Губы Габи или монолог на двоих

      - Да будет вам известно, что гугеноты никогда…       Голос Табаки заполняет своим звучанием всю Четвертую, от пола до потолка. Ввинчивается в уши, копошится в голове и, кажется, даже пробирается под кожу, словно юркие насекомые. Хочется закопаться как можно глубже в одеяла, закрыться всеми подушками мира. А еще лучше – заткнуть ими этот невозможно болтливый рот.       Но Габи вроде как в гостях, да еще и без приглашения. Поэтому просить Табаки захлопнуть варежку неуместно. И, похоже, что бесполезно.       Шакал сидит в центре общей кровати, чуть опираясь на подушки. В его руках какие-то бусинки, нитки и мусор, похожий на ореховые шкорлупки. Ловкие пальцы действуют словно бы самостоятельно, без контроля от головы, которая занята беспрерывным вещанием, как неисправное радио, перескакивающее с одной волны на другую. Без пауз и повторений.       Габи дурно. Понимая, что она как никогда раньше близка к убийству, она делает то единственное, что может помочь в сложившейся ситуации. Она подходит к койке, шлепается в ворох одеял и подушек своим длинным телом, мгновенно оказавшись лицом к лицу с Табаки. Тот от неожиданности замолкает, но лишь на сотую долю секунды – чтобы переключить канал.       Длинная ухмыляется широким ртом, протягивает ладонь, сгребает говоруна за ворот верхней жилетки. Края значков слегка впиваются в кожу, но это меньшая из проблем.       Шакал, наконец обращает внимание на Габи ровно в тот момент, когда она рывком подается вперед и впечатывается фиолетовыми губами в его рот. Язык подключить не успевает – Табаки отшатывается едва ли не с визгом.       Они замирают на мгновение. Распластавшаяся на всю длину Габи и наконец-то замолкший колясник со смазанным фиолетовым следом вкруг рта. Длинная победно ухмыляется, отпускает жилетку. Узкая ладонь скользит вниз, проходя по смуглой коже груди и живота в быстрой ласке. Ноготь с облупившимся лаком цепляет резинку трусов.       В блаженной тишине Габи ныряет вниз. На ощупь, руками и губами, находит член и принимается за работу.       - Ооо, - выдает Табаки нечто, похожее на горловое пение, когда первые же прикосновения Длинной достигают нужного результата.       Габи облизывает показавшуюся головку, обхватывает ее губами, продолжая работать ладонью по всей длине члена.       Шакал смотрит на нее, слышит ее деловитое сопение. Рассеянно перебирает рассыпавшуюся по одеялу скорлупу. И его наконец прорывает:       - Вообще-то оральный секс на санскрите звучит как «мукха-майтхуна». И имя актера индийского кино Митхуна Чакраборти, игравшего в фильме «Танцор Диско», как раз происходит от слова «майтхуна», что означает «соитие»…       От неожиданности Габи едва не давится и еле сдерживается от порыва резко сомкнуть зубы. Но она лишь плотнее сжимает губы, ластится языком к горячей коже, ощущая вздувшиеся вены. Она слышит, как подрагивает голос Табаки, как сбивается его дыхание.       - … многие люди его называют «французской любовью». Однако минет придумали вовсе не французы, а древние греки…       Габи расслабляет горло, опускается ниже, упираясь носом в жесткую курчавую поросль. Табаки на миг сбивается, коротко стонет, но тут же вновь возвращается к истории:       - Оральный секс, помимо человека, обнаруживается у других приматов и рукокрылых.       «Сам ты примат», - думает Габи, уже готовая прерваться и таки заткнуть Табаки куда более грубым и действенным способом. Но Шакал вдруг замолкает сам, охает, вздрагивает всем телом.       Сперма заполняет рот Длинной. Она нарочито шумно сглатывает и отстраняется. Улыбается ало-фиолетовым ртом, который от размазавшейся помады выглядит еще больше. Треплет обескураженного Табаки за щеку и сползает с койки на пол. Ее туфли издают глухой стук, и это единственный звук, который раздается в онемевшей Четвертой.