Format. Reset. Restart?

Не пытайся понять, зачем, Не пытайся узнать, за что... (с) Наутилус Помпилиус

На этой планете слишком жарко; и жара эта некомфортная, душно-влажная. Все дело в шлаковой перенасыщенной осадками атмосфере. Впрочем, Вортекс не жалуется — хорошо уже и то, что он снова жив и снова в строю. А когда местная звезда скрывается за линией горизонта, становится шлаково промозгло, холод прошибает до Искры. Этот новый корпус устроен так, чтобы излучать минимум тепла. Полезно, ничего не скажешь, позволяет подкрасться к противнику незаметно, но Вортекс никак не может привыкнуть. Но теперь от Вортекса, частички десептиконской армии, зависит, будет ли жить и отстраиваться Кибертрон — и Вортекс переламывает себя, подчиняясь приказам, усердно прикрывает сражающихся на поверхности, пролетает тысячи хайков в поисках энергона, яростно сражается с автоботами. Вортекс помнит мало о прошлой жизни: к сожалению, после казни сохранили не весь мозговой модуль, лишь основные личностные микросхемы. Но Искра помнит больше, и Онслот успокаивает согештальтников тем, что память вернется. Она и в самом деле возвращается: резкими вспышками смутных образов, будто и не с тобой происходившими, обрывками воспоминаний без начала и конца. Ох шлак, Вортекс плохо помнит даже свою прежнюю альтформу, а причину казни не может и предположить. Он впервые вспоминает что-то яркое, по-настоящему полное жизни, в бою, отстреливаясь от зеленого автоботского летуна с такой же трансформой. Она сосканирована где-то здесь, на Кибертроне такого не делали, но Вортекс расплывчато припоминает парочку планет с атмосферными условиями схожей поганости. Нет, он не о том, что необоримое желание учесть угол атаки и подставить ветру рули заставляло бессмысленно надрывать хвостовой винт, разворачиваясь непривычно резко. Это-то не походило на воспоминание — скорее на фантомную память корпуса. Вортекс с первого взлета догадался, что был джетом. Кажется, не таким изящным, как истребители десептиконских триад, тоже перестроившиеся под местную технику. Но и не таким крупным, как Бласт Офф. Вортекс ощущает фантастическое, сладко обволакивающее тепло, нейросеть барахлит на высоте, и посреди маневра Вортекс промазывает по противнику, мчится прямо на него снизу, и едва успевает отвернуть в сторону. Бело-серые облака кружатся, как безумные, Вортекс вертится вокруг своей оси, и память разворачивается, в долю наноклика разбухает, как изолят, который плюхают на дыры в шлангах, заполняет собой мысли без остатка. Нет, ничего особенно важного Вортекс не вспоминает, и бой, по сути, проигрывает. Но после, латая незначительную пробоину, оставленную автоботским лазером, и выправляя вмятины, случившиеся от неловкого падения, Вортекс снова и снова просматривает свое первое настоящее воспоминание. Это драка на какой-то темной улице, едва освещенная тусклыми звездами. Противники бьются грязно, один, помельче, подло заходит со спины, но Вортекс выжимает последние крохи энергии, вкладывая их в удар меча. Не просто рубит тянущийся к крылу манипулятор — включив вибрации, разрывает меха почти напополам, руша структуру металла по всей плоскости соприкосновения меча и брызжущих энергоном внутренностей. Топливо течет по грудной броне. Денты чуть не застревают в плотной резине распоротой магистрали, меха орал бы, если б его вокалайзер был функционален. Вортекс послушал бы с удовольствием, но в разоренном войной городе лучше вести себя незаметно. Все дело в радиации — понимает Вортекс после тщетного ожидания новых проблесков в памяти, дыряво-лохматой, как местное затянутое облаками небо. Достаточно было прокрутить покадрово видео с оптосенсоров, которое, конечно же, исправно писалось. Тот обжигающе-дурманящий порыв ветра прямо в лобовые стекла — это заходил на широкий круг сверкающий золотом в лучах солнца самолет. А может, и сам он светится, без местной звезды. Но подловить его в бою не удается никак, да и разгонять древнюю, потрепанную временем электронику, что хранит в пережатом и фрагментированном виде память Вортекса, лучше в более спокойной обстановке. Разговор оказывается коротким и странным: ощутимо фонящий излучением джет ловко вырывает свой манипулятор, несмотря на попытки Вортекса удержать его силой. И захлопываются створки двери, обдавая последней волной неестественного тепла. Как же так, Вортекс же честно объяснил, чего ему надо. Сказал золотистому, что тот о хорошем напоминает. О довоенном. В такой ситуации надо выждать, подумать и пойти на второй заход — так откуда-то знает Вортекс, так подсказывает ему память, не загружая воспоминаний, но давая готовый расчет удачных поступков и их последствий. Интуиция, так называет это Онслот, он вообще знает много умных слов. Наверно, до казни был не простым боевиком, а кем-то более статусным. Выжидая, Вортекс успевает пожаловаться гештальту, получить идиотские напутствия и не менее идиотские советы от Свиндла. Вот со Свиндлом, единственным из команды, Вортекс точно не сошелся бы, встреться они в старые времена. — Кто же себя предлагает? — смеется Свиндл. — Какой из тебя подарок? Давай добуду тебе полироль. Особенную полироль, — он подчеркивает это насквозь фальшивым тоном, будто сочувствуя Вортексу и одновременно предлагая стать соучастником какой-то тайны. — Красавцем я от этой полироли не стану, — лениво парирует Вортекс. Честно говоря, он не уверен, что и прежде был хоть чуточку симпатичным, но явно был крупнее и сильнее. Смутные вспышки воспоминаний порой заставляют, отключив вокалайзеры, метаться по отсеку, злясь на то, что космического джета запихнули в эту крохотную коробку, похожую на камеру заключения, в этот маленький корпус, выгодный лишь в этой густой атмосфере. Никогда ему не прожечь собой границу околопланетного притяжения, вырываясь в черную вселенскую пустоту. — Нет-нет, — уговаривает Свиндл, — в этой полироли особенные компоненты. Они вызывают у всех желание. Вортекс фыркает и отворачивается, но шарков спекулянт никак не хочет угомониться. Он может добыть и подарок для Саншторма, который сам страдает от собственного излучения. Дополнительные экраны на реактор, надо лишь договориться кое с кем, чтобы отковырять их с реактора «Немезиды», там их не убудет… Нашел идиота, конечно. Не имея ничего, кроме безысходного упрямства и древней, порой подсказывающей мудрые вещи, Искры, Вортекс постепенно узнает о Саншторме все больше. Не так уж сложно оказываться рядом с ним, когда все десептиконы прикованы к одному, пусть и огромному, кораблю. Но гораздо проще поговорить с теми, кто дуреет от скуки и готов пересказывать все сплетни по десятому разу, лишь бы чем-то занять долгие груны дежурства. Может быть, вскоре Вортексу это надоело бы, и он стал искать бы другой способ пробудить ущербную память — в конце концов, и слежкой за золотистым Вортекс занимается от нечего делать, и даже не слишком надеется на быстрый результат. Но приходит великий, меняющий все звездный цикл. В этот цикл Мегатрон объявляет по громкой связи, что уже собрано достаточно энергона, чтобы начать перебазироваться на Кибертрон. Вортекс представляет, что творится со шлангами и нейроконтроллерами десептиконов, набросившихся на халявные коктейли Миксмастера, и прячет ухмылку за маской, больше вертя куб чистого энергона в манипуляторах, чем отпивая из него; протискивается между сбившимися в шумные и яро жестикулирующие кучки соратниками, поглядывая на нетвердо движущийся к выходу золотистый силуэт. Взъерошившийся синими элеронами джет из той же триады идет как-то боком, едва не задевая других раскинутыми крыльями, забегает вперед Саншторма, непрестанно оглядываясь и о чем-то рассказывая, но гул праздника заглушает все звуки. Истребители выше и тяжелее. Вортекс идет за ними тихо, выжидая удобного места и удобного момента. И, наконец — серия выстрелов из предусмотрительно активированного оружия, стремительный рывок вперед, чтобы сбить с ног и так пошатывающуюся жертву — через пару нанокликов становится смешно от незначительных мелочей, и Вортекс понимает, что радиация уже начала на него действовать. — Третьим… ха-ха-ха… будешь? — пытается внятно выговорить он; Искра подрагивает быстро и часто, система охлаждения сама включается на максимум, но ружье в манипуляторах не шевелится, удерживая на прицеле нелепо разинувшего рот синего джета, пока тот не скроется из вида. Смех потихоньку возвращает Вортексу хорошее настроение, и еще больше радует то, что Саншторм, неловко отползая к стене, намертво прилепляется к ней широченными крыльями. Расфокусированный взгляд красных линз, кажется, окутанных оранжевой дымкой, направлен куда-то в бесконечность. Серво под тонкой обшивкой белых кистей заметно дергаются, но клеевые капсулы рассчитаны на гораздо большее сопротивление. Вортекс подходит ближе, проводит по бледной лицевой пластине ладонью, пытаясь обратить на себя внимание и настороженно вслушиваясь в далекий шум — кажется, парой уровней ниже кто-то вздумал немузыкально орать песни. Накатывает раздражение, так же неожиданно, как охватившая пару кликов назад легкая эйфория — все-таки Вортекс, в отличие от некоторых, провел двенадцать грунов в полете, прежде чем явиться на праздник. А шлаков джет не реагирует на прикосновения и вообще выглядит так, будто вот-вот уйдет в глубокий оффлайн, мало отличимый от дезактива. Вортекс не ради интерфейса или банального избиения выслеживал златокрылого летуна, нет. Вортекс хотел вернуть себе воспоминания, даже если сейчас мысль об этом слегка напрягает — последние вспышки образов далекого прошлого, оборванные, беспорядочные и кратковременные, надолго выбивают из привычной колеи, перегружая процессор попытками упорядочить все эти кадры и звуки. Однако Саншторм, по слухам, и так обладающий кастовым истребительским гонором и сознанием себя чуть ли не посланником Праймуса вдобавок, только подмигивает линзами, когда Вортекс трясет его и легонько пинает. Всеми сенсорами чувствуется ионизирующее излучение, но этого мало, слишком мало, совсем не то, что было в бою. Зло оскаливаясь под маской и несколько раз с гудением встряхивая лопастями, Вортекс примеривается и, полностью доверившись интуиции, ударяет ногой по темно-рыжей пластине между безвольно раскинутых ног. Под углом, чтобы сбить на сторону, и очень скоро железяка отлетает на пол, пронзительно звякая, а Саншторм тонко стонет, и в голосе его явно слышится облегчение. Хлещущее топливо аж светится в полумраке пустого коридора, датчики подают возмущенные и тревожные сигналы. Алая оптика смотрит снизу вверх испуганно и уже осмысленно. Нет, это просто невыносимо: шарковы личностные микросхемы словили уже такую дозу излучения, что автоматом запускается резервное копирование, а в памяти так же пусто и мертво, как и прежде. — Это все, что ты можешь?! — рычит Вортекс в каком-то неестественном азарте, лупит кулаком по стене над головой своей жертвы. Та ошпаривает уже раскаленной броней, надрывая серво в отчаянном треске… — Да как ты собрался трансформироваться, кретин?! Перед резким тычком в трансформационные швы, скрытые за толщей механизмов, Вортекс в порыве жалости даже пробует приласкать перепуганного джета. Расколотить наполовину выехавший наверх кокпит не хочется, но успокаивающие поглаживания не помогают, а собственное топливо ненормально быстро накапливает заряд, уже порой выдавая кратковременные, но мощные помехи на всех внутренних каналах. — Праймус, смилуйся над верным последователем своим… — неразборчиво бубнит Саншторм, раскаленный и фонящий; воздух весь пропитался озоном, глючит и сама собой отрубается и включается радиосвязь, сбоят аудиодатчики. — Если кто осквернит святыню Праймуса, того не минует кара, ибо воистину свят Праймус, и каждый кибертронец — частица святости его… Подкашиваются серво, и Вортекс неловко падает на колени в растекшееся топливо, но почему-то это не злит — наоборот, в такой остро ощущаемой близости к горячей, тускло сияющей броне приятно чувствовать и наблюдать, как фантастически красиво испаряется с собственного корпуса конденсат. А на Саншторме этого конденсата и нет почти, видимо, корпус вентилируется на порядок лучше, с таким-то перегревом… Забывая о воспоминаниях и о том, что кто-то может пройти мимо в любой момент, Вортекс зачерпывает полные ладони заряженной отработки и смотрит, как она обращается в искрящийся, радужный пар, не успевая даже коснуться золотистого кокпита. Зрелище по-настоящему завораживает, и мысль на периферии сознания, что каждый клик увеличивает износ всех деталей, неумолимо приближая к дезактиву, кажется незначительной и глупой. Прямо здесь и сейчас Вортексу так хорошо, как, наверно, за все функционирование не было, и нудный бубнеж Саншторма почти не раздражает. Расщелкивая маску, Вортекс широко улыбается, обильно брызгает в чужую оптику энергоном и радостно фыркает, когда Саншторм с необычайно глупым выражением лицевой пластины высовывает глоссу, ощупывая гибкий металл. Следующая порция брызг летит в открытый рот. Джет смешно дергает головой и корчит рожи, мощь излучения постепенно спадает, но Вортексу уже на это налить. — И где же твой Праймус? — скалится он снова, с нажимом проводя мокрыми и скользкими ладонями по чудесно горячей броне. — Ау-у! Праймус, тут к тебе взывает одна глупая гаечка! — О Праймус многомилостивый, Искра моя взывает к тебе… — отчаянно твердят белые губы прямо перед визором. И Вортекса не оставляет смутное чувство, что где-то и когда-то он уже слышал этот зазубренный Санштормом текст, и вызывает он глухую и горькую ярость. Как же злит осознавать себя лишь наполовину — помнить смутные ощущения и ничего больше, принимать верные решения, опираясь на позабытые факты, и сомневаться каждый шарков раз! — Нет твоего Праймуса! — грубо обрывает очередную молитву Вортекс. — А я есть, и никакой Праймус меня не остановит, когда мне чего-то хочется! — и безжалостно добавляет, глядя на бешеное мотание головой: — А если и есть Праймус, ты сейчас наглядно убедишься, насколько ему безразличны твои мелкие проблемы! Линзы напротив так ярко вспыхивают, что без визора Вортексу могло бы стать неприятно, и в голосе Саншторма звучит ледяная ненависть — как снизошедший до простого боевика храмовник, он медленно и веско цедит слова: — Я согласен. Только будь так добр, заткнись и прекрати оскорблять мою веру, иначе… — он резко замолкает и распахивает кокпит с внутренними защитными панелями до предела, вновь принимаясь твердить мольбы Праймусу. Что-то о совести и прощении. Но Вортекс не слушает, Вортекс думает, у него системные сбои и галлюцинации, но подплавленные пальцы дают понять, что это все еще шаркова реальность. Да Вортекс и не знает, как надо ему двинуться процессором, чтоб такое, даже под действием радиации, вообразить! Нет, логично, что в грудном отсеке корпуса у гаечки реактор. Конечно, вся интерфейс-панель раскалена так, что тускло светят из ее глубины жестко фонящие детали, несмотря на все экранирование. Но лампочки! Нет, к такому Вортекса сплетни, тщательно собираемые последний декацикл, не подготовили. — Это кто ж из ваших такой эстет? — мигает линзами Вортекс, смотря, как сменяется веселенькая подсветка по всей интерфейс-панели, составляя из крохотных светодиодов десептиконскую инсигнию: синий цвет, фиолетовый, красный, оранжевый… и так по кругу все оттенки радуги. — Я! — даже хрипит от негодования, бедненький. — Я вообще ни с кем! Никогда! Это — во имя Праймуса! От беззастенчивой гордости в выкрике Саншторма Вортекс начинает хохотать, и не может остановиться, даже когда от перегрузки коротит динамики. Обиженный джет пробует закрыться обратно, но Вортекс, все еще подрагивая винтом и издавая невнятные всхлипы, перемежаемые треском и подвыванием, давит на края кокпита, разжимает их манипуляторами: — Шлак! Слушай, я тебе детали вот так приклею… и будешь радовать всю базу красотой своей! На твои разъемы очередь выстроится! — Дурак, — как-то устало огрызается Саншторм, — кому я нужен? — Ну, мне же понравился, хоть и фонишь, — разноцветное мерцание дурманит, и Вортекс пытается взбодрить себя злостью, не подкрепленной воспоминаниями, но исходящей из глубины Искры: — Ты мне лучше расскажи, гаечка, ты как себе коннект с Праймусом представляешь?! Если верить храмовникам про его размеры, у него один лишь штекер — как два тебя, а то и три! Ощущая то слепую ярость, то истерическое веселье, Вортекс недолго слушает бессвязно возмущенные оправдания джета. Кажется, нейросеть забарахлила окончательно и бесповоротно, и, если не выбраться из-под излучения сейчас, длительный ремонт обеспечен. При любом раскладе, сейчас это не понять. Краем сознания Вортекс отмечает что-то про астральный корпус Праймуса, или воплощение, но вникать в фантазии Саншторма не собирается. Если тому каждый наноклик, из цикла в цикл, вот так вот бьет по процессорным модулям поток радиоактивных частиц — тут не только призрак Праймуса явится. А лампочки крепко поставлены — отрывать их трудно, приходится зажимать в пальцах сразу несколько и раскачивать. Жаль, эти молитвенные причитания гаечки заглушают тихий треск бьющегося стекла. Но боль чувствуют даже двинутые фанатики Праймуса, и искренние подергивания Саншторма чуть-чуть примиряют Вортекса с разочарованием. Ни воспоминаний, ни кайфа от первой жертвы в новой версии жизни — эта гаечка, кажется, даже не сообразила, что никто ее коннектить не будет, и может она валить на все четыре стороны. Так и сидела бы, бубня и мотая шлемом, если б Вортекс не пнул в нужном направлении. *** Деться от неожиданного назначенного напарника некуда — и вот уже который грун Вортекс кружит над заданными точками, высматривая признаки присутствия автоботов. А шлаков Саншторм прикрывает, как и положено истребителю сопровождения. Далеко летит, радиация и не чувствуется почти. И перед самым разворотом на базу, проверяя последние координаты на этот звездный цикл, Вортекс получает сигнал об экстренном приземлении. Конечно, джет быстрее ныряет вниз, твердо вставая на турбины и поджаривая ими песок — и уже сидит на коричнево-сером утесе, неловко опустив крылья и будто пригнувшись, когда Вортекс наконец трансформируется. — Поговорить надо, — отвечает на вопросительный взгляд, но долго молчит, так что Вортекс уже начинает злиться. — Соображай быстрее, — шипит он, не в силах отвернуться от крылатого силуэта, подсвеченного сзади алыми лучами заходящей звезды. Что-то не так, и пока безмолвствует интуиция, и даже не вспомнить, что там говорится в Праймусовом учении про месть. — Мой сотриадник сказал… ты забрал меня тогда, после праздника. Что тогда случилось? — А ты не помнишь? — недоуменно уточняет Вортекс. — Да ни квинта я не помню, в том-то и дело! — отчаянно трясет шлемом Саншторм. — Айс ужасные вещи говорит… что я весь был грязный, в отработке… и пришел такой как раз после встречи с тобой… — совсем тихо заканчивает он, упрямо не глядя на собеседника. — Ничего особенного не было, — заговаривает Вортекс: мягко, успокаивающе, бездумно подчиняясь наконец-то активировавшейся интуиции; Искру сжимает какое-то шарково предчувствие. — Коннекта я с тобой хотел, это верно, и раньше я тебе говорил об этом, помнишь же, наверно? Но ты после праздника совсем не в себе был, хохотал и падал, и не реагировал ни на что. Я тебя проводил недалеко, убедился, что туда идешь, и дальше пить пошел… Вспоминается что-то, нет? Саншторм наконец поднимает линзы, и Вортекс напрягает серво, чтобы успеть защититься, хотя драться золотистая гаечка явно не умеет — не с тем, кто не один ворн выживал на охваченном войной Кибертроне, меняя союзников и работодателей чаще, чем масло… — Ты бы не экспериментировал с присадками, друг, — добавляет Вортекс, пытаясь как-то развеять тяжелое и нервное молчание. — С твоим реактором в следующий раз не топливо сольешь, а во что-нибудь похуже вляпаешься. Пусть думает, что споткнулся и упал в свою же отработку. Ага, и лампочки-во-имя-Праймуса ободрал об нее же. Вортекс едва сдерживает смешок, торопливо трансформируясь. Не удается вспомнить, за что же казнили прежний корпус — лишь обрывочные кадры всплывают на грани ухода в оффлайн, ярко вспыхивая на виртуальном экране: массивные, покрытые гарью цепи на манипуляторах, вздернутых в малозвездное небо, ало-оранжевая жижа булькает внизу, медленно расплавляя обшивку… Такое, может, лучше и не помнить во всем объеме ощущений, но не отпускает вопрос, за что. Но тревожно сжавшаяся несколько кликов назад Искра еще раз подтверждает предположения — Вортекс кого-то убил. Возможно, не один раз. Возможно, «с особой жестокостью». Если девяносто процентов ошметков, всплывающих в памяти, связаны с потрошением полуактивных корпусов, и нейросеть сладко вспыхивает, стоит лишь о них задуматься… догадаться несложно. С этой гаечкой Вортекс едва не сорвался, но интуиция его не подвела — здесь, даже в бардаке переправления армии на Кибертрон, каждый воин на счету… но скоро, очень скоро космический мост перенесет их на родную планету, где до сих пор прячутся в руинах безымянные, всеми позабытые дезертиры и нейтралы…