя каждую букву на вкус. – Наруто Узумаки, кажется? Наруто тряхнул головой. В его глазах явно читалось недоумение. Он с полминуты пялился на Саске, а потом вдруг втянул в себя со свистом воздух и широко улыбнулся. - Ну, конечно, тот чувак, кому задницу вчера надрал, - на последних словах губы Учихи дрогнули. – Саске, верно? Учиха кивнул, втянув щеки. Раздражающий тип. - Рад повидаться, но, сорянчик, я спешу. Иначе Гаара выдерет меня в рот, - он махнул рукой и заторопился к машинам. - В рот? – пробубнил себе под нос Саске, наблюдая за новым знакомым. Узумаки тем временем шарил руками по карманам в поисках ключей, видимо, застыв у той самой дерзко глазеющей на детку Саске машины. - Эээ, - он обернулся и махнул Учихе рукой. – Слушай, Сас… Саске, да? Это ведь твоя тачка? – он указал на черную «ауди». – Ты не мог бы подкинуть меня до работы, а то я, кажись, ключи дома оставил? Учиха закатил глаза, вздохнул, но кивнул. - Далеко ехать? - Нет, всего лишь в район за центром, ну там, где мастерская братьев, знаешь? Саске, конечно, знал, и это было почти на другом конце города.