Общая цель

Кто бы сомневался, что меня здесь не ждут. Маечник сидит, опустив голову на руки, и замечает меня только тогда, когда слышит настороженное рычание своего карликового дракончика. Вообще-то драконы не рычат. Но некромаги их слишком раздражают — и в то же время слишком пугают, чтобы бросаться. — Иди полетай, Тангро, — тихонько произносит этот тип, глядя на меня с плохо скрываемой неприязнью. — Что тебе здесь нужно, некромаг? Мне очень хочется съязвить, но я сдерживаюсь, ограничиваясь взглядом и улыбкой. Его передергивает. — Что с ней? — спрашиваю я. — Это не твое дело. — Я могу помочь. Он смотрит удивленно. Настороженно. Ну и дурак. Неужели верит, что я желаю моей девочке зла? — Вернул себе магию? О Мерлин, думаю я. Маечник, ты еще и тугодум. Неужели я смог бы оказаться здесь так быстро без магии? Или ты думаешь, что я случайно проходил мимо и заглянул на огонек? — Да, разорвал нашу связь. Неужели ты не заметил? Он поджимает губы. Разумеется, заметил. Но надеялся, что магия ко мне не вернулась все равно. Потому что в магии есть сила. Простая грубая сила, которая решает… к сожалению, не все. — Она была неосторожна с собственной магией, — тихо отвечает Валялкин. — Можно взглянуть? Я испытываю особое наслаждение, незаметно вскрывая его сознание. Все эмоции, все мысли — как на ладони. Но эмоции считать проще, мысли принимают слишком странную форму, постоянно меняются и легко ускользают. А вот эмоции… Смятение. Гнев. Страх. И в то же время — надежда. Надеется, что я помогу и исчезну. Как добрый волшебник. Но боится пускать меня к ней. Не потому, что я могу причинить ей вред, а просто потому, что ревнует. Ревнует Таню к некромагу, которого она не видела пять с лишним лет. Интересно, есть ли повод? Наконец, он кивает и проводит меня вглубь избушки. Фи, ну и убожество. Я провел свое детство в землянке, где было, безусловно, куда хуже, чем здесь… и все же я не вижу резона избегать благ цивилизации. И она добровольно жила здесь все эти годы? Сильно же ты заморочил ей голову, ветеринар… Таня лежит под одеялом и выглядит спящей. Я задерживаю дыхание. Я так давно не видел ее… она почти не изменилась. Очень хочется забрать ее отсюда. Ей здесь не место. Она должна быть рядом со мной. Я подхожу, медленно, не обращая больше внимания на Валялкина. Беру ее лицо в свои ладони. Ее глаза закрыты. Я беру ее руку в свою, касаясь кольца. Прикасаюсь лбом к ее лбу. Пытаюсь почувствовать, увидеть, понять. Темное, липкое, красное. Магия приняла нехорошую форму, но почему? Я пытаюсь всмотреться, вчувствоваться. Мне кажется, я мог бы вытрясти правду из Валялкина, но лучше узнаю ее сам. Я вскакиваю. Сказать, что я потрясен — ничего не сказать. — Она… — я пытаюсь сформулировать свою мысль. — Валялкин, ты проклятый идиот! Он стоит и молчит. Я снова лезу в его сознание. Мне просто интересно, что он чувствует… Да, так и есть. Все затоплено виной. — Как так вышло? Вы что, были пьяные? — я не хотел повышать голос, но я действительно разозлился. — Случайность, — тихо отвечает он. — Случайность, — передразниваю я его. — Чем ты думаешь вообще? Или, может, хотел удержать ее — ТАКИМ способом? — Мне это ни к чему. — Тогда почему ты это допустил? Она давно не пользовалась серьезной магией. Была не в форме. К тому же, чтобы избавиться от непрошеной беременности, даже на ранних сроках — нужна как минимум черная, — хотя некромагия надежнее, подумал я. — Ты всерьез думаешь, что она спрашивала у меня разрешения, некромаг? — он говорит тихо, но я чувствую его гнев. Гнев, перемешанный с виной. Он не уберег. А я вмешался в то, что меня, по его мнению, не касалось. — Давно она без сознания? С утра? Он кивает. — И на что ты рассчитывал, скажи мне? Хотел сидеть сложа руки, пока она не умрет, а потом убить себя? Валялкин дернулся, хотя его лицо по-прежнему ничего не выражало. Я понял, что попал в цель. — Так ты можешь помочь? — спрашивает он спокойно. Я снова проверяю его сознание, просто чтобы убедиться — за этой мнимой гордостью, за этим внешним спокойствием и нежеланием проявлять передо мной слабость, такой ад, что, кажется, еще немного, и маечник сойдет с ума. — Дай мне подумать, — говорю я и принимаюсь перебирать варианты ритуалов. Мы стоим посреди комнаты, молчим, как два идиота, и мне было бы смешно, когда бы не было так грустно. Кажется, за что-то память зацепилась-таки. Я протягиваю руку, и в нее падает книга, одна из тех, что стоят дома в моем шкафу. Валялкин выглядит удивленным. Ах да, для лопухоидов она выглядит то ли как пособие для начинающих садоводов, то ли как дамский роман, то ли и вовсе как сборник детских сказок. Страницы пролистываются под рукой. Книга чувствует мою волю. Я представляю себе визуализацию той магии, испорченной, искаженной, которую я видел возле таниной кровати. В данном случае исходить стоит из последствий, а не из причин. Книга захлопывается с громким звуком. Я озадачен. Что ж, попробуем другую. Я повторяю те же действия, и книга остается открытой на одной из страниц. Я вчитываюсь. Никаких зелий из печени молодого вепря. Только кровь и магия. Много магии. Ритуалы истинной силы всегда брезгуют мелочами типа сушеных крыс. Суть не в крысе, суть в жертве, в затраченных усилиях. Хотя, черт возьми, есть ритуалы, где в жертву требуется принести — не больше и не меньше — дракона. Интересно, пошел бы на такое Валялкин? Я ухмыльнулся. Черт с ним, не буду так шутить. Я читаю ритуал дальше. Он опустошит меня, но ради Тани я готов. Восстановлюсь за месяц до прежней силы, не впервой. А вот она, если верить книге, сейчас на грани между жизнью и смертью. Если она умрет из-за этого идиота… Нет, лучше не думать об этом. Я дочитываю до конца и в горле у меня пересыхает. Хочется то ли расхохотаться, то ли ударить с досады кулаком по столу. Этот чертов ритуал может провести только маг, вступавший с объектом в сексуальный контакт. Я же знал, что надо было это сделать однажды. Несмотря ни на что. Наш поцелуй навряд ли сгодится за секс. Нужен контакт ее сексуальной магии с моей. А они ни разу не соприкасались. — В чем дело, некромаг? — спросил Валялкин. Ну да, я не так сильно, как он, озабочен тем, чтобы скрывать свои эмоции. — Я нашел ритуал, но не смогу его провести, — сообщил я. — Недостаточно силы или нужны редкие ингредиенты? — Ни то, ни другое. Нужно соприкосновение сексуальной магии. Валялкин поморщился. — Поясни. — Поясняю. Проводить ритуал и отдавать магию должен кто-то, кто с Таней спал. Я с ней не спал, а у тебя нет магии. — И что ты предлагаешь? Я уже перелистывал другие книги. Я хотел найти либо другой ритуал, либо… либо обход. Какой-нибудь способ заменить контакт сексуальной магии. Как известно, магия полна обходных путей, нужно лишь уметь их найти… «Контакт сексуальной магии с мертвецом» — мне не слишком понравилась формулировка, но я продолжил читать в надежде найти что-нибудь полезное. «Известно, что некрофилические сексуальные контакты не способствуют установлению контакта с.магий. Поэтому самый простой способ установить контакт с.магий с мертвецом — опосредованный с.контакт.» Я поперхнулся и взглянул на Валялкина, попутно заглядывая в его мысли. Стоит, скромно потупившись, думает о том, смог бы он провести ритуал за счет вливания моей магии или нет. Идиот. Конечно, не смог бы. Вливание некромагии в лопухоида равносильно его смерти. — Кгхм, Валялкин, — начал я. — Книжки говорят, что вариант один — опосредованный сексуальный контакт. Смысл формулировки дошел до него не сразу. Затем несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Мне хотелось расхохотаться. Два гетеросексуала, которые, ко всему прочему, друг друга почти ненавидят. Ладно, у меня, хотя бы, опыт есть… — Поклянись, что не придумал это только что с целью надо мной посмеяться, — наконец, потребовал Валялкин. — Клянусь, что серьезная магическая литература рекомендует опосредованный сексуальный контакт в качестве неполноценной замены прямому для соприкосновения сексуальных магий. Разрази громус! Умереть от разрази громуса было бы крайне глупо, поэтому я тщательно следил за формулировками. — Поклянись, что это соприкосновение сексуальных магий действительно необходимо для того, чтобы вылечить Таню, — продолжил он. Я только хмыкнул. Что ж, он хочет убедиться, что я не надуваю его. В принципе, логично. Вот только резон мне так делать? Конечно, я же всю жизнь хотел маечника, а Таня — только прикрытие… — Клянусь, что в магической книге приведен ритуал, который, согласно описанию, должен помочь вылечить Таню и требует контакта сексуальной магии проводящего ритуал и объекта ритуала. Разрази громус! Вторая молния. Заклятие скоро разозлится, что его постоянно вызывают. Да и магии у меня все-таки не бесконечный запас. Хотя такие заклинания, как клятва, тратят не слишком много, но все же не хотелось бы разбрасываться. — Поклянись… — Валялкин, угомонись. Я потрачу всю магию на твои дурацкие клятвы, — поморщился я. — Последняя. Поклянись, что это единственный способ вылечить Таню. — Клянусь, что это единственный известный мне на данный момент способ вылечить Таню. Разрази громус! Третья молния. Мы стояли и молчали. Я покосился на него вопросительно. — Хорошо, — тихо сказал он. — Пусть будет по-твоему. Я ухмыльнулся. Ну надо же, какое смирение. Ладно, маечник держится достойно. Не краснеет. Не бросается на меня с кулаками. Не выказывает даже удивления. Хотя лично я уверен, что такого поворота он не ожидал. Ну-ка, интересно, о чем он думает… Улыбающееся танино лицо. Я вздрогнул. Для меня она была будто бы не в его сознании, будто бы наяву. Интересно, он специально? Догадывается, что я полезу читать его мысли? Или… мысли о Тане придают ему решимости для такого сомнительного занятия, как секс с ненавистным некромагом? Однако, я бы на месте маечника потребовал еще как минимум одну клятву. Про взаимное согласие на все действия. Чтобы иметь хоть какой-то контроль над процессом. Но Валялкина, похоже, это не волнует. Что ж… мне же проще. Я огляделся вокруг. Избушка была порядком захламлена и подходящих предметов мебели, как назло, не было. Что ж, бытовая магия почти не требует затрат. Пожалуй… это будет стол. Причем длиной хотя бы в три четверти Валялкина. Маечник ни о чем не спрашивал. Он стоял и спокойно ждал. Готов поспорить, он решил до конца делать вид, что его здесь нет. Не выйдет, Валялкин… Он не отреагировал и на то, что с него одним махом слетела одежда. И на то, как он оказался лежащим ничком на только что телепортированном столе… Неплохо. Решил не унижаться передо мной. Ни о чем не спрашивать. Ни о чем не просить. Закрыться и не выдавать своих мыслей. Не худшая стратегия для такой глупой ситуации, в которой он оказался. Что ж, Валялкин, не переживай. Я тоже не собираюсь спрашивать твоего мнения или просить мне как-либо поспособствовать… Бледная кожа, выступающие ребра. Еще и желание быть настолько бревном, насколько это возможно. Вот к чему уж, а к некрофилии я точно всегда был равнодушен. Я кладу руки на его ягодицы и, чуть сжимая, развожу их в стороны. Касаюсь его ануса и на всякий случай бормочу очистительное заклинание — не знаю, как оно ощущается, но работает чисто и наверняка. Черт знает, как у этого ветеринара с пищеварением. Однако, если он почувствовал действие заклинания, должно быть, ощутил себя униженным… От этой мысли я усмехнулся. Мне был приятен его дискомфорт, его смятение и стыд. Должно быть, он это понимал, раз так упорно пытался скрыть от меня свои эмоции. Раздобыть смазку — тоже не проблема. На этот раз я чувствую, как он напрягается, сжимается. Неубедительно изображаешь труп, маечник… Интересно, чего ты этим хочешь добиться? Чтобы я попросил тебя расслабиться? Ладно, будем считать, что я принял твою игру в молчанку. Я снова раздвигаю его ягодицы двумя руками, а потом накладываю простенькое заклинание, чтобы он не смог свести их обратно. В конце концов, руки у меня всего две. Становится удобнее. Валялкин по-прежнему пытается сжаться, вжаться в стол. Не пустить мой палец внутрь. Но смазка помогает и я медленно, медленно проникаю все глубже. Он сдается, чуть слышно выдыхает. Я торжествующе улыбаюсь и заглядываю в его мысли. Да, так и есть. По-прежнему Таня, но, обращая больше внимания на эмоции, чем на мысли, не заметить его стыд просто невозможно. Стыд и даже, пожалуй, отвращение. Я доволен. Мне нравится, что Валялкин ощущает свое бессилие. Мне не нравится только то, что он по-прежнему изображает равнодушие. Я выскальзываю и смазываю второй палец. Он сопротивляется, все так же, молча сжимается и пытается не пустить. Куда там! Он раскрыт передо мной, я надавливаю сильнее, чувствую, как он сжимает мои пальцы своим сфинктером… Я проталкиваюсь глубже, ощущая, как маечник пытается вжаться в стол, чтобы не допустить проникновения. Неприятно, родной? Кто бы сомневался. Причем я уверен, что на физические ощущения он почти не обращает внимания. Ему неприятно находиться в моей власти. Лежать передо мной голым на столе, зная, что я могу сделать с ним все, что пожелаю. Мне надоело издеваться над ним так очевидно. Я хочу услышать, как он будет стонать, хочу почувствовать, как ему станет стыдно, если он поймет, что я могу доставить ему удовольствие. Он хочет воспринимать этот секс как пытку, как мучение. Но я не дам ему такого шанса. Я легко нащупываю пальцами простату и принимаюсь за ласки. Валялкин по-прежнему не подает признаков жизни, но, заглядывая в его сознания, считывая его ощущения, я удовлетворенно осознаю, что теперь ему не так просто сдерживаться. Я ласкаю интенсивнее, другой рукой нащупывая внешнюю эрогенную зону — между мошонкой и анусом. Что ж, он задышал тяжелее — уже неплохо. Я приподнимаю его бедра и заклинанием удерживаю их в нужном положении. Нащупываю его член… Тверд, но недостаточно. Что ж, это легко исправить. Тело удобный инструмент, если знать, как и на какие кнопки нажимать. Я это знал, к тому же, на ходу считывал его ощущения и корректировал свои действия. Было не так уж и сложно изучить, как ему приятнее — все-таки Валялкин не совсем асексуал… Хотя, конечно, его попытки упорно переключать свои мысли на что-то другое меня просто поражали. Неужели настолько неприятен факт, что тебе могут сделать приятно? Он вцепляется в стол до побелевших костяшек, дышит тяжело и прерывисто, с губ срывается первый стон… Я чувствую, что еще немного, и он кончит. Но это не входит в мои планы, и я резко останавливаюсь. Снимаю заклинания, помогавшие фиксировать его ягодицы и бедра, и переворачиваю его на спину, заставляя взглянуть мне в глаза. Момент был великолепен. Играть с чужим телом, конечно, неплохо, но с чужими эмоциями — намного интереснее. Первые пару секунд он смотрел расфокусированным взглядом, смотрел и не видел. Потом он сощурился… Я жадно считывал его эмоции. Смятение. Злость на меня, на себя… Удивление. Стыд. Вроде все то же, но как бушует! Ты хочешь ненавидеть меня, Валялкин — но сложно притвориться, что это не ты только что извивался в моих руках и испытывал такие ощущения, каких до сих пор не мог себе даже представить. Я улыбаюсь, беру его за подбородок — он не отводит взгляд, не закрывает глаза. По-прежнему смотрит. Зло и даже с достоинством. Даже не выглядит жалким. Мы смотрим друг другу в глаза, и я, пользуясь моментом, медленно, уже знакомым движением касаюсь его ануса и проталкиваю палец внутрь. Он вздрагивает. Закрывает глаза, но открывает снова, и смотрит, даже с вызовом. Отлично, игры в молчанку нам мало, надо играть в гляделки. Что ж, я не против… С учетом того, что ты чувствуешь, маечник, когда смотришь мне в глаза, пока я трогаю твою задницу, тебе было бы проще отвернуться и зажмуриться. Но ты же упрямый и гордый. И ты будешь смотреть. Я закидываю твои ноги себе на плечи. Пусть это не самая удобная поза для первого раза, со зрительного контакта тебя колбасит так, что я просто не могу отказаться от этого преимущества. Что самое интересное, ты все еще возбужден, маечник… не удается больше думать о красоте сибирского леса? Я тоже возбужден. И я не собираюсь ждать, я собираюсь выебать тебя прямо сейчас. Так, чтобы тебе понравилось — и чтобы ты возненавидел меня еще больше. Ты снова сжимаешься, когда я упираюсь членом в твой анус. Я только качаю головой, а затем берусь за твой член. Пара сильных движений — и ты забываешь о своем намерении сопротивляться. Я вхожу неторопливо. Я хочу снова и снова упиваться твоими эмоциями, твоими неловкими попытками их скрыть. Упиваться твоим удовольствием и тем, как ты себя за это удовольствие ненавидишь. Упиваться твоей болью и тем, как ты за эту боль ненавидишь меня… Я проталкиваюсь внутрь раз за разом резкими, нетерпеливыми движениями, и ты морщишься, потому что тебе неприятно — и в то же время дрожишь от удовольствия, когда я сжимаю твой член, когда я задеваю простату. Я нависаю над столом, и когда ты открываешь глаза, видишь перед собой мое лицо. Я ускоряюсь, ты стонешь, вцепляешься в мои плечи и, вспоминая, кто перед тобой, отпускаешь снова… ... Я вколачиваюсь последними движениями и отстраняюсь, тяжело дыша. Валялкин лежит и так же тяжело дышит, глядя в потолок. Он еще не кончил, он все еще возбужден, и я не хочу знать, о чем он думает. Я хочу одного — довести его тоже. К счастью, я не из тех, кто считает унизительным подержать у себя во рту чужой член. Я подстраиваюсь под его ощущения. Порой они такие яркие, что, заглядывая в его сознание, я почти чувствую их сам. Я двигаю языком быстрее, стимулирую пальцами эрогенные зоны… Он стонет в голос и кончает мне в рот, я сглатываю, не поморщившись, и поднимаюсь. Он лежит неподвижно, совершенно растерянный. Ему очень хорошо — и в то же время очень плохо. Я усмехаюсь ему в лицо, пренебрежительно хлопаю по щеке, застегиваю ширинку и подхожу к другому столу — обеденному. Нож отыскался почти сразу. Сполоснув его водой на всякий случай, оборачиваюсь к Валялкину, который только что поднялся и теперь торопливо одевается. — Сейчас буду проводить ритуал. В твоих интересах мне не мешать, — сообщаю я ему. Он по-прежнему молчит. — Хватит играть в молчанку, Валялкин. Не буду брать с тебя клятву, но ты бы кивнул хотя бы. Это предупреждение. И лучше бы ты его услышал. — Я не уйду из комнаты. — Хорошо. Но ты и не подойдешь ближе пары метров к кровати. И не будешь издавать громких звуков. Договорились? — Да, — он сглатывает. Ему настолько не по себе, что я могу не лезть ему в голову — эмоции можно прочитать по лицу. Я усмехаюсь. Неплохое вышло развлечение… Книга мне больше не нужна. Ритуал я запомнил легко — да и чего там было не запомнить… Я сбрасываю с кровати одеяло. Таня, разумеется, для ритуала должна была лежать обнаженной. Предвкушая, как это не понравится Валялкину, я пробормотал заклинание, избавляя ее от одежды. Пару секунд любуюсь ее телом… но нужно отвлечься. Я аккуратно делаю продольный разрез на своем левом запястье, точно вдоль вены. Некромаги умеют обращаться со своим телом хладнокровно и с хирургической точностью. Я кладу руку на ее живот и сосредотачиваюсь. Кровь бежит охотно, магия — чуть менее. Сколько времени прошло? Пара минут? Я чувствую себя на редкость паршиво. Меня не хватает больше на мысли… Нужно — спасти… Нужно — спасти — Таню… Кажется, это конвульсии… Воздух, воздух… Я заглатываю его ртом… Легкие горят… Нужно — спасти… Нужно — спасти — Таню… Жизненные силы уходят… Уходят вместе с магией… Нужно — спасти… Нет сил… Даже на мысли… Засасывает темное, темное… Разум гаснет… Темное, темное… Последнее… Таня… Последнее… Я сосредотачиваюсь из последних сил… Валялкин… Я выпиваю его силы легко, даже слишком, и вызываю Лену… Она чувствует и без того, она должна… Но почему… Почему ее нет… *** — Ты бы видел себя. Краше в гроб кладут. Перед глазами все плывет. — Ты поделилась магией? — с надеждой спрашиваю я. Лена вздыхает. — Нет, конечно. Я просто оборвала ритуал. Я пытаюсь приподняться и падаю обратно. — Почему? — выдыхаю я. — Если все зря… Если Таня умрет… — Знаешь, Глеб… При всем моем добром отношении к Тане, мне было бы проще, если бы она умерла. И тебе было бы проще. Я морщусь. Лена как всегда. Ей не объяснишь… — Ты знаешь, Глеб. Мы — единое целое. Во что бы ты ни влип, мы с Жанной сделаем все, чтобы тебя вытащить. Если погибнем, то все трое. Но, не знаю, как ты, а я не очень-то тороплюсь на тот свет. Я молчу, потому что у меня нет сил. Слушаю ее и осознаю ее правоту. — Мне иногда кажется, что в мире нет более несчастных и сумасшедших существ, чем влюбленные некромаги, — вздыхает она. Ну еще бы — она единственная из троих благополучно избежала этой участи, и, наверное, не будет слишком страдать, если однажды расстанется с Шурасиком… — Пожалуйста, проверь, удалось ли… — я прекрасно знаю, каким мудаком меня сейчас сочтет Лена. И еще прекрасно знаю, что она все равно меня простит. — Ладно, так уж и быть, — она снова вздыхает. — Теперь, когда ты очнулся, можно. Она встает. Я остаюсь на полу, рядом с кроватью. Немного обидно — если уж решила позаботиться, могла бы и переложить на кровать. Или она так сильно не хочет, чтобы я находился рядом с Таней? Секунды кажутся слишком долгими. — Все в порядке, — наконец произносит Лена. — Глубокий сон. Я понимаю, что улыбаюсь улыбкой идиота. Значит, все хорошо. Значит, Таня будет жить. — А Валялкин? — вспоминаю я вдруг. — Он жив? Я выпил его силы перед тем, как… — Да, просто без сознания, — отвечает Лена. — Ты правильно сделал. Его силы спасли тебя. Ты слишком стремительно слабел… я бы не успела. Однако, хороша же была картина, когда я телепортировала: все трое без сознания, а ты еще и при смерти… — Так уж и при смерти, — с сомнением произношу я. Хотя, стоит мне вспомнить засасывающую тьму… Может, Лена и права. — Именно. Пару минут назад здесь была Жанна. Телепортировала, убедилась, что я справляюсь, и исчезла снова. Знаешь, как тяжело, когда люди, с которыми ты связан, два влюбленных идиота? Я усмехаюсь. Лена, как всегда, права. — Я удивляюсь, — продолжала она. — Я всегда считала страсть некромага губительной, деструктивной. А тут… Ты из кожи вон готов лезть, чтобы спасти Гроттер. Не зная, когда увидишь ее в следующий раз. Недостаточно темное чувство, не находишь? — Пожалуй, — я легко соглашаюсь. О природе своих чувств к Тане я предпочитаю не задумываться — намного проще принимать их как данность. — А теперь, когда ты пришел в себя, может, объяснишь мне все, что произошло? По порядку. Я поняла, что ты решил спасти Таню. Даже, наверное, примерно поняла, что с ней случилось. Но я хочу знать все. — Как всегда, — усмехаюсь я. — Когда это Лена не хотела знать все… Что ж. Когда я разорвал связь с Валялкиным и вновь обрел магию, я озаботился тем, чтобы чувствовать, когда Таня оказывается в серьезной беде. Ну и почувствовал, сегодня. Телепортировал. Осмотрел ее. Оказалось… не знаю, как так вышло, но она залетела от ветеринара и хотела избавиться от ребенка с помощью магии. Не рассчитала свои силы, — я так и читаю в глазах Свеколт, что она думает о танином интеллекте. — Я поискал ритуалов. Нашел один. — Знаю. Он требует сексуального контакта. У вас, значит, был? — Нет, я решил проблему… хм… опосредованным контактом магий. Лена смотрит на меня внимательно и вдруг начинает смеяться. Я смотрю на нее озадаченно. — Что не так? — Где ты это вычитал? — Лена, наконец, перестает хохотать. — Это… ну не то чтобы совсем не работает… Но, если вкратце, потрахаться с Валялкиным тебе явно не помогло бы исцелить Таню. Но, надеюсь, вы хоть время приятно провели, — она снова расхохоталась. — Но оно помогло, Лен, ты же сама видела, — я озадаченно киваю на Таню. — Нет, — Лена качает головой и подходит к Тане. Касается ее лба, закрывает глаза. — Да, так и есть. Сейчас можно взламывать ее сознание. У тебя получилось провести ритуал не потому, что ты переспал с Валялкиным. А просто потому, что… Ох, не уверена, что стоит тебе это знать, ну да ладно. Просто потому, что вы оба — и ты, и Таня — все эти годы хотели друг друга. Она представляла тебя каждый раз, когда спала с Валялкиным. Она представляла тебя каждый раз, когда мастурбировала в его отсутствие. Она ненавидела себя за это — и ничего не могла с собой поделать. Я выдыхаю. Это то, чего я не ожидал услышать. — Ты уверена? — спрашиваю я с сомнением. Лена молча кивает. — Только послушай… Не обнадеживайся. Ты же знаешь ее. Она будет терзаться и метаться, но не сделает выбор в твою пользу. Я киваю. Сам понимаю, не дурак. И все-таки… — Я дождусь, пока она очнется, — сообщаю я, стараясь не выглядеть слишком довольным. — Я тоже, — усмехается Лена. — И уведу тебя отсюда за ручку. Я не слушаю ее. Я думаю о том, что скоро очнется Таня. Что она скажет, когда увидит меня? Что скажет Валялкин, когда очнется? Как он будет на меня смотреть? Мы с ним теперь похожи — как два влюбленных идиота и как два отдавших все свои силы на ее выздоровление калеки. Но ко мне вернется магия, вся, до последней капли. А к нему… А к нему вернется Таня. Наверное.