Однажды в море

Море тяжелыми волнами плескалось за бортом. Оттенок у воды был нехороший, словно бы даже и не морской, — мертвенно-зелёный, какой бывает только у застоявшейся воды на болотах. «Должно быть, из-за водорослей, — подумала Ванесса. — Водоросли иной раз красят воду и похлеще». А ещё она чувствовала смрад, неизвестно откуда взявшийся смрад давно разложившегося мяса, который не перебивали даже вонь протухшей воды из трюма и запах свежей крови на палубе. Очередной труп сбросили за борт, и Ванесса отвернулась, ёжась от холодного ветра. Неудачи преследовали её. Уже две недели не было нормальной добычи. Небольшое торговое судёнышко, которое они только что взяли на абордаж, судя по тому, как отчаянно, будто одержимые, сражались матросы, должно было быть битком набито дорогими товарами, но перевозило всего лишь рис и пару мешков лимонов. — Хотя бы обойдёмся без цинги, — мрачно пошутил квартмейстер Гуго. — Геройски умирать за лимоны, ты когда-нибудь видала такое? Сдались бы они и плыли себе дальше. Ванесса сплюнула на палубу. Эти сукины дети пришили семерых, пока её ребята не вырезали их подчистую. Семерых! Такое в последний раз было, когда они наткнулись на галеон Её Величества. Гуго понимающе хмыкнул, хотел закурить и остановился на половине движения. — Что-то матросы расшумелись... надо бы посмотреть. — И впрямь орут, холера их разбери! — Ванесса поправила шляпу с широкими полями и зашагала в сторону полуюта. Джон Стэмптон по прозвищу Попутный Ветер шел по кругу, поигрывая ножом, и скалился гнилыми зубами. Канонир, один из тех, кто недавно прибился к ним в порту и чьего имени Ванесса не помнила, настороженно следил за ним, сжимая рукоять сабли. Толпа, образовавшая полукруг, свистела и улюлюкала. Ванесса неторопливо подошла к Джону и спросила — негромко, не повышая голоса: — Что происходит, друзья мои? Вы о чём-то мне... позабыли доложить? Шум прекратился как по команде. Пираты нехотя опустили оружие. — Да это, баба там… — махнул рукой канонир. «Бэн, — припомнила Ванесса, — его зовут Бэн». Попутный Ветер осклабился: — Ага, баба. Паломница, красивая… моя будет. — Брюхо с дырой, вот что у тебя будет, — Бэн снова взялся за саблю. — Бизань тебе в задницу, я же её раньше увидел! — Да мне по... — Заткнулись оба нахер. — У Ванессы начинало ломить висок. К вечеру это могло перерасти в настоящую мигрень, и ей хотелось покончить со всем поскорее. — Что там за баба и откуда взялась? — Да в капитанской каюте, с остальными пряталась! Матросы расступились, вытолкнули в центр круга длинноволосую девицу. Платье на её плече было разорвано, она, казалось, не обращала на это внимания, только крепко прижимала к груди какой-то сверток. Боцман негромко грязно выругался. — Баба на корабле к несчастью. — Баба на корабле, к несчастью твоему, капитан, — недобро прищурилась Ванесса. — Я не про вас! — стушевался боцман, отступая. — Ну то есть, какая же вы баба? Вы пират, вы... Ванесса не мигая смотрела на него снизу вверх. Она была ниже его на полторы головы. Он боялся её до смерти. Тут все её боялись, она знала. Если дашь слабину, не заставишь команду заикаться от ужаса, потом со спущенными штанами и пойдёшь по кругу. Два года назад, во время шторма, один болван позволил себе игнорировать её приказ, пока не получил повторный от боцмана, за это время ветер усилился и угробил новый нештопанный стаксель. Ванесса тогда была зла как сотня морских чертей, наставила револьвер и приказала болвану прыгать с марсов на палубу. Тот вцепился в мачту и едва не обгадился, умолял его пощадить. Ванесса пощадила, ограничилась плетьми. И на следующий же день он отпустил сальную шуточку, а потом снова нарушил приказ. Больше она таких ошибок не допускала. Ванесса посмотрела на девицу. — Оставить её тут, на этом треклятом судне... — снова подал голос боцман. — Дать залп из наших бортовых и пусть потопнет вместе с остальными святошами. Девица была хороша: ладненькая, высокая, длинные кудри по плечам. Только бледная, но что с изнеженных горожанок возьмёшь. И глаза ещё — слишком светлые, нездешние глаза да тонкая улыбка. Она улыбалась, будто не её сейчас делили, как добычу. Не верещала, не плакала. «Шок у неё, что ли?». — Тебя как зовут? Девица взглянула на Ванессу вполне осмысленно и склонила голову набок — неестественно, по-птичьи. — Мария. Мы с господином Риитасу и другими ппломниками направляемся в порт Сабрие, к… — Уже не направляетесь, — одёрнула её Ванесса и продолжила рассматривать. — Ванесса, капитан «Триумфатора». Грудь у Марии была высокая, большая, а талия дивно узкая даже без корсета. Ванесса ухмыльнулась, в паху разливался жар. — Со мной пойдёшь. Мария склонила голову набок ещё сильнее и странным, изломанным движением повела плечами. От воды вновь потянуло затхлостью и старой мертвечиной. «Дать залп из бортовых и пусть потопнет...» Мария сделала пару шагов навстречу, Ванесса схватила её за руку и потащила за собой. — Подождите, там господин Риитасу! — тоненько вскрикнула вдруг Мария. Из-за спин матросов показалось обеспокоенное лицо старика. — Господин Риитасу! «Девица как девица, померещилось, — решила Ванесса. — То ли любовница старого пердуна, то ли воспитанница. Убьёшь его, так крику не оберёшься». Женские визги и слёзы Ванесса отродясь не терпела. Женщин любила, а сопли всякие переносить не могла. Махнула рукой своим: — Возвращаемся на «Триумфатор». Деда и прочих в трюм, потом разберёмся. Хотя нет, — она помедлила. Пусть днище корабля и обработали на славу, так что смолой и серой в трюме аж несло, но немного воды время от времени обычно просачивалось. После ночи на сырых холодных досках старик запросто мог подохнуть. — Всех в трюм, кроме этого Риитасу. Его в кубрик. Мария вдруг смущённо заулыбалась, поняла. — Спасибо, госпожа. «Эдак я чего доброго размякну», — мрачно подумала Ванесса. — И обращайся ко мне «капитан». — Спасибо... капитан Ванесса. — Щёки Марии окрасились румянцем. Кажется, эта девка будет вить из неё верёвки. — Утопить, и вся недолга, — снова раздалось за спиной негромкое ворчание боцмана. * * * В каюте пахло ромом: растяпа-кок уронил кружку. Ванесса заперла дверь и плюхнулась в кресло, закинув ноги на стол. Кровь на чёрных сапогах была почти незаметна, но на светлом дереве стола сразу же появились бурые пятна. Она вытрет их потом, когда-нибудь. Пятном больше, пятном меньше… Мария остановилась у стены и аккуратным, даже изящным движением заправила прядь волос за ухо. — Так кто ты такая, не дворянка, часом? Мария потупилась и тихо прошептала что-то себе под нос. — Громче! — потребовала Ванесса. Сиськи у девицы всё же были хороши. И ноги наверняка длиннющие. Бросить бы на кровать, задрать платье. Ей что, есть дело, какого там эта Мария роду-племени, зачем спросила только? Но та, видимо, решилась и произнесла чуть громче: — Я не знала своих родителей, капитан. — Так, подкидыш значит. Что там у тебя в руках, семейная реликвия этого твоего господина Риитасу? Разверни, живо, и чтобы я видела. Знает она таких тихонь, иногда и нож могут припрятать. Мария покрепче прижала к себе свёрток, словно ценность какую, что дороже жизни. «Этим бы белым рученькам да лучшее применение». Ванесса бесцеремонно дёрнула Марию на себя, из свёртка на стол выпала рука. Вернее, усохший чёрный обрубок. Кое-где сквозь одеревеневшую плоть проглядывали голые кости. — Это что ещё за дерьмо? — Это длань святого Освальда, — обиженно поджала губы Мария. — Мы с господином Риитасу обязались доставить её в церковь! Ванесса пожала плечами, ну что же, мощи — это хоть ясно. Правда, она никогда о таком святом не слышала. Монахов они не грабили, а слишком набожных на корабле никогда не водилось. С чего бы ей в святых понимать? Зато Ванесса хорошо разбиралась в вине. И в сиськах. А сиськи под платьем Марии были отменные. Отвлекаться от них получалось с трудом. — Может, выкинешь за борт этот тлен? Здесь от него никакого толку. Мария сверкнула взглядом и всем телом закрыла «святую длань». Потом прикрыла глаза, видимо, поняла бессмысленность противостояния, и зашептала: — Что хотите, что хотите, госпожа капитан… т-только не трогайте длань, молю. Это очень важно. — Что хочу, я и так возьму. — Ванесса откинулась на спинку кресла, вздохнула. — Губы синие, руки дрожат… Достала бутылку с вином, плеснула в кружку. — Выпей. С чего она так носится с этой Марией, Ванесса не понимала. Девица как девица. Ну, красивая, ну так этих красивых в порту каждая вторая. Ладно, таких — не вторая, но пятая уж точно. Юбку задрать до ушей — и всех делов. А с этой, поди ж ты, хочется быть галантной, даже про манеры вспомнить. — Можно? — Мария широко улыбнулась. В улыбке показались зубы, мелкие и какие-то хищные. — Раз предлагаю, то можно. — Благодарю. Мария аккуратно взяла кружку, пригубила. Не хлебнула, не влила в себя, пригуби-ила, аккуратно приникла к кружке, словно к бокалу. Аристократка! Врёт про подкидыша, ой врёт. Ванесса тоже, может, голубых кровей, да что то детство вспоминать. Мария осторожно завернула длань в полотнище, оглянулась на Ванессу. Подошла, совсем не краснея, расстегнула платье. «Ишь, смелая». Ванесса облизнула губы. Марию хотелось со страшной силой, между ног прямо-таки от желания сводило. Ванесса погладила рукой сквозь ткань бедро Марии — крепкое, упругое. Мария оглянулась на столик. — Да не бойся ты, нахрен сдалась мне эта рука, у нас такого добра после каждого боя полно, всё на корм рыбам идёт… Забудь про эту дохлятину и иди сюда. Тонкая, мерзкая, чужая улыбка мелькнула на губах Марии и пропала. — Иду. Ванесса нетерпеливо прижала Марию к стене, резко провела по груди, сжала, рванула платье с плеч, спустила его до талии, ущипнула за острые соски, впилась-вгрызлась в белую шею. Под тонкой кожей сразу же расцвел кровоподтёк. Мария прошептала что-то невнятное и опустила голову. Ванесса потянула за волосы на затылке, с силой дернула, наградила горячим поцелуем. Та ответила, неопытно, но жадно. Будто тоже хотела. От этой мысли у Ванессы просто паруса срывало. Затвердевшие соски Марии приятно ощущались под пальцами. Мария млела и кусала губы, тёрлась грудью о ладони Ванессы. Ванесса задрала ей юбку, ощупала полные, горячие бёдра, добралась до густых завитков. — Хочешь? — спросила низким, севшим голосом. — Да, — выдохнула Мария, между ног у неё было горячо и влажно. Ванесса потеребила клитор, прижала пальцы плотнее и задвигала ими быстро-быстро. Мария зашлась жалобными стонами (такими, что Ванесса сама от них чуть не кончила), запрокинула голову, втёрлась промежностью в ласкающую руку. — Возьми меня, — тихо выдохнула Мария. А потом всё смешалось. Касания, вздохи, дрожь её бёдер. Изгиб спины. Собственное хриплое дыхание. Ванесса вгоняла пальцы в жаркую тесную щель, жёстко, глубоко, быстро. Мария почти скулила, насаживалась, сжимала бёдра и сладко вздыхала, подставляла плечи под грубые болезненные укусы, всхлипывала громко, не стесняясь, шептала что-то невразумительное, скребла пальцами по стене. Кончая, вжималась в Ванессу всем телом. Когда безумие закончилось, у Ванессы хватило сил только дойти до койки, и рухнуть на неё, увлекая за собой Марию. Мария несмело погладила Ванессу по щеке. — Можно, я попрошу? Насчёт господина Риитасу. — Кто он тебе? — Ванессе было почти не любопытно, она едва шевелила языком. — Он меня вырастил. — Тогда валяй, — Ванесса благодушно улыбнулась. Ей было хорошо. Сейчас она была не против выполнить какой-нибудь каприз. Даже парочку. — Господину Риитасу, — неловко начала Мария и закашлялась. Ванессе вновь почудилось что-то неправильное в наклоне её головы. — Господину Риитасу очень нужно попасть в Сабрие. — Да-да, отнести святой тлен, я помню. Ладно, выброшу твоего опекуна и прочих спутников в Сабрие. — Ванесса внимательно и цепко посмотрела на Марию. — Но ты останешься на борту. — Конечно. Мария доверчиво свернулась калачиком, осторожно приникла к плечу Ванессы. — «"...утопить и вся недолга"… — вспомнила Ванесса. — Самого бы тебя утопить, суеверный дурак». Мигрень у неё так и не началась. Ванесса улыбнулась и провалилась в сон. * * * Ночью один из пиратов позарился на медальон господина Риитасу. Удар по голове оказался для старика слишком сильным. Ночью Мария нашла в сундуке Ванессы меч-пилу. * * * Через два дня к берегу одного из мелких приморских городков прибило лодку, в которой лежала темноволосая женщина в мужской одежде. Она была ранена и всё время звала в горячке, кажется, деву Марию. Неделю спустя среди моряков в этих широтах пошли странные слухи о призрачном корабле, с залитой кровью палубой, мёртвыми иссечёнными матросами на реях, с бродящими по палубе трупами, у которых вываливались кишки из распоротых животов, и с женщиной в белом платье за штурвалом. А ещё через месяц нищий и торговка рыбой с сабрийского причала клялись и божились, что видели, как однорукий мужчина в тёмном плаще поднялся на борт потрёпанного корабля и вышел – с двумя руками.