Когда дриада белой камелии влюбляется

Лишь стоит ближе подойти, как стены пятятся назад, их отрешённый губит взгляд. И ветер водит хоровод, закручивая пьяный смерч, когда игра не стоит свеч

Рангику была красивой и умелой дриадой: дерево, в котором она жила и с которым была неразрывно связана, было вечноцветущей белой камелией. В деревне девушку с прекрасными золотисто-рыжими волосами все обожали, особенно маленькие девочки, до безумия любившие играть у подножия белой камелии. Они собирали цветы и осыпали друг друга нежными лепестками, беззаботно смеясь вместе с дриадой, обожавшей такие шалости. Матсумото несколько сотен лет наблюдала за развитием соседствующей с Лесом тихой и мирной деревни, в которой выучилось множество талантливых лекарей и гениальных травников, которые умело сочетали целительство с магией. Она не могла надолго покидать дерево, а если и могла, то за пределы Леса не могла выйти. Дриада искренне радовалась гостям, которые рассказывали новости, делились секретами и тайнами, искренне уверенные, что она всё поймёт и даст дельный совет. А если у Рангику не было этого, то она дарила свежий белый цветок и благословение — на удачу. Порой — ещё и лукавую улыбку, сверкающую в светло-голубых глазах и в очаровательных ямочках на щеках. По меркам Леса она была ещё совсем юной неокрепшей девочкой, не разменявшей и трёх сотен лет. У камелии пока — тонкий стан и белые цветы, невинные и радостные, приветствующие мир и всякое многообразие. Одна соседка, которая была мудра и жила в ветвистой сакуре, всегда говорила, особенно когда Матсумото слишком чем-то увлекалась, пусть это даже пустая болтовня с людьми: — Когда дриада белой камелии влюбляется, она становится алой, как будто умирает. Хотя, возможно, она действительно умирает, но выглядит-то влюблённой. Будь осторожна, Рангику. Дриада сакуры повторяла слова снова и снова, особенно на праздники, когда все собирались на центральной поляне Леса и танцевали всю ночь напролёт под песни и древние предания старейшин. Но Рангику беззаботно махала руками и неслась в танце быстрее всех, ярче всех, привлекая внимание юношей, теряющих голову от ослепительной красоты милой девушки. Рядом с камелией, вечно облачённой кроной в белые ароматные цветы, тёк небольшой чистый ручей, ведущий воды из самых гор. Рангику любила пускать цельные цветки вниз по течению, как будто отправляя маленькие корабли с неизвестными посланиями в путешествия, молясь богам, чтобы они не утонули в стремительном течении. Но они всегда шли к песчаному дну, сколько бы она ни пыталась помочь плыть дальше, натыкаясь босыми ногами и нежными руками на острые камни. Матсумото передвигала их, чувствуя ледяную воду, но ничего не менялось. Ручеёк впадал в небольшую речушку, которую деревенские жители приспособили под собственные нужды. Девушке хотелось бы бежать за камелией, мягко качающейся на волнах, чтобы проследить за тем, как цветок размеренно вольётся в воды реки и поплывёт навстречу неизведанному миру. Миру, которого дриаде никогда не увидеть. Она намертво привязана к дереву. Порой Рангику ненавидела то, кем она была, ненавидела то, что не может покинуть Лес, что не может посмотреть, как устроена деревня, познакомиться с более взрослыми людьми, чем девочки лет десяти. Она хотела бы увидеть взрослых женщин и юных дев, сравнить с дриадами, как и рослых мужчин, и измученных старостью и мудростью стариков. И, конечно же, человеческих юношей. — Когда дриада белой камелии влюбляется, она становится алой, как будто умирает. Хотя, возможно, она действительно умирает, но выглядит-то влюблённой. Будь осторожна, малышка Рангику, — шептала старая дриада, которая легко прочла в светло-голубых глазах Матсумото мечтательность. — Другие тоже станут красными, но не так, как ты, малышка Рангику, не так божественно. Когда же настанет твоё время? Все подруги-дриады девушки облачились в красное, пусть не цветами, тогда листьями, влюбившись. Но в Лесу она одна была камелией. И в Лесу она одна осталась полностью белой, не проявившей даже симпатии к молодым юношам, склоняющим перед красотой головы и колени, предлагающими разделить вечность. Она только смеялась и просила встать, отказывая снова и снова. — Когда дриада белой камелии влюбляется, она становится алой, как будто умирает. Когда-нибудь ты поймёшь меня, моя милая, когда повзрослеешь, — шептала дриада-сакура, чувствуя, что смерть близка. Но она упорно сражалась с дряхлой старостью. Ведь так хотелось увидеть, кого же выберет гордая воспитанница, из-за кого лепестки цветов заалеют впервые в жизни, а сердце девушки забьётся не в такт. У окраины деревни жила сильная семья целителей, которая передавала знания об изготовлении особых лекарств из поколения в поколение. Матсумото была молодой дриадой — да, несомненно — но только по меркам Леса. Для людей же она была достаточно древней для того, чтобы первый целитель из той семьи заключит нечто вроде договора с Рангику: именно она инициировала всех детей этой семьи, вне зависимости от того, какую стезю они выбирали в жизни, даже если не травник и не лекарь. Так она получала новую дозу информации о людях взамен на покровительство весёлой семье Куросаки. У человека, возглавляющего сейчас семью Куросаки, была специализация боевого мага, а у жены — искусного целителя, которых ещё не видела деревня. У счастливой пары было трое детей. Двух девочек-близняшек, Юзу и Карин, Рангику часто видела у собственной родной камелии, играющими с прекрасными цветами. Зачастую она развлекалась с малышками и радовалась: когда девочки вырастут, то могут стать даже сильнее по дару, чем мама, что уже чувствовалось, так что дриада с удовольствием дала бы покровительство. Но был у Юзу и Карин и старший брат, первенец семьи Куросаки, чьи силы, по словам девочек, уже теперь, до совершеннолетия и инициации, превышали силы отца. Матсумото было интересно, что же за человек это — Куросаки Ичиго? Как выглядит, каков характер, поведение? Но вежливые девочки не хотели говорить о парне, только сказали, что он — любимец Солнца, ярко-рыжий, как пламя, и нелюдимый из-за необычных способностей. Матсумото знала мало специализаций, из-за которых люди решали уединяться, уйти из общества. Был Отшельник — маг, решивший познать суть Леса и Духов, был Друид — маг Природы и Света, был Шаман — маг Духа и Целительства. Все они требовали целеустремлённости, крайней решительности и силы воли, чтобы отринуть многие человеческие слабости, практически слиться с окружающим миром, чтобы слышать и видеть. Рангику в задумчивости сидела около ручья и пускала вниз по воде цветы. Но течение было слишком бурным: совсем недавно был сильный дождь, возвещавший о начале сезона каратсую, кругом трава блестела на солнце, проклюнувшемся из-за редких облаков, уходящих с ветром на север. По скромным расчётам дриады, скоро сюда должен прийти тот мальчик, Куросаки Ичиго, за покровительством. Она не смогла ничего толком узнать от сестёр Куросаки о старшем брате. Юзу только подавлено смотрела под ноги, словно увидела там нечто, внезапно привлёкшее внимание, а Карин отводила настороженный взгляд вдаль и напряжённо молчала, не решаясь что-либо сказать, чтобы прервать затянувшуюся тишину. Все камелии утонули, кроме одной — последней. Она повертела цветок в руках, размышляя о том, почему ни одной не повезло дойти до реки, и наклонилась к ручью, чтобы аккуратно пустить камелию по прозрачной воде. Ладошку перехватили чужие уверенные длинные пальцы, крепко держа в плену. Рангику подняла взгляд, чтобы спросить, кто это и зачем он это сделал, но не смогла, замерев на месте. На девушку смотрели глаза бога. Они были настолько восхитительны, что некоторое время Матсумото не дышала, забыв, как это делается и зачем. Радужка искрилась золотом и мёдом, желтизной листьев и солнечным светом, топлёной светлой карамелью и янтарём. А волосы — волосы! Ярко-рыжие, как костёр на ночных праздниках, как пламя саламандры или дракона, топорщащиеся на кончиках и довольно сильно отросшие, отчего взгляд юноши становился более серьёзным и проницательным, словно он читал мысли ещё на подлёте. Вода покрылась корочкой тонкого льда, температура внезапно упала, изо рта вырвалось облачко пара, когда девушку накрыло ощущение силы и власти, источаемое гостем против воли. Замерзший цветок выпал из разом ослабевших пальцев и разбился снежными кристалликами о лёд, когда она озадаченно и испуганно пролепетала: — Некромант. Он стоял перед дриадой, возвышаясь на добрую голову, весь облачённый в сумрачно-чёрное, мрачное и буквально источающее ауру смертельной опасности и гибели. Неприятное ощущение возникало у любого всякий раз, когда он приближался к кому-то, имеющему редкие способности Некроманта. Мгновенно стало понятно, почему Карин с Юзу избегали расспросов о старшем брате, как и другие девочки и целители, изредка заходящие в Лес за ингредиентами для разнообразных рецептов. Куросаки Ичиго был красив и силён, как Дьявол, но в то же время он не мог привлекать истинной сущностью, лишь отталкивать, ведь он был, не много и не мало — Некромантом, слышащим шёпот мёртвых и способным возвращать тела и души к подобию жизни. — Дриада, — сказал он в ответ, склонив голову к правому (о боги, какие крепкие широкие плечи!) плечу, отчего особенно длинные рыжие пряди скользнули по (о боги, какие чёткие острые скулы!) скуле. Матсумото вздрогнула и ощутила, как от одного голоса юноши дрожат колени и подгибаются пальцы на босых ногах, как от холода. Он окинул Рангику оценивающим взглядом, от которого не укрылось ничего, и скинул с плеч чёрную лёгкую куртку, а потом накинул девушке на плечи. Она против воли вцепилась в чёрную ткань, глубоко вдохнув исходящий сладковатый запах тлена и спросила: — Зачем? — Ты дрожишь, — с усмешкой ответил он, постукивая костяшками пальцев по льду, который с лёгкостью сломался под выверенными ударами, обнажая холодную воду и давая проход дальше. — Извини, я ещё не умею постоянно управлять своей силой. Порой она выходит из-по контроля, — Некромант пожал потрясающими плечами и взъерошил чудесные ярко-рыжие волосы, в которых заплясали ослепительные лучи солнца. — Я не представился. Куросаки Ичиго. Отец и мать послали меня за покровительством с дриадой, с которой договорилась семья Куросаки много лет назад, — от девушки не укрылось то, как официально он произнёс «отец и мать» вместо простого «мама и папа», как и «семья Куросаки», а не «моя семья». — Но я не знаю, могу ли получить его, ведь я Некромант, маг Смерти. Моя магия противоположна магии Жизни, магии Леса и Целительства, магии дриад. — Я попытаюсь, — тихо пробормотала Матсумото, растеряв напористый и весёлый нрав, который каждый раз вылезал, когда она общалась с другими юношами. Колени не переставали дрожать всякий раз, как он открывал рот с резко очерченным контуром губ и начинал говорить. Взгляд дриады то и дело зависал на какой-то детали: то на остром кадыке, двигающемся вверх-вниз, когда Ичиго сглатывал накопившуюся слюну, то на линии упрямого волевого подбородка, то на стройном телосложении полностью сформировавшегося юноши, то на чём-то ещё, что казалось диковинным и невыносимо красивым. Даже аура Некроманта не отталкивала дриаду теперь, как остальных, а манила странным лёгким запахом разложения. — Скажешь мне своё имя? — насмешливо спросил Ичиго, прислонившись к стволу дерева и не переставая нависать над Матсумото из-за высокого роста. Она покраснела, почувствовав, как нежно скользнули пальцы Куросаки по коре камелии, с которой она была непрерывно связана, но всё же смогла выдавить: — Матсумото Рангику. Юноша серьёзно кивнул, прикрыв глаза перед тем, как подарить дриаде долгий задумчивый взгляд: — Тебе, наверное, нужно посоветоваться об этом со своими старейшинами. Я могу подождать здесь столько, сколько тебе потребуется на то, чтобы объяснить им, в чём дело. — Ты не замерзнешь? — наивно спросила Рангику, с лёгким сожалением собираясь стаскивать куртку с плеч, чтобы вернуть владельцу. Но Некромант махнул рукой, отказываясь, и фыркнул: — Я не мёрзну. — Никогда? — глупо переспросила она, чувствуя непонятное облегчение от того, что не придётся расставаться с чужой вещью ещё некоторое время. — Никогда, — твёрдо подтвердил Ичиго, садясь у корней дерева и наблюдая за дриадой из-под полуприкрытых ресниц. Аура Смерти на мгновение заполнила всю поляну, пропитывая мёртвой силой каждую травинку, а потом внезапно успокоилась и вернулась обратно к хозяину, будто и не было этого чудаковатого выпада, будто не она украла дыхание Матсумото на несколько биений яростно трепыхающегося в груди сердца. — Возвращаться в деревню пока не имеет смысла, — чуткий слух девушки снова кольнуло сухое «в деревню», а не «домой», наполненное неопознанными эмоциями. — Так что я с удовольствием останусь здесь. Здесь и вправду красиво, — удивление в чужом голосе можно было потрогать руками, — как и говорили Карин и Юзу. Обычно я не посещаю такие, — он на миг запнулся, подбирая слова, — светлые и яркие места. Матсумото зачарованно слушала, вылавливая крохи информации, а после растворилась в сени деревьев, улучив момент, когда Ичиго отвернулся, чтобы зачем-то посмотреть на Лес. — Ах, Некромант-Некромант, — укоризненно покачала головой старая дриада, уже издалека заметив, что воспитанница не бежит с новостями, как обычно, а медленно бредёт по невидимой тропинке, которую знали только обитатели Леса. На плечах Матсумото висела чёрная куртка — часть одежды мага Смерти, ведь только таким, как он, позволено было облачаться в чёрное. В воздухе витал запах силы и смерти, тяжести и тлена, который бывал только у юных и относительно неопытных Некромантов, не умеющих до конца скрывать зловещую ауру. — Зачем ты пришёл? Зачем потревожил наш покой, покой Леса, покой нежного девичьего сердца? Зачем позволил маленькой Рангику влюбиться в себя? Лучше бы ты был жесток с ней, Некромант, чем вежлив и обходителен! Издалека мудрая старая дриада видела, как изнутри светятся светло-голубые глаза, кажущиеся прозрачными на фоне золотисто-рыжих волос и чёрной куртки мага Смерти, а ещё нежную улыбку на очаровательных губах Матсумото. — Что это? — пробормотал Ичиго, глядя на то, как редкие опадающие лепестки с дерева, под которым он сидел, сначала медленно наливаются новым цветом, розовеют, а потом становятся ярко-красными, будто покрывшись кровью. Один из цветков отвалился с веточки целиком, приземлившись прямо на колени Куросаки. Он нечитаемо хмыкнул и, грациозным движением подцепив «гостя», подошёл к ручью. Юноша вспомнил, как остановил дриаду, пускавшую белоснежные невинные цветки камелии по воде, а потом склонился над ручьём и бережно отпустил подарок. Течение подхватило его и понесло вдаль. Куросаки наблюдал за колыханием цветка на волнах, пока он не превратился в красное пятнышко, а потом не скрылся за резким поворотом. Ичиго вернулся к облюбованному местечку под деревом и с удивлением подумал, что это место, пожалуй, хоть и светлое, непривычное, но уютное для такого, как он, что было удивительно. Он редко находил покой где-либо помимо кладбища или чьих-то могил, разнообразных захоронений. Да и дриада здесь хорошенькая, не кинулась прочь с криками, как это делают все, кто хоть раз попал под влияние ауры Некроманта. Некромант улыбнулся и повёл плечами, разминая, чтобы не затекли от долгого сидения. Но он был готов ждать ответ сколько угодно, ведь для мага Смерти время движется по-иному, мир выглядит не так, как для других. «А она красивая», — он улыбнулся и закрыл глаза в ожидании.