Моё, но чужое.

Мне всегда было проще излагать свои мысли на лист бумаги, а не писать их в "Ворде". Ты тоже не любила посещать мою голову, если я его открывал, и я давно это заметил. Ты посещала меня, когда я был с ней, когда гладил ее волосы или слушал, как она смеётся над шутками ее друзей, смысл которых я не понимал никогда, как и то, почему ты не приходила ко мне, если я был один. Ведь я не знал, что между вами все так серьезно. Ты говорила мне, что любишь меня, но любовалась на её волосы, шепча мне о том, как они прекрасны. Я любил её и тебя, а ты оказалась лживой. Ты была готова витать над любым, с кем бы она была. Тебе нравились парни, которые произносили ей твои фразы, ведь сама ты не могла их произнести будучи жалким призраком. Тебя бесило то, что я говорил о её красоте не твоими тщательно подобранными словами, а своими, которые были спонтанны и корявы, но рисовали улыбку на ее лице. Моя любовь была на вас двоих и я так боялся, что кого-то однажды потеряю. Было страшно от того, как она порой, читая книгу, плачет от того, что тот или иной герой не ее друг в реальной жизни: боялся, что в один день она заболеет, полюбив образ в книге, и покончит с собой, ведь понимает, что не сможет быть с образом, который полюбила. С тобой все иначе. Ты не читала книг, зато умела свободно парить в небесах, принося с собой каждый раз запах чего-то нового. Была ко мне так близка, но так лжива и двулична. Знаешь, а я ведь верил, что даже потеряй я ее, ты останешься со мной до конца. Три часа - это всегда слишком поздно или слишком рано. Стрелка часов навсегда застыла на этой цифре. В тот день ее волосы были особенно яркими на фоне снега, вкусно пахло вишнями. Но вдыхал этот запах уже не я. Хруст моих сжимающихся пальцев был подобен звуку рушившихся небоскребов. Еще немного и его услышат все, а после перескажут друг другу, называя собеседника психом, но не считая таковыми самих себя, забавно. Солнце светило ярко. Мир смеялся настолько громко, что вылетали оконные стекла, а я не видел ничего, кроме ее теплой улыбки, которую она дарила другому. Осознание потери медленно и мучительно разъедало душу. Казалось, что на плечи обрушилось это бездонное, голубое небо. Ноги подкашивались и гнулись. Но упасть на колени меня заставило другое: рядом с ними стояла ты. Слышен противный скрип моих губ, что открываются, выпуская на волю немой, но такой громкий крик. Ты поворачиваешь голову в мою сторону, прекращая так страстно шептать тому парню, что рядом с ней, одаряя меня взглядом ночного неба (в твоих глазах всегда были звезды), а я смотрю на тебя, открывая для себя твое двуличие. Там, где я раньше видел красоту, теперь все заляпано грязью. Твои белые, легкие одеяния, пахнущие свежим воздухом и морем, превратились в моих глазах в оборванную холщевую тряпку, которой мыли пол в дешевых забегаловках, где каждый постоялец изрыгал на пол выпитое им. Волосы на твоей голове обвисли сосульками и от них исходит запах гнили, а раньше я вдыхал миндаль. Черты лица стали грубыми, как и руки, которыми ты обнимала меня. Они отсохли и покрылись язвами. Беззубый рот произносил слова, которые я не слушал. Руки тянулись, чтобы обнять, заставляя отходить назад. Ты оказалась шлюхой, от которой мне противно. Разочарование. Не приходи больше.