Не в твоих правилах

— Да ладно, — замечает как-то Брезгливость. — Не притворяйся, что любишь всех, это невозможно, я точно знаю. Ну а притворство, — улыбается она своей фирменной «стервозной» улыбкой. — Это вроде как не в твоих правилах. Брезгливость говорит и уходит, а вот Радость остаётся одна, подумать. И, в отличии от необязательного Гнева, Радость всегда исполняет обещания, пусть даже данные самой себе и в строжайшей тайне, а потому и вправду думает. К счастью или к несчастью, путного ничего не выходит и она решает забыть об этом разговоре, также, как и о тех отнюдь не радостных (что вроде как нелогично для воплощения счастья) мыслях, возникших в голове. Понимание приходит потом, много времени спустя. Брезгливость знала, о чём говорила. А может и не знала – просто догадалась, но была в этой своей догадке очень и очень верна. Радость не могла любить всех. Впрочем, Печаль она не то чтобы не любила – нет-нет, оставьте это какой-нибудь там ненависти, просто она не считала её за кого-то реально полезного, нужного. И правда, зачем людям печалиться? Тем более их обожаемой Райли. Короче говоря, у Печали и Радости всегда были немного сложные отношения. Именно с той волшебной тридцать третьей (или когда там грустная синяя мордочка поселилась среди остальных эмоций) секунды. Немного сложные для второй и вообще не существующие для первой. Если Радость хоть изредка, да задумывалась о такой нетипичной для неё реакции на синюю эмоцию, то сама Печаль вообще не пыталась равняться с воплощением счастья. Она просто принимала свою непопулярность как совершившийся факт и, в общем-то, ничего не пыталась с этим сделать. Скорее всего, дело бы так и не сдвинулось с мёртвый точки, Радость бы продолжила презирать Печаль, а Печаль бы продолжила заниматься своими делами. А впрочем какие могут быть дела у одинокой и уже перечитавшей всю библиотеку эмоции? Печаль бы продолжила грустить, размышлять о плохом и хорошем и мечтать, о чём – неизвестно. Но дело с мёртвой точки всё же сдвинулось, причём самым нетипичным и непредсказуемым образом. *** Радость очерчивает круг Печали, пытается её обмануть, как маленькую девчонку. Но это Райли одиннадцать лет, её ещё можно надурить, а вот достаточно образованную Печаль – ни в коем случае. Однако она молчит, всё-таки показывать обиду – совсем не в её духе. Да и вдруг Радость расстроится и ещё больше перестанет её любить? Несмотря на то, что она вроде бы уже смирилась со своим одиночеством – но что-то поднимается в глубине, бьёт кулаками по столу и ревёт, как маленький истеричный мальчишка. Почему-то хочется выйти из этого круга – просто так, всем назло, и натворить какую-нибудь пакость, но чтобы непременно с криками и скандалами. Печаль пугается сама себя – такого она ещё никогда не чувствовала. И всё же, не в силах побороть желание, эмоция подбирается к воспоминаниям и трогает. Почему? Да просто потому что Радость запретила это делать. Запретила и успокоилась, совершенно перестав обращать внимание на послушную и неконфликтную соседку. А вот это уже разозлило саму Печаль Если бы у Печали была мать, она бы сказала, что это всё переходный возраст. Если бы Радость была парнем – то воображаемая мать ехидно бы похихикала и обняла отчего-то краснеющую дочь. Но матерей у эмоций не бывает, а путешественников (невольных) между тем затягивает в долговременную память, и Печаль почему-то думает, что именно она во всём виновата, и что это она подвела Радость, и что теперь с ней даже здороваться остальные не будут, и это если ей ещё повезёт увидеть остальных... Мальчик-истерик в глубинах души успокаивается, и делать что-то напоказ больше не хочется, зато и жить не хочется тоже. Печаль чувствует себя тряпкой, но сил, чтобы встать, в себе не находит. Радость же развивает бурную деятельность. Она пытается найти выход, пытается спасти себя и свою...вынужденную спутницу, но злость мешает видеть. В конце концов она обращается к Печали, а та не реагирует. Совсем-совсем. Слова Радости доносятся сквозь пелену апатии. Синеволосой кажется, что она впадает в депрессию...опять, но мысль внезапно вспыхивает в мозгу. — ... Тебя нужно вернуть Райли! — Заканчивает на удивление эмоциональную для себя речь Печаль, но всё равно бездействует. Почему-то хочется, чтобы Радость обняла, успокоила, сказала, что они выберутся и чтобы непременно заметила, что Райли нужно вернуть не только её, главную эмоцию. «Я ведь тоже нужна» – хочется закричать во весь голос, а потом привычно расплакаться. И чтобы тёплые объятия, какая-нибудь музыка и никого другого рядом. Но Радость не обнимает и не укрывает одеялом, как она сделала это однажды. Печаль тогда очень-очень обиделась на Гнев (а на этого грубияна иногда тяжело бывает не обидеться) и наотрез отказалась что-либо делать. Сама Радость, кстати, до сих пор считает, что помогла только из-за того, что слушать непрекращающиеся завывания было нереально. На этот раз её тащат за ногу и это как раз единственный приятный момент по мнению вечно грустной эмоции. Она почти чувствует их, её и Радость, одной командой. Хотя это, конечно, неправда. Дышится тяжело, а голова сильно болит, но тогда Печаль задумывается о том, что чувствует сейчас её спутница и на душе становится легче. «Она меня не бросила, – маленькая и незаметная, но вполне искренняя улыбка выходит такой правильной и к месту, что эмоция даже краснеет от удовольствия. — Значит, не такая уж я и плохая. Может быть, у меня есть шанс». Радость пыхтит от напряжения и злится на судьбу. Не за то, что дала «суровые испытания, достойные только великих», а за то, что проходить их приходится с бесполезной Печалью в напарниках. Впрочем, в этот раз она оказалась не столь бесполезной как обычно – вон, проходы диктует, наверное даже правильно. Но всё же что-то, возможно остатки иррациональной злости, а может и что-то совсем другого рода, не дают главной эмоции воспринимать Печаль серьёзно. Ей она всё же кажется обузой (и в прямом и в фигуральных смыслах). А что обычно делают с обузами? Правильно, от них избавляются. Дальнейшее путешествие проходит как-то мимо Печали. Они куда-то сходили, кого-то искали и вроде бы даже нашли, вообще что-то делали... Но вот что – осталось для неё загадкой. «Наверное, – рассудила тогда эмоция. – У Радости есть план, у неё же всегда есть планы. Поэтому мне просто остаётся довериться ей и перестать так трястись из-за каждого встречного камешка». Трястись она не перестаёт и в голове даже мелькает мысль о том, что она временно приняла на себя функции Страха, раз его нет с ними. Но потом логика, говорящая, что это работало бы и в обратную сторону (чего, естественно не случается) побеждает и Печаль решает, что это просто новый такой вид грусти – трястись от страха и переживать за свою жизнь. Не только за свою – потому что за Радость беспокойный вдвойне. Печаль понимает, что выбраться из глубин разума без неё не получится, да и не правильно как-то это, поэтому старается делать всё, чтобы помочь ей. Радость хвалит её один раз и Печаль чувствует самое настоящее счастье, но потом вспоминает, что не сделала ничего, с чем бы напарница не справилась сама, и вновь становится грустной. Низкая самооценка – да, это определённо её проблема. Зато Радость оценивает способности Печали. Пусть на бегу, пусть мельком, пусть всего на минуточку, но она перестаёт думать о своей спутнице, как о вселенском зле мирового масштаба, доставшейся ей случайно. Она точно знает, что не догадалась никогда бы, потому что считает это слишком пессимистичным («Будить страхом? Это так же, как и мирить войной, да?»). Её проблема – мыслить только в одну сторону. Потом Радость улетает с ключевыми воспоминаниями и, честно, Печаль даже почти рада этому. Теперь не будет больше всяких кругов Грусти, не будет бесконечных читанных-перечитанных библиотек, чая по ночам и нескончаемых вопросов «Почему я?». Возможно, это не кажется кому-то такими уж большими страданиями и этот кто-то, верно, думает, что в компании эмоций есть огромное множество плюсов – но спросите у Печали, что думает об этом она. И она ответит: ничего хорошего в её жизни нет. И пусть это будет ложью, неосознанной, но Печаль и вправду так считает. А плохие мысли портят жизнь, ведь правда? Радость летит вниз и тоже этому рада. Она, конечно, хотела оставить Печаль внизу, забыть, как плохой сон всё, связывающее их, но совесть успела причинить немалую боль, пусть даже за те секунды, что она ещё летела в головной отдел. По крайней мере, теперь она не чувствует много вины перед Печалью. Разве только чуть-чуть. А вот Печали становится ещё хуже, когда она видит, что план эмоции не удался. «Теперь всё кончено, – мысли в голове текут вяло, что совсем не привычно для медленной телом, но быстрой разумом Печали. – Радость не вернётся домой, ключевые воспоминания навсегда потеряны, а виновата в этом я». Почему Печаль стала винить себя в совершенно посторонней вещи – не понятно, хотя люди с низкой самооценкой обычно очень любят делать себя виноватыми за других. Впрочем, точно известно, что Печаль решила, будто если бы её не было, Радость успела пролететь обратно. Может это и так – кто знает, но можно заметить, что без Печали Радость бы вообще никуда не пришла – она ведь не читала библиотеку, более важные дела были. Печаль плачет и убегает вперёд. Просто хочется бежать далеко-далеко и больше никогда никуда не вернуться. Конечно, это невозможно, но Печаль очень старается. Радость теряет только вернувшегося из глубин памяти друга, и вдруг понимает, что не может не вернуть ещё одного. Печаль теперь кажется именно другом, которого надо вернуть, пусть она никогда и не терялась. Радости хочется оказаться, наконец, в головном отделе и там как следует поговорить с Печалью. Во-первых – извиниться, во-вторых – просто обнять. Чисто для своего личного успокоения, у Радости почти получается уверить в этом себя. Печаль летит на туче – на просторах разума это совершенно обычное дело, и плачет. Нет, даже не так, просто бьётся в истерике. Она винит себя абсолютно во всём, и Радости приходится сильно постараться, чтобы докричаться до неё. Правда, реагирует Печаль не так, не правильно и Радость опять её не понимает. Ну как можно не радоваться её возвращению? А Печаль не радуется, Печаль бежит. В голове эмоции грусти лишь одна мысль: скрыться. Её пугает и внезапно вернувшаяся Радость, сама по себе, и мысли о том, что она с ней сделает. Печаль настолько накручивает себя, что ей кажется, её казнить мало за совершённое (что она, правда, совершила – вот вопрос) и видеть своего палача она, естественно, не хочет. Радость хватает Печаль за руку и та сразу же успокаивается. Да, они сейчас летят над огромной пропастью, да, они могут не долететь, могут умереть, но это всё не пугает её больше. Рука у Радости крепкая и тёплая, и Печаль почему-то думает, что существо, которое так аккуратно держит, не может злится на кого-то. Вздох облегчения остаётся незаметен для всех, и всё же он существует, как существует и тёплое чувство, пришедшее на смену страху, преследовавшему Печаль последние несколько дней. Всё будет хорошо – она впервые верит в это всей душой. Страх возвращается, когда ей приходится хватать Радость за лямку рюкзака (сумки, мешка) с ключевыми воспоминаниями. На воспоминания уже плевать, хотя это, разумеется, очень плохо. Но беспокойства уже не хватает на двоих – на Райли и Радость, и вторая выигрывает. Печаль беспокоится за неё больше, чем за кого-либо и когда-либо, а потому чувствует себя очень счастливой, когда Брезгливость затаскивает их внутрь. Радость думает о том, что многое поняла в последние время, и что то, что случилось во время их маленького (она решила называть его маленьким, чтобы так не пугаться от воспоминаний) приключения, перевернуло всю её судьбу и заставило переосмыслить многие вещи. Самым главным, конечно же остается отношение к Печали. Из просто коллеги, соседки по комнатам и самой бесполезной эмоции в мире, она становится важной, нужной и как-то враз ставшей близкой. Рука на руке ощущается уже просто и привычно приятно, а смешанная эмоция, получившаяся затем, заставляет чувствовать какое-то странное возбуждение и восторг, много-много восторга, заполняющего все внутренности и переворачивающее душу наизнанку. Печаль сжимает руку Радости и смотрит на неё, долго и с улыбкой. «Посмотри на него, – хочет вскрикнуть эмоция, и указать на воспоминание. – Мы смогли, мы сделали, я не бесполезна. Я тоже могу помочь». Впрочем, по глазам Радости видно, что она и сама это всё прекрасно понимает, а потому Печаль успокаивается и только счастливо вздыхает, уходя в свою комнату. Печаль уходит, а может убегает (тут нельзя быть точным, потому что некоторые, даже несовместимые вещи она умудряется делать до жути похоже), и Радость понимает, что её надо догнать, надо поговорить, обнять, что-нибудь сделать, чёрт возьми. Объятия кажутся наиболее хорошим вариантом, поэтому, когда Печаль входит в комнату, она тут же оказывается прижата к худенькому телу Радости. Тёплый свитер греет – на этот раз обеих, а мягкий свет, исходящий от Радости, освещает всё вокруг, придавая миру сотни новых оттенков. Может это и не так – но Печали кажется. И рука, опять сжавшая другую, говорит лучше всяких слов. Да и зачем тебе слова, если ты эмоция? И пусть они не совсем уверены в том, что будет дальше, пусть ни одна не знает, как жить теперь, когда всё вышло из привычной и давно любимой колеи, одно они знают точно. Всё будет хорошо. А это значит, что у них ещё много-много счастья и целая прорва времени. А также хорошие друзья, обожаемая Райли и, конечно же, любовь, такая простая и немного наивная, но, ах, поверьте, самая настоящая в своей сути.