Танец.

Этот танец продолжается слишком долго. Стихла мелодия, музыканты превратились в мумий, их одежда висит посеревшим рваным тряпьем. Это не страшно, в беспорядочном движении забываешь окружение, перемещения выбивают из легких последний воздух. И сил нет, хочется остановиться, упасть под ноги танцующему Богу, беззастенчиво смеющемуся и комментирующему каждый сбитый шаг. Шоичи опускает голову, утыкается лбом в ворот дорогой черной рубашки. В глазах рябит от расплывающихся контрастов, он жмурится до всплывающих сквозь сплошную темноту цветных пятен, ещё крепче сжимая в руках чужие ладони, до боли в нечувствительных от холода пальцах. Ирие старается не виснуть на своем партнере, но катастрофически не успевает за ним, дышит рвано и через рот. Хрустят стекла давно потерянных в постоянной спешке очков под почти стертой подошвой, и он может только вздрогнуть от неожиданности, бессильно стискивая зубы. - Шо-тян, - легкое дыхание тревожит рыжие, чуть влажные у самых корней, волосы. - Ты не хочешь остановиться? Бьякуран смеется. Ему весело-грустно смотреть на потуги этого человека и очень интересно, потому что мир на самом деле весьма скучен, а Ирие настолько нелеп, насколько занимателен. Шоичи скалится и немного отстраняется, поднимая усталый, но не менее яростный взгляд. Смотреть в эти узкие глаза каждый раз больнее, чем неосторожно наступать на собранные в аккуратную кучку осколки. Мальчишка горбится от тугих комков, собирающихся в животе, как в безмерном мешке, и час от часу кажется, что тело не выдержит и разорвется, выпуская эти крупные мотки спутанных нервов на поблескивающий изумительным белым светом пол. - Никогда! - он кричит, не хватает терпения, и наверняка ударил бы этого тактичного Бога, если бы не приходилось самому цепляться за него. Его трясет от понимающей улыбки и перенапряжения, он хмурится и близоруко щурится. Ирие ведут дальше по бесконечному помещению, подхватывают, когда он оступается на ровном месте и едва не падает. И смеются, смеются, смеются... Шоичи не смешно. Он задыхается, и сознание мигает, как старая лампочка, угрожая потухнуть. - Мой милый Шо-тян совсем себя не бережет, - в словах режущая усмешка, Бьякуран приобнимает одной рукой мальчишку за талию, не прижимая к себе и тем самым вынуждая все-таки держаться на дрожащих ногах без чужой поддержки. Ирие покачивает. Он не сразу замечает, что они остановились. Он и должен продолжить танцевать, но не может. Даже ради параллельных миров. Даже ради всего человечества. Шоичи молчит и смотрит вниз. Чужие ногти чертят краснеющие полоски на бледных щеках, подушечки пальцев ласково и практически невесомо скользят по темным кругам под глазами. Он всхлипывает, когда мягкие губы Бьякурана касаются горячего виска. Эти прикосновения не дают забыть о разрушенных жизнях и исчезающих в сей миг городах. Каждая остановка несет за собой смерть, тысячи смертей невинных людей. Иногда Ирие чувствует их ужас, и тогда ему хочется спрятаться, но здесь, в этой комнате, нет ни одного лишнего предмета. Он бы заорал от безысходности, но не перед виновником творящегося вокруг кошмара. - Ему следует подольше отдыхать, - жаркий шепот на ухо, и Шоичи упирается ладонями в грудь Бьякурана, наваливаясь почти всем весом. Мальчишка тешит себя мыслью, что все жертвы были не напрасны. Он сейчас, он все исправит, ему только забыться на пару минут или часов и в бой... Его обнимают почти нежно, удерживая на весу, когда ноги подкашиваются, целуют в макушку. Бьякуран находит сложившуюся ситуацию забавной. Он улыбается, задумчиво глядя в белоснежную даль, и видит лишь руины складывающихся подобно карточным домикам миров. Он знает, что выиграл на этот раз, сыграв на слабостях человеческого тела. Он также знает, что его рыжий мальчик будет бороться за следующую, пока ещё пышущую жизнью планету, и это знание доставляет ему истинное удовольствие. Бьякуран легонько покачивает Ирие, не замечая, как голова того бессильно откидывается, глаза закрываются, а дыхание постепенно выравнивается. Он смотрит на людей, ради которых борется маленький Шо-тян, и никак не поймет, что побуждает его стараться стать героем, которого никто никогда не признает. Бьякуран решает, что это переходный возраст, и все ещё изменится. Он издает короткий смешок. В конце концов, его Шоичи только ребенок.