31. Oktober

— Всегда ты всё портишь, Райн! А дверь не хлопнула, с тихим щелчком закрылась. Михаэль ухмыльнулся горько. Впервые ему захотелось броситься вслед. Не оправдываться, не пытаться ложью прикрыть ошибки — захотелось сказать «прости». Может быть, не упасть на колени, но попросить обнять, дать ещё один шанс, не говоря, что последний — он слишком хорошо себя знал. Но он стоял и смотрел на дверь. В конце концов она всегда возвращалась. *** — Мне не больно, Райн. И внутри вдруг что-то оборвалось. Она сидела напротив, прикрыв глаза. Пар от горячего шоколада налип на стёкла её очков, будто пряча то, как она от него устала. Михаэль протянул руку и снял их, коснулся век — она никогда не пользовалась тенями. Ему очень хотелось сказать «прости», но губы слиплись от приторно-сладкого чая. Она просто встала и ушла, оставив очки. И звякнул тихонько колокольчик. Он сидел и глотал её приторно-солёный шоколад. *** Михаэль спал, держа её за руку, и ему снилась осень. Мокрая листва липла к ботинкам, противный ветер норовил стянуть шарф с её тонкой шеи. Он шел чуть позади, засунув руки в карманы. На улице они всегда были чужими людьми. Его устраивала непубличность, её устраивала тайна. Кому выгода, кому романтика — всё честно. Небо над Берлином, как всегда, было серым и неприветливым. Люди раскрывали зонты, набрасывали капюшоны на головы. Дождь медленно набирал обороты. Михаэль шёл за ней по этому странному лесу из разноцветных зонтов и пёстрых дождевиков и думал о том, что бы соврать про вчерашний вечер. Смотрел на её ноги, считал чёрные точки от грязи на телесных колготках и знал, что причиняет ей боль одним своим существованием. Михаэль спал, и ему снилось, как они обнимались в её маленькой квартирке в коридоре. Просто стояли, обнявшись, и молчали каждый о своём. Наверное, даже заниматься с ней любовью было не так приятно, как просто прижимать к себе, ощущать, как остро-подточенные ногти её впиваются ему в спину с отчаянным желанием «не потерять». Михаэль проснулся в кровати один, сжимая в руке простынь. *** — Я скучаю, — просто сказал Райн. А она улыбнулась, но не заплакала. Он подошёл и крепко обнял её, отчаянно прижимая к себе, понимая, что «не потерять» у них не получилось. И как бы ему ни хотелось удержать, Михаэль её отпускал. Просто нужно вовремя ставить точку, дать светлому остаться светлым, незапятнанным. Он верил, что хоть здесь не совершает ошибки. И она ушла, забрав серое осеннее небо. А над Берлином светило солнце в последний день октября.