Трикветр

1. Значит — война Двэйн бродил по яблоневому саду и тяжело вздыхал. Ему бы быть счастливым и довольным, всего через неделю он женится на прекрасной Орлайт, но именно это и омрачало его нерадостную жизнь. Двэйн, стыдно признаться, предпочитал мужчин. Как будто этого было мало, Двэйн заводился от орков. Страшных, мускулистых, волосатых орков, у которых не было ни намека на изысканность и грацию эльфов. Они были невоспитанными, грубыми вплоть до хамства, их руки не могли продеть нитку в игольное ушко или извлечь из лютни прекрасную мелодию, зато какие у них были задницы! А спины! А затылки! А клыки, которые делали мощную челюсть еще внушительнее! Двэйн снова вздохнул, морщась от неприятной тяжести в паху. Обиднее всего было то, что орки давно не захаживали в Ис Ши с воинственным визитом, настолько удачно эльфы защитили свои границы. Двэйн уже несколько десятилетий предавался сладостным воспоминаниям и, стыдно признаться, дрочил в музее на эпические полотна, но это не снимало и половины проблем: яйца все равно гудели, в груди крепло недовольство, а самая вкусная еда была на вкус, как опилки. Двэйн опять вздохнул и смахнул с ресниц горькую слезу. Можно было бы пойти войной на орков. Превентивный удар, так это называется. Уничтожить злобных тварей до того, как они накопят военную мощь и размножатся в несметные полчища. Двэйн даже выступил с этим предложением перед Советом — и прекрасной Орлайт, — но его осмеяли и на долгих полтора года отправили в помощники гончара, постигать красоту созидания, а не разрушения. А потом… потом его и вовсе определили в принцы-консорты. Честное слово, Двэйн лучше бы еще десяток лет провел в помощниках гончара, по крайней мере, тогда его пенис принадлежал бы только ему, а не воздушной, изумительной, чудесной, самой лучшей королеве, без разрешения которой и подрочить будет нельзя. Двэйн бродил по яблоневому саду, наблюдал за падением лепестков и словно наяву видел, как проходят годы его жизни — медленно, тоскливо, с черепашьей скоростью. К концу столетнего срока от Двэйна останется только красивая оболочка, в совершенстве владеющая этикетом. Но не собственным пенисом! Пожалуй, это печалило столь же сильно, как и отсутствие крепкой орочьей задницы. Двэйн, стыдно признаться, был готов помолиться темным богам и рискнуть своим светлым будущим, лишь бы избежать чести стоять по левую руку Орлайт. Если бы не осознание, что темные боги посмеются над ним и извратят любое желание, то и помолился бы. Внезапно тишину и благодать сада разрушил протяжный вой банши. Сердце Двэйна подпрыгнуло к горлу, рухнуло обратно в грудь и отчаянно заколотилось: надо же?! Неужели?! Он ведь даже не молился! Может, боги благосклонны к нему, и не темные, а самые что ни на есть светлые? Двэйн растер алые щеки, убивая радостное возбуждение — по крайней мере, видимое. Конечно, блеск глаз ему не погасить, это за пределами его возможностей, но вдруг никто не обратит внимания? К тому же, сиять должны все, банши не подавала голос уже три невыразимо скучных десятилетия, а потому даже звучала сейчас хрипло и натужно, как проржавевшая петля. От ее воя сводило зубы и выступали кровавые слезы. Двэйн схватился за эфес шпаги — аксессуар, не более, до чего их довела мирная жизнь! — и побежал на Площадь Совета; если где и расскажут, что произошло, то только там. Как и следовало ожидать, площадь была забита битком. Каждый уважающий себя эльф прибегал и развешивал длинные уши, жадно впитывал в себя любую, даже самую невероятную информацию, передавал ее дальше, добавлял деталей, которые ему подбрасывало воображение. Громче всего звучало слово „война“. Оно билось в такт с сердцем. Вой-на. Вой-на. Вой-на. Двэйн не верил своему счастью и, в то же время, холодел от ужаса: война — это смерть, это смрад крови и фекалий, это сожженные дотла деревни и вырубленные леса. Это орки. Множество орков с крупными, мускулистыми задницами и крепкими затылками. Это шанс воплотить в жизнь все потаенные желания и мечты. Это шанс избавиться от неприятной тяжести в паху — и сохранить власть над собственным пенисом, ведь королева не может менять принца-консорта во время военного конфликта! Двэйн помотал головой и пробежался по событиям последних дней: вдруг он все-таки помолился, сам того не заметив? Достаточно бросить неосторожную мысль или глупую фразу, чтобы оказаться на крючке у темных богов. Но нет, нет, не было ничего. Двэйн облизал пересохшие губы, оттер плечом впереди стоящего и поплыл сквозь толпу ближе к кафедре, ругаясь вполголоса: в кои-то веки он хотел, чтобы на его белые одежды будущего принца-консорта обратили внимание, и в кои-то веки всем было плевать. Сговорились они, что ли? — Сестры и братья, — на кафедре появилась сама Орлайт, бесподобная, сияющая, прекрасная, как восход солнца, — поводов для паники нет. Лучшие силы стянуты к границам Ис Ши. Наша земля, наша жизнь, наша свобода в безопасности. Двэйн нахмурился. Конечно, слова Орлайт падали глубоко в душу, звучали в ней нежнейшей музыкой и вгоняли в транс — на лице проступала улыбка, все тревоги исчезали, тело становилось легким и воздушным; но… Это была магия голоса, а не значения. Орлайт не рассказала, что произошло, она всего лишь говорила, чего не произойдет, и сдабривала свою речь убойной дозой чар. Двэйн попался бы, как, например, его сосед — до сияющих глаз и слез радости, — если бы не жаждал войны. Ведь банши почему-то завыла. Почему? Двэйн пытался поймать взгляд Орлайт, зная, что выделяется ярким белым пятном в толпе синего, зеленого и коричневого, не заметить его можно было только не желая замечать. Очевидно, королева не желала. Двэйн даже решился и нарушил протокол: поднял руку и помахал, привлекая внимание, но и это не помогло. Кишки скрутило от страха перед опалой, возможно, темные боги все-таки сделали подарок на свадьбу и разрушили жизнь одного отдельно взятого эльфа. В конце концов, банши воет не при нарушении границ, а предвещая смерть. Двэйн сглотнул вязкую слюну и потек назад, прочь из толпы, дальше, дальше, к себе домой, в деревню, к воздуху, пропитанному ароматами медуницы и пчелиным гудением. Не бывает таких совпадений, чтобы мечталось, и пах наливался неприятной тяжестью, и крепкие орочьи зады, и банши выла, и королева игнорировала. — Господин, — на выходе из толпы, когда свобода была так окрыляюще близка, Двэйна перехватили стражники королевы. Сердце остановилось, горло схватила судорога, паника проступила по́том на лбу. Двэйн затравленно посмотрел на стражников и нервно хихикнул: те стояли, опустив головы в почтительном поклоне, и прижимали кулаки к бедрам. „Господин“, они сказали „господин“, то есть это не арест, это… А что это?» — Слушаю. — Королева желает видеть вас в личных покоях. Стоило догадаться раньше, что самое важное будет сказано за закрытыми дверями. В конце концов, зачем озвучивать правду с кафедры? Зачем селить в подданных тревогу и страх? Надо утешить, успокоить, придать сил и уверенности в будущем. А вот приближенным и ответственным можно и поднапрячься, тряхнуть стариной, сдуть пыль с доспехов и ринуться в неравный бой. Двэйн усмехнулся, поблагодарил стражников и уверенным, твердым шагом направился в личные покои королевы. Она уже была там, ждала его: светлые брови нахмурены, яркие губы сжаты в тонкую линию, в голубых глазах вековая мудрость и суровая решимость уничтожить врага. Двэйн опустился на колено и склонил голову: пока Орлайт не заговорит, он не существует. — Встань. Ее голос был настолько ледяным, что кишки Двэйна стянуло в ком, а к горлу подкатила тошнота. Пожалуй, не стоило махать рукой, нужно было сразу сообразить, что если королева не желает видеть, то лучше оставаться незаметным; он же слишком беспечно провалился в глупую меланхолию и несбыточные мечты, из-за чего потерял связь с реальностью. Двэйн сжал кулаки и напрягся: сбежит, если дела пойдут совсем плохо, не позволит казнить себя на потеху публике. — Где это видано?! — взмахнула рукой королева. — Орки! Орки на границах Ис Ши! И все почему? Потому что мы слишком расслабились, поверили в свою неуязвимость! А ведь ты предупреждал! Предлагал пути решения! А я к тебе не прислушалась! Двэйн судорожно выдохнул: конечно, королева гневалась, но не на него, и это все меняло! То есть в общем не меняло ничего — королева гневалась, но в частностях — легкое смещение акцентов снимало с души Двэйна весь груз страхов за собственную жизнь. — Я думала, все дело в твоей нездоровой тяге, — с раздражением сказала Орлайт, схватила Двэйна за подбородок и уставилась в его глаза холодным, немигающим взглядом, —, но нет. — Я… — Мило. Не знаешь, побелеть или покраснеть? Орлайт отпустила Двэйна так же быстро, как и поймала, метнулась к окну и вцепилась в подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Золотые волосы волнами струились по ее спине до самых ягодиц, корона из зеленых листьев была живой и теплой, как весна, небесно-голубое платье облегало тело, как вторая кожа, но Двэйн видел свой позор, а не красивейшую из женщин. — В Ис Ши ни у кого нет секретов. Тем более, Двэйн — в музеях! Серьезно? Ты богат, мог бы заказать себе пару-другую репродукций или стыдных картинок, нашим мастерам нет равных. — Прошу прощения. Двэйн опустился на колено и уперся обоими кулаками в пол. Такого унижения он, пожалуй, никогда не переживал. Зато отпала необходимость бледнеть: королева не гневалась на него, можно было не опасаться за свою жизнь, банши все-таки вопила по другому поводу… — Орки на границах Ис Ши?! — подпрыгнул Двэйн. — Все мы одинаковые. Сначала думаем о себе, а потом о глобальном, если для этого глобального вдруг найдется время. Да, Двэйн, на границах Ис Ши — орки. Небольшой отряд, но все же, они обошли все препятствия и сошли с узла трилистника, а с узла трилистника никто из непрошенных гостей не выбирается живым, неважно, человек это, орк или эльф! Конечно, потом они опять зашли на узел трилистника и вышли на своей стороне, но, Двэйн! Они сходили к нам, как к себе домой! Двэйн, стыдно признаться, возбудился, до боли и желания облегчиться здесь и сейчас, можно даже с королевой, все равно она через неделю станет его женой. — К сожалению, я вынуждена отменить все торжества, — тяжело вздохнула Орлайт. — Праздник жизненно необходим нам, но как, как нам праздновать, когда? .. Голос Орлайт сорвался, голова склонилась к груди, плечи затряслись. Двэйн был готов поклясться, что слышит сдавленные рыдания, но не мог в это поверить. Интуиция просто вопила, подобно банши, что его обманывают, но без доказательств и хотя бы шаткого статуса принца-консорта не стоило разбрасываться подобными обвинениями. Королева переживает и точка. Двэйн стоит на колене и смотрит в деревянный пол, отполированный до мягкого свечения, вторая точка. — Мне жаль, мне так жаль, — пробормотала королева, вздернула подбородок, распрямила плечи и повернулась к Двэйну, —, но я вынуждена отправить тебя на границу с тем, чтобы именно ты уничтожил орков. Традиции — вещь непреклонная. Королева была обязана поменять мужа, а ее жених был обязан вести за собой армию, но пока жених ведет за собой армию, он не может занять малый трон. Всего неделя отделяла Двэйна от безопасности, а Брана — актуального принца-консорта, столь любимого королевой — от безызвестности и десятилетнего уединения. Глаза Двэйна чуть расширились от внезапного прозрения: конечно, совпадений не бывает, кто-то должен был организовать беспорядки на границе прямо перед свадьбой, чтобы сорвать ее. — Простите, моя королева, за возражение, но я полагаю, мы не должны уничтожать этот отряд, они — всего лишь разведчики. Предлагаю захватить их и допросить. На это уйдет больше времени, но и наш мир будет под более надежной защитой. — Конечно, — прохладная ладонь Орлайт тяжело легла на голову Двэйна, — ты всегда меня хорошо понимал. Что правда, то правда, у Двэйна был прямо-таки талант к чтению между строк и за полутонами. Некоторые его за это любили, другие ненавидели, а королева посылала в неизвестность — то ли к удовольствию, о котором он уже давно мечтал по музеям, то ли на верную смерть. Впрочем, смерти Двэйну она не желала хотя бы потому, что его долгая походная жизнь была гарантом продолжения ее брака. И Двэйн собирался дать ей года три-четыре, если получится — и все десять. Десять лет в погонях за орками. Десять лет пытать орков, с этими их крепкими задами, крупными зубами и грязными языками. Разве мог он мечтать об этом еще сегодня утром? Кажется, темные боги ухохатывались в своем подземном царстве. 2. Перерыв на обед После трех километров легкой пробежки Двэйн понял, что застоялся и разленился. Расстояние было смешным, до границ Ис Ши еще бежать и бежать, а он уже устал, в боку кололо, воздух со свистом врывался в легкие, а по лицу стекал пот. Его верные соратники, с которыми он прошел последнюю войну от начала и до конца, тоже пыхтели и потели. В этом месте бы ужаснуться и развернуться, спрятаться в глухой деревне и переждать, но Двэйн поджал губы и перешел на быстрый шаг. — Чередуем бег и ходьбу, — приказал он, прикидывая план экстренного превращения тела ленивого в тело спортивное. Пожалуй, выход был только один: напитаться чужой плотью, быстрее и качественнее всего — человеческой. Но для этого надо вынырнуть в Другой Мир. Двэйн вцепился в яблоко своего меча, прикусил нижнюю губу и прибавил шагу. Пыхтение соратников только добавляло злости и решимости: в таком состоянии их отряд из двадцати доблестных эльфов не справится и с кучкой жалких орков, Двэйн же хотел нагибать, а не нагибаться, поэтому повернул к Глубокому озеру. Кто-то из соратников — кажется, Лир, — хмыкнул, Флинн же и вовсе вслух поблагодарил светлых богов за благоразумие мастера. Как всегда, гордыня и здравомыслие в противодействии. От Глубокого озера тянуло холодом и в то же время жаром. А еще оно пахло кровью. Двэйн и забыл, когда в последний раз чувствовал столь густой запах, который, казалось, оседал на зубах и коже и покрывал их плотной пленкой. Именно поэтому эльфы избегали ходить к озеру — боялись соблазна, боялись провалиться в Другой Мир, закружиться в танце и забыть о своей жизни. Двэйн остановился, хмуро посмотрел на своих соратников, как в зеркало, — глаза горят, кожа бледная и влажная, дыхание частое. — Это опасно, — сказал он. — Мы опытные бойцы, — хрипло ответил Флинн. — Вернемся, никто и заметить не успеет. — И надерем оркам задницу, — добавил Лир. Последний пункт особо воодушевлял. Все-таки Другой Мир никогда не даст Двэйну того, о чем тот мечтает: крепкую задницу, стиснутые зубы и сдавленные проклятия. Конечно, среди людей хватает волосатых самцов, но… Но потребности Двэйна вполне конкретны. — Вперед. Вода казалась плотной, как земля. Двэйн в который раз подумал, что так чувствует себя ребенок, когда рвется на свободу, прочь из уютного материнского лона — полнейшим идиотом, зачем, ну зачем выбираться из знакомой безопасности в неизвестное нечто?! Впрочем, Двэйн и его соратники отлично знали, что их ждет: темное небо в россыпи звезд, белые стволы берез и парное мясо. Ради этого стоило поднапрячься. С каждой секундой давление становилось все сильнее, нарастал шум в ушах, а сердце заполошно колотилось, разгоняя по телу адреналин. Двэйн плотнее сжал зубы и усерднее заработал руками, погружаясь все глубже. Казалось, он вот-вот умрет, совсем, навсегда, без возможности вернуться и в полном одиночестве — озеро скрыло от него соратников, как всегда, —, но он достиг точки перехода в тот момент, когда сознание почти оставило его: вода наконец стала жидкой, и озеро вытолкнуло Двэйна из себя за доли секунды. Часть соратников уже сидела у костра. Судя по тому, как прогорели дрова, Двэйн провел в пути несколько часов, хотя для него прошло не более пяти минут. Иногда Двэйн задавался вопросом, насколько реальными были переход и это озеро, не были ли они обманом сознания, которое иначе не могло пересечь невидимую границу между Ис Ши и другим миром. Впрочем, философия никогда не была его сильной стороной, поэтому он быстро избавлялся от вопросов и переходил к действию. — Нуада, что выяснил? Нуада был лучшим разведчиком всех возможных миров, и Двэйн охотно пользовался его услугами как на поле боя, так и в мирные времена. Только одной напасти не удалось избежать — чести стать принцем-консортом. Даже если бы Нуада предупредил его на десять лет раньше, все равно не получилось бы сбежать. — Спокойно. Пища в получасе бега. Трое. Самцы. Двэйн предпочел бы самок — их мясо было нежнее, —, но ему был нужен быстрый результат: восстановить силы и вернуться в Ис Ши. В конце концов, борьба с орками важнее пищевых изысков. Жар от огня пробрался под кожу, вплелся в кровь и потек вместе с ней по телу. Двэйн глубоко вдохнул, пропитываясь запахами и оттенками Другого Мира, становясь его частью. Он жадно втягивал в себя чужую, яркую жизнь, и сам становился — живым. Какая досада, что королева запретила путешествия сквозь Глубокое озеро без особой необходимости. Двэйн лег на влажную землю и провалился в глубокое звездное небо. Обидно, что в Ис Ши — прекрасном, золотом, великолепном Ис Ши — воздух не был таким ароматным, звуки такими мелодичными, а ощущения такими богатыми. Словно Другой Мир был настоящим, а Ис Ши — всего лишь изнанкой, хотя Двэйн точно знал, что это не так. Обида породила злость, а та подхлестнула голод и ярость, но последние соратники все еще не выбрались из Глубокого озера. Двэйн придумывал им наказания за медлительность — одно страшнее другого, — и знал, что не воплотит ни одно из них: Озеро отпускает тогда, когда посчитает нужным, невозможно заставить его, а поэтому — нельзя винить своих подчиненных. Только это злило еще сильнее! Наконец раздался всплеск, которого Двэйн так долго ждал, и на поверхность выбрался последний эльф. Двэйн тут же вскочил на ноги и, не дожидаясь, пока Лир придет в себя, побежал к пище. Через пару секунд его обогнал Нуада и повел за собой. Тело пело от украденной у Другого Мира энергии, голод же терзал желудок подобно орку — маленькому, злобному, смертельному и тупому. Ветви берез хватали за волосы и пытались задержать эльфов, спасти людишек; сухие прутья громко трещали, предупреждая людишек; даже дневные птицы верещали во весь голос — фьють! фьють! фьють! — пытаясь разбудить людишек;, но те слишком крепко спали, так, как никогда не спит животное, жизнь которого полна опасностей. Двэйн оскалился и утробно зарычал. Лес тут же притих, замер, вернулся к обычной ночной жизни, какая разница, кто ведет охоту — голодный волк или же голодный эльф? Люди спали посреди поляны, тесно прижавшись друг к другу. Темные плащи скрывали их от взгляда, но вонь немытых тел выдавала их любому хищнику. Двэйн опустился на колени, положил меч на землю, быстро заплел волосы в тугую косу и достал охотничий нож. — Дичь не пугать. Не развлекаться. Убить быстро, — приказал он Лиру и Флинну, те кивнули и тоже опустились на колени, положили мечи на землю и достали ножи. Досада снова накрыла с головой: если бы можно было охотиться в Другом Мире чаще! Но Орлайт запретила охоту, чтобы сохранить тайну существования Ис Ши. За последние столетия вообще появилось слишком много запретов, каждый из которых все больше превращал опасных эльфов в праздных красавчиков. Конечно, смертей стало меньше, но и плач младенца раздавался все реже. Двэйн помотал головой, избавляясь от непрошенных мыслей. Ему было наплевать и на мертвых, и на младенцев, это Орлайт не могла родить наследника и перебирала одного мужа за другим, потому что сначала всегда виноват мужчина, а традиции сильнее любой королевы. Двэйн встал, потянулся, кивнул и выбежал из леса на поляну. Мир словно затаил дыхание, воцарилась тишина, такая плотная, что на секунду показалось — Двэйн оглох. Люди беспокойно завертелись, но испугаться не успели: эльфы быстро добрались до них и вонзили охотничьи ножи — прямо в сердце, чтобы мясо не загорчило от страха. Двэйн надавил на рукоять, потянул нож к паху, вскрывая своего самца, извлек из него печень, вцепился в нее зубами и оторвал крупный кусок. Рядом урчали Лир и Флинн, остальные пока держались в стороне, дожидаясь разрешения подойти к добыче. Их голод накатывал тошнотой на Двэйна, поляна пропитывалась острым запахом смерти, лес возбужденно шумел. Двэйн понимал, что с каждым куском мяса становится все ближе к зверю, — и наслаждался этим: и силой, которая разливалась от желудка по всему телу, и липкими от крови руками, и даже вонью человеческих экскрементов, без которой не бывает смерти. Через пару минут Двэйн звучно отрыгнул, поднялся с колен и дал остальным знак приступать к трапезе. Навалилась сонливость, и он еле доковылял до ближайшей березы, прижался к ней лбом и обнял толстый ствол, часто дыша. Если бы, ах, если бы они регулярно охотились и питались, то и не пережирали бы. Но, может быть, потеряли бы вкус к еде? А может быть, захватили бы этих людишек и стали их богами, подчинили бы себе и на веки вечные обеспечили себя пищей и рабами. Мысли текли лениво и размеренно, проступали улыбкой на губах: скоро, совсем скоро Двэйн вновь станет сильным, выносливым и практически неуязвимым, вернется домой и нагнет всех, кого хочет нагнуть. Никаких больше музеев, никаких эпических полотен: орка всегда можно взять в плен, притащить домой, запереть в подвале и объезжать, пока он не сломается, не станет мягким и податливым, скучным. Тогда можно захватить другого. Эльфы насытились: одни отошли к деревьям, другие свалились на поляне, дыша с трудом и еле слышно ругаясь, третьи бегали по березовой роще и горлопанили ругательные куплеты. Двэйн вяло подумал о том, чтобы призвать всех к порядку и бодрым маршем отправиться к Глубокому озеру, вернуться домой и вырезать лишних орков, но тяжесть в желудке все еще не прошла, и было откровенно лень даже слово бросить. — До чего докатились, — сокрушенно выдохнул Лир и осел на землю рядом с березой Двэйна. — Ведем себя, как животные из голодных краев. — Ну и? — Как это „ну и“?! Мы эльфы, а не какие-то волосатые и дикие орки! Мы — выше этого. — Сам дурак, — отмахнулся Двэйн. Он любил постоять в красивой позе, возвышаясь над другими — в конце концов, он был выше, сильнее, быстрее, лучше. Таким же он оставался и разрывая зубами теплое еще мясо. Терзаться из-за того, что получил удовольствие? Ну уж нет. Ладно бы нарушил при этом один из законов своего народа, но ведь не нарушил. — А ты совсем разленился, — зло бросил Лир. — Даже слов жалеешь. — Друг мой, — терпеливо сказал Двэйн и оторвался от березы, — я люблю тебя, как своего брата, и мне сейчас так хорошо, лучше будет только тогда, когда я засажу визжащему орку по самые яйца, но ты меня злишь. Пожалуйста, будь умным и подчиненным, вспомни свое место и перетерпи — всего час-полтора и мы вернемся в Ис Ши. И еще одно замечание. Ты мог отказаться от трапезы, раз тебе претит сама мысль наталкиваться парным мясом человека, чтобы за считанные минуты вернуть свою силу. Ты мог дождаться, пока твои братья убьют достаточно орков, и сохранить свои принципы в неприкосновенности. Подумаешь, постоял бы в стороне от веселья, зато не было бы повода терзаться муками совести и портить настроение мне. — Ты несправедлив, — огрызнулся Лир. — А ты похож на ребенка, который нагадил, но не готов ответить за это даже перед самим собой, — отрезал Двэйн и выпрямился. — Как будто ты сам готов! Сам же стыдишься себя! — Я не стыжусь, я кокетничаю. Сытую истому как рукой сняло, осталась только энергия — чистая, бурлящая, яростная, — которой хватило бы и на десяток разведгрупп. Двэйн тяжелым шагом направился к Глубокому озеру, больше не наслаждаясь сильным ароматом трав, легким ветерком и полосами лунного света. Проклятый Лир, кто его за язык тянул? Ведь украл же, украл несколько минут чистого блаженства. — Встретимся на правильной стороне, — сказал Двэйн и с разбегу влетел в озеро. Обратный путь занял секунды, яркое солнце ужалило мокрую кожу, по воде поплыли кровавые разводы, от холода застучали зубы. Двэйн стремительно выбрался на берег, снял и выжал коричневую тунику и тут же надел ее, на теле досохнет. — Быстрым шагом вперед, — сказал он и улыбнулся. Лир, конечно, нытик и заноза, но своим хмурым видом и наигранным покаянием он достиг главного: эльфы вернулись домой, а не соблазнились дармовой силой, которой можно было напихиваться без остановки. И Двэйн, стыдно признаться, был ему за это благодарен. 3. Пленение Двэйн лежал в густой траве на вершине холма и наблюдал за орками. Тех было немного, десятка три, в основном, женщин и детей, и с ними справился бы и младенец. Если бы Двэйн знал об этом до путешествия сквозь Глубокое озеро… От желудка разливался приятный, живительный жар. Хорошо, что Двэйн не знал, сколько хилых орков его поджидало: он и его отряд сходили на другую сторону, наелись от пуза и стали ближе к себе настоящим. К тому же никто не говорил, что этот сброд — единственная группа, которая добралась до самой границы. Двэйн посмотрел на Нуаду, помахал рукой, обрисовывая маршрут разведки, и снова вернулся к наблюдению. Орки были не похожи на воинов. Скорее простые мирные кочевники, которые случайно попали на узел трилистника и столь же случайно сошли с него. Эльфийская защитная магия гарантированно задерживала злоумышленников, но время от времени не обращала внимания на проходящих мимо. Это была очевидная ошибка, умный противник мог легко воспользоваться брешью в обороне. Например, прикинуться мирным кочевником, искренне поверить в это и просочиться сквозь все барьеры, не наделенные разумом. Хорошо, что ударный отряд Двэйна всегда готов постоять на защите Ис Ши. Плохо, что орки были обычными, а не теми отборными самцами, которых предпочитал Двэйн. Конечно, даже эти были крупными, под их шерстистой кожей перекатывались крепкие мускулы, клыки выступали высоко над губами, каждая рука была толщиной с ногу эльфа. Двэйн уже даже выбрал своего будущего раба — самого видного, самого накачанного, того, что с легкостью таскал к костру толстые поленья. Нуада вернулся с разведки и помотал головой: стоянка не была приманкой, лес на самом деле был чист. Двэйн скривился — похоже, война грозила закончиться, так и не начавшись. А как же десяток лет славных битв во славу королевы? Конечно, можно было допустить, что это только передовой отряд, что эльфам нужно выйти за пределы узла трилистника, углубиться в земли орков и сжечь деревню-другую для профилактики. Двэйн ухмыльнулся: даже ярко выраженный пацифист не выдержит зрелища развешанных по деревьям трупов, возьмет в руки первое попавшееся оружие и пойдет мстить. Вот и война. Вот и злобные орки. — Лир — слева, Флинн — справа, — шепотом приказал Двэйн. Остальные соратники привычно скользнули за лидерами своих звеньев. Услышать их можно было только на самом деле вслушиваясь, орки же были расслаблены и шумели так, словно не ожидали нападения. Может, они и не знали, куда забрались? Двэйн пожал плечами: его это не касалось. У него было конкретное задание, и он собирался выполнить его так хорошо, чтобы Орлайт от счастья забеременела, оставила его в покое и разрешила при этом держать при себе трофейных рабов. Соратники заняли свои позиции, Двэйн поднялся и направился к стоянке. Первым его заметил тот самый орк. Заметил, замер, а потом дал сигнал остальным спрятаться в укрытие, но сам остался на виду, развернулся к Двэйну и сжал кулаки, как будто… Впрочем, если не знать эльфов, то у орка было право считать себя сильнее в этой ситуации: эльфы были тоньше и, пожалуй, невесомее, а значит — проигрывали в открытой схватке. Правда, обычно это заблуждение бесследно исчезало за несколько секунд. — Кто вы и что вы тут делаете? — спросил Двэйн, остановившись в нескольких шагах от орка. — Я — Кромак. На нашу деревню напали, мы — выжили. Ищем новое место. — Кто? — Другие. Похожие на тебя. Двэйна раздражала манера речи Кромака, тот говорил отрывистыми, рубленными фразами, будто его мозга не хватало на нормальные, полновесные предложения. Впрочем, животному никогда не достичь уровня эльфа. К тому же лживому животному: эльфы несколько десятилетий не покидали Ис Ши — и это очень печалило Двэйна. — Ты на чужой земле, и тебе здесь не рады. Это было не совсем правдой, все-таки орки уже покинули Ис Ши и находились на узле трилистника, но зачем обращать внимание на условности? Орки побывали на чужой земле, большинство эльфов этому не радовалось — чистая правда. — Мы уйдем. Кромак постоянно смотрел на Двэйна, и именно это было его ошибкой, которая показывала — не воин, скорее, лесоруб или вовсе кузнец. Лир и Флинн все ближе подводили свои группы, звено Нуады расселось по деревьям и взяло орков на прицел, а те все еще ничего не подозревали. Или очень хорошо играли. Двэйн нахмурился. — Вы не уйдете, пока не расскажете мне все. Впрочем, свобода оркам не светила и потом, они проникли в земли эльфов и подписали тем самым себе приговор: смерть или рабство, все просто. Но кто же говорит о таком сразу, в лоб, не проявив сочувствие и понимание? — Нечего рассказывать. Мы пришли оттуда, — махнул Кромак рукой на север. — Деревню сожгли. Безволосые, как ты. Тонкие, как ты. Люди, как ты. — Я не человек, — поморщился Двэйн, — не сравнивай меня с пищей. Если я похож на твоих врагов, почему ты не напал на меня? — Ты не напал на меня. — О. Но ведь я напал, — тепло улыбнулся Двэйн, и в этот момент соратники накинули на орков ловчие сети. Дети истошно завопили, взрослые — зарычали, как бешеные волки, и вцепились зубами в толстые нити, пытаясь их разгрызть, а Кромак кинулся на Двэйна, сжав кулаки — на все ушло не больше трех секунд. Глупый безоружный орк. У него не было ни одного шанса против эльфа, пережившего несколько войн, но он все равно вступил в драку. Чего еще ожидать от животного? Двэйн легко увернулся от тяжелого кулака, сделал подножку, вцепился в плечо Кромака и запрыгнул ему на спину: оглушить орка можно только одним способом — надавив на точку за правым ухом. Проще, конечно, убить, но отказываться от живой добычи было просто безумием. — Спокойной ночи, — прошептал Двэйн и вырубил Кромака. — Это было… быстро. Я даже возбудиться не успел, парни. А как у вас? — Скука смертная, улов хороший. Двэйн уже жалел, что не развлекся по полной программе, ведь мог загонять Кромака до полусмерти и не вспотеть при этом, прелюдия получилась бы отличной. А теперь шанс упущен, пора разбивать лагерь, собирать пыточную и приниматься за допросы: орки выглядели безобидными, но все же были орками — воинственной расой, которая не раз и не два нападала на Ис Ши. С другой стороны, чем меньше злости выплеснет Кромак сейчас, тем больше останется для разговора наедине. — А вот и возбуждение, — пробормотал Двэйн. — Моя палатка по центру. Пыточная там, — махнул он в сторону трех дубов, — и яму пусть там же роют. — Вопли боли действуют не хуже раскаленных щипцов, Двэйн не раз проверял эту теорию на практике. Естественно, первой поставили его палатку. Ехидно ухмыляющийся Лир притащил пару ведер воды и вытащил из фургона орков жаровню, не холодной же водой обтираться. Флинн недовольно смотрел на приготовления и бормотал себе под нос ругательства. Остальные интереса не проявляли, разве что Нуада чистил свои инструменты: разведчик — не только тот, кто хорошо видит и остается незамеченным, но и тот, кто умеет развязывать языки. — Я думал, ты исправился, за столько-то лет, — сказал Флинн, не выдержав и схватив Двэйна за руку. — Ты ошибался. — Это дурная привычка. — Это как дыхание, его можно задержать, но рано или поздно сдохнешь в корчах. — Дыхание необходимо для жизни! Лицо Флинна было бледным, зрачки — широкими, а ладони сильно потели. Двэйн ему даже посочувствовал: орки сдались слишком быстро, настолько быстро, что Флинн не успел разогнаться и вырваться из клетки своих принципов и общих правил, чтобы расслабиться и получить удовольствие. Ему нужно было преследовать свою добычу, желательно, несколько часов. — Кого ты хочешь? Мальчика? Девочку? — спросил Двэйн. — Не понимаю, о чем ты, — ответил Флинн и облизал губы. — Чаще ты охотился на девочек. Тебе понравилась какая-нибудь? Все-таки они слишком засиделись в своем золотом городе, обросли не только жирком и ленью, но и стыдливостью с ложной моралью. Двэйн осмотрел свой отряд и нахмурился: многие чувствовали себя неловко, обращались с пленниками, как с равными, и не смотрели на них сверх необходимого, только Лир явно наслаждался происходящим. — Они — просто дырки, — прошептал Двэйн Флинну на ухо, — дырки с руками и ногами. Дырки, которые умеют бегать, кричать, сжиматься, сопротивляться и обещать убить. Смотри, одна дырка уже побежала. Флинн вздрогнул, обернулся и уставился голодным взглядом на быстро убегающую от лагеря орчиху. Никто из соратников и бровью не повел, все видели, что жертву отпустил Нуада, все знали, для чего. В конце концов, у каждого из них своя прелюдия, и вмешиваться в чужую — невежливо. — Она твоя, — хмыкнул Двэйн. — Вперед, пока дырка не привела подмогу. Флинн словно ждал этого разрешения — шумно выдохнул, моргнул несколько раз и сорвался, даже не поблагодарив. По лагерю поползли нервные смешки, тут же сменившиеся веселым хохотом и сальными шуточками. Эльфы наконец-то перестали терзаться из-за, смешно подумать, орков. Лир похлопал в ладоши, выражая восхищение, и Двэйн нырнул в свою палатку с чистой совестью. Кромак все еще был в отрубе, лежал на животе в центре палатки, мерно дышал и выглядел очень безобидным. Таким и был, — Двэйн улыбнулся, достал из своей сумки кожаные ремни и крепко связал запястья и лодыжки Кромака, с удивлением посмотрел на свои дрожащие пальцы и широко улыбнулся: надо же, одно предвкушение скорой разрядки привело его тело в восторг, а он и не замечал до сих пор ни частого дыхания, ни сухости губ, ни шума в ушах. — Сломаешься быстро — я буду очень, очень разочарован, — пробормотал Двэйн, снял с себя тунику и бросил ее на спальный мешок. Кромак не ответил, это несколько огорчило, все-таки намного интереснее, когда нижний сопротивляется, и кричит, и пытается отбиться — участвует в процессе так, как может, — тогда ощущения намного ярче и глубже. С другой стороны, нерабочую задницу очень легко порвать, а замену найти не так просто, поэтому придется быть нежнее, чем обычно. — Хороший хозяин не портит свои вещи, — мягко сказал Двэйн и потрепал Кромака по затылку. — Как это ни печально. Он плюнул на руку, растер слюну по эрегированному члену и приставил головку к анусу Кромака. Он честно пытался сдержаться и проникнуть в свою новую игрушку медленно, неторопливо, чтобы впитать в себя все забытые ощущения, проникнуться ими и освежить, но это был — не он. Двэйн брал то, что хотел, решительно и напористо. — В жопу, — бросил он и вбился в расслабленного Кромака. Яйца тут же поджались, тело скрутили судороги и перехватило дыхание. Двэйн оглох и ослеп, превратился в сплошной пульсирующий член, крепко зажатый литыми мышцами. Спустя несколько прекрасных секунд он обмяк, повалился на Кромака, прижался лицом к мягкой шерсти на спине и хихикнул — ради такого стоило воздерживаться все эти годы. — То ли еще будет, — хрипло выдохнул Двэйн, извлек член и обтерся. Из задницы Кромака стекала сперма — прекрасно белая на фоне коричневой шерсти, — Двэйн сидел на пятках, смотрел на своего орка и продумывал, как развязать войну так, чтобы вспыхнуло лесным пожаром и не гасло, пока не выгорит. Не все же оркам нападать. 4. Трилистник Второй заход оказался даже лучше первого: Двэйн трахал бесчувственного Кромака, сосущее хлюпанье заводило не хуже ругани, твердые соски терлись о шерстистую спину, из пыточной доносились вопли боли и запах паленого мяса. Не хватало только одного — чтобы Кромак пришел в себя, сжался и начал дергаться, невольно насаживаясь на член. Двэйн вцепился в его бедро, зажмурился и включил фантазию, которая выручала его много лет. Двэйн выбрал любимый из своих сюжетов, тот, в котором жертва вертелась, как будто в нее ножом, а не членом тыкали, и в воздухе висел густой запах крови — из прокушенных губ, из влажной задницы, из запястий и лодыжек. Двэйн стиснул зубы, вбился еще раз в Кромака и выдохнул. В ушах шумело, бешено колотилось сердце, а на губах играла счастливая улыбка — долгое ожидание пошло только на пользу, и задница орка была определенно лучше собственного кулака. — Двэйн, кончай уже, ты нам нужен, — позвал его Лир, выдернув из сладостных мечтаний. — Сейчас буду. Похоже, случилось что-то из ряда вон выходящее, все-таки вежливость не позволяла эльфам вмешиваться в удовольствие другого. Двэйн отерся полотенцем, смоченным в холодной воде, надел тунику и заплел волосы в косу. Кромак так и не пришел в себя, Двэйн скривился и тяжело вздохнул: кажется, игрушка уже сломалась, какие хилые пошли орки. Впрочем, Кромак мог оказаться умнее и притворяться: тяжело, конечно, когда тебя в зад дерут, но орки — хитрые и коварные животные, которых нельзя недооценивать. Двэйн опустился рядом с ним на колени, приподнял веко и посмотрел на красное глазное яблоко — все-таки в отрубе, иначе его выдали бы рефлексы. — А жаль, — пробормотал Двэйн и проверил узлы на кожаных ремнях. — Я еще вернусь, ты не уходи, — нежно сказал он и потрепал Кромака по затылку. Соратники стояли вокруг походного стола и изучали разложенную на нем карту. Некоторые, правда, „отсутствовали“. На губах Флинна играла расслабленная улыбка, его взгляд был устремлен настолько глубоко в себя, что казалось — заори ему на ухо, он не услышит. На щеках Нуады сиял непривычно яркий румянец, словно чужая кровь разбудила его, наполнила жизнью под завязку так, что та выплескивалась. Зато Лир был целиком и полностью тут, хмурился и жевал губы, выражая крайнее беспокойство. — Говори, — приказал ему Двэйн и бросил беглый взгляд на карту, чего хватило, чтобы понять нервозность Лира. Земли орков — ранее почти пустынные — были густо забиты поселениями, в основном, крупными. Когда эти дикие твари успели так размножиться? Двэйн замер — в захваченном лагере было пятеро детей. Пятеро. Да Двэйн стольких в одном месте не видел уже целую вечность! Почему орки могут размножаться, а эльфы – нет?! „Наверное, в них больше жизни“, — устало подумал Двэйн. Ярость схлынула, оставив после себя пустоту и осознание того, что эльфы сами виноваты в своих проблемах. Если бы они не спрятались в Ис Ши и продолжили жить полной жизнью — с болезнями, войнами, смертями, — то у них были бы и праздники с рождениями, а не одинаково унылые золотые дни, пропитанные вежливостью и этикетом. — Говори, — повторил Двэйн, уже зная, что услышит. — Численность орков перевалила за полтора миллиона, — в голосе Лира явно звучало неверие. — Они заселили целиком северные равнины и западную возвышенность. И они продолжают размножаться. Их города — города! — растут. На их юге, севернее от нас, в основном деревни. — Ты уверен в данных? — Под пытками не врут, — огрызнулся Лир. — Еще как врут. Особенно, если преследуют конкретную цель. Только вот какую цель могут преследовать наши невольные гости? — Двэйн прищурился и покосился на распятую орчиху: ее коричневая шерсть свалялась от пота и крови, но она все же была привлекательнее эльфиек. — Почему она еще жива? — Я с ней еще не закончил, — хрипло ответил Нуада. — А я думаю — закончил, — бросил Двэйн. — Мы не звери какие-то, она все сказала, она заслужила легкую и чистую смерть. Ты же ей именно это обещал? Нуада моргнул и с удивлением посмотрел на Двэйна, тот вмешался, вмешался грубо и бесцеремонно, за такое вычеркивают из знакомых имен и забывают лицо. Даже другие соратники зароптали, положили руки на рукояти мечей и вытянулись в гневные струны. — Время удовольствий закончилось, — тихо сказал Лир. — Прошу прощения, — пробормотал побледневший Нуада и низко склонился. — Сейчас исправлю свою ошибку. Орчиха поймала взгляд Двэйна, слабо улыбнулась и безмолвно поблагодарила. Глупая тварь, она должна была ненавидеть своего убийцу, обещать ему месть и в посмертии, а вместо этого — благодарила. Двэйн пожал плечами, сбросил с себя душное чужое „спасибо“ и тут же забыл о мертвой орчихе. — Мы не победим их быстрым наскоком, — сказал Лир. — Ни за что. — Это трусость, — моргнул Нуада. — Это благоразумие, — ответил Флинн, вернувшийся из своих грез. — Пусть их полтора миллиона, но они не воины. И они не знают, кто такие эльфы, — хищно оскалился Двэйн. — И это наше огромное преимущество. — Сколько же лет для них прошло? — чуть слышно произнес Лир. — Что? — Я что, вслух? .. Прошу прощения. — Нет, повтори и поясни, — приказал Двэйн. — Для нас прошло… сколько? Лет сто пятьдесят? Двести? Банши молчала тридцать лет, до этого на нас нападали мелкие группы, не всегда это были орки. В Ис Ши время течет иначе, медленней, наполняя каждую секунду смыслами и переживаниями, пусть даже те стали бледными и скучными. Вне узла трилистника жизнь меняется быстрее, в Другом Мире — еще быстрее. — И они нас не помнят, — подхватил Нуада. — Я сначала думал, они меня обманывают, но это невозможно. Нас нет в их преданиях. Нами не пугают детей перед сном. В их сказках — сказках! — есть существа, феи, добрые создания, исключительно добрые, которые внешне похожи на нас, только мелкие и… и добрые. Они выродили нас в нечто… ужасное, — скривился Нуада. Двэйн моргнул, сжал кулаки и медленно выдохнул. Пусть орки живут намного меньше, особенно когда не пьют эльфийскую кровь, но их расовая память не имела права стирать из себя главного врага, превращать его в доброе и безобидное существо, подменять человеком! — И мы можем извлечь из этого пользу, — твердо сказал Двэйн, его уверенность передалась соратникам. – Феи, значит? Добрые, значит? Ну так дадим им фей. Только немного покрупней, чем они себе придумали. Подчеркнем наши отличия от них, добавим немного гламура, уберем оружие. Они впустят нас в свои дома, а мы убьем их голыми руками. Начнем с их юга, на призывы деревень обычно реагируют дольше. Города зашевелятся тогда, когда начнут страдать от нехватки пищи. К этому времени к границам подойдет эльфийская армия — сытая и живая. Вопросы? — Кто отправится с вестью к королеве? — Ты, Кэйла, у тебя самые быстрые ноги. Были, по крайней мере. — И остались. — Тогда беги. Двэйн еще не закончил говорить, как Кэйла развернулась и стрелой помчалась к Орлайт. Меньше чем через день она вернется с приказами королевы, за это время можно добавить в план деталей, разбить отряд на группы и решить, что делать с пленными. Двэйн посмотрел на орков и поморщился: ему не нравилась сама идея бесполезной траты ресурсов. Конечно, война — развлечение смертельное, но конкретно эти орки вернули бы силы сотне эльфов, а так — станут просто гниющим мясом. „И Кромака придется убить, — с сожалением осознал Двэйн, — а я только к нему привязался“. — Оставить одного Кэйле. Остальных забить. Внутренности съесть. — Но мы все еще сыты, — сказал Лир, Флинн кивнул. — Рад за вас, — пожал плечами Двэйн. — Желающие могут пропустить трапезу. Орков — забить. — Мы можем взять их с собой, — сказал Флинн и упрямо поджал губы. Мирные времена совсем выбили из них дисциплину. Прав был Лир, таким эльфам орков не победить: даже крестьяне справятся с разрозненной шайкой, лидер которой не справляется со своими обязанностями. Страшно представить, что творится с армией, если соратники Двэйна себя так ведут. — Есть, что сказать, Лир? — Нет, мастер, — Лир склонился так низко, что кончик его светлой косы коснулся земли. Зря он так, Двэйн на него не злился, Двэйн вообще не злился, в его сердце кипели печаль и сожаление, а Лир был единственным, кто сохранял благоразумие и выдавал честные оценки. Его бы — да в орки, цены бы ему не было в роли любовника. Впрочем, с любовником Двэйн поспешил, он предпочитал неравные сексуальные связи. Двэйн помотал головой, резко втянул в легкие воздух. В сотне смешавшихся запахов был запах Кромака, к нему-то Двэйн и хотел вернуться, пока не пришло время сворачивать лагерь и бежать быстрее ветра к орочьим деревням. — Объясни им, в чем они ошибаются. — Лир кивнул, Флинн нахмурился и оскалился. Двэйн не глядя впечатал кулак ему в зубы и тяжело вздохнул, услышав, как грузно упало тело. — Спасибо. И составь расписание тренировок для всех нас, включая меня. Свежее человеческое мясо вернуло эльфам силу, но за долгие годы мирной жизни их навыки перестали быть точными и эффективными. Конечно, для орков и этого хватит, но заносчивость — кратчайший путь к поражению. Настоящий воин тренируется, когда не сражается, а сражение не очень-то отличается от тренировки, просто растут шансы умереть — и убить. Двэйн вошел в свою палатку и часто заморгал, привыкая к полумраку. Внутри пахло спермой и гневом, Кромак уже дополз до задней стенки, но замер, обернулся к Двэйну и зарычал на него. Как животное. Сильное, мощное, опасное — и связанное по рукам и ногам. — Затекли? — спросил Двэйн, подходя к Кромаку. — Ты меня изнасиловал. — Да. — Пока я был без сознания. — Да. — Ты убил моих сородичей. — Есть нюансы, но да, — кивнул Двэйн, опустился на колени рядом с Кромаком и толкнул его в плечо, уложив на живот. — Не рычи, трахать не буду. Пока. Тебе надо ноги размассировать, кровоток восстановить. Бесполезное, в общем-то, занятие, с учетом того, что через пару часов Кромак будет мертв и частично съеден, но Двэйну было в удовольствие заботиться о своей собственности. — Почему? — Если не размассировать, то ты начнешь заживо гнить, а это… пованивает. — Нет. Почему изнасиловал? — Захотел. — Просто шел мимо, посмотрел, захотел изнасиловать и изнасиловал? — с насмешкой спросил Кромак. Он был слишком хорош, чтобы умереть глупо и бездарно — связанным в походной палатке, с подсохшей спермой на густой шерсти. Двэйн — впервые за последние годы — почувствовал сожаление из-за того, что придется убить орка. Так и тянуло наплевать на разум и оставить себе питомца, обучить его разным трюкам и умиляться ему в ночной тиши и при свете дня, и, пожалуй, Двэйн так бы и сделал, если бы не отвечал за жизни своих соратников. — Я не изнасиловать захотел, а… Впрочем, да, именно так, шел мимо, искал орка, чтобы изнасиловать, а тут попался ты. Ничего личного, — пожал плечами Двэйн. — Это обидно. Ты странный. — Твои слова меня ранят в самое сердце. — Не верю, — фыркнул Кромак. — Это обидно. Ты сообразительный, — улыбнувшись, сказал Двэйн. — Ты меня убьешь? — Да. — Почему? — Ничего личного, — тихо ответил Двэйн. Вообще, он слишком заболтался с этим животным. В конце концов, Кромак — просто дырка и ничего кроме дырки, а к дырке чувств не испытываешь, массаж ей не делаешь и цветы не даришь. Двэйн представил себе на секунду, как собирает цветы на залитой солнцем полянке, а потом дарит этот неуклюжий, но искренний букет Кромаку, опустившись на колено, и захохотал. — Отпусти меня. — Нет. В принципе, можно было и отпустить, как и каждого из орков. Они все еще находились в пределах узла трилистника и уже ненавидели эльфов, а значит — магия их точно не выпустит, задержит на границе, это даже к лучшему, потому что сохранит на обед для армии. Кроме того, можно поставить еще один узел трилистника, вокруг лагеря, в котором они все находятся, и сгонять в него новых пленников. Конечно, это превращает разведывательный отряд в унылую группу снабжения, но Двэйну очень понравилась его гениальная идея, чтобы отказаться от нее. — Ли-ир! — крикнул он, глядя на затылок Кромака и облизываясь. — Да, мастер? — Из откинутого полога засквозило. — Отставить забой. Замкнуть трилистник вокруг лагеря. — Да, мастер, — в голосе Лира явно звучало одобрение. — А тренировки? — По-прежнему в силе. — Хорошо, мастер. Лир опустил полог, палатка снова погрузилась в полумрак, Двэйн от удовольствия захлопал в ладони. Все складывалось практически идеально — он получит и любовь, и войну в полной мере, и все благодаря одной маленькой и глупой просьбе орка, который пока даже и не подозревает, какую лавину запустил. — Что ты задумал? — глухо спросил Кромак и попытался перевернуться. — О, тебе это не понравится, — со смешком сказал Двэйн. — К тому же меньше знаешь, крепче спишь. А теперь — расслабься и получай удовольствие. Он отпустил ноги Кромака, схватил его за бедра и потянул на себя, приподнимая зад. Кромак, как по заказу, начал сопротивляться — молча, шумно сопя и напрягая свои крупные, литые мышцы. Это только сильнее возбуждало Двэйна, разжигало его кровь и похоть. — Но лучше — не расслабляйся, — прошептал он на ухо Кромаку и одним сильным движением вбился в узкий, зажатый зад. Реальность оказалась болезненней фантазий, но Двэйну это даже понравилось, в конце концов, боли было меньше, чем удовольствия от яростной возни Кромака. — Я тебя убью, — рыкнул тот. — Да. — И съем! — Да. — Ненавижу! — О, да, — выдохнул Двэйн и прижался влажным лбом к шерстистому загривку Кромака. В глазах потемнело, в ушах зашумело, в мышцах поселилась слабость. Двэйн лежал на ругающемся Кромаке, тяжело дышал и лениво думал о том, что надо как-то повысить свою выносливость — слишком быстро и слишком рано кончает, не успевает получить весь букет удовольствия. „Зато у меня теперь есть для этого время, — улыбнулся он и успокаивающе похлопал Кромака по бедру. — Полно“. 5. Первая кровь Два дня назад Лир и Флинн установили узел трилистника вокруг лагеря пленных орков, а Двэйн закрепил его своей кровью. Заклинания должно было хватить на месяц, а это развязывало руки и давало возможность захватывать деревни, подчинять их себе, а не уничтожать. Конечно, ненависть к оркам кипела и бурлила, требовала выхода, но разум был сильнее: сожрать мясо всегда лучше, чем позволить ему сгнить. — Внедряемся, собираем данные, уточняем карту и замыкаем в трилистник, они даже не узнают, — сказал Двэйн, разглядывая раскинувшуюся впереди деревню. В ней было с десяток низких белых домиков. По улицам сновала стайка детей, за ней бегали собаки с куцыми хвостами, и все это кричало, визжало, лаяло и наслаждалось жизнью. Двэйн поморщился и сплюнул горькую слюну. Может, стоило презреть разум и дать себе свободу? В конце концов, подавленные желания плохо сказываются на здоровье — как психическом, так и физическом. — Я согласен, — сказал Флинн. — Я опять вслух думал, а ты не притворяешься, что ничего не слышал? — с наигранной сердитостью спросил Двэйн. — Да и да, ты виновен, я виновен, что дальше? — С разбегу влетаем в деревню, режем детей и взрослых, упиваемся и омываемся кровью, а потом гадим в их чистеньких домиках, — предложил Лир. — Мне нравится. Это почти идеальный план, — согласился Двэйн. — Почти? — А как же собирать данные? — Как будто на нашем пути не будет больше деревень. Этой — не повезло, она будет только для удовольствия. — Или, наоборот, повезло, — хмуро сказал Нуада. — Милый друг, — хлопнул его по плечу Двэйн, — ты можешь развлекаться так, как хочешь, то есть собирать информацию. — А как же „режем детей и взрослых“? — Я же не уточнял, с какой скоростью, — подмигнул Лир. — Ты можешь делать это медленно, в чем проблема? — Ну, если так, то я доволен планом, — кивнул Нуада. Двэйн молча отдал приказ выдвигаться и пошел замыкающим. Глупые животные не реагировали до последнего. Только когда первая кровь хлынула на пыльную землю, орки что-то заподозрили. Даже собаки и те раньше сообразили, видимо, у них еще не отмерли инстинкты. Атаку на деревню сложно было назвать схваткой. Скорее, это была бойня. Впрочем, любое столкновение с орками превращалось в бойню, даже когда они превосходили числом: слишком неумелые и тупые. Казалось бы, пора было уже запомнить, что в жизни надо уметь постоять за себя, дать отпор, не доверять чужакам, огородиться, закрыться, спрятаться, уничтожать любого, кто приближается к дому без приглашения, ведь сами же нападали не раз и знали вкус убийства;, но поселения орков были беззащитны и открыты. Не только эльфы расслабились. „Наверное, поэтому они и размножаются с такой скоростью. Чтобы популяция не вымерла“, — решил Двэйн. Это было хорошее, просто отличное объяснение. Умные эльфы не размножались, но им не грозило вымирание. Популяция была стабильной, взрослой и умной. В отличие от орков. Двэйн кивнул и посчитал вопрос закрытым, схватил визгливую самку за горло, улыбнулся ей и вырвал сердце из ее груди. То еще билось, когда он вонзил в него зубы. Кровь текла по подбородку, умирающая орчиха скребла пальцами землю, дома горели, и от дыма слезились глаза. Рядом упивались жизнью соратники, их жертвы бежали от них с воплями, следом за ними неслись собаки, и все это кричало, визжало и лаяло. Двэйн улыбнулся и сел рядом с орчихой. — Идеально, — прошептал он и погладил ее окровавленными ладонями. Коричневая шерсть свалялась и покрылась пылью, на коротких клыках повисла красно-белая пена, в мертвых глазах застыли слезы. Она была прекрасной и трогательной. Двэйн ее почти любил. Правда, ненависть все равно прорывалась через тонкую пленку эйфории и пыталась поглотить разум, но ее можно было не замечать, пока огонь пожирал деревню. Все стихло ближе к полуночи. Огромная серебристая луна поднялась высоко в небо, пожар погас, лишь угли сонно вспыхивали красным и плевались искрами, желудок отяжелел от мяса, соратники свалились в одну большую кучу и уснули, а Двэйн смотрел на звезды и слушал свои ленивые мысли, в которых не было ничего нового и интересного. Он все ждал, когда вернется Кэйла и принесет хорошие вести, или плохие, любые, какие угодно, лишь бы закончилось тянущее ожидание и можно было приступить к делу. Нападать или отступать — какая разница, если это движение? Двэйн перевернулся набок, мучаясь от тяжести в животе, и заметил, как из подвала сгоревшего дома осторожно вылезла орчиха. И как не умерла, не отравилась угарным газом, не сгорела от жара? В воде, что ли, отсиживалась? Одна из балок заскрипела и рухнула, орчиха прижалась к земле, Флинн поднял голову и выругался, ничего не заметив. С утра надо устроить ему головомойку. Впрочем, Двэйн и сам хорош — отвалился, не назначив часовых. Хотя выбирать было не из кого: эльфы обожрались и вряд ли могли не спать и, уж тем более, быстро двигаться. „Назначать часовых надо до разбоя“, — зевнул Двэйн, прикрыв рот ладонью. Орчиха выждала несколько минут, поднялась и на четвереньках — животное — побежала к лесу. Можно было бы остановить ее, но это была бы очередная глупость: негласной задачей Двэйна было развязать войну, что невозможно без утечки информации. Орки должны напугаться и проявить агрессию, тогда у Орлайт будут развязаны руки. Мимо прошмыгнула тень, Двэйн с трудом успел перехватить Кэйлу и прижать ее к земле. — Пусть бежит, — шепотом сказал он. — Но это утечка, — возмутилась Кэйла. — Правильно, это — утечка. — То есть… Ах, это нам на руку? — Да. Что Орлайт? Орчиха опять прижалась к земле и притворилась мертвой. Двэйн повернул Кэйлу так, чтобы они оба смотрели в другую сторону и у беглянки вновь появилась уверенность в себе. Чем раньше она доберется до леса, тем проще будет разговаривать нормально, а не шепотом. Увы, орчиха будто примерзла к земле. Двэйн был готов отдать руку на отсечение, что она слушает, чтобы собрать побольше информации, а значит, не так уж и напугана. Такая беглянка пользы не принесет, скорее наоборот — навредит. Двэйн задумался, не убить ли ее, вестника можно и в другой деревне найти, но тут проснулся Лир. — У нас дичь живая ползает! — крикнул он и подскочил. Удивительно, он сожрал не меньше других, но все еще мог свободно и быстро двигаться. Только что он был в толпе спящих соратников, но всего секунду спустя с улюлюканьем загонял орчиху в лес. Сытый идиот. А если там подкрепление спряталось? — Ну так, что Орлайт? — спросил Двэйн, забыв об охотящемся Лире. — Ей хватило данных, она собрала Совет и объявила войну. Совет сопротивлялся, но недолго, королева умеет убеждать. — Наша задача? — Собрать минимум триста тел для первичного питания и восстановления сил. — Ничего себе запросы, — присвистнул Двэйн, — сколько у нас времени? — Неделя. — Хм. Три сотни тел за семь дней — задача не из легких. Создавалось впечатление, что Орлайт за что-то обозлилась на Двэйна, а потому решила наказать. Впрочем, она не могла сделать ничего смертельного, разве что уязвить побольнее, выставить ни на что не способным лидером, но это тоже было на руку Двэйну. Если хорошенько подумать, то практически любую ситуацию можно развернуть себе на пользу. — Они через неделю выступают или через неделю будут возле первого лагеря? — уточнил Двэйн. — Выступают. — Тогда у нас все две́ недели, Кэйла, в следующий раз учитывай, хорошо? — Простите, мастер. Орлайт не злилась и не пыталась лишить Двэйна чести. Он даже почувствовал сожаление: бесчестный эльф не может быть принцем-консортом. Что ж, всегда был другой способ избежать почетной ноши. — Ты через лагерь проходила? — Да. — Как там орки? — Некоторые пытались выбраться, ходили вдоль узла трилистника и искали разрыв. Другие сидели в центре лагеря и пели песни. Очень красиво. — Они животные, — жестко сказал Двэйн. — Да, мастер. Кажется, Кэйла испугалась. Она была моложе остальных и слишком нежной. Ее старшая сестра Эйрин была намного тверже, хоть местами и столь же безрассудна, как самые глупые и отчаянные из соратников Двэйна. И уж тем более она не задумывалась о красивом, трогательном и идеальном. — Все хорошо, — сказал Двэйн и нежно коснулся губами лба Кэйлы. — Мне тебя не хватало. Пойдем, поищем Лира? — Стоит ли? Он ведь не один. У него — удовольствие. — Отличный аргумент. Тогда не пойдем. Они влились в кучу соратников, втерлись в самый центр и, держась за руки, заснули. Двэйн ворочался всю ночь, ему казалось, он забыл о чем-то важном, а потому — крупно ошибся, но он все никак не мог понять, что же упустил из виду. Утром он чувствовал себя старым и разбитым, в глаза словно песка насыпали, ломило все мышцы, даже те, о существовании которых он не подозревал. — Отлично выглядишь, мастер, — сказала Кэйла. Вот за это ее следовало наказать, как-нибудь побольнее, а не просто уязвить, например, рявкнуть „упал-отжался пару сотен раз“, но она была такой счастливой и довольной, что Двэйн простил ее невольный грешок. В конце концов, не она виновата в его плохом настроении. Что же он упустил? Двэйн поднялся, дошел до колодца, поднял ведро воды, утолил жажду и ополоснулся, смыв с себя песок и засохшую кровь. — Сбор через десять минут! — крикнул он. — Флинна и Лира ко мне! — А Лир еще не вернулся, — сказал Флинн. — Откуда? — Со своей ночной охоты. Сердце на секунду остановилось, а потом бешено заколотилось. Вот что упустил Двэйн: его Лир умчался в ночной лес и не вернулся до самого утра. Обычно его охота занимала всего несколько минут, „зачем больше?“ спрашивал он обычно, концентрированное удовольствие куда интереснее размазанного на несколько часов. А сегодня он все еще не вернулся. — И никто не задумался над тем, что это странно? — рявкнул Двэйн. Соратники с удивлением уставились на него. Возбужденный гомон стих, слышно было, как гудят шмели и потрескивают последние угли. Даже сейчас они ничего не понимали. Двэйн помассировал виски и тихо пояснил: — Лир — спринтер. Если он все еще не вернулся, значит, с ним что-то случилось. — Мне кажется, ты нагнетаешь, — тихо сказал Флинн, взяв Двэйна за предплечье. — Это была всего лишь самка орков. Против Лира. — В лесу, который она хорошо знает. И эта самка пережила бойню, ей хватило ума и навыков, чтобы спрятаться и выжить. — Мы не можем вмешиваться. Двэйн глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Все-таки пора вспомнить былые деньки и вбить в головы своих соратников азы: он приказывает, они подчиняются. И рот открывают только с высочайшего разрешения. — Нуада и Кэйла — со мной. Флинн — изучи карту, выбери следующую цель для захвата. Остальные — упали и отжались, вернусь, проверю. — Но… — Мне опять тебе по зубам вдарить? — тихо спросил Двэйн. — Слушаюсь, мастер. Ну почему сорвался именно Лир? Он же был умнее и осторожнее остальных соратников, с ним проще всего было иметь дело и его звено всегда было в лучшем состоянии, чем другие. Конечно, его нередко заносило из-за гордыни, но за каждым из эльфов был свой маленький грешок. — Нуада, они ушли в том направлении. Веди, — приказал Двэйн и достал нож. — Кэйла, будь наготове. — Это глупость, — фыркнул Флинн. Без сомнений, он заслужил хорошую трепку. И он ее получит, как только Двэйн вернется, заодно — оба потренируются и восстановят навыки на достойном противнике. В конце концов, развиваться можно только сражаясь с более сильным врагом, избиение же орков — регресс. Нуада молча вошел в лес, Кэйла и Двэйн последовали за ним. С каждым шагом крепла уверенность в том, что Лир мертв. Двэйн подозревал, что по привычке накручивает себя, и пытался мыслить позитивно, но птицы задорно чирикали „смерть, смерть, смерть“, листва убивала солнечный свет и рассеивала его до хладной тени, а от земли тянуло запахом гниения. Нуада повернул раз, другой, следы были такими четкими, что Двэйн и без него справился бы. Сломанные ветви с клочьями коричневой шерсти — здесь орчиха продиралась сквозь кустарник, а Лир мчался за ней. Следы ногтей на стволе дерева и кислый запах мочи — здесь Лир запугивал, а орчиха боялась. Вывороченный из земли мох и засохшая кровь — здесь Лир поймал орчиху, и она сопротивлялась. Все указывало на то, что Лир одержал верх. Кроме трупа Лира в десятке метров от места схватки. 6. И так будет с каждым Лира похоронили с почестями, из его тела взрастили терновник, плоды которого тут же отведали. Впрочем, Двэйн не оставил своим соратникам много времени для скорби. Через несколько часов он объявил полный сбор и отправил три звена в разные деревни, чтобы как можно быстрее выполнить приказ королевы. Не прошло и недели, как лагерь оказался переполнен орками, пришлось даже наложить больший узел трилистника и уничтожить первый. — Может, хватит уже? — тихо спросил Флинн, когда звено Двэйна пригнало очередную десятку пленников. — Их и так уже слишком много, больше, чем требуется. — И чем это плохо? — хмуро ответил Двэйн. — Они могут выйти из-под контроля. — Сидя в узле трилистника? Да пусть выходят. — Двэйн… мастер, их уже почти пять сотен, а нас все еще двад… девятнадцать. Их слишком много. — Скоро подойдет армия королевы, от этих пяти сотен никого не останется. Флинн поджал губы, но перестал пререкаться. Двэйн чуть не поблагодарил его за это, голова и так раскалывалась, жгло глаза, а во рту горчило, не хватало еще спорить из-за орков. — Отдых, — приказал Двэйн. — Больше никаких набегов на деревни. — Слушаюсь, мастер, — поклонился Флинн. Двэйн резко кивнул и спрятался в своей палатке. Конечно, до него доносились звуки и запахи, но иллюзия уединения помогала расслабиться. Долго он все равно так не протянет, ему нужно отдохнуть и прекратить загонять себя. Он невиновен в смерти Лира. Он ничего не мог сделать. И дело даже не в этих глупых традициях и самоуверенности, Лиру просто не повезло, это единственное разумное объяснение. К тому же они были на войне, а на войне — умирают. Даже эльфы. Даже от рук орков. Двэйн лег на спальник, закинул руки за голову и закрыл глаза. И все-таки он злился. Конечно, эльфы умирают от рук орков, они — естественные враги друг для друга, так было всегда, так будет, но умирают обычно какие-то другие, абстрактные эльфы, а не те, которых Двэйн знает и любит. Он понимал, что дуется, как избалованный ребенок, но имел на это право! В конце концов, нечестно, что именно его Лир умер, еще и первым. Двэйн рыкнул и перевернулся на живот, сдавил голову руками и попытался уснуть. Ему почти удалось, но тут зазвучало пение — чистое, мощное и, как и говорила Кэйла, очень красивое. Двэйн не понимал ни слова, да это было и не нужно. Звуки очаровывали его, возносили к небу, а потом с размаху били о землю, это было похоже на магию. Это и была магия. Двэйн подскочил, громко ругаясь, чтобы перебить песнь орков и не поддаться ей. Как можно быть такими глупцами? — Всем! Заткнуть уши! — рявкнул он, выбежав из палатки. — Кэйла, очнись! Флинн, вдарь ей в челюсть! Флинн, Орлайт тебе в жены! Быстро! Кто-нибудь! Соратники смотрели на него пустыми глазами и явно не понимали, что происходит. Пожалуй, еще и думали, что он с ума сошел от горя и перенапряжения. Надо было прервать песню, чем быстрее, тем лучше, пока она не превратила эльфов в пускающих слюни дебилов. И у кого орки научились этому фокусу? Ведь среди них не было ни друидов, ни шаманов. По крайней мере раньше. Двэйн схватил лук и колчан со стрелами и подбежал к узлу трилистника. Хорошо, что орков было много, больше, чем потребовала Орлайт. Их можно было убивать, не беспокоясь о гневе королевы. Тетива запела под пальцами, оперение стрелы защекотало ухо, Флинн бездумно и неуклюже поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к Двэйну. — Хрен вам, — выдохнул тот и отпустил тетиву. Стрела легко прошибла ближайшего орка, в песне появилась дыра, которую тут же закрыли голоса других, но ненадолго. Двэйн выпускал стрелу за стрелой, пока чарующая песнь тварей не превратилась в горькие рыдания, пока Флинн не упал на колени, совсем рядом. — Что это было? — хрипло спросил он и отбросил подальше охотничий нож. — Не знаю. Но узнаю. Не позволяйте им петь. Убивайте. И… „Закройте уши затычками“, — хотел было сказать Двэйн и передумал: это спасет от песни орков, но изолирует от других звуков, а значит, сделает легкой добычей. Какая неприятная ситуация. — И что еще хуже, мы можем столкнуться с этим на поле боя. Представляешь себе веселье, когда они поют, а мы — убиваем друг друга в заданном ими ритме? Флинн передернул плечами и сплюнул, в его глазах загорелся опасный огонек. — У нас есть банши. Они любую песню испортят. — Только надо сообщить, чтобы их взяли с собой. А то так и оставят в их ивовых рощах, без возможности поорать. — Отправить Кэйлу? — спросил Флинн. — И как можно быстрее. Двэйн повернулся к нему спиной и уставился на рыдающих орков. Интересно, будь их меньше, была бы их песнь столь эффективной? — Мне нужен Кромак, — тихо сказал он. Орки даже не пошевелились. Смотрели на него во все глаза, по их лицам стекали слезы и пропитывали коричневую шерсть, голые груди — мужские и женские — вздымались от частого, возбужденного дыхания. — Хорошо, — улыбнулся Двэйн. Он знал, что обманывает сам себя, что убийство орков просто приносит ему удовольствие, но ему нужно было найти оправдание бессмысленной трате ресурсов, а строптивость орков была прекрасным оправданием. Двэйн достал еще одну стрелу, натянул тетиву, улыбнулся и повторил: — Мне нужен Кромак. Раз. Два. Три. — Стрела со свистом разрезала воздух и вонзилась в живот молодой, судя по груди, орчихи. — Она умрет. Но не сейчас. И будет умирать очень долго и болезненно. Мне нужен Кромак. Двэйн взял следующую стрелу, подчеркнуто неторопливо положил ее на тетиву и стал прицеливаться, выбирая следующую жертву на долгую и мучительную смерть. Раненая орчиха молча лежала на земле, цепляясь за древко торчащей из живота стрелы и с ненавистью пялилась на Двэйна. Ну, что сказать? Ей просто не повезло. Двэйн подмигнул ей, один из орков с рычанием кинулся на него, но застрял на границе узла трилистника. — Доброволец? Хорошо. Мне нужен Кромак. Раз. На самом деле, ему было плевать, Кромак или не Кромак, он просто запомнил одно имя и использовал его, как рычаг для давления. Как возможность убить десяток-другой орков и вселить в них страх. — Два. Впрочем, пока что орки ненавидели, а не боялись. И это тоже было на руку Двэйну: сцепить ненависть и беспомощный страх в одно целое — что может быть лучше? Это закрепит в орках осознание себя жертвой, а жертва — ложится на пол и подставляет беззащитное пузо в надежде получить отсрочку от смерти. Двэйн облизал пересохшие губы и криво улыбнулся: — Три. — Не надо. Толпа орков раздвинулась, вперед выступил… Он мог быть Кромаком, решил Двэйн. По крайней мере, он был похож: молодой, с коричневой шерстью, горящими ненавистью глазами и крупными мышцами. Впрочем, мог и не быть: орки были на одно лицо. — Оставь их в покое. — Что еще ты хочешь сказать? — Я — Кромак. Говори, что тебе надо. — О, ничего особенного, так, развлечься, ты знаешь, что я имею в виду, — подмигнул Двэйн и предложил ему руку. Кромак нерешительно принял ее и перешагнул через узел трилистника, тут же попытался схватить Двэйна за горло. Молодец, было бы печально, если бы он легко и послушно пошел на забой. А так — занимательная прелюдия, с синяками на белом эльфийском теле и яростным оскалом зубов. Конечно же, Двэйн повалил Кромака на глазах у пленных орков. Хиленький Двэйн, в три раза мельче Кромака, легко повалил его и заломил ему руки, при этом ни одна прядь не выбилась из длинной косы. — Спасибо, что развлекаешь, — прошептал Двэйн на ухо Кромаку. — А теперь ты сам, добровольно войдешь в мою палатку. Иначе полетят стрелы. И все — в животы твоих соплеменников. Двэйн отпустил Кромака, поднялся и неспешно пошел к себе, точно зная, что орк подчинится, у него просто нет выбора. Он, конечно, мог бы рвануть к лесу, но это самоубийство, а инстинкт самосохранения пока никто не отменял. И все же что-то было не так. Двэйн верил своим чувствам, особенно после смерти Лира, проблема была в том, что чувства чувствами, а фактов не хватало. Кромак зашел в палатку вслед за Двэйном, остановился у полога и сложил руки за спиной. Он смотрел в землю, и это только усиливало подозрения Двэйна. Что-то было не так. Но что? — Раздевайся. Проходи на середину палатки. Становись на четвереньки. И молись своим богам. Только беззвучно. Лицо Кромака исказилось от ярости, челюсть стала еще более тяжелой и квадратной, проступили и зашевелились желваки на щеках, но он разделся, прошел на середину палатки и встал на четвереньки. Удивительный орк. Двэйн уставился на его затылок и задумчиво постучал пальцами по своему подбородку. Пожалуй, „не так“ заключалось в том, что в палатке был не Кромак, а кто-то другой. Еще один доброволец. Но зачем? — Дрочи себе. Плечи псевдо-Кромака напряглись, с его губ сорвалось глухое рычание, но он опять выполнил приказ. Это было даже забавно, настолько, что Двэйн увлекся и решил проверить, как далеко получится зайти. Хотя собственным членом он все равно рисковать не будет. — И готовь свою дырку. Как прошлый раз. Орк замер, повернулся, посмотрел Двэйну в глаза и пару раз сморгнул слезы. „Да-да, дорогуша, Кромак сам себя готовил, Кромак — эльфийская подстилка, или как вы там ругаетесь?“ — Я не хочу, — сказал орк. — Ну надо же. Прошлый раз тоже не хотел, а в итоге втянулся. — Ты врешь. Не было такого. — О? Разве? Тогда ты другой Кромак, думаю, это весьма распространенное имя. В любом случае, при такой популяции имя вряд ли будет уникальным. Пойдем, поищем моего? Ну, который не хотел, но втянулся. — Ты даже не помнишь меня в лицо? — Я чаще смотрю на затылок, — подмигнул Двэйн. Он дал орку возможность избежать изнасилования, но тот не воспользовался ею, опустил голову, одной рукой принялся дрочить себе, другой — разрабатывать дырку. Двэйн посмотрел на него и скривился, будто клопа с малиной зажевал. Впрочем, зрелище возбуждало. Двэйн видел, что орку плохо, отсутствие эрекции, несмотря на старания, только доказывало это, и все же орк был готов прогнуться. Его подбородок дрожал, шерсть на загривке встала дыбом, из глаз бежали слезы, но он следовал приказу. — Хороший мальчик, — хрипло сказал Двэйн и потрепал его по затылку. Глупая и опасная близость. Особенно к орку с большими клыками, которые способны разорвать бедренную артерию и вырвать из тела куски мяса, но Двэйн всегда любил ходить по лезвию ножа. В конце концов, какой секс без адреналина? Орк раскрыл пасть, дернулся и почти успел всадить клык в бедро Двэйна — зубы клацнули так близко, что впору было испугаться. Двэйн же наконец-то расслабился, засмеялся и опять подмял орка под себя. — Я знаю, что ты не Кромак, — сказал он, потираясь возбужденным членом о влажную задницу. — И твоя жертва была абсолютно напрасной. Я все равно достану и его, и каждого из вас, и сломаю, и чем сильнее вы будете сопротивляться, тем громче будет треск. Почему ты его прикрываешь? — рявкнул Двэйн. — Не понимаю, о чем ты. — Да? Тебе когда-нибудь делали больно? — Нет. — В кого вы превратились, орки? Вы были сильной, воинственной расой. Что вы теперь такое? Почему ты прикрываешь Кромака? — Я не понимаю, о чем ты! Двэйн резко вбился во влажную задницу. Этот орк не был новичком, он точно уже не раз анально развлекался, неудивительно, что вызвался в добровольцы. И все же — он зажимался, и его унижало, что его дерет эльф, и что он получает при этом удовольствие: член все-таки налился кровью, яйца отяжелели, дыхание стало прерывистым. В этом была особая прелесть — сломать через наслаждение. — Скажи, почему ты прикрываешь его, или мы закончим на публике. Точнее, ты — кончишь. Возможно, не один раз. Я все равно получу ответ. Орк задрожал, уронил голову, уперся лбом в ладони и захныкал. Двэйн уже не трахал его, он сам насаживался на член. Неужели они не могли выбрать кого-нибудь покрепче? — Я жду, — сказал Двэйн и с размаху шлепнул по шерстистой заднице. — Он. Наш. Вождь, — со стоном выдавил из себя орк. Интересный поворот событий. Даже если „вождь“ не аналог „королевы“, а всего лишь какой-нибудь мелкий лордик, то все равно прекрасно. Одно дело драть безродного орка, и совсем другое — породистого, с гордостью высотой с древний дуб. — И ты готов за него умереть? — Да. — А ведь он правда получил удовольствие. И из его дырки стекала сперма. И ему это нравилось, как нравится тебе. — Это. Ложь. — Как знаешь, — пожал плечами Двэйн. — А теперь вставай, — член вышел из влажной задницы со звучным чпоком, Двэйн задумался было над тем, чтобы кончить по-быстрому, но эрегированный пенис — тоже отличная демонстрация агрессии. — И на выход. Голышом, кого тебе там стесняться. Орк прикрывался ладонями и стыдливо смотрел в землю, Двэйн же шел рядом, с гордостью демонстрируя себя. Ему нечего было стесняться, скорее наоборот: было чем устрашать. Они остановились у границы узла трилистника, Двэйн протянул правую руку, в которую Флинн тут же вложил охотничий нож. Орки, как один, опустились на колени и приложили кулаки к груди. Вряд ли они так чествовали завоевателей, скорее, благодарили за жертву одного из своих братьев. — Мне нужен Кромак, — сказал Двэйн, замахнулся, схватил безвольного орка за член и отсек его одним плавным движением. — Так будет с каждым добровольцем. — Кровь хлынула на сухую землю густой струей, забрызгала ноги и руки Двэйна. — А до тех пор: раз. — Флинн натянул тетеву. – Два. — Истекающий кровью орк полз к своим, но не мог преодолеть узел трилистника. – Три. — Стрела звонко разрезала воздух. Все-таки хорошо, что они захватили больше орков, чем потребовала Орлайт. Теперь у Двэйна был резерв для развлечений. 7. Тавро Двэйн искалечил еще троих, прежде чем нашел своего Кромака. Впрочем, и с этим, четвертым, был не уверен, не подсунули ли ему подделку. Надо было заклеймить в самый первый день, чтобы узнавать по букве „Д“ на лопатке. К тому же знак собственности — это так приятно, от одной идеи в груди разливалось тепло и крепло желание брать, обладать, подчинять, лепить под себя. Двэйн загорелся идеей. Связал Кромака, оставил в своей палатке и пошел ковать клеймо, самое простое, без завитушек и украшений, с которыми не справился бы, по крайней мере, не в переносной кузне. В запасах пленников Двэйн нашел длинные широкие ножи из стали весьма высокого качества, что снова наводило на мысли о том, как далеко зашло бесконтрольное развитие орков. Один из рабов развел огонь в горне — Двэйн улыбнулся, наконец-то животные перестали сопротивляться и задавать вопросы, а начали бездумно выполнять приказы: несколько публичных мучительных смертей — отличный способ дрессуры. На перековку ножа в клеймо ушло меньше часа, но Двэйну и это показалось вечностью, тонкая работа руками никогда не была его любимым занятием. Зато следующие несколько минут должны были стать сплошным праздником. Двэйн вошел в свою палатку, схватил яростно сверкающего глазами Кромака за загривок и выволок наружу, дотащил до границы узла трилистника и бросил. Орки зашевелились, некоторые закричали: „Он настоящий, не надо! Вождь! Вождь!“. Глупые животные, как будто они не заметили разницу в обращении: предыдущие орки передвигались на своих ногах, пусть и не совсем ровно, все-таки изнасилование плохо сказывается на здоровье. — Что ты задумал? — тихо спросил Кромак, пытаясь лечь поудобнее. — Сейчас узнаешь, — ответил Двэйн и поморщился, что за дурная привычка разговаривать с животным? Кромак с первого взгляда понял, что его ждет, и зарычал, задергался, пытаясь разорвать путы, но Двэйн хорошо его связал. Представление получалось отличным. Конечно, на грани разумного: орки могли и взбунтоваться, если провести игру неправильно, если не подчинить себе их предводителя, а всего лишь сломать его. Двэйн уперся коленом в поясницу Кромака и прижал его к земле. — Не дергайся, не так больно будет, — прошептал он. К сожалению, Кромак и правда замер, посмотрел на свой народ — те взялись за руки и начали петь. Двэйн взмахнул рукой, эльфы схватили луки и натянули тетивы. — Прикажи им замолчать. — Они поддерживают меня в трудную минуту, — рыкнул Кромак. — Они могут делать это молча. Стрелы, живот, мучительная смерть. И снова Двэйн ходил по грани, хорошо это осознавая. Впрочем, еще он знал, что вскоре прибудет Орлайт с армией, и почти все орки умрут, а значит — можно развлекаться и ставить эксперименты, проверять, как далеко зайдет Кромак в подчинении. — Еще один взмах, и восемнадцать стрел пронзят воздух, — прошептал Двэйн. Пение орков перекрывало его голос, но Кромак услышал каждое слово, задрожал и зарычал. — Ну же. — Тишина. Замолчите. Заткнитесь! — Спасибо, — сказал Двэйн, когда пение стихло, и поморщился, надо избавляться от дурных привычек. — Флинн и Эйрин, держите его плечи. Соратники опустили луки и выполнили приказ. Двэйн был готов поклясться, что на их лицах написано осуждение, и даже мог понять, почему: орков убивали, их брали в плен на будущие кормления, но из них не делали домашних рабов и уж тем более с ними не разговаривали. Впрочем, раньше орки были совсем тупыми животными, сейчас же они умеют обрабатывать металл — и петь песни. Клеймо немного остыло, ярко-красный цвет сменился темно-красным, но боль от этого меньше не стала. Двэйн прижал клеймо к левой лопатке Кромака, шерсть вспыхнула и тут же выгорела, запахло паленым мясом, но лишь через несколько секунд Кромак заорал — высоко, звонко, срывая голос. Орки упали на колени, прижали ладони к лицам. Их тела сотрясали рыдания, словно они переживали ту же боль, что и их вождь. Двэйн тяжело вздохнул — ну сколько можно, право слово, проявлять эмпатию к оркам? То к одному отдельно взятому, то к целой группе. Зачаровали они его, что ли? Идея была не самой дурной, но Двэйн знал, что это самообман. Он сам ими очаровался, уже давно, еще с прошлой войны, потому-то так и радовался, когда вновь столкнулся лицом к лицу и получил возможность представлять себе их мысли, и чувства, и переживания. Кромак замолк и обмяк — вырубился. Двэйн покосился на Эйрин — не нажала ли та на успокаивающую точку за правым ухом, —, но в ее глазах было столько кровожадности и голода, что она просто не могла лишить ни себя, ни Двэйна такого праздника. Кажется, Кромак вырубился просто из-за боли. — Готово. Спасибо, — поблагодарил Двэйн своих соратников, отбросил клеймо, поднялся и взвалил Кромака на свое плечо. Орки молча проливали слезы по своему вождю. Глупые, они и не подозревали, что на свете есть вещи куда хуже, чем какое-то тавро, за которым еще и ухаживать будут с нежностью и заботой. Орлайт, например, любила ампутировать конечности, и чем выше по положению был пленный орк, тем изощреннее была ее фантазия. Двэйн принес Кромака в свою палатку, аккуратно положил на спальный мешок и обработал рану. От мяса все еще несло паленым, шерсть рядом с тавром свернулась в хрупкие спиральки, дыхание Кромака было частым и хриплым — неужели голос сорвал? От прилива нежности слезы выступили на глазах. — Мастер, королева прибыла. Двэйн подскочил и выбежал из палатки, на ходу оправляя тунику. И почему она гонца не послала? И почему его сторожевые посты не доложили заранее? Это же армия! Ее проморгать невозможно! „Наверное, я увлекся и не отдал приказ, все им разжевывать надо, никто сам службу нести не умеет! А ведь появись она парой минут раньше, все развлечение бы испортила!“ Двэйн выбежал в центр лагеря, нашел взглядом королеву, повернулся к ней и опустился на колено. Сегодня она была похожа на девочку, если не смотреть ей в глаза. Светлые волосы были заплетены в две толстых косы, голубое платье обнимало фигуру, скорее показывая тело, чем скрывая его. А еще она была на голову ниже остальных — изящная и хрупкая. Беззащитная. Если, конечно, не смотреть ей в глаза. Двэйн уставился на землю. Поводов для переживаний не было, он сделал все, как приказала Орлайт — даже развязал войну, —, но все же переживал. С ней никогда не знаешь, на что рассчитывать. В целом, конечно, Орлайт была образцом нормальности, как и сам Двэйн, но случались и исключения. Маленькая ладонь тяжело легла на голову Двэйна, он уперся кулаком в землю, чтобы сохранить равновесие. Кажется, королева изволила гневаться. Рот тут же пересох, в ушах заколотилось сердце, кишки стянуло ледяным узлом. Ну что он сделал не так? — Ты такой милый, — прошептала Орлайт, опустившись на корточки перед Двэйном. — Посмотри на меня. — Двэйн поднял взгляд. — Я довольна. Спа-си-бо. Ее губы жарко прижались к его лбу. Двэйну показалось, они были даже не ярко-красные, а ярко-желтые, ближе к белому. Поцелуй длился, и длился, и длился, королева выжигала на лбу Двэйна свою метку, а он ничего не мог поделать, даже кричать — и то не мог. Странно, милости королевы никогда не вызывали у него столь болезненных ощущений. Другое дело, что она никогда не одаривала его публично. „Какие интересные ощущения“, — подумал Двэйн, старательно не хмурясь. — Говорят, у тебя появилась игрушка. И ты не скрываешь своих нездоровых пристрастий. Это правда? Ах, не отвечай, — взмахнула Орлайт руками. — И так неудобненько, и сяк неудобненько. Зря я спросила. Я сделаю вид, что ничего не знаю, а ты ничего не будешь делать, пока я рядом, ладушки? — Как прикажет моя королева, — склонил голову Двэйн. — Пойду, покормлю моих мальчиков и девочек. За последние годы они так отощали, ослабли, стыд и позор, — тяжело вздохнула Орлайт и поднялась. Двэйн уставился на подол ее платья и задержал дыхание. Глупо, конечно, придумывать разовые приметы, но он не мог не загадать, что если Орлайт сейчас и правда уйдет, не приложив его напоследок какой-нибудь фразой, то все будет в порядке. По крайней мере, для него и его маленьких развлечений. Он ведь только-только поставил тавро на своего Кромака, будет жаль убить его, как других, рядовых, орков. Орлайт сделала шаг, другой, подол ее платья исчез из поля зрения Двэйна, и тот выдохнул с облегчением: пронесло. — Кстати, думаю, ты еще не в курсе, — сказала Орлайт, — Бран умер два дня назад. Выпал из седла и сломал шею. Конечно, она ждала, чтобы нанести удар в тот момент, когда Двэйн расслабится. Конечно, Двэйн мог догадаться, что так и будет. Но предсказать такую новость было невозможно. Голову стянул обруч боли, перехватило дыхание, перед глазами заплясали черные пятна. Ну почему этот позер предпочитал ездить верхом, ведь на своих двоих намного удобнее? — Мне так жаль, моя королева, — сказал Двэйн и сморгнул едкие слезы. — О, я почти верю, что ты оплакиваешь мою боль, — нежно сказала Орлайт. — Так трогательно. У тебя есть два месяца, Двэйн, я дарую их себе и тебе, но потом ты – мой. Ты меня понял? — Да, моя королева. Не было способа избежать высокой чести. Разве что умереть, но умирать Двэйн не собирался. Но сто лет? Целый век быть принцем-консортом? А ведь все так хорошо складывалось. Двэйн поднялся на ноги и, пошатываясь, удалился в свою палатку. Кромак все еще был без сознания, от густого запаха паленого мяса подташнивало, но Двэйн готов был мириться с мелкими неудобствами, лишь бы получить хоть немного утешения. Он лег рядом с Кромаком, прижался к нему и зарылся носом в густую шерсть на загривке. На глаза навернулись слезы, а грудь сдавили рыдания. Ну почему „хорошо“ не может тянуться целую вечность? Что за дурацкий закон такой? К тому же Двэйн только вступил в свое „хорошо“, не успел довести его до „замечательно“. — Но ты не переживай, — сказал он и потерся носом о Кромака, — я не дам тебя убить. Я заберу тебя к себе, в холмы Ис Ши, ты будешь жить вечно, не то что твои сородичи. Двэйн вслушался в свои слова и понял, что нашел идеальное решение своей проблемы. Конечно, если Орлайт будет не против. А она великодушна, она же дала ему целых два месяца, за которые можно утолить жажду на сотню лет вперед. Ледяной ком растаял, дурные предчувствия и скорбь исчезли, даже тавро от губ Орлайт перестало жечь кожу. Двэйн вновь ощутил себя живым и готовым к подвигам. — Все у нас будет замечательно! 8. Подчинение Двэйн неожиданно хорошо выспался. Проснулся он от голода — желудок сжался, в ушах зашумело, в глазах почернело. Слишком сильная реакция, ведь и суток не прошло, как Двэйн съел две горячих печени и сердце, с чего вдруг? Хотя разве нужен повод? Двэйн сел, потер глаза, вспомнил об Орлайт и замер, но привычная волна паники не нахлынула. Наверное, он смирился, только не как загнанное в угол животное, которое сдалось от отчаяния, а как разумный эльф, который знает, что любые неприятности пройдут. А если расслабиться, то можно и удовольствие получить. В конце концов, Орлайт — прекрасная и великодушная королева, быть ее консортом и правда большая честь. Подумаешь, есть пара ограничений. Двэйн принюхался и усмехнулся: в палатке густо пахло кровью. Страшно было представить, что творилось снаружи. Оголодавшие эльфы, похоже, хорошо повеселились. Им даже можно было позавидовать, они только-только обновили свои ощущения после долгого воздержания. „Вот и еще один плюс“, — сказал себе Двэйн. Если хорошо подумать, то в браке с Орлайт и правда сплошные достоинства. Правда, лучше бы Бран остался в живых, глупый позер. — Я же подчинился, — глухо сказал Кромак. Все-таки сообразительный стервец, не зря его вождем сделали. Интересно, у них это наследуемый титул или за место вождя надо побороться? — Да, ты подчинился. — Тогда почему вы их убили? И скольких? — Не знаю. Думаю, всех. — Как так — не знаешь? Ты же главный. — Мне так лестна твоя высокая оценка, — фыркнул Двэйн, —, но я всего лишь исполняю приказы. Видишь ли, я не вождь. — Но тебе подчиняются. — Да, мои соратники, те, кто принес клятву верности мне. Правда, все равно их клятва королеве важнее клятвы мне. — И это королева отдала приказ твоим соратникам убить моих соплеменников? — Мне кажется, в твоем голосе звучит насмешка, — улыбнулся Двэйн. — Да и нет. Королева отдала приказ, но не моим соратникам, они уже сыты. А вот ее мальчики и девочки сильно проголодались. — Ты шутишь, правда? — глухо спросил Кромак. — Нет. Двэйн вцепился в свою косу и потянул за нее, чтобы легкой болью отрезвить себя и не дать выболтать всю правду сразу, одним болезненным комом. Намного интереснее наблюдать, как Кромак сам делает выводы и дорисовывает картинку по паре коротких ответов. К сожалению, тот не стал биться в истерике, рыдать и обещать уничтожить всех эльфов, лишь сморгнул выступившие слезы и спросил чуть дрожащим голосом: — Почему вы это делаете? — Потому что можем. — Но выглядит так, словно у вас какие-то личные счеты именно к нам, оркам. — Так и есть, — ответил Двэйн и довольно улыбнулся, все-таки ему попался весьма смышленый питомец. — Какие? — Придумай сам. И каждая твоя выдумка будет правдой. — Потому что мы насиловали ваших женщин, жгли ваши деревни и ели ваших младенцев? — И такое тоже было, да, — буркнул Двэйн. Сам он, конечно, не застал той, первой, атаки орков на Ис Ши. Впрочем, если верить историческим книгам, то и Ис Ши тогда не было, эльфы и орки жили по соседству в Ши и постоянно воевали. Орки были слишком шумными и волосатыми; эльфы — спокойными, с голой кожей без шерсти и водянистыми голубыми глазами. Орки считали эльфов мертвяками и уничтожали при первой возможности, и правда насилуя женщин, разрушая жилые холмы и поедая трупы. Однажды, за сотню лет до рождения Двэйна, дошло почти до вымирания эльфов, но Орлайт нашла решение проблемы: она увела свой народ в Ис Ши, защитила его узлом трилистника, который скрепила кровью собственных детей, а потом научила эльфов убивать для удовольствия. Правда, Двэйн сомневался, что эльфы были такими уж безвинными и мирными, но это было неважно — он просто любил убивать, и ему не нужны были для этого никакие оправдания. — Но ведь это были не мы, — тихо сказал Кромак. — Мой народ, мои подопечные ничего не сделали тебе и твоим соратникам. Мы просто фермеры. — Да. — Так почему? — Я же сказал, потому что мы можем, — терпеливо повторил Двэйн. — Твоим предкам не нужна была причина уничтожать моих предков, мне не нужна причина уничтожать твоих соплеменников сегодня. — Тебе не кажется, что это неправильно? — Нет. — Но это неправильно. Мы можем мирно сосуществовать. Достаточно просто не убивать друг друга. — Сколько вас там? Полтора миллиона минус уже умершие плюс народившиеся за эти дни? Ты готов поручиться за каждого орка, что он не поднимет руку на эльфа только потому, что эльф выглядит иначе? — Да, я готов, — уверенно ответил Кромак. — Какой наивный, — фыркнул Двэйн. — Еще скажи, что орк орка не убивает. — И скажу. — Он так очаровательно это буркнул, что Двэйн расхохотался и развязал его. — Только не дергайся, я сейчас повязку поменяю. Удивительно, что ты не хрипишь, мне вчера показалось, что ты голос сорвал. А ты молодец, крепкий, или у вас регенерация хорошая? — И то, и другое, — ответил Кромак и задрожал, когда Двэйн снял повязку с раны. — Неплохо выглядит. Не похоже на свежий ожог. А части тела вы отращивать умеете? — Нет. — Поэтому было столько желающих сыграть твою роль? — Нет. — А почему? — На что пошел бы ты, чтобы защитить свою королеву? — На все, — не раздумывая ответил Двэйн, и это была чистая правда. — Вот и они — готовы на все, несмотря на цену. — Но ведь это всего лишь… сексуальное насилие. — Всего лишь? — фыркнул Кромак, разминая запястья. — Тебе важно причинить боль, сломать, залезть в сознание и заставить ненавидеть себя, стыдиться себя. Физическое, сексуальное насилие можно пережить, это как нападение дикого животного — неприятно и болезненно, но пройдет, заживет. Ломку личности пережить намного сложнее. — Я не животное, — зарычал Двэйн. — Это ты, ты животное, неблагодарное, а я, глупец, с тобой еще разговариваю! В остальном Кромак был, конечно, прав, интересы Двэйна не ограничивались банальным физическим насилием, и тот это прекрасно сознавал. Сопротивление жертвы, ее страдания, беспомощность, уязвимость — вот что на самом деле возбуждало и удовлетворяло, и чем сильнее была личность, тем лучше. Ах, как сложно найти интересную цель. — А ты молодец, правда, молодец, — довольно протянул Двэйн, — ты не только крепкий, но и умный, бьешь прицельно и попадаешь. Кромак скривился, видимо, не по нраву пришлось, что его ход так быстро разгадали, —, но его лицо тут же разгладилось. Неужели начал продумывать следующую атаку? Двэйн отвернулся от него, с трудом сдерживая радостную дрожь. Даже если это был не настоящий Кромак, не тот, первый, то какая разница? С такой подделкой никакой оригинал не нужен! — Мастер, вы уже проснулись? — спросила Кэйла, приподняв полог. — Королева желает видеть вас. — Сейчас буду, — ответил Двэйн и вспыхнул от смущения, сорвавшись на фальцет. — Перевернись, я опять тебя свяжу. И уйду — ненадолго, надеюсь. А ты пока можешь продумать очередную атаку. Жду с нетерпением! Кромак беспрекословно подчинился, Двэйн даже испытал сожаление, а как же страсть, сопротивление, попытки воззвать к совести и обещания не сбегать? Он бы к ним, конечно, не прислушался, но удовольствие получил бы. — Скучный ты, — буркнул Двэйн, проверил узлы и выбежал из палатки. Беглого взгляда на лагерь хватило, чтобы вспомнить, почему эльфы побеждают под руководством Орлайт: никаких разброда и шатаний, даже соратники Двэйна были подтянуты, а не слонялись праздно. В центре лагеря теперь стоял крупный стол с разложенными на нем картами, указывая на которые Орлайт отдавала емкие приказы. От маленькой девочки и следа не осталось, жесты ее были резкими и решительными, черты лица — жесткими, голос — тихим, но его слышали все. Двэйн приблизился к ней и опустился на колено. — Встань и смотри на карту, — приказала она. — Ты пойдешь со мной. Мы нанесем удар по центру, здесь. Основная задача — убить и разрушить как можно больше. На атаку у нас два часа, после чего мы отступаем на исходную позицию. Есть вопросы? — Нет, моя королева. — Чудненько, — улыбнулась Орлайт и на секунду вновь стала юной и трогательной. — Выруби своего дикого орка. Я бы пожелала, чтобы ты его убил, но ты к этому не готов. Или готов? — Она поймала Двэйна за подбородок, посмотрела ему в глаза и помотала головой: – Нет, не готов. Что ж, — пожала она плечами, — просто выруби его. Выходим через полчаса. Смешанным шагом. И помните, мальчики и девочки, чем больше орков мы убьем сегодня, тем меньше придется убивать завтра! Место для воинственного клича! Эльфы подхватили клич королевы, из кустов взлетели стайки птиц, завыли банши, которых все-таки взяли. Впервые за долгое время из-за их воя сердце забилось не от паники, а от радости. Орлайт взяла Двэйна за руку и потянула за собой, к его палатке, как он понял спустя несколько секунд. Вот это было уже совсем нехорошо. Если Орлайт заинтересуется Кромаком, то может захотеть забрать орка, а если она этого захочет, то Двэйн не сможет ей отказать, она же королева! И это совсем нечестно! — Ох, не буксуй, — бросила Орлайт, — я все равно его увижу, хочу понять, что творится в твоей голове. — Простите, — буркнул вспыхнувший Двэйн и решительно зашагал к палатке. — Но он никак не связан с моей головой, это страсти уровнем пониже. — Фи, как мило, — хихикнула Орлайт. — Но ты же можешь себя контролировать? — Да, моя королева. — Прелестно, а то пришлось бы тебя выбраковать. Я люблю всех своих деток, даже с самыми странными странностями, но если одни детки ставят под угрозу других, ты сам понимаешь, приходится… — Орлайт провела большим пальцем по горлу от уха до уха, — угрозу. — Я понимаю. — А теперь, познакомь нас. Двэйн смирился. Собственно, не было выбора — не мог же он открыто отказать своей королеве. Она приказывает, он подчиняется — такова простая правда жизни. — Прошу, — поднял он полог своей палатки. Орлайт плавно скользнула внутрь, Двэйн и зайти не успел, она уже сидела на корточках и смотрела Кромаку в глаза. — С тавром ты хорошо придумал, — мягко сказала Орлайт, — интересный подход. Ну и что в этом орке особенного? — Ничего, как я и говорил. — Тебе он то же самое говорит? — Это ты королева? — глухо спросил Кромак. — Почему он мне не отвечает? — надула губы Орлайт. — Он глупый? Двэйн, ты мог бы выбрать орка поумнее. — Простите. — Это она королева? Кромак безуспешно попытался поймать взгляд Двэйна, но тот смотрел только на Орлайт. Та явно веселилась и не скрывала этого. „Какое облегчение“, — выдохнул Двэйн и только сейчас понял, что задерживал дыхание. — Ты говоришь ему то же самое? — Да, моя королева. Кромак зарычал и дернулся, пытаясь вцепиться зубами в руку Орлайт, Двэйн даже пошевелиться не успел, зато представил себе несколько кровавых сценариев: и с мертвой королевой, и с разорванным на части, но все еще живым Кромаком. — Какой очаровательно дикий, — мелодично сказала Орлайт, легко уклонившись от атаки. — Хочешь, я попрошу отдать его мне? — Нет, моя королева, — медленно мотнул головой Двэйн и облизал пересохшие губы. — Впрочем… — нахмурился он, прислушиваясь к себе. — Если вы хотите получить этого орка, вы его получите. — И тебе не будет больно? — Нет, — с легким удивлением ответил Двэйн. — Обидно немного, но не больно. Есть другие орки. Он — не уникальный. — Эй, я все еще тут! И я не вещь! Орлайт поднялась, оправила подол простой коричневой туники и порывисто обняла Двэйна. — Развлекайся, — сказала она. — Я так за тебя рада! „А я-то как рад, — подумал Двэйн, глядя на выходящую из палатки Орлайт, — вы себе и представить не можете“. — Ненавижу вас, эльфов, — рыкнул Кромак. — О, это только начало, — усмехнулся Двэйн. — А теперь — пора спать, — мягко сказал он и надавил на точку за правым ухом Кромака. — Время — война. 9. Спокойной ночи, приятных снов Атака началась ночью, когда город уже спал. Эльфы заложили взрывчатку и заняли указанные позиции, дожидаясь сигнала. Двэйн стоял рядом с Орлайт и любовался ею: в лунном свете она и правда походила на мертвяка из древних орочьих страшилок — кожа бледная, глаза огромные и темные, туника облегает тело туманом. — Не отвлекайся, — бросила Орлайт. Двэйн вздрогнул и отвернулся от нее. И почему в ее присутствии он превращался в трепетного созерцателя? Он ведь воин! Лидер! Решительный и беспощадный, готовый действовать непопулярными методами! Но стоило в поле зрения появиться Орлайт, как Двэйн начинал сомневаться в себе и своих правах. Пора было уже избавиться от этой подростковой неуверенности и широко расправить плечи. — Ты слева, я справа, — прошептала Орлайт и достала парные клинки. — Да, мастер, — ответил Двэйн. Через пару секунд завыли банши, город сотрясли взрывы, с неба посыпались осколки камней и песок. Двэйн дождался окончания камнепада, выбежал из укрытия и побежал налево — уничтожать выживших орков, которые выбирались из завалов и помогали другим. Он предпочитал действовать голыми руками, так — близость была максимальной, а еще можно было кокетничать и говорить про условно равную схватку. Хотя кого обманывать? Двэйну нравилось погружать руки в горячее, живое тело, смотреть своей жертве в глаза и ловить ее последние, предсмертные, секунды. Было увлекательно наблюдать, как искажается лицо от боли, осознания, ужаса; как гаснут глаза; как губы искривляются в последнем проклятии или шепчут имя самого близкого и родного. Двэйн добрался до первого завала и выпустил на волю ярость и голод. Чем больше контролируешь свое тело, тем чаще ошибаешься. Лучше довериться ему, инстинктам и вбитым рефлексам, тогда все пройдет идеально — или близко к этому. Двэйн танцевал между своими жертвами, кланялся одним, взлетал над другими, но каждому проникал прямо в сердце. Несколько раз он слышал заливистый смех Орлайт — и смеялся в ответ, пока не заболели руки и ноги, не отяжелело тело, каждое движение стало даваться с трудом, и танец перестал быть воздушным и изящным. Двэйн устал и с нетерпением ждал сигнала банши к отступлению, пытаясь определить по звездам и положению луны, сколько прошло времени. Получалось, что операция должна была уже закончиться, но эльфы увлеклись. Или банши выбыли из строя. — Нет, не может быть, — отрезал Двэйн, развернулся и отправился на поиски Орлайт. С каждым шагом крепла уверенность, что все пошло не по плану. Зато открылось второе дыхание, Двэйн и не подозревал, сколько орков выжило и осталось за его спиной, чтобы все равно умереть. Он скалился, размахивал руками, вырывал сердца и снова танцевал — изящный и бесподобный, в полном восторге от самого себя. Сердце мерно билось в груди, уши улавливали все звуки — от сдавленного дыхания заваленного орка до грохота проседающих от пожара домов. Он продвигался все дальше на восток, там, где была Орлайт, искал ее и надеялся, что не опоздает. — Эй! — крикнула она и пихнула его в спину. — Это моя зона. Ты должен быть там! — махнула она рукой. — Я переживал. — Это так мило, — оскалилась Орлайт и слизала с пальцев кровь. — Но зря. — Банши молчат. — И что? — Время пришло. Орлайт нахмурилась и положила ладонь на лоб Двэйна, потом потрогала нос и подергала за уши. — Вроде, здоров. Ты мне праздник портишь. До сигнала еще… Досчитай до десяти и готовься бежать. И отодвинься, там еще три кусочка праздника, — сверкнула она зубами и рванула за спину Двэйна. Он ничего не понимал. Он не мог ошибиться, он несколько раз проверил звезды с луной, два часа уже истекли. Но если Орлайт говорит… А может, она с ним играет? Ему сказала про два часа, другим — про три. Вполне в ее духе, чтобы проверить реакцию и действия. Конечно, правильнее всего было ждать сигнала, убивать и разрушать, не отвлекаясь на всякие мелочи вроде тревоги об Орлайт, но Двэйн постоянно чуть-чуть ошибался. И, кажется, ей это нравилось. — …два, один, побежали! — крикнула Орлайт, пихнула Двэйна в плечо и рванула к выходу из города по цепочке из трупов. Тут же завыли банши, и Двэйн вздохнул с облегчением: играла Орлайт или не играла, значения не имело — операция завершилась, они оба были живы, а город орков лежал в руинах и вряд ли его можно было восстановить. Они остановились, только взбежав на гору, и обернулись. Орлайт взяла Двэйна за руку и прижалась головой к его плечу. — Красиво, правда? — Да, — согласился он. Долина была залита пятнами огня, от которых поднимались густые, ядовитые столбы дыма. Казалось, там не осталось ни одного живого, только смерть бродила от завала к завалу и ласково прибирала застрявшие души в свои объятия. Двэйн моргнул и облизал окровавленные пальцы. Откуда у орков душа? Они в нее не верят. — Что дальше? — Дальше — следующий город. И еще один. И еще, пока не надоест. — Моя королева, разрешите спросить? — Да, милый. — Зачем нам эта война? Сейчас, я имею в виду. Когда… все равно. Орлайт отпустила руку Двэйна и отошла от него на пару шагов. — Ты задаешь неудобные вопросы, милый, но я отвечу, в порядке исключения. Я скорблю. У меня траур. Мы могли бы вернуться в Ис Ши прямо сегодня, прямо сейчас, но тогда нам — мне и тебе — пришлось бы пожениться и вступить в связь, а я пока к этому не готова. Еще вопросы есть? — Нет, — глухо ответил Двэйн, уши которого полыхали от стыда. — Тогда побежали, — бодро сказала Орлайт. — Нам еще надо вернуться в лагерь и отдохнуть перед следующим марш-броском. Ах, как это все увлекательно! Забавно, но Двэйн лучше вернулся бы в Ис Ши, а не воевал. Наверное, все изменилось в тот момент, когда он понял, что Орлайт и сама не горит желанием выходить за него замуж. Это самую малость уязвляло, но в целом — дарило облегчение. Конечно, придется следовать всем правилам и ограничивать себя, но от этого ведь не умирают. Впрочем, он мог уже просто насытиться прогулкой по землям орков. Двэйн был согласен и умереть, когда они вернулись в лагерь, — так болело все тело. Орлайт со смехом кинула ему остывшую печень, посоветовала подкрепиться для постельных подвигов и упорхнула к себе. В утренних сумерках было видно, что она с ног до головы покрыта засохшей кровью. Сам Двэйн, пожалуй, выглядел не лучше, поэтому отправился к пруду, прежде чем лечь спать. В воде плескались сытые, помолодевшие банши. Стоило Двэйну появиться на берегу, как они закутались в свои белые плащи, прикрыли ладошками горящие щеки и томно захихикали, только и оставалось, что закатить глаза и, не раздеваясь, прыгнуть в воду — все равно тунику ополоснуть надо. — А он стесняшка. — Да-да, стесняшка. — А давайте поиграем! — Я жених королевы, — сказал Двэйн, невозмутимо промывая волосы. — Точно, жених. — Я его видела, да-да. — Скучный он. — Жених, жених, пришли нам женихов. — А мне невесту! — И мне! — И женихов, и невест! — Банши хотят поиграть! — Ну так превратите озеро в Глубокое, нырните в Другой Мир, — посоветовал Двэйн, выжимая волосы. — А можно? — И правда можно. — Хороший принц будет, мудрый, — захлопали в ладони банши. Двэйн выбрался из пруда, поклонился дамам и неторопливо отправился к своей палатке. Свежая вода немного притупила мышечную боль, но не сняла ее окончательно. Поможет только сон, здоровый, крепкий сон. Кромака на месте не оказалось. Двэйн потер глаза и поморгал, но Кромак так и не появился. Вчера вечером он был в центре палатки, крепко связан, а сейчас… Ох, чтоб темные боги лопнули со смеху, неужели сбежал и пошел мстить Орлайт? Двэйн развернулся на пятках и рванул из палатки, на выходе столкнувшись с кем-то очень крупным и шерстистым. Первой реакцией, конечно, было ударить, вонзить когти в грудь и вырвать сердце, а потом задавать вопросы. Двэйн и ударил, но его руку мягко перехватили и заломили. — Это я, — глухо сказал Кромак. — Я догадался. — Я мирный. — Я не верю. Отпусти меня, пройди в центр палатки и ляг. Тогда поговорим. — Я правда… Почему вы, эльфы, такие узколобые? — с отчаянием спросил Кромак. — Почему вы не можете разговаривать на равных? У вас что, с самооценкой проблема, мама в детстве от груди рано отлучила или стандарты красоты изуверские, из-за чего вы постоянно недоедаете? — Ты где таких слов нахватался? — от удивления Двэйн перестал вырываться из мягкой хватки. — Наставники научили. — А они где нахватались? — Одни — у человеческих друидов, нас там тоже людьми считали, дикими, лесными. Другие — у наг, хотя до восходных стран путь неблизок и полон опасностей. Третьи — своим умом дошли. — Ты меня пугаешь. А теперь отпусти… — …пройди в центр палатки и ляг. Может, сидя поговорим? — предложил Кромак. Двэйн рыкнул, резко вырвался и отпрыгнул к стенке палатки. Очень не хотелось убивать еще одного орка, к тому же волосы все еще не высохли после купания, обидно, если придется еще раз идти к пруду, но Кромак просто не оставлял ему выбора. — Хорошо. Но, пожалуйста, подумай над моим предложением. Кромак развернулся, прошел в центр палатки, лег на живот и сложил руки за спиной. Двэйн прищурился и с подозрением уставился на него. Что-то было не так, очень крупно не так. С чего вдруг такая покорность? И словоохотливость? И предложение мира? И откуда Кромак вернулся? Двэйн подошел к пологу палатки, чуть отодвинул его и выглянул в получившуюся щелку, никого, конечно, не увидел, но любой умник уже убежал бы подальше и спрятался, например, в дальних кустах. Или за палаткой, но с тыльной стороны. Или и вовсе зашел бы в палатку, притворился Кромаком, пока настоящий сбегает. Двэйн подошел к орку, надавил коленом ему на поясницу и проверил тавро. — Откуда ты пришел? — Твоя королева приглашала меня на беседу. — Врешь. — Нет. Она пришла, развязала меня и пригласила поговорить. — О чем вы разговаривали? — Она спрашивала о моем народе. — А ты? — А я не отвечал, — глухо сказал Кромак. — Убери, пожалуйста, колено, мне больно. — Еще больнее будет. И она тебя просто так отпустила? — Да. — Одного? Разгуливать по нашему лагерю? — Да, а куда мне бежать? Кругом часовые, одно неверное движение, и я мертв. Звучало складно и достоверно. Орлайт и в самом деле могла воспользоваться тем, что Двэйн ушел на пруд, и поговорить с Кромаком. Возможно, сделать ему пару заманчивых предложений — обманула бы, конечно, с орками не договариваются, —, а потом отпустить. И все же подозрительно, что Кромак добровольно вернулся к насильнику, еще и с мирными поползновениями. Что-то он задумал. Но что? — Хорошо. Садись. Говори. — Что говорить? — спросил Кромак, сев на пятки и сложив руки на бедра. — С чего вдруг такая покорность? — Глупо сопротивляться, я только покалечусь, но не окажусь ближе к свободе. — Логично. И все? — Я правда должен это сказать? — Да, — прищурился Двэйн. — Я надеюсь, что моя покорность погасит твою тягу к насилию, потому что в насилии все равно участвуют двое, и если жертва сопротивляется, то она разогревает аппетит и страсть насильника, а это приводит к тому, что она страдает еще больше. — Да ладно? Да неужели? — моргнул Двэйн. — И кто тебя надоумил? — Сам понял. — Не верю. — Ты ушел вчера утром и предложил продумать следующую атаку. Я продумал. Я в принципе — сообразительный, ты сам говорил. — И ты мне в этом вот так, в лицо, признаешься? Не сработает ведь. Я ведь буду знать, что ты задумал, и не поймаюсь на такой дешевый трюк. — Посмотрим, — улыбнулся Кромак. Двэйн насупился. Кажется, его обыгрывали. Сейчас он не мог проверить, насколько Кромак прав в своих предположениях и что победит — похоть или покорность, он слишком устал, чтобы руку поднять, не то чтобы пыхтеть, но вот утром! Утром он докажет, что орк совсем глупый и глубоко наивный! — И все-таки я тебя свяжу. — Я мог тебя несколько раз убить, но не сделал этого. — И это аргумент? — фыркнул Двэйн. — Да. — Нет. — Да. — Нет. — Да, ну пожалуйста. Знал бы ты, как руки и ноги болят. И спина. И шея как деревянная. Двэйн смотрел в огромные честные глаза Кромака и с ужасом понимал, что сдается. Это было глупо, безрассудно и опасно, но ему было интересно, что из этого выйдет. — Хорошо. Но если ты меня убьешь, я воскресну, прилипну к тебе призраком и не дам ни секунды покоя, ты понял? — Да, — кивнул Кромак, лег и повернулся к Двэйну спиной. — Спокойной ночи, приятных снов. Двэйн ошарашенно смотрел на его затылок несколько секунд, затем решил подумать обо всем на свежую голову, пожал плечами и лег, прижавшись грудью к спине Кромака. Но надо же, решил победить покорностью! 10. Ромашковый Двэйн крепко спал, и ему снилось ромашковое поле без конца и края. Можно было бы удивиться — или даже возмутиться, в конце концов, Двэйн очень суровый вояка, на его руках столько крови, сколько другие за всю жизнь не заработают, —, но ромашки весело подмигивали белым и желтым, трава щекотала голые пятки, а гудение шмелей отражалось в груди смехом. К тому же это было всего лишь сном, и Двэйн это отлично понимал, а потому позволил себе немного вольностей. Увы, картинку быстро сменила другая — темная, жаркая, удушливая. Шерстяное одеяло укутало тело, забилось в рот и нос, связало по рукам и ногам. Двэйн отбивался, отбивался, отбивался, но у него не получалось вырваться, и тогда он заорал — и проснулся в крепких объятиях Кромака, который точно решил его удушить. Задавить массой. Отомстить за мертвых соплеменников и поруганную задницу. И самое страшное — Двэйн и пальцем пошевелить не мог. Размеры Кромака были не проблемой, когда оба стояли лицом к лицу, Двэйн мог использовать силу инерции, к тому же, просто был сильнее. Но лежа под тушей — сколько он весит? его целый год жрать можно! — Двэйн ничего не мог сделать. Даже его ор был всего лишь задавленным писком. — Ой, прости, я случайно, — пророкотал Кромак, но подождал секунду, прежде чем откатиться и освободить Двэйна. — Ты! .. Ты! .. ТЫ! — Двэйн не мог подобрать слов, лишь гневно тыкал в Кромака пальцем и часто дышал. — Я же извинился, — буркнул Кромак. — Хочешь, на колени встану и ступни поцелую? Если бы эта идея пришла в голову Двэйну, то он заставил бы именно так и поступить: на колени и целовать, —, но идея исходила от Кромака, а значит, ее надо было сразу же забраковать. — Хороший ход, — рявкнул отдышавшийся Двэйн. — Я испытываю к тебе нечто похожее на уважение. Если ты, конечно, понял, что сделал. Кромак не сказал ничего, отвел взгляд и начал рассматривать свои широкие ладони с толстыми пальцами. Специально на нервы капал! Но Двэйна так просто не возьмешь! — Понял или нет? — Да, — поморщившись, ответил Кромак. — И что ты понял? — Как испортить тебе еще одно удовольствие. — И у тебя хватает наглости смотреть мне при этом в глаза? — Это не наглость. Это уважение к равному сопернику. Двэйн фыркнул и поднялся, отплевываясь. Казалось, что шерсть Кромака забила и легкие, и желудок, а уж его глупость проникла прямо в мозг и чувствовала себя при этом как дома. Нет, он, конечно, понимал, что сам виноват в сложившейся ситуации, надо было позволять меньше вольностей и больше воспитывать, твердой рукой указать, кто хозяин и как к нему надо обращаться — с раболепным почтением, не меньше, но ему все еще было интересно, как далеко можно зайти, где находится грань. — Вот видишь, мы уже пропустили утреннее насилие, — прищурившись, сказал Кромак. — У меня такое ощущение, что тебе его не хватает, ты только и ждешь, когда же я вздерну тунику и приступлю к насилию. Вроде как хочется, но признаться в этом стыдно, поэтому пусть злой эльф сам сделает хорошо. — Виноват, каюсь. Только никому не рассказывай, пожалуйста. Двэйн нахмурился, сурово посмотрел на Кромака и тяжело выдохнул. За гранью, кажется, не будет веселья. Если этот хитрый и коварный орк продолжит в том же духе, то можно забыть об удовольствии. Конечно, всегда можно воззвать к внутренним демонам, но это все равно не то. „Пожалуй, — решил Двэйн, — я его даже отпущу! Прямо за день до свадьбы! Только говорить ему об этом пока не буду. Ой, какой я… ромашковый“. — Молодец, — сказал он вслух, — хороший ход. Честно говоря, я не ожидал от тебя такой сообразительности. Думал, ты попроще. — Потому что животное? — прищурился Кромак. — Нет, не поэтому. Потому что у тебя лоб низкий, челюсть выразительная и плечи широкие. Это обычно плохо сказывается на мозговой активности. — Я только что дал тебе возможность поругаться, ты ее упустил. На сегодня лимит исчерпан. Двэйн фыркнул, а потом расхохотался: разговаривать с Кромаком было интересно. Это была скользкая дорожка, на которой легко можно сломать шею, но без риска слишком скучно жить. — Не выходи из палатки, — приказал Двэйн, оправил тунику, расчесал пальцами волосы и отправился к Орлайт. Она, конечно, уже давно была на ногах, изучала карту и отправляла разведгруппы. Двэйн хорошенько подумал и аккуратно слился с толпой, пока Орлайт его не заметила и не отправила работать. Если бы он был ей нужен, то его давно бы вызвали, не дав ни шанса на бегство. — Ты. Стоять. Ко мне, — приказала Орлайт, когда Двэйну оставался всего один шаг до свободы. — Да, моя королева. Традиции традициями, но он уже устал стоять на колене, так и мозоль натереть можно. Все-таки жизнь была намного проще, когда Орлайт была далеко и сидела на троне, отстукивая королевской ножкой нетерпеливый ритм. — У тебя лицо слишком кислое. Я не люблю кислые лица, особенно утром. Добавь сахара. — Простите, моя королева. — Бери своего орка и иди в эту деревню, — сказала она и ткнула пальцем в карту. — Засылаешь орка, сам следишь из кустов, действуешь по обстоятельствам. — Но, моя королева, — нахмурился Двэйн, — он же их предупредит. И расскажет, сколько нас — и в кустах, и в лагере. — Да, предупредит. Но если моя информация верна, то орки воюют между собой, как дикие животные. Не так уж они и развиты, как кажется. И в этой деревне живет племя, враждебное племени твоего орка. — Но… — Двэйн, ты испытываешь мое терпение. У меня есть данные, у тебя есть приказ. Встал и побежал его исполнять. Без вопросов. Двэйн сглотнул вязкую слюну, подскочил и рванул к своей палатке. Кажется, Орлайт была не в духе. Ну и он расслабился, забылся и нашел в общении с ней грань, которую не стоит переступать. Все-таки она — королева, она приказывает, а остальные слушаются и повинуются. — Подъем, у нас долгая прогулка, — приказал Двэйн, нырнув в свою палатку. — Куда? — спросил Кромак, встав и потянувшись. — На охоту. — На кого? — Там узнаешь. — Судя по звукам, мы идем не одни, а с твоими соратниками. То есть это военная операция. Я не хочу участвовать в военной операции эльфов против орков, — отрезал Кромак, сложил руки на груди и сел, всем своим видом демонстрируя упорство. — А может, королева меня домой отправила, к свадьбе готовиться? — К свадьбе? К какой свадьбе? — моргнул Кромак. — Полагаю, пышной, громкой и веселой, со свежим, парным мясом и сочными фруктами. В конце концов, это свадьба века. — А ты жених или? .. — Невеста, — кивнул Двэйн. — Это я с орками мальчик, а с эльфами — девочка. Вот как границу Ис Ши пересекаю, сразу же грудь отрастает, поэтому туника такая свободная. Чтобы девочке в грудях не жала. — А королева, получается, в Ис Ши мужчина? — Королева — это королева. — Врешь же, — с сомнением сказал Кромак. — Чистая правда, — не моргнув, ответил Двэйн. — Повторяю для тупых, подъем, у нас долгая прогулка. — Я тебе не верю. С этой свадьбой… Двэйн тяжело вздохнул и потер виски. Сейчас он понимал, почему Орлайт разозлилась. Если он вел себя так же, как Кромак, то странно, что до смертоубийства не дошло. Пожалуй, только глубокая любовь и матримониальные планы сохранили ему жизнь. — Встал и на выход, — тихо сказал Двэйн. Удивительно, но Кромак подчинился без лишних слов. Правда, как только вышел из палатки, сразу же прицепился к Флинну с вопросами. Одна радость — соратники Двэйна смотрели на Кромака с недоумением и не отвечали ему, лишь фыркали, когда он спрашивал про смену пола и свадьбу, а Флинн утирал слезы и давился смехом, но тоже молчал. — Ты соврал! — постановил Кромак через час допросов. — Если бы ты сказал правду, то королева не разрешила бы тебе развлекаться со мной! А она ничего не сделала! — Хороший аргумент, — кивнул Двэйн. — Остановимся на этом. Беги и не отвлекайся. — А я хочу отвлекаться! Я решил достать тебя ревностью, это следующий шаг на пути к моей свободе и твоей импотенции! — Ты знаешь, что ревность может быть очень сексуальной? — Я тебя нудной ревностью достану, — фыркнул Кромак. — Договорились. Было приятно флиртовать и обмениваться любезностями, но с каждым шагом группа была все ближе к орочьей деревне, и Двэйн все сильнее сомневался, что это хорошая идея. Кромак или сбежит, или умрет. Надо было придумать план с третьим исходом, но Орлайт не оставила ему времени на размышления, вернуться надо было уже вечером, а это еще одна долгая и изматывающая перебежка. Вряд ли Двэйна казнят за опоздание, но есть куда более страшные наказания, например, запрет на сон. Да и ладно, будь что будет. В конце концов, Кромак не уникальный. Двэйн запнулся и чуть не упал, разгадав план Орлайт. Все-таки она удивительная королева: приказать Двэйну отправить игрушку на смерть, чтобы проверить, насколько трезво он мыслит и не поставит ли ее деток под угрозу. Коварно, но изящно, у нее можно поучиться. Двэйн выдохнул и улыбнулся. Он отправит Кромака в деревню, как и приказала королева, а потом будет действовать по обстоятельствам. И пусть только этот глупый орк посмеет не выжить! — Мне страшно, когда ты так улыбаешься, — глухо сказал Кромак. — Это правда, что вы воюете друг с другом? Племя на племя, деревня на деревню? — Да. — И это то, что ты сам сказал Орлайт? — Да. — И ты указал ей на деревню с враждебным племенем? — Да. — Это твои друзья? — Нет. — Кромак, если это твои друзья, то они уже мертвы. Впрочем, если это враги, то они тоже уже мертвы. Ты понимаешь это? — Да. Ты первый раз назвал меня по имени, мы все ближе к равенству. Двэйн вздохнул, потер виски и перепрыгнул через лежащее на пути дерево. Этот орк решил его достать, не иначе. Стоило устроить ему профилактическое изнасилование, чтобы он вспомнил о своем месте в их маленьком обществе, но присутствие Орлайт охлаждало Двэйна. — Примерно через полчаса мы доберемся до деревни, на которую ты указал. Ты туда пойдешь, а мы посмотрим, что произойдет. Кромак остановился так резко, что Кэйла влетела в него и чуть не упала, но он ее подхватил и поставил на ноги. Другие соратники схватились за оружие и оскалились. — Отбой, у нас диалог. Кэйла, ты как, в порядке? — Да, мастер. — Бегите дальше, займите позицию, мы вас нагоним. Соратники кивнули, Кромак проводил их хмурым взглядом и опять сложил руки на груди. Ужасный орк с отвратительными манерами. Раздражение Двэйна достигло предела, отчего разболелась голова, но он решил действовать неожиданно, если получится шокировать Кромака, тот выполнит все приказы, потому что будет не в состоянии их обдумывать. Двэйн сошел с дороги в поле, нарвал букет ромашек, улыбнулся им и вернулся к Кромаку. — Держи, это тебе. — Что? — Руки разожми, правую протяни мне, забери ромашки, смущенно улыбнись и скажи „правда мне?“ — И не подумаю. Я не пойду в эту деревню. Я не хочу умирать. И не хочу, чтобы они умирали. — Ты не умрешь. Они уже мертвы. Поэтому бери эти гребаные ромашки и вперед, без дополнительных разговоров. — А то что? — А то свяжу, засуну ромашки тебе в жопу, взвалю на плечо и вот так мы войдем в орочью деревню. — Ты не посмеешь. — Ты так думаешь? Оказалось, Кромак и правда так думал, но минуту спустя убедился в том, что ошибался. Двэйн легко повалил его, связал в запястьях и лодыжках, засунул букет ему в задницу и взвалил на плечо. Конечно, не совсем то, что приказала Орлайт, но творческий подход пока никому не вредил. Гудение шмелей и ругань Кромака отражались в груди смешливой вибрацией, ромашки весело подмигивали белым и желтым, трава щекотала голые пятки, Двэйн улыбался и насвистывал себе под нос. Пусть он не шокировал Кромака, но жители деревни точно будут поражены, да и Орлайт, пожалуй, будет в восторге. 11. Семейные связи Все-таки Кромак был тяжелым и широким, и его было не очень удобно нести на плече, но комичность ситуации утешала. Двэйн бодро шагал вперед и наслаждался ландшафтом. В Ис Ши все было прекрасно и идеально, спору нет, но иногда хотелось хаоса. Несовершенства, которое только подчеркивает красоту и реальность окружающего мира. Кривых, страшных деревьев. Бурелома. Луж посреди дороги. Ромашек в заднице орка, опять же. Двэйн покосился налево и прикусил губу. С одной стороны, ему было неловко за свой порыв и за эти цветы — стебли без сомнения причиняли боль. С другой, — он восхищался своими смекалкой и изысканным вкусом. Пожалуй, с такого и картину не стыдно написать: Двэйн, двадцатый принц-консорт великолепной Орлайт, преподносит ей в дар ромашки, как символ победы над расплодившимися орками. — Не дергайся, — добродушно сказал Двэйн и хлопнул Кромака по заднице. Конечно, это не помогло. Кромак по-прежнему вертелся и ругался, плечо Двэйна ныло от нагрузки, а зубы сводило от желания впиться в свежее, парное мясо, даже не обязательно печень или сердце. Вот так начал один раз питаться в полную силу — и остановиться уже почти невозможно. — Отпусти меня. Ненавижу тебя. Убью. — Да, да. Наконец показалась небольшая деревня из низких домов с покатыми крышами. Кромак тут же затих и словно превратился в камень. Неужели сказал правду и здесь живут его враги? Впрочем, затихли все — и взрослые, и детвора, и собаки, и даже птицы с кронами деревьев, а ведь всего секунду назад шум стоял такой, что мыслей было не слышно. — Тебе здесь не рады, чужак. Оставь дар и уходи, — сказал мелкий орк, который был всего на два пальца выше Двэйна. Зато гонору в нем было с избытком. — Ты не похож на мою королеву, мальчик, чтобы я подносил тебе дары. Главного позови, — потребовал Двэйн и демонстративно зевнул. — А если я скажу, что я главный? — прищурившись, спросил орк. — Тогда я тебе поверю и отдам воришку. — Какого воришку? — Который у меня на плече висит, — пояснил Двэйн. — Пробрался в мой лагерь, ел с моей тарелки, спал в моей постельке, разрешения не испросив, сердце мое поранив. Ну и раз ты главный, то тебе и компенсировать мои потери и расходы, включая моральный ущерб. — Ты о чем вообще? — Он пытается запутать тебя, Эйлил, — сказал появившийся словно из-под земли орк. — Не обращай внимания на его слова, вслушивайся в интонации, смотри в его глаза. Но со стороны, это моя проблема, хорошо? — Да, — потупив глаза, буркнул Эйлил и отступил в тень дома. — Я — Логан. Здесь живет мое племя. Почему ромашки? Двэйн, поджав губы, разглядывал Логана и размышлял, не пора ли уже дать сигнал к нападению и вырезать деревню, но он все еще не получил информацию, за которой его отправила Орлайт, и это связывало по рукам и ногам. — Ты слишком молод для лидера. — Ты тоже. — О, спасибо, — улыбнулся Двэйн, —, но я уже взрослый. — Как и я. — Издеваешься? — Нет. — Я тебе не верю. — Логан пожал плечами. — Хотя какая мне разница, кто долг погасит. Во сколько ты оцениваешь жизнь этого орка? — спросил Двэйн и хлопнул молчащего Кромака по заднице. От дурных предчувствий скрутило кишки и заболели уши. Двэйн, стыдно признаться, был готов сбросить с себя Кромака и с позором сбежать из этой страшной деревни с клыкастыми и мускулистыми орками, залезть на самое высокое дерево и пересидеть там всю войну, чтобы точно остаться в живых. „Хотя лучше забиться в нору, дерево может сломаться. Но нору может засыпать. Где спрятаться?! Домой! Домой!“ Двэйн укусил себя за нижнюю губу, надеясь, что легкая боль прогонит необоснованную панику. Во рту тут же стало солоно от крови, зато сознание прояснилось. — А ты шаман, Логан, — протянул Двэйн и сплюнул красную слюну. — Вот вам мой дар. Если вам не нужна жизнь воришки, то что вы хотите за его смерть? — Магия крови? Не ожидал. Воздух неожиданно загустел от аромата пряностей, Двэйн несколько раз чихнул и приложил к носу собственное запястье, чтобы хоть как-то защититься. Конечно, не помогло, от магии следует защищаться магией или ослепительной верой, которая отвергает все враждебное. Увы, Двэйн не верил, а его тело отказывалось подчиняться ему — он не мог вызвать отрезвляющую боль. Он упал — сначала на колени, потом лицом в пыльную землю — и выругался про себя. Попался, как тупой орк. Тупой орк, кстати, лежал рядом и все еще молчал, не издав ни звука, когда Двэйн уронил его и распластался рядом. Неужели смирился со смертью? Двэйн сплюнул бы от разочарования, но тело его совсем не слушалось. Утешало, что соратники вот-вот вырежут этих паскуд. Огорчало, что Двэйн не сможет принять в этом участие. Зато опять будет свободным. Как все-таки обидно попасться в такую примитивную ловушку. — Прости, брат, что не освободили тебя раньше, — сказал Логан. Судя по голосу, он стоял на коленях рядом с Кромаком. Двэйн спрашивал себя, где его соратники и чем они занимаются, почему тянут, очень неприятно лежать в пыли, чувствовать, как по щеке стекает вязкая слюна и видеть только шерстистый бок тупого орка. «Брат? Он сказал „брат“? Получается… Ах, Кромак, Кромак, я ведь почти полюбил тебя, а ты», — с восхищением подумал Двэйн. Хотелось бы посмотреть на все это со стороны, сидя в кустах и анализируя слова, жесты, взгляды. Или хотя бы испугаться — Двэйн же попал в ловушку! И его не освобождают, то ли по приказу королевы, которая хочет его проверить, то ли потому, что соратники тоже попались, надышались пряным воздухом и лежат, пускают слюни. Панический страх был бы сейчас более чем уместен, но Двэйн не боялся. — Отнесите его в центральный дом, — услышал Двэйн и попытался закрыть глаза, чтобы яркое солнце не ослепило его. „Да они издеваются“, — с раздражением подумал он, когда у него не получилось. Одно дело, связать руки и ноги, так поступают все разумные существа, которые предпочитают разговаривать, а не убивать. Ну, или поиздеваться и лишь потом убить. Хорошо хоть рефлексы сохранились, если бы Двэйн и моргать не мог, то пришлось бы попрощаться со своими любимыми глазами, а запасных у него все еще не было. Удивительно, но унесли его, а не Кромака. Схватили за волосы, резко потянули, закинули на плечо, положили на зад крупную ладонь и понесли… Куда-то. И почему Двэйн решил, что его отнесут в центральный дом? Он бы в яму посадил, закрыл сверху решеткой и оставил бы без воды и еды — и наказание для паскудника, убившего соплеменников, и развлечение для страдающих родственников. „Мог бы и понежнее“, — проворчал про себя Двэйн, когда его сбросили на циновку. По крайней мере, не в яму, как сделал бы он, не устояв перед искушением морально надавить на врага, потому что нет ничего хуже темноты и ожидания. Впрочем, есть. Неподвижность. Полная беспомощность. „Какое счастье, что я просчитал их коварный ход“, — мрачно подумал Двэйн и принялся анализировать последние минуты. Его точно не хотели убивать. Логан пытался загнать Двэйна в панику, чтобы тот бросил Кромака и убежал. Может, конечно, это была попытка унизить, но точно не убить. В конце концов, у этих паскудных орков был не один шанс, но они даже не попытались обнажить оружие, всего лишь грубо обошлись с уже парализованным Двэйном. Боялись они его, что ли? Хотя нет, вряд ли. То, чего боятся, уничтожают в первую очередь. Как эльфы — расплодившихся орков. — Прошу прощения за то, что заставил ждать, — сказал Логан. Двэйн отказался бы от обеда и ужина за возможность посмотреть ему в глаза и криво улыбнуться, а не лежать на полу и пускать слюни. — Я знаю, что ты не можешь ответить, поэтому не буду считать твое молчание неучтивостью, — мягко сказал Логан. Удивительно, Двэйн все еще не боялся. А ведь смерть — не самое страшное, что может случиться. Судя по голосу, Логан был в ярости — холодной и оттого более опасной. Кажется, Кромак поделился с ним всеми своими злоключениями, трепло орочье. Впрочем, Двэйн не мог его осуждать за такую откровенность, хотя сам предпочел бы отомстить лично, а не чужими руками. — Прежде чем мы начнем разговаривать, я хочу, чтобы ты прочувствовал все, что сделал с Кромаком. — Голос Логана стал еще мягче, и Двэйн наконец-то испугался. Как оказалось, ненадолго. Злость и досада смыли страх, а за ними пришли отчаяние и боль в заднице, словно его кто-то оприходовал, но такого точно не было, не могло быть. Двэйн сморгнул слезы и сосредоточился. Это все шаманские шуточки Логана, у них нет ничего общего с реальностью. Кроме этих боли, и обиды, и горечи, выступившей во рту. И снова страха со слезами, когда анус обожгло огнем. Двэйн дернулся, напрягся и зарычал, пытаясь вытолкнуть из себя чужую память, все эти тактильные ощущения, и смешанные эмоции, и слезы, слезы, слезы — сколько же в организме жидкости! Самое страшное — к нему даже не прикасались. Он не видел ни одного врага, на которого мог направить свою ненависть, только знал, что Логан сидит рядом и мстит за Кромака, как трус, воздействуя магией на тело. Кишка тонка сойтись в честной драке? Двэйн никогда не пользовался запрещенными приемами, только опытом и знанием чужого тела. Что там Кромак говорил насчет уважения? Не хватало ему? Да Двэйн уважал его сверху донизу, просто выражал это иначе, не словами, а… „Ладно, ромашки были перебором“, — фыркнул Двэйн и расслабился. Боль на несколько секунд стала острее, но он пропустил ее сквозь тело, растворился в ней, стал ее частью и сделал ее частью себя. Зад все еще распирало, но Двэйн поймал ритм, задышал чаще и провалился в рисунок толчков. Кровь побежала быстрее, обожгла кожу, зашумела в ушах. Двэйн, стыдно признаться, возбудился так, как не возбуждался никогда, даже когда самые смелые его фантазии претворялись в жизнь;, а ведь к нему даже не прикасались, просто показывали, что пережил Кромак. Глупый, глупый орк. Да на такого ебаря, как Двэйн, молиться надо, ноги ему целовать и впускать в себя, глубже, сильнее, чаще, а он — жаловался, обижался и в ловушку заманил. А может… Может, Кромак просто на себя злился и себя самого стыдился? Такой большой, мускулистый орк, с крупными клыками и высоким положением — вдруг получает удовольствие под каким-то там эльфом — мелким, хиленьким, голокожим? „Это был бы номер“, — ухмыльнулся Двэйн и застонал от сильного толчка. — Извращенец, — выдохнул Логан и грузно выбежал из помещения. Все прекратилось, не было больше ни толчков, ни чужих воспоминаний, только тугое желание, поджавшиеся яйца и острое желание кончить — не хватило какой-то малости, пары толчков, одного укуса, хотя бы просто — слова или гневного рыка. „Зато без ромашек обошлись“, — утешил себя Двэйн и попытался кончить только от фантазий. Разве он хуже какого-то там орочьего шамана? — Ты вообще проигрывать умеешь? — глухо спросил Кромак. — Да, — хрипло ответил Двэйн. – О, надо же, мне вернули право голоса. Не поможешь догнаться? — Меня от тебя тошнит. — Я тоже тебя люблю, дорогуша. Ну так? — Лучше бы ты сбежал, пока у тебя была такая возможность. — Поздно. Ну так? Кромак фыркнул и, громко топая, вышел из дома. Двэйн закрыл глаза и попытался пошевелить пальцами рук. Бегство начинается с малого — с права голоса. И все-таки, где его соратники? 12. Бегство Почти вечность ушла у Двэйна на то, чтобы вернуть контроль хотя бы над руками. Он тут же начал щипать себя, начав с бедер. Магия крови, конечно, — хорошая догадка, но каждый уважающий себя эльф владеет и магией боли, которая защищает лучше и надежнее. „Пока не сталкивается с шаманом, который может обездвижить силой духа. Как бы ему отомстить? Нагажу на пороге, пусть носяру морщит“. Через несколько минут ноги горели от боли, зато Двэйн поднялся, вытянулся во весь рост и сделал пару наклонов, чтобы проверить тело. Слушалось! Все, с ног до головы. — Выкуси, шаманский шаман, — сказал Двэйн и показал двери язык. — Чем еще удивишь? — тихо спросил Кромак. — Давно ты тут? — Достаточно. Я видел, как ты себя щипал. Хочу ли я знать, что это было? — Нет, точно не хочешь, — усмехнулся Двэйн. — И что дальше? Опять шаманское шаманство? — Нет. — Значит, я могу идти? — Нет. — Ты другие слова знаешь? — Нет. Сядь, — приказал Кромак. — Я ведь и в драку полезть могу, ты знаешь, я умею. И скорее всего, я окажусь сверху, — подмигнул Двэйн. — Нам надо поговорить. — О чем? — О разном. О том, что ты знаешь. О том, что будет нам полезно. — О, так мы к пыткам приближаемся? — с восторгом спросил Двэйн и похлопал в ладони. — Давай пропустим фазу мягких уговоров и нежных угроз, сразу к делу, хорошо? — Нет. — Кромак, нож тебе в печень, у нас не так много вариантов. Перестань подбирать себе оправдания. Вы вынуждены будете меня пытать. Возможно, это сделаешь не ты, а кто-то другой, хотя кишка у тебя уже немного расширилась, не благодари. Но если ты хочешь получить информацию, то… — Мы не такие! — рявкнул Кромак. — Мы не пытаем! Мы не убиваем! Мы не издеваемся! Мы — мирные! — И поэтому ваши шаманы умеют влиять на тело и сознание? — Каждый защищается, как умеет. — Да ладно, — протянул Двэйн. — Ну ладно, частично ты прав. Но кто-то защищается защитой, а кто-то — нападением. — Но не превентивным. — Откуда такие слова в твоей клыкастой пасти? — Вот. Ты постоянно пытаешься оскорбить меня! — Не нависай надо мной, пожалуйста, — попросил Двэйн, упершись рукой в грудь Кромака и отступив от него на пару шагов, — у меня клаустрофобия разыгрывается. Я не пытаюсь тебя оскорбить. Я тебя оскорбляю — словом или действием. Или словом и действием. И почему мы опять говорим обо мне? Давай поговорим о моих соратниках. Где они? — Они бросили тебя. — Хорошая попытка. Следующая. — Мне жаль, Двэйн, но это правда. Они. Бросили. Тебя. Двэйн сжал кулаки и шумно выдохнул. Ах, какой красивый и точный удар, внушить мысль, что соратники обернулись предателями, поджали хвосты и сбежали, оставив своего лидера на растерзание. Только Кромак не знал ни одного из них, не знал самих эльфов и клятв верности, которые можно было нарушить только ценой смерти. — Я жрал твоих соплеменников. Брал охотничий нож и вскрывал их, как животных, которыми вы и являетесь. Вонзал нож чуть выше паха и… — Зачем ты это делаешь? — рыкнул Кромак. — Зачем провоцируешь? — О, — с удивлением выдохнул Двэйн, — я думал, у нас конкурс, кто кого быстрей достанет. Разве нет? — Я же могу тебя убить, — беспомощно сказал Кромак. — У тебя совсем нет инстинкта самосохранения? — Ты не можешь меня убить. — Ты бессмертный? — О, нет. Просто ты — не убийца. Это дает мне больше свободы. Ну или провоцирует на проверку, насколько ты не убийца. — Ведь есть и аффект. Это ты меня провоцируешь. — Да, — довольно согласился Двэйн. — Но у нас это взаимно, признай. Кромак рыкнул, стукнул кулаком по раскрытой ладони и вышел из дома. Неожиданный ход. Двэйн рассчитывал на хорошую драку, в которой он победил бы, а потом бодро и весело сбежал из плена, но Кромак взял — и ушел. — Эй, так нечестно! — прокричал шепотом Двэйн. — Ты обманываешь мои ожидания! А ну вернись! .. Ну и пусть. Двэйн пожал плечами и вернулся к самой главной задаче — бегству. К сожалению, он совершенно не успел разглядеть деревню и запомнить ее план. К тому же он понятия не имел, куда именно его принесли. По всему выходило, что бегство будет задорным и веселым, с кучей импровизаций, как Двэйн и любит. Он осмотрелся. Из дома можно было выйти через одно из двух окон или через дверь, за которой, вполне возможно, стоит Кромак и охрана. Двэйн крепко задумался, уперся локтем правой руки в ладонь левой и положил пальцы на подбородок. — На меня никто не смотрит. Зачем я позирую и рисуюсь? — тяжело вздохнул Двэйн, расслабился и вальяжно пошел к двери. Если Логан не совсем дурак, то он просчитал, что беглец рванет через окно, а не через дверь, потому что любой идиот понимает: дверь — не выход, тем более после бурного разговора с Кромаком, который демонстративно удалился. — А ты тоже позер, — хмыкнул Двэйн. „Вот будет неприятно, если только я играю, а он на полном серьезе“. Удивительно, но дом вообще не охраняли. За дверью не было никого. Под окнами — Двэйн проверил — тоже никто не прятался. Даже Кромака след простыл. Либо орки были ужасно неорганизованными и понятия не имели о дисциплине, либо Двэйн вляпался в очередную хитрую ловушку. „Что же выбрать? Переоценить или недооценить врага? И где мои соратники, нож всем в печень и три раза провернуть!“ Деревня была темной и глухой, в лунном свете неровно ложились тени и обманывали сознание почище шаманских шуточек. Двэйн потянулся к поясу, поморщился от досады — любимого ножа, естественно, при нем не было. Что ж, орков и голыми руками можно убивать, хотя придется повозиться. — Бу, — сказал у него за спиной Кромак, и Двэйн подпрыгнул от неожиданности. — Слушай, я знаю, что нас многое связывает, но так все равно нельзя, — с укором сказал он. — Ты все-таки бежишь? — Ну вы же именно этого хотите. С самого начала. О, давайте наведем на этого эльфа панику, он убежит! Ах, не убежал, зараза. Тогда давайте его заморозим, дадим потомиться в одиночестве, а потом напугаем пытками, точно сбежит! Даже твое дурацкое „бу“ — тоже пинок мне под зад, чтобы я сбежал. Ты меня совсем не любишь? — Двэйн… — Есть только один способ избавиться от меня. — Какой? — сложил мощные руки на широкой груди Кромак. Аж сердце защемило и кровь в пах прилила. Все-таки почему орки такие страшно красивые? С этими их налитыми мышцами, и блестящими клыками, и крепким прессом? Двэйн положил руку на грудь Кромака, наклонил голову и длинно выдохнул — может, его при рождении прокляли? Он, конечно, не заслужил, но его предки были теми еще стервецами, особенно матушка, кажется, она даже эльфийскую кровь пила, в самом прямом смысле. — Какая у тебя крепкая сиська, — страдая, сказал Двэйн. — И почему у нас нет времени для милых глупостей? Кромак напрягся, мышцы стали еще крепче, как камень, как металл, как мечта скульптора. — Ах, что ты со мной делаешь? — тихо спросил Двэйн, выпрямился и сложил руки за спиной в замок, чтобы не прикасаться, не лапать, не шалить до драки. — Мне не нравится, как ты на меня смотришь. Беги. — Где мои соратники? — Беги, Двэйн. — А то что? — А то кишку расширю, — глухо сказал Кромак. — О. О? Да ладно? — Двэйн вгляделся в лицо Кромака и вытер вмиг вспотевшие ладони о тунику. — А ты обещаешь быть грубым? — Беги, Двэйн. — Где мои соратники? — Последний раз. — Я тебя не боюсь, — решительно соврал Двэйн, только идиоты не боятся совсем, страх — очень полезное чувство, пока не завладевает сознанием. — Я не уйду без них. — Тогда ты совсем не уйдешь, — сказал Кромак и грузно шагнул вперед. — Может быть, но без них — точно не уйду. Крупные создания умеют быть такими грациозными, если захотят. Двэйн сказал бы, что атака Кромака была похожа на танец — легкий, изящный, с ноткой иронии и приливной волной адреналина. „Ах, с этим орком и поэтом можно стать“, — хмыкнул Двэйн, уворачиваясь от тяжелого кулака. Он пока не вступал в драку, только избегал ударов — выжидал, смотрел, наслаждался. Иногда ему казалось, что Кромак не очень-то хочет попасть в цель и почти незаметно придерживает руку, и в эти секунды сердце Двэйна щемило от умиления. Правда, утро было все ближе, ответы все еще не прозвучали, а затягивать танец больше не было смысла — Двэйн схватил мощное запястье, высоко подпрыгнул и оказался на спине Кромака, обхватил его ногами и прошептал на ухо: — Последний раз. Где? — Последний раз. Беги, — расслабленно ответил Кромак. — Я тебя совсем не понимаю. — Это взаимно. — Еще увидимся. — Надеюсь, что нет. Двэйн фыркнул, потерся носом о мягкую шерсть, чмокнул Кромака в шею и надавил на сонную точку за правым ухом — Кромак тут же обмяк и рухнул, чуть не придавив ногу Двэйна. Это была бы славная, пусть и незапланированная победа. Удивительно, но никто не выбежал, не закричал, не попытался связать проклятого эльфа, который в очередной раз навалял их любимому брату. Какие орки все-таки странные. — Я буду скучать, — приложив руки к груди, сказал Двэйн и сморгнул воображаемую слезу. — И опять никто не видит красивой позы, ну что ты будешь делать. Вопрос про соратников все еще был открыт, и найти их надо было срочно, до того, как небо начнет светлеть, а орки вывалят на улицу. Двэйн тенью метался по улицам, заглядывая в каждый из домов и чуть слышно насвистывая, пока не услышал ответный сигнал. — Я уже думал, ты не придешь, — прошептал Флинн. — Я уже думал не приходить, — ответил Двэйн, перерезая кожаные путы. — Как глупые орки попались. — Простите, мастер, — шмыгая носом, сказала Кэйла. — Все в порядке, девочка моя, я же тоже попался. Вот так мы и становимся умнее. А теперь, бегом, бегом, заря на подходе. Соратники один за другим выбегали из дома на окраине и скрывались в темном, предрассветном лесу. Двэйн был последним — тенью среди теней, бликом лунного света, призраком, который прижимался к дубовому стволу и смотрел на спящую деревню. И на орка, стоящего на ее окраине. — Точно увидимся, — фыркнул Двэйн, отсалютовал Кромаку и рванул за своими соратниками, чувствуя себя на пару сотен лет моложе. Вот Орлайт похохочет. 13. Брона Орлайт не хохотала. Орлайт хмурилась и молча разглядывала по очереди Двэйна и его соратников, от чего нервничали все, включая пленных орков. — Вы слишком легко отделались, — сказала она в конце концов и постучала пальцем по нижней губе. — Это подозрительно. Ни одного трупа и один свободный раб. — Он настаивал, что они „не такие“. — Да, да, я ему верю, как можно не верить. Но что с вами-то не так? Что с тобой не так, Двэйн? Ты же должен был хоть что-нибудь заподозрить. Орлайт смотрела на него снизу вверх и явно ждала, что он вывернется наизнанку и изложит все свои мысли. Впрочем, их было не так уж и много, Двэйн отбросил самые нереальные и глупые варианты и остановился на том, который был похож на правду. — Они подселили нам своих духов. — Контроль? — вскинулся Флинн. — Как во Вторые Войны, — зевнув, сказала Эйрин, — когда в плен взяли мужа королевы Лаоиз, дали ему сбежать, а потом его руками убили королеву. Кроваво получилось. Семья против семьи, вендетта, красные реки. — Спасибо за экскурс в историю, — поморщилась Орлайт. — То есть в ответственный момент они что, меня убивают твоими руками, эльфы схватываются друг с другом в братоубийственной войне, орки пируют победу? — Не знаю, — помотал головой Двэйн. — Они не помнят, кто такие эльфы, значит, совершенно забыли о Вторых Войнах, это было целую вечность назад, при другой королеве. — Но они могли сами додуматься до этого хода, — сказал Флинн, разглядывая свои руки. — Нет на тебе никаких знаков, — фыркнула Эйрин. — И на мне нет. Ни на ком нет. Шаманы подсаживают духа прямо в голову, — постучала она пальцем по виску, — никаких рун, они же не друиды, ты чужие культуры вообще изучал? — Хватит, — тихо сказал Двэйн и повернулся к Орлайт: — Я сомневаюсь, что они задумали убить вас, моя королева, но точно решили убивать нашими руками. Нас нельзя держать в тылу. — И в середине нельзя. И на острие атаки тоже. Вас теперь вообще держать нельзя, — с раздражением сказала Орлайт. — Как это все некстати! — Но мы можем выполнять точечные задания, без других эльфов, диверсии, ночные атаки, — предложил Флинн. — Ничего, что было бы на самом деле важно, — сказала Эйрин, разглядывая ногти. Двэйн покосился на нее и нахмурился: пожалуй, ее можно было повысить до лидера звена, на место почившего Лира, в руках она себя держать умеет, при этом в ней полно кровожадности и ума — идеальное сочетание. — В основном лагере нас тоже оставлять нельзя. Возможно, их цель — освободить пленников, — сказал Двэйн, приняв решение и отвернувшись от Эйрин. — А значит, лишить нас провизии и сил. — Ладно, — рявкнула Орлайт и тут же расслабилась. — Впрочем, одной группой больше, одной группой меньше. Мы все равно сметем этих животных. Двэйн, вы отступаете в Ис Ши. — Что? Но… — Двэйн. От тихого голоса Орлайт пробрала дрожь и слова застряли в глотке. Субординация. Подчинение. Послушание. Она — королева, а он — всего лишь будущий принц-консорт на сотню лет. Она — приказывает, он — склоняется и исполняет. — Простите, моя королева, — склонил Двэйн голову. — Мы можем выйти в Другой Мир, — предложила Эйрин. — Зачем? — заинтересовалась Орлайт. — Духи не выдерживают переход. Стоит выйти на той стороне, как они отцепляются, выходят из тела и остаются бродить по Другому Миру. Не самое приятное зрелище, они такие… бестелесные, похожие на туман. Но не нам на них смотреть. — То есть, мы идем туда, потом обратно — не самая приятная прогулка, зато вернемся чистыми? — спросил Двэйн. — Да. — Почему я об этом способе не знал, а ты знаешь? — Потому что я любопытная, а ты практичный? У нас разные интересы. — Переходи в мои соратники, — предложила Орлайт. — Обещаю любить и заботиться о тебе лучше, чем он. — Простите, моя королева, — низко поклонилась Эйрин, —, но у меня уже есть мастер. — Жаль. Значит, решено. Вы все отправляетесь в Другой Мир, бегом-бегом, одна нога здесь, другая там, а потом возвращаетесь и следуете за нами. — Да, моя королева, — Двэйн прижал к груди кулак. — Мы постараемся быстро вернуться, не хочу пропускать самое веселье. — Только не сломай себе шею, — со смехом в голосе сказала Орлайт, взяла Двэйна за подбородок, притянула к себе и поцеловала в лоб: — Это тебе на счастье. За спиной послышались смешки, Двэйн тяжело вздохнул и закатил глаза, Орлайт фыркнула, хлопнула в ладони и отвернулась. Соратники метнулись мимо размытыми тенями, первым бежал Нуада, с каждым шагом все сильнее отрываясь от других. Вряд ли стоило разделяться, они находились на самой границе Ис Ши, на узле трилистника, в разведке не было нужды, к тому же новое Глубокое озеро было совсем рядом, но лишать соратника удовольствия? Двэйн был слишком хорош для этого. На самом деле было даже скучно бежать в полной безопасности, пусть в конце этой прогулки и ожидал переход в Другой Мир. Двэйн покрылся мурашками, когда кожей вспомнил Глубокое озеро, кровь, жар и холод. Сердце подпрыгнуло в горло и тут же рухнуло в пятки, обжигая и поторапливая. — Эйрин, звено Лира теперь звено Эйрин. — Это большая честь, мастер, — сказала она и прижала кулак к груди. Ее глаза заблестели, на щеках выступил румянец, а на губах появилась улыбка. Как мало надо для счастья. Правда, она пока не знает, сколько ответственности свалилось на ее плечи с одной этой короткой фразой; одно дело наблюдать за чужой работой, другое — выполнять ее самой. Лишь бы Кэйла не стала проблемой. В крайнем случае, решил Двэйн, ее всегда можно перевести в другое звено. Эйрин справится. — А водичка-то похожа на обычную, — с сомнением сказал Флинн, опустив руку в озеро. — Неужели банши не последовали моему совету? — удивился Двэйн. Кто-кто, а банши совершенно не умели ждать, стоило подбросить им идею, как они вцеплялись в нее и претворяли в жизнь, поэтому Двэйн и не сомневался, что им достаточно будет прийти на ближайшее озеро, то самое, которое облюбовали озорницы. — Королева запретила, — с бульканьем сообщила банши, чуть высунувшись из воды. — Сказала, это озеро под ее защитой, для хозяйственных нужд и королевских купаний. — А какое не под защитой? — Прядь волос дашь? — Нет, — сказал Двэйн, — я не дурак такую власть над собой давать. — Тогда не скажу, — хищно оскалилась банши. — Проси другую цену. — Кровь. Твоя кровь. Кровь принца. — Я не буду воспитывать этого ребенка, — предупредил Двэйн и достал охотничий нож. — Мастер… — Флинн, не вмешивайся. — Но… — Флинн, — мягко повторил Двэйн и краем глаза заметил, как Эйрин взяла его за плечо и отвела в сторону. Ах, какая женщина. — Ты согласна? — Ребенок банши принадлежит только банши, эльфийский принц. — Ты согласна? — Согласна. Двэйн кивнул, разрезал ладонь и протянул ее банши, та жадно присосалась, втягивая в себя кровь, причмокивая и жмурясь от удовольствия. Странные они все-таки существа, самцов у них нет, размножаются через чужую кровь, причем разницы между мужской и женской не видят. Впрочем, что с них взять? Они банши, они чуют смерть и вопят дурниной, за что и любимы эльфами. — Хватит, — сказал Двэйн и отнял ладонь. — Теперь веди нас к Глубокому озеру. — Секундочку, — сказала банши, сыто рыгнула и тщательно облизалась, собрав все капельки крови. — Только оно молодое, через него еще не ходили, вы будете первыми, будет больно. — Через озеро всегда больно. — Ты никогда не был первым, — засмеялась банши. — Ты ничего не знаешь о боли. Двэйн перевязал рану и улыбнулся румяной озорнице, не очень-то ему и хотелось знать о боли. Соратники веселья не разделяли, хмурились и кривили губы. Похоже, их оскорбила передача крови, словно они не справились со своей задачей, не защитили своего мастера. Вот ведь глупые. Но какие милые! У Двэйна кружилась голова, тело было необычайно легким и воздушным, а ладонь горела и пульсировала. Кажется, он перестарался. Было бы неплохо перекусить кем-нибудь перед прогулкой сквозь озеро, но с этой слабостью будет проще попасть в Другой Мир. Он еще всем своим соратникам нос утрет. — Быстрее, пока я не упал, — подмигнул он банши, та вышла из воды и мягко побежала по зеленой траве. — Надеюсь, озеро недалеко. — Совсем рядом. Хочешь, на руках понесу, принц? Я сильная. Давно мужчинку на руках не таскала, давай, это тоже будет платой. — Ты отказываешься от сделки? — Бу на тебя, злой ты, побежали быстро, — надулась банши. Двэйн с трудом поспевал за ней, через несколько минут у него сбилось дыхание, а мышцы стянуло тупой болью, но он упорно бежал следом и не просил пощады. — Вот. Тут. Самое Глубокое и очень молодое. Не говори потом, что я не предупреждала тебя, эльфийский принц. Будет больно. — Спасибо тебе, — поклонился Двэйн. — Ах, проказник, — засмеялась банши, укусила свою ладонь и мазнула кровью по губам, от чего тут же исчезла усталость и тело переполнила энергия. — Не благодари. Если будет плохо, прошепчи мое имя, я вас вытащу. — Как тебя зовут? — Брона, мой принц, к твоим услугам. — Спасибо тебе, Брона, — поклонился Двэйн еще ниже. Немного вежливости всегда было на руку. — И не подходи к обычной воде, пока не женишься, а то я не удержусь, разыграюсь, всему роду достанется. Обещаешь? — Обещаю. — А ты, чернявая, — ткнула Брона пальцем в сторону Эйрин, — за этим проследи. От мужчин толку мало. Прощай, — сказала она, прыгнула в озеро и беззвучно скрылась в нем. — Я думаю, вы ошиблись, мастер, — пробурчал Флинн. — Твое право, — пожал плечами Двэйн, снял с ладони повязку, сдул хлопья засохшей крови, провел пальцем по розовому шраму — жаль, что банши так редко делятся своей кровью. — Встретимся в Другом Мире. Он вбежал в озеро, поднимая брызги, нырнул и поплыл ко дну. С каждой секундой шум в ушах становился сильнее, каменная вода сдавливала тело, выжимая из него запасы воздуха, кости выходили из суставов, а мышцы разрывались в клочья. Брона была права: он ничего не знал о боли. И не хотел знать, но Глубокое озеро тоже брало свою цену. Какие все меркантильные! Двэйн вынырнул, судорожно втянул в себя воздух и завопил, чувствуя, как тело собирается в единое целое, исцеляется, избавляется от всего лишнего — и от подсаженного духа, который густым туманом вылился изо рта Двэйна и поплыл над водной гладью. По крайней мере, план сработал. Осталось дождаться соратников, набраться храбрости и вернуться домой, к Орлайт и вкусным оркам — заурчал живот, и Двэйн широко улыбнулся: как приятно быть свободным и голодным и видеть перед собой четкую цель. И надо же, у него будет дочь. Вот над этим Орлайт точно хохотать не будет. 14. Сделка Вынырнув на своей стороне Двэйн решил, что с него хватит, стар он для таких развлечений. Он как думал? Пойдет на войну, окружит себя беззащитными орочьими задницами, натрахается до мозолей и потери эрекции. А получилось что? Он бегал туда-сюда по разным поручениям, расплачивался за свою свободу болью, еще и Лира лишился. Правда, желания трахаться, а с ним и эрекции, лишился тоже. Хотя бы одна цель была достигнута, — во всем есть положительная сторона. — Здесь неделя прошла, — сказал Нуада, успевший сбегать к лагерю и вернуться, — не меньше. — Следы нашел? — Да. — Хорошо. Отправляемся через час. — Я могу пойти вперед? — от нетерпения Нуада даже пританцовывал, всем бы такой энтузиазм. — Конечно, — кивнул Двэйн, Нуады тут же и след простыл. — Я ему завидую, — вздохнул Флинн. — Я чудом держусь на ногах, а не прячусь в кустах вместе с Кэйлой. — А выглядишь бодрым. Передай, что у нас есть еще час на прочиститься и отдохнуть, а потом опять легким бегом к лагерю и по следам Нуады. — Ты меня убиваешь, старик. — Сам мучаюсь, — фыркнул Двэйн и потер виски. — А может, ну его? Пойдем неторопливо домой, напьемся нектара, наедимся амброзии? — Ты себя слышишь? — усмехнулся Флинн, хлопнул Двэйна по плечу и, покачивая головой — „домой, как же“, — пошел к прочим соратникам. Взял — и не поверил, не нагулялся, что ли, еще? Ведь Двэйн был абсолютно серьезен. Чтобы вернуться в Ис Ши, надо было всего лишь повернуться задом к армии и сойти с узла трилистника. Конечно, они нарушат приказ, и Орлайт будет гневаться, но всегда можно соврать, что не получилось избавиться от духов. А как же хорошая драка? — Драка-то как? — вслух спросил себя Двэйн, отвесил себе пару пощечин и проморгался. Какие странные пораженческие настроения. Неужели и правда не удалось избавиться от духов? Или где-то рядом засел вражеский шаман и нагоняет тоску и печаль? Двэйн поджал губы, коротко свистнул и отправил троих на разведку местности, а сам закрыл глаза и начал медленно поворачиваться вокруг себя, пытаясь определить, в каком направлении тревога сильнее. И лучше бы инстинкты его не обманывали, потому что Двэйн как раз был в настроении кого-нибудь убить. — Аха, — оскалился он, три раза свистнул и показал рукой направление соратникам. – Ату! Всем тут же стало лучше, даже Кэйлу больше не выворачивало, а от Эйрин и вовсе растеклась горячая жажда крови, которая подстегнула, придала сил и отвесила бодрящего пинка. Двэйн смог бы в одиночку убить всех орков мира, но умный охотник оставляет дичь под размножение, а не уничтожает ее до конца. Влажная земля холодила ноги, ветки расступались, указывая путь к шаману, птицы молчали. Возбужденное дыхание соратников окружало Двэйна со всех сторон, липло к коже, вплетало в единую сеть, из которой было не выбраться врагу. Зря орки нападают поодиночке, неужели они еще не запомнили, что эльфов надо давить числом и внезапностью, и не повторяться — каждая из уловок могла сработать только раз? А ведь Двэйн почти проникся и решил перевести их из ранга „животные“ в ранг „дальние родственники“ благодаря настойчивости Кромака. Кстати, о Кромаке. Будет обидно, если это он так подставился, вдруг решив смыть с себя бесчестие кровью. Двэйн и свою руку остановить не сможет, и соратников не приструнит; придется искать себе нового мальчика для клейма. Хотя нет, Кромак — не шаман, а вот его брат, к которому у Двэйна был счет, – да. Кстати, о братьях. Двэйн свистнул и раскинул руки в стороны, приказывая соратникам рассредоточиться: будет стыдно во второй раз всей толпой влететь в ловушку. Флинн в гневе рыкнул, но отстал вместе со своим звеном — тылы мастера защищать, совсем доверие не ценит. Эйрин же оскалилась и немного поднажала, выведя свое звено на острие атаки. „Лучше перебдеть, чем недобдеть“, — подумал Двэйн и принюхался. Удивительно, но в воздухе была бодрящая нотка гниющего мяса. Запах был пока слабым и плохо выраженным, но доносился оттуда, где, предположительно, был шаман, а это было очень, очень плохо. Вряд ли он рыдал над телами павших орков и проклинал окруживших его эльфов. Ах, неужели драка началась, а Двэйна не дождались? „Ах, Орлайт, Орлайт, вот и женись на тебе после этого“, — ухмыльнулся он и припустил быстрее — по запаху и по зову шамана, пока и то и другое не стали невыносимо насыщенными и желудок не скрутило в судороге. Двэйн с соратниками медленно вышел из леса в объятия палящего полудня, на поле брани, усыпанное мертвыми телами — и орочьими, и эльфийскими, — рухнул на колени, провалился в кровавую грязь, уперся в нее кулаками и выблевал содержимое желудка. Казалось, еще пара спазмов — и кишки через рот полезут, пробрало до самой задницы. — Как девочка, — хрипло сказала позеленевшая Эйрин и отерла свой рот. — Я не хочу знать, что здесь произошло. Может, развернемся и притворимся, что не видели ничего? — Нет. Надо проверить мертвых. — От них только ошметки остались. — Все самое интересное без нас опять, — сказал Двэйн, подавил спазм и сплюнул горькую слюну. — Надо проверить. Если она тут, то… То я не знаю, что. — Ее тут нет, — отрезала Эйрин. — Хорошо бы так. Двэйн поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел в середину поля — если Орлайт была во главе этого полка, то на острие атаки. Она королева, она не умеет отсиживаться в тылу, меч ей в печень! Двэйн шел и всматривался в тела, пытался понять, что же тут произошло, как? почему? зачем они разорваны в клочья? Кто мог совершить такое? — Мастер, — тихо позвала его Эйрин и прикоснулась к руке. – Там, сбоку, — махнула она. Шаман. Стоял, смотрел в небо, солнце переливалось на густой шерсти его груди, руки были по локоть в крови, но клыки — белыми, похожими на костяные иглы, которыми прокалывают толстые кожаные шкуры. Стоял и ждал. Двэйн сглотнул горькую слюну вместе с яростью, сжал кулаки и повернулся к шаману спиной. — Пусть стоит, у нас тут другая цель. — Но… — Пусть. Стоит, — прорычал Двэйн. — Захочет поговорить, сам подойдет. — Позволить ему? — Да. — Хорошо, мастер, — склонилась Эйрин. Двэйн сморгнул слезы и пошел дальше, с каждым шагом все больше очищая сознание, становясь острым клинком, смертельным оружием, лидером, а не мямлей. Он уже знал, что не найдет здесь Орлайт, но хотел увидеть тех, кого они потеряли. — Зато у вас опять появятся дети, — пророкотал шаман. — Что? — Я видел в твоих сородичах, у вас нет детей, уже многие луны. Где нет смертей, там нет детей. — Глупости. — Правда. Это природа, эльф, вы забыли, как слушать ее, как принимать ее, как жить с ней в мире и гармонии. — Тогда почему вы так сопротивляетесь смерти? — рявкнул Двэйн и пнул обезглавленное тело орка. — Потому что это тоже природа, эльф. Сопротивляться смерти, стараться выжить, прожить как можно дольше. — Зачем? — Ты задаешь сложные вопросы, эльф. — Ты вообще тут есть или мне голову напекло? — Я тут есть. Это был простой вопрос. — Что здесь произошло? Шаман тяжело вздохнул и сжал кулаки. Ах, неужели его спокойствие напускное? А пытается казаться таким мудрым, серьезным, разумным. Двэйн поморщился и отвернулся, он все еще хотел получить ответы, а презрение — плохой помощник в переговорах. — Я жду. — Это сложный вопрос, эльф. — Еще раз эльфом назовешь, я вырву твое сердце из груди и сожру у тебя на глазах до того, как ты поймешь, что уже подох. Что. Здесь. Произошло? — Что ты знаешь о шаманах, э… — Двэйн. — Что ты знаешь о шаманах, Двэйн? — Ничего. Они — орки. — У каждого шамана есть своя сила, которую надо держать под контролем, с которой надо бороться каждую секунду своей жизни, подчинять ее себе, напоминать, кто в теле хозяин. Ты понимаешь концепт, Двэйн? — Да. — Ваши воины слишком теснили наших, на глазах у нескольких молодых шаманов умерли их близкие. Шаманы потеряли контроль. — То есть, — остановился Двэйн, откинул голову и с гневом уставился в глаза нависающего над ним орка, — все это из-за того, что вы вывели сопляков на драку? Вы чем вообще думали?! — Не зли меня, эльф, я ведь тоже могу сердце вырвать. — Кишка тонка. — Шаман взревел, схватил Двэйна за шею и вздернул в воздух. — Хотя на части разорвать можешь без усилий, признаю. Поставь меня на землю, орк. — Как же я ненавижу все ваше племя, — прорычал шаман, поднеся Двэйна лицом к своему лицу. — У тебя плохо пахнет изо рта. — Твоя королева у нас. Собери своих соплеменников, уведи их в свои земли, мы вернем тебе королеву и запечатаем ваш гнилой бессмертный мир наглухо. — А если я откажусь? Висеть в воздухе было больно. Двэйн держался за предплечье орка, но это мало помогало. Конечно, соратники давно освободили бы его, но только через смерть единственного добровольного „языка“ — плохой вариант, как тогда узнать, где Орлайт? — Тогда мы будем сражаться до уничтожения. — Кого? — Одной из рас, — пожал плечами орк. — Или обеих. Вы хороши, но и мы тоже сильны. — Почему ты ждал меня? Почему не обратился к другим? — Потому что ты вторая часть сделки, — оскалился орк. — В смысле? — Ты убивал крестьян, ты заклеймил нашего вождя, ты пытался лишить его чести. — И лишил, — ухмыльнулся Двэйн. — Нет. В нем чести больше, чем в тебе силы, — помотал головой орк. — И что? Зачем я вам? Казнить публично? — Нет. — Тогда зачем? — Это будет сюрпризом. Отведи армии в свои земли, мы закроем границу заклинанием поверх вашего, оставим всего один проход — для тебя и твоей королевы. — Где гарантии, что вы ее отпустите? — спросил Двэйн, просчитывая, как можно вырваться из ловушки — еще не хватало, чтобы их заперли в их доме. Одно дело, когда они огораживаются, это защита и благоразумие — только идиоты держат двери в свои земли нараспашку. — У тебя есть мое слово, Двэйн. — Этого мало. — Это все, что у тебя есть. Орк осторожно поставил его на землю, разжал руку — Двэйн перевел дыхание, все-таки такой лапищей на две части разорвать проще, чем чихнуть. — Я не понимаю, — сказал он. — Чего? — Ведь вы меня сами отпустили. Вы сделали все, чтобы я сбежал. И дело было не только в духе. Если у вас есть личные счеты, то сбежали бы все, кроме меня. В чем подвох? — Тебя отпустил вождь, Двэйн, — мягко сказал орк. — Он добр и великодушен. В нем нет мести. А в нас — есть. — И почему ты думаешь, что он не отпустит на этот раз? — Потому что об этой части сделки он не узнает, пока не будет поздно. — И когда будет поздно? — Когда мы закроем границу, ты больше не сможешь вернуться. Двэйн с трудом сдержался и не расхохотался, вместо этого натянул на лицо крайнюю озабоченность с тревогой и крепко задумался. Орки, конечно, молодцы и хитро придумали, но они не учли банши и человеческий мир: пусть путешествия через Глубокие озера — не самый приятный вид отдыха, но зато можно забыть о границах. — Хорошо, — тяжело вздохнул Двэйн, — у меня все равно нет выбора. Я согласен. — Через три дня, в полдень, на месте первого убийства. — Я буду с нетерпением ждать. Орк кивнул, развернулся и неожиданно легко побежал прочь. Двэйн наконец позволил себе улыбнуться и похлопал в ладони. Стыдно признаться, он опять чувствовал себя живым и несколько возбужденным — потому что впереди его ждала неизвестная месть, да еще за спиной у Кромака, да еще и со спасением жизни Орлайт и постыдным отступлением эльфов в Ис Ши. — Интересно, моя королева не проснется внезапно беременной от своего почившего Брана? — Что, мастер? — спросила Эйрин. — Ничего. — Кажется, вы заключили хорошую сделку. — О, просто прекрасную, — потянулся Двэйн. — Пошли отсюда. Надо найти живых. — Да, мастер. Ах, как волнительно жить! 15. Обмен Почти все выделенное орками время ушло на то, чтобы собрать армию и раздать приказы. К счастью, в первую очередь Двэйн нашел банши, которые только обрадовались возможности перетекать из водоема в водоем и командовать высокомерными эльфами. Некоторые увлеклись настолько, что зашли дальше необходимого и проникли в самое сердце лагеря орков, увидели Орлайт и попытались выкрасть ее, к сожалению, неудачно. — Эти… эти… Эти банши! Раскрыли козырь до того, как его стоило пустить в игру! — стукнул кулаком об ладонь Флинн и стиснул зубы. — Да ладно, — расслабленно отозвался Двэйн, — они всего лишь показали, что на нашей стороне магия воды. — Поэтому тебе будет сложнее сбежать! — Не забывай… — начал было Двэйн, но замолчал. Мало ли, вдруг их подслушивают. Если у эльфов есть секреты и тайное оружие, то и у орков могут быть, хватит недооценивать их, это уже несколько раз закончилось стыдом и позором. Зато в честной схватке голыми руками Двэйн мог отделать кого угодно, только вот шаманы честно драться не умеют. Тоже правильно, в общем-то, победителей не судят. — Так вот, — подмигнул он Флинну, — не забывай, если бы авантюра банши удалась, то нам не пришлось бы отступать в Ис Ши. Они должны были попытаться и попытались. — У тебя глаз дергается. Вот опять. И снова. — Это нервное, мне через два дня в рабство сдаваться. С неизвестными перспективами. Двэйн не сдержался и ухмыльнулся. Неизвестные перспективы его возбуждали примерно так же, как беззащитный зад орка, а значит — бодрили и придавали жизни вкус. Ну что ему могут сделать? Конечно, его могут публично казнить, но он успеет прошептать „Брона!“, а та в любой пустыне воду найдет, чтобы сдержать данное слово и вытащить его из передряги, она ведь честная банши. Еще его могут выпороть, опять же публично, но магия боли, смешанная с магией крови, пойдет ему даже на пользу, он тогда и без Броны сбежит, еще и сам озеро в Глубокое превратит, в мире людей развлечется на полную катушку и для Орлайт какой-нибудь сувенир захватит, а то бедная королева редко когда дальше своего дворца выходит. Еще его могут в отместку изнасиловать, но это уже пройденный этап. Логан, конечно, не своим членом в нежную попу Двэйна тыкал, но это не отменяет самого факта насилия. Самое страшное, что может случиться — Двэйна все будут игнорировать. Проходить мимо и не замечать, даже если он будет стараться привлечь к себе внимание. — Не хочу, — надулся Двэйн. — Чего? — с недоумением спросил Флинн. — Да я так, о своем. Торжественно объявляю тебя главным заместителем моей жертвенной персоны. Отводи армию глубже, скоро появятся орки. Ну и расставь стрелков. — Мы играем честно? — Да. — Но почему, мастер? Они ведь… — Потому что я не хочу рисковать королевой, — сурово отрезал Двэйн. Не признаваться же в том, что ему просто нравится быть спасителем, искупителем и жертвой в одном лице. Все, лишь бы развеять серую скуку будней. Военная кампания уже практически завершена, и дело вовсе не в том, что орки оказались сильнее и хитрее, чем от них ожидали, все намного проще — в лагере эльфов появились первые беременные женщины, вряд ли Орлайт будет рисковать своим венценосным телом, когда у нее появилась возможность добиться желаемого. Вот бы она еще замуж вышла до того, как Двэйн вернется из плена. Интересно, сколько на это уйдет времени? Неделя? Месяц? Два? С другой стороны, он уже даже свыкся с мыслью, что не будет хозяином своего члена. Главное — успел выгулять его до свадьбы. Вся эта военная кампания практически мальчишник — с развратом и обильными едой и питьем. — Хотела бы я знать, что у вас на уме, — тихо сказала Эйрин, разглядывая лицо Двэйна. — О свадьбе думаю. — Надеетесь жениться? А вдруг королева от вас откажется, как от порченого? — В смысле? — нахмурился Двэйн. — Ну. Не она вас первая чпокнула. — Ты… Ты… Ты о чем вообще? — Мы, леди, очень принципиальны в этом вопросе, попец должен быть девственным, другими совсем нетронутым. — Знаешь что, Эйрин? — сурово сказал Двэйн. — Что? — Несмешно. — А я и не смеюсь. — Ты, кстати, на беременность давно проверялась? А то у нас тут эпидемия. — Да ну вас, мастер, — побледнела Эйрин. — Страшно с вами, нет бы расслабиться и отшутиться, взяли и меня напрягли, пойду я от вас подальше. Возвращайтесь побыстрее. — Я постараюсь. И, Эйрин, скажи мне кое-что. — Что? — Чем вы, леди, можете чпокнуть? — Сиськой, мастер. Дерзко торчащей сиськой, — подмигнула Эйрин, и Двэйн расхохотался, представив себе эту сцену. — Прибыли, — тихо сказал Флинн, и смех оборвался. Двэйн нахмурился и посмотрел на небольшую группу орков, которые окружали тонкую и изящную королеву эльфов, а оттого казались еще более массивными и неуклюжими. Под глазами Орлайт залегли глубокие тени, ее коричневая туника топорщилась, словно пропиталась кровью и высохла, губы были плотно сжаты — Двэйн с тревогой спрашивал себя, от гнева или от боли. Если от боли, то… то… то… Двэйн зарычал и сморгнул слезы злости. Он найдет способ отомстить за все, за каждый сдержанный ею стон. Никто! Никто не смеет обижать королеву! И эта проклятая беспомощность! Орлайт чуть заметно мотнула головой, Двэйн опустил глаза и выдохнул до предела, пока легкие не стало резать отсутствием воздуха. Лишь секунду спустя он осознал, что королева приказывала не ему, а Флинну, который собрался побряцать оружием и силой освободить королеву. — Стоять, — шепотом крикнул Двэйн и схватил Флинна за запястье. — Их там и десятка нет, а у нас — вся армия! — Флинн, ты же не дурак. Ты же все понимаешь, просто злишься. — А ты? Ты — не злишься? — прорычал Флинн и дернул рукой. — Посмотри на меня. Злюсь или нет? Флинн замер на долгую, почти бесконечную секунду, а потом поморщился, сплюнул и отвернулся, сложив руки на груди и крепко вцепившись в самого себя. Хотел бы Двэйн так легко решить свою проблему, избавиться от гнева, который стянул горло рычанием и скрутил мышцы желанием броситься в драку, но он знал, что основные силы орков прячутся за деревьями или и вовсе — мороком, который навели шаманы, а значит — любое необдуманное действие может привести к гибели королевы. Двэйн не мог так рисковать, и дело было вовсе не в том, что он хотел попасть в плен и посмотреть, до чего дойдут орки, чтобы отомстить за своего вождя. — Остальные тоже отвернитесь, — глухо приказал Двэйн. Показывать врагу спину было бы позором на поле боя, здесь же — эльфы просто выражали презрение. Не очень эффективно, судя по лицам орков, но Двэйна это не особо заботило. Он переживал только об одном: чтобы Орлайт в целости и сохранности пересекла границу. — Мы ждем, — оскалившись, сказал Логан. Двэйн сжал кулаки, досчитал до трех и расслабился. Королева жива — это главное. Скоро она окажется в безопасности, а у Двэйна все еще останется возможность развлекаться, пока он не надумает вернуться. К тому же Орлайт не в курсе, что он заключил маленькое соглашение с Броной, а соратники будут держать рот на замке, потому что получили прямой приказ. То есть все складывается лучше некуда: все орки — добыча Двэйна, даже если они думают иначе, и никакой эльф не перебежит ему дорогу. — Моя королева, — склонился Двэйн, — вы позволяете? — Да, — мягко ответила Орлайт. Вот был бы для всех сюрприз, запрети она. Двэйн улыбнулся, рисуя себе эту сцену: Орлайт гневно хмурит свои светлые брови, ее губы некрасиво изгибаются от брезгливости, соратники хватаются за сердце и забывают о приказе Двэйна, поворачиваются и смотрят во все глаза и на свою королеву, и на опешивших орков. И только Двэйн — в движении! Одним стремительным порывом выхватывает из ножен Флинна охотничий кинжал и мчится на орков, свистят стрелы, кричат умирающие, хлопает в ладони Орлайт. Вот вернется домой и картину напишет, в музее давно обновлений не было. Двэйн кивнул самому себе, улыбнулся и вышел на петлю трилистника: — Теперь жду я. — Нет, — мотнул головой Логан. — Сначала освободите королеву. — Нет, — повторил Логан. — Где гарантии… — Хватит. Ты приходишь к нам, я тебя подчиняю, после чего освобождаю твою королеву. У тебя нет никаких гарантий. И выбора тоже – нет. По крайней мере, честно и без игр в „мы не такие“. Орлайт прищурилась, Двэйн тяжело вздохнул и откровенно нехотя подошел к оркам. Те тут же досмотрели его, облапав с ног до головы. Двэйн скалился, но молчал. Не ругаться же ему. Стыдно признаться, он даже немного возбудился — покраснел щеками, чаще задышал, стиснул зубы, ни дать ни взять разгневался, орки даже засияли от удовольствия, лишь Орлайт поняла все правильно, прикрыла глаза и недовольно поджала губы. — Неделя, — бросила она. Двэйн вздрогнул: недели мало, неделя — это только разогреть тупых орков, только начать стравливать между собой, это же не развернуться, не написать эпическое полотно и не воссиять звездой раздора! Орлайт шумно выдохнула, Двэйн густо покраснел, Логан нахмурился: — Отпустите ее, — приказал он, надевая на Двэйна ошейник. Сильный ход. Удивились оба — и Орлайт, и Двэйн. Он рассчитывал, что ему подсадят духа, который все равно был плохим сторожевым псом, потому что от него было достаточно легко избавиться; грубое же „подчинение“ ошейником не могло и в голову прийти. — Я в восхищении, — признал он. — Браво. Орлайт прошла мимо, на секунду прижалась щекой к плечу Двэйна, тут же выпрямилась и ушла в Ис Ши. Не успела она ступить на узел трилистника, как шаманы затянули свою песню и принялись закрывать проход из земель эльфов в земли орков. Двэйн внимательно вслушивался, но все никак не мог уловить узор замка, который смог бы воспроизвести по возвращении домой, чтобы вновь открыть границу. Логан дернул за поводок, и Двэйн упал от неожиданности. Острый камень впился в ладонь, ошейник врезался в кожу, от злости зашумело в ушах. — Жаль, что твое племя не видит твоего унижения, — тихо сказал Логан. — Потому что я не унижен, ты, тупое животное. Я герой. Я спас королеву. Я — жертва, и имя мое будут почитать в веках. Можешь ли ты сказать то же самое о себе? Или о своем вожде? Где, кстати, вождь? Он все еще не такой? — Посмотрим, кем ты будешь чувствовать себя через пару дней. — В твоей угрозе столько сладкого обещания, — протянул Двэйн, поднимаясь с колен. — На этот раз своей пипиркой в меня тыкать будешь? Или снова прямо в мозг? Логан скривился, как будто тухлого мяса в рот засунул, и сплюнул. С эльфийской стороны прозвучал сигнал к отступлению. Двэйн повернулся и с гордостью посмотрел на свой народ: красивые, сильные, гордые, ведомые умной и решительной королевой, как можно ими не восхищаться? Он перевел взгляд на орков и мечтательно вздохнул: ну как можно их не хотеть? Ах, сколько всего надо успеть за какую-то неделю! 16. Плен Двэйн сидел посреди деревни, привязанный к позорному столбу. Солнце пекло; сохли губы, кожа, волосы, внутренние органы, даже мысли — и те сохли. Все сильнее становилось желание распроститься со своим любопытством и вернуться в Ис Ши, но Двэйн держался, потому что орки удивили его еще раз, а значит, могли придерживать и другие сюрпризы. Оказалось, что орки пришли обменивать Орлайт малым составом, не было в кустах никакой армии. Если бы эльфы рискнули, то успели бы освободить свою королеву, а потом дружным маршем выдвинуться на основные силы врага и поставить другую точку в этой войне. Но эльфы не стали рисковать. Двэйн улыбнулся, губы в очередной раз треснули, из ранок выступила густая, ленивая кровь и тут же запеклась. Все-таки орки молодцы. Даже вдвойне молодцы. Оказалось, что Логан вовсе не Логан, а какой-то другой шаман. Ах, если бы Двэйн запоминал орочьи лица! Возможно… Жизнь стала бы скучнее, хорошо, что эти животные все одинаковы. Правда, мыслят они по-разному и играют друг против друга. Все эти таинственные шепотки и косые взгляды — признак заговора, вопрос только — какого? И как это можно использовать против орков и к вящей славе эльфов? Двэйн, то и дело натыкаясь на ошейник и морщась от боли, размял застывшие мышцы шеи. Такой контроль был лучше того, что с ним провернул Логан. Наверное, местный шаман был слабым недоучкой. Или, что тоже возможно, вовсе не шаманом, а падальщиком, который надел на себя чужую одежду и просвоил себе чужой статус. Сколько альтернатив. И все приводят к вопросу „зачем?“: зачем этим оркам Двэйн, зачем они его привязали к позорному столбу, зачем пытают солнцем и жаждой, зачем? Что они задумали? Двэйн прищурился, разглядывая шамана, который спрятался в тени сложенного из бревен дома. По-хорошему, было уже пора перейти к следующей стадии игры и начать кататься в пыли и молить о пощаде, но вот так? без прелюдии? без постепенного слома? Двэйн бы не поверил, слишком очевидный и топорный ход;, а потому пустил слезы — смотрите, моя выдержка дает трещину. Слезы быстро высохли под солнцем, кожу стянула соленая корка, защипало глаза. Двэйн закусил губы, покрытые струпьями, — от боли опять захныкал, теперь уже по-настоящему: хочешь, чтобы зритель поверил в показываемые эмоции, поверь в них сам, проживай, не обманывай. Шаман зашевелился, подался вперед, выбрался из спасительной тени. — Проси. — Что? .. — Умоляй, — глухо сказал шаман. — Ты же хочешь пить? Умоляй, чтобы я дал тебе воды. Двэйн стиснул зубы и отвернулся, возмущенный до глубины души. Вот еще, он — высокородный эльф, практически принц-консорт, — и умолять какого-то орка? — Рано или поздно ты сломаешься, — глухо сказал шаман, — и научишься умолять. Двэйн уткнулся носом в собственное плечо и затрясся от беззвучных рыданий. Орк стоял рядом, его влажная, пропитавшаяся потом шерсть подсыхала, и от нее шла удушливая вонь. Какая превосходная психологическая атака! — Как знаешь, — сказал орк, развернулся и ушел в тень, подняв клубы пыли. Двэйн закашлялся и расчихался, отчего все стало только хуже. Он не просто высыхал, он уже высох, превратился в пыльную статую, которая рассыплется от одного-единственного дуновения ветерка. — Сдаюсь! Сдаюсь! — отчаянно захрипел он. — Прошу! Умоляю! Воды! Конечно же, никто не пришел и не избавил от жажды, таковы были правила игры, и Двэйн хорошо их знал, правда, раньше всегда играл за другую команду. Только сейчас, сидя привязанным к столбу, он понял, насколько легко жертва может манипулировать, если сохраняет ясность сознания и не поддается собственному страху. „Запомнить на будущее. Всегда надо пугать. Даже не так. Ужасать! Чтобы у жертвы поджилки тряслись и мысли путались!“ Мысль была хорошей, но жажда и солнце были слишком реальными. Двэйн для порядка еще несколько раз прохрипел свои мольбы и завалился на бок. Ошейник врезался в кожу, но больше не было сил поменять позу, да и зачем, когда эта и так эффектна? Орк подошел к Двэйну, взял его руку, поднял и отпустил, довольно хмыкнул, когда та тяжело рухнула, и открепил поводок от столба, после чего намотал волосы себе на кулак и поволок Двэйна, словно мешок. Стоило бы возмутиться и встать на ноги, дойти самому, но это разрушило бы идеально сыгранную сцену. Двэйн был без сил. Он ослаб и даже дышал с трудом. И орк этому поверил. В тени стало чуть легче, но счастье длилось какие-то секунды: шаман втащил Двэйна в дом, пропахший давно не мывшимися орками. От вони желудок скрутило холостыми, режущими спазмами, на глазах выступили слезы — надо же, в организме еще осталась жидкость. Шаман бросил Двэйна в угол, где тот и обмяк, старательно вслушиваясь в мир вокруг себя, жаль, сухое дыхание было слишком громким. — Зачем ты его притащил? — Он нам нужен живой, — ответил Шаман, которого Двэйн узнал по голосу. — Глупая затея, — сказал Третий. — Как будто он нас простит, если мы притащим ему это. — Простит, должен простить. Мы изгнали эльфов! Мы закрыли границу! — яростно зашептал Первый. — Мы сделали то, что не смогла сделать армия! — Но мы остаемся ренегатами. — Мы изгнанники, а не ренегаты, — с ненавистью сказал Шаман. — И изгнал нас он. Если мы поманим его этим существом, то сможем подобраться поближе, так близко, чтобы вонзить нож ему в глаз. Двэйн с трудом сдержал разочарованный вздох. Он мечтал оказаться в руках садистов и извращенцев, а попал к мстительным детишкам, которые обиделись, что их исключили из толпы. За дело, в общем-то, исключили, если детишки продумывают, как убить вышестоящего. Хотя Двэйн такой материал уничтожил бы, а не изгнал. — Гонец уже должен был добраться до Эмана, два дня прошло. И кто такой этот Эман? Может, это название города? Или наказавший их орк? Или? .. Ах, как хочется спросить! Сесть прямо, вздернуть горделиво подбородок и засыпать орков вопросами, пусть отбиваются, отвечают. Двэйн сжал кулаки и задышал ровнее. Рано или поздно орки сами сболтнут все, что он хочет знать, главное — не торопить и не подстегивать. Хотя как не торопить? Для развлечений у него осталось всего пять дней, два он уже бездарно потратил на сидение под солнышком и вяление своего прекрасного тела, на которое теперь, пожалуй, без слез и не взглянешь. А тут еще эти орки сбились в тесный кружочек и зашептали совсем тихо, так что ни слова было не слышно. — Воды, — прохрипел Двэйн, пытаясь разбить нежный междусобойчик. — О, дохлятина в себя пришла. Это был Третий. Двэйн его не видел, но голос запомнил и решил сожрать его первым, силы все равно придется восстанавливать. И начнет он с почек, чтобы животное подольше оставалось в сознании и понимало, что с ним происходит. — Молю… — прохрипел Двэйн и с усилием поднял дрожащую руку. — Обойдешься. — Я что-то придумал, — с насмешкой сказал Шаман, поднялся и через несколько секунд подошел к Двэйну и ткнул ему в лицо мокрую ладонь, с которой стекала вода. — Соси, если так хочешь пить. Молодец. Вот совсем молодец. Если его обрить наголо и манерам обучить, то хороший эльф получится. Не высокородный, конечно, но от низших особо отличаться не будет. Даже радостно, что среди орков есть „такие“, а не только с мировой скорбью и выразительным осуждением. Двэйн с хрипом втянул в себя воздух, поморщился, но припал к ладони шамана, высасывая из шерсти воду. Орки ржали и комментировали его технику, он проливал скупые слезы и полыхал щеками, но попросил добавки, когда больше не получилось сделать ни глоточка. — А вы сомневались, — сказал шаман и потрепал Двэйна по голове. — Нет ни одного животного, которое я не смог бы приручить. Или поломать. Это было подозрительно похоже на провокацию, не самую изящную и точно не оригинальную, но Двэйн послушно стиснул зубы и дернулся, вызвав взрыв смеха: орки покатывались и хлопали себя по мощным ляжкам, а он рассматривал их и прикидывал, как лучше разделать эти туши и какие части сожрать самому, а какие — пожертвовать богам — и светлым, и темным. — Ты казался другим, тогда, на поле, — глухо сказал Двэйн. — Это был не я, животное. Это был Эман. — Эман? — Верховный шаман. Это ему ты нужен. — Но почему он не захватил меня тогда? — Потому что, животное. Ты задаешь слишком много вопросов. — Но я не понимаю… — Потому что ты животное, животное. Ты живешь примитивными инстинктами. — И как в эту твою теорию вписывается то, что я отдал свою свободу в обмен на свободу своей королевы? — взорвался Двэйн. — Идеально. Твой инстинкт сохранения стада потребовал от тебя принести себя в жертву за жизнь верховной самки. Неплохая теория, на самом деле. Только она отражала мышление и мотивацию конкретного орка. Впрочем, он просто хотел достать Двэйна, и тому стоило бурно реагировать, возмущаться, гореть от ненависти и скалить зубы, что он и делал — искренне, но вполсилы, он же устал под солнцем и без воды. — А откуда ты знаешь, что я — это я, а не замена? — Я тебя видел, животное, и запомнил, — мрачно сказал Шаман. — Поэтому Эман и пообещал мне прощение. Потому что я один из немногих, кто мог тебя узнать. Двэйн прикрыл глаза — это еще один пункт, о котором он не подумал. Вряд ли орки могли различать эльфов, те должны были быть для них похожими друг на друга: высокие, тонкие, голокожие, с длинными светлыми волосами и водянистыми глазами, с одинаковыми лицами. — Я тебе не верю, орк. Потому что я — не тот, кто тебе нужен, и ты этого так и не понял, — хрипло засмеялся Двэйн. — Ложь! — проревел Шаман, схватил Двэйна за плечи и впечатал его в стену; голову и спину тут же пронзила боль, вылилась изо рта криком, а из глаз — слезами. – Ты! Все! Лжешь! — Эман тут, — сказал Третий, и истерика шамана тут же закончилась, будто и не было ее. — Вытаскивай дохлятину на солнце. И помни, он — цена за наше прощение. Не просри этот шанс. — Виноват, больше не повторится. Яркое солнце ослепило после сумрака помещения. Двэйн помотал головой, приходя в себя и разгоняя туман перед глазами, очень уж хотел посмотреть на Эмана чистым, ясным взглядом и оценить перспективы. Те, судя по всему, были не очень. Эман явился не один, деревня разбухла от орков и походила на фурункул — бурлила, кипела и грозила вот-вот взорваться и заляпать все вокруг гноем. Двэйн остро почувствовал себя маленьким и нежным эльфом, которому место во дворце, у ног королевы, с арфой в руках и ромашками в волосах: от разлившейся в воздухе ненависти пощипывало кожу, быстрее бежала кровь, и, стыдно признаться, просыпалось возбуждение. — На дыбу его, — холодно приказал Эман. Шаман и Третий, распихивая пыхтящих орков, поволокли Двэйна к перекладине на окраине деревни, на полпути остановились, Третий хлопнул себя по лбу, пробормотал: „Веревка“ и побежал назад, отчаянно работая локтями. Если бы не предстоящая пытка, Двэйн бы захохотал в голос, а так — морально готовился кричать, истекать кровью и умолять о прощении. Шаман вывалился из толпы, поставил Двэйна на ноги и с вызовом посмотрел на других орков. — У тебя проблемы с самооценкой, — пробормотал Двэйн. — Что? — Ничего. До смерти пытать будут? — Да. — Спасибо за честность. Наверное, стоило сбежать прямо сейчас, пока не появился Третий с веревкой, но Двэйн сгорал от любопытства: его еще никто и никогда не пытал, тем более вот так, от души, с ненавистью, как от такого отказаться? Двэйн уже собрался с духом, высоко вздернул подбородок и с вызовом оскалился, как земля ушла у него из-под ног, нос уткнулся в горячий бок лошади, а щека — в шерстистое бедро. — Кромак! — с гневом прорычал Двэйн, узнав запах. — А ну поставь на место! — Я тебя спасу, держись. — Не надо! — Все будет хорошо, — пообещал Кромак, похлопал Двэйна по заднице, ударил лошадь пятками, и та припустила, выбивая из легких Двэйна воздух. „Чтоб тебе!“ 17. Снова Брона Они скакали слишком долго, Двэйн потерял счет времени и так устал, что готов был свалиться под копыта лошади, пусть она затопчет его насмерть, но Кромак крепко держал его и гнал, гнал, гнал, время от времени ненадолго снижая скорость и переводя лошадь на шаг. Первые несколько раз Двэйн радовался и ожидал, что вот сейчас они остановятся, спешатся и поговорят. Ну, как поговорят? Двэйн будет стучать ладонью в мускулистую грудь Кромака и объяснять, насколько тот был неправ, решив спасти нежного эльфа из орочьего плена. Потому что нежный эльф и сам за себя постоять может! А потом нежный эльф совсем разозлится и гневно выебет тупого орка, в свое нежное удовольствие! К сожалению, Кромак не останавливался, и горячий бок лошади выбил все пламенные желания Двэйна, оставив только одно, и то тусклое и унылое — растянуться на сырой земле в полный рост, и вырубиться, и не приходить в сознание пару дней, пока тело питается силами природы, насыщается, снова становится здоровым, крепким, смертельно опасным. Кромак перевел лошадь на шаг только тогда, когда та начала спотыкаться и сдавать. Двэйн не пылал особой любовью к этим животным, предпочитая свои две ноги, но все-таки больше не мог смотреть на эти издевательства. „Не такой он, как же“, — проворчал Двэйн про себя, а вслух сказал: — Поставь меня на ноги и сам слезь с бедолаги, пока она не рухнула. — Ты сможешь идти? — Не знаю. Если не смогу, ты меня на ручки возьмешь и понесешь, — глухо ответил Двэйн, отплевываясь от шерсти. — Точно! Не смогу! Таскай меня… Тьфу, ну почему ты такой волосатый? И лошадь твоя — волосатая! — Потому что я орк. С тобой все в порядке? — сросил Кромак, спрыгнув с лошади и бросив поводья на землю. — Ты какой-то… капризный. — Не капризный, а обиженный, — сказал Двэйн, когда его поставили на землю. Та вдруг заходила ходуном, перед глазами поплыло, а к горлу подкатила тошнота. — Но я не в порядке. Пить и лежать, вот что мне надо, хватит меня держать! Аккуратно положи и шустро метнись за водой, одна нога там, другая здесь. Приказ ясен? — Да, мастер, — фыркнул Кромак, помог Двэйну лечь и тут же почти бесшумно убежал, через секунду вернулся и положил ему на лоб влажный мох. — Воду сейчас принесу, потерпи. Двэйн поморщился и махнул рукой — беги уже, —, а после расслабился и растекся по земле. Горящая кожа постепенно остывала, начинала зудеть, но легкий ветерок сдувал зуд, а от мха разливалась желанная прохлада. Губы все еще стягивала цепочка струпьев, мышцы и кости ныли от усталости, но Двэйн улыбался. О, он злился и негодовал, что его лишили такого веселого развлечения — посмотреть на „таких“ орков, показать им, насколько они „такие“, и на пике их кровожадности сбежать от расправы, чтобы жажда мести угнездилась в их сердцах и разумах, вытеснив все остальное. Но Кромак был таким очаровательным в своих заботе и решимости, что Двэйн не мог не улыбаться. Даже осознание того, что он узнал этого тупого орка по запаху, не портило настроение. „Фи, какая прелесть“, — сказала бы Орлайт, и он впервые за свою долгую жизнь понял ее целиком и полностью. В воздухе густо запахло кровью, Двэйн дернулся и сел, часто дыша, сглатывая вязкую слюну и оглядываясь в поисках источника запаха. От голода зазвенело в ушах и замутило, заныли зубы. — Ты бы видел себя со стороны, — с усмешкой сказал Кромак, бесшумно подойдя. — Я думаю, ты голоден, — добавил он и протянул Двэйну печень и сердце. — Чьи? — Оленьи. — Какой гадостью вы питаетесь, — поморщился Двэйн, но забрал еще горячее сердце, вырвал из него кусок и проглотил целиком. — Мы не каннибалы. — Мы тоже, — подмигнул Двэйн и растер по саднящим губам кровь, свою и оленью. — Я к тому, что не мог принести тебе немного орчатины. Рука не поднялась бы. — Ты даже не пробовал. — Ты далеко заходишь в своих шутках, — тихо сказал Кромак. Стыдно признаться, но Двэйн почувствовал себя виноватым и вспыхнул, будто его поймали за чем-то неблаговидным, вроде дрочки на эпические полотна. Из-за этого он тут же разозлился, оскалился и повернулся к Кромаку спиной, пусть тот себя тоже виноватым почувствует за то, что портит аппетит. — Мог бы и поблагодарить, — сказал тот, вместо того чтобы раскаяться и припасть на колени, лбом к земле, слезно моля о прощении. — За что? — Я тебя спас. — От чего? — От кровавой расправы. Двэйн проглотил последний кусок сердца и, не поворачиваясь, протянул руку назад. Кромак послушно положил в нее печень, задержал руку на запястье, шумно поднялся и пошел прочь. А как же душевный разговор? Взаимные обвинения? Гневные взгляды? — С чего ты взял, что меня надо было спасать? Вдруг я сам, добровольно? Собственно, почему вдруг? Я и правда – сам, добровольно. А ты мне все взял и обломал! — Ты. Развращаешь. Мой. Народ! — рыкнул Кромак, нависнув над Двэйном. — Да ладно, им только повод нужен был. И я им его дал, они тут же нашли себе оправдание: вроде как их заставили, вроде как их вынудили, вроде как их испортили. Вот ты, ты — испортился? — Нет! — Потому что ты не такой, — кивнул Двэйн и облизал окровавленные пальцы. — А этот Эман и Шаман, и Третий… Кстати. Мне кажется, они тебе смерти хотели. Они, конечно, имен не называли, но намерения у них были самые кровожадные. — Эман не могла, — помотал головой Кромак. — Потому что он не такой? Она? Это – она? — Потому что она — моя невеста. — Невеста? Серьезно? Двэйн напрягся, вспоминая, как выглядела эта Эман. По всему получалось, — как мужчина. Широкие плечи, узкие бедра, раскачанные мышцы и крупные клыки. — И имя это — мужское, — с возмущением сказал он. — Ты что, гендерный шовинист? Она — шаман, и имя у нее семейное, потомственное, в ее роду всех шаманов зовут Эман, и обращаются к ней, как к шаману, но при этом она — прекрасная женщина, только ревнива слишком, — смущенно потупил Кромак взгляд. Двэйн несколько раз моргнул, а потом очень больно ущипнул себя за руку, укусил себя за щеку, но это тоже не помогло — он не проснулся. И точно был в сознании: сожранное мясо тяжело лежало в желудке, от которого разливались волны сытости и довольства; кожа больше не горела; волосы пропитались лесной влагой; губы зажили, можно было скалиться в свое удовольствие. — Я подозревал, — начал Кромак, — что она что-то задумала. Слишком уж много таинственных шепотков и оборванных фраз было, и по всему выходило… — Да мне плевать! — подпрыгнул Двэйн. — Невеста?! — Ты опять ведешь себя неприлично. — Ну надо же. Невеста?! А как же я? Я думал, у нас все серьезно, — надулся Двэйн. — Ты издеваешься? — Нет, я очень, очень искренен. Где тут можно умыться? — Иди за мной. Кромак поднялся, Двэйн залюбовался ленивой грацией его движений, поискал в себе признаки возбуждения, но не нашел. Правильно, он же не охотился, только нажрался от души, откуда взяться страсти? И все равно — невеста? Вот этот вот Эман? — Ты слишком громко думаешь. Я же ничего не говорю о твоей невесте. — Она красивая. — Эман тоже, ты просто не вглядывался в нее. — Хорошо, давай остановимся на этом. Кромак, а Кромак? — позвал Двэйн, хитро прищурившись. — Что? — А пойдем со мной ко мне домой? — Проход закрыт. Нет пути к тебе домой, — с сожалением сказал Кромак. — Ну, ты же не думаешь, что хитрый и коварный я не подготовил запасной план? Кромак так резко остановился, что Двэйн врезался в его спину, вцепился в бедра, чтобы не упасть, и глубоко-глубоко вдохнул запах чистой шерсти: вот ведь, Двэйн от жажды умирал, а Кромак нашел время почиститься после долгой скачки, позер и неженка. Двэйн потерся носом о спину Кромака, тот напрягся, застыл, как камень и даже дыхание задержал. Глупый, ему ничего не грозило. Впрочем… — Никогда не показывай мне свой страх, — хрипло сказал Двэйн. — Это самый мощный афродизиак. — Ты больной, совсем больной, — тихо сказал Кромак. — И не делай мне комплиментов. Я предлагаю тебе еще раз, пойдем со мной. Я лучше твоей невесты. — Нет. — Нет, не пойдешь, или нет, не лучше? — И то и другое. Как ты собираешься уйти? — А вот это секрет. Двэйн медленно отодвинулся от Кромака, облизал вновь пересохшие губы и уставился на клеймо, такое соблазнительное и трогательное. В ушах зашумело, сердце подскочило к горлу, а в голове поселилась коварная мысль — унести Кромака с собой против его воли. Почему бы и нет? Рано или поздно он поймет и смирится. — Третий и Шаман хотели тебя убить. Тебя, они говорили „он“, и если Эман — это „она“, то ты сам все понимаешь. А они работают на Эман. Получается, она хочет твоей смерти. — Двэйн с трудом разжал пальцы и выпустил из рук мягкую шерсть. — Ты ошибаешься, — с тихим вздохом возразил ему Кромак. — Ты просто не знаешь наш народ. — Знаешь ли его ты? — Да. Двэйн просчитывал разные варианты. Как ни крути, если он похитит Кромака и унесет его в Ис Ши, то окажет ему тем самым огромную услугу: жизнь и сохранит, и продлит в вечность. Но было и препятствие — Орлайт. С другой стороны, Орлайт ведь великодушна и добра, а если забеременеет, то щедрости ее границ не будет. Она будет распоряжаться членом Двэйна, но это не значит, что она будет только запрещать. Мало ли, вдруг ей понравится разрешать и смотреть? К тому же Двэйн подозревал, что ожидание безудержного секса привлекает его сильнее самого секса, и видеть каждый день крепкую орочью задницу — прекрасное развлечение и способ держать себя в тонусе. И с Кромаком можно было не только трахаться, — остро осознал Двэйн. Его можно было узнавать, постепенно, с самого начала. В конце концов, у каждого уважающего себя эльфа есть любимый питомец. Чем орк не питомец? — Кромак, а Кромак? — мягко позвал Двэйн и вцепился в него руками. — Что? — Ты не женишься. Я заберу тебя с собой. Хочешь? — Нет. — Мышцы Кромака напряглись, безуспешно пытаясь разорвать крепкую хватку. — Захоти. Так будет проще — для тебя. — Двэйн, пожалуйста. — Нет. Брона, — тихо позвал он, расцепил объятия и надавил на точку за правым ухом Кромака. Земля покрылась тонким слоем воды, та собралась в лужицу, из которой до пояса вылезла скалящаяся банши. — Принц. — Ты обещала вытащить. — Тебе плохо, принц? — Ну, точно не хорошо, — сказал он. — Об орке речи не шло. — Я буду должен услугу. — Ты рискуешь, принц, — без намека на улыбку сказала Брона. — Я знаю. — Твое решение, принц, тебе и разбираться с последствиями. — Ты подглядывала все это время? — спросил Двэйн, нахмурившись. — Конечно, — звонко рассмеялась Брона. — Мне нравится следить за тобой. Папочка. — Уже? — Уже, — кивнула она. — У нас слишком много общего. И мы слишком много болтаем. Вытащи меня и Кро… орка отсюда, пока нас не настигла погоня. — Хорошо, мой принц, — склонила голову Брона. — Ты должен мне услугу. Двэйн никогда не путешествовал так — земля стала жидкой, поглотила его с оглушительным чавканьем, залилась в уши, нос, рот. Честное слово, лучше умирать в воде, похожей на камень. „Зато быстро, — подумал он, отчаянно кашляя и исторгая из себя грязь литрами. — И Кромак, вот он, злится и смотрит так, будто готов сожрать. Милаш“. — Я тебе этого не прощу, — глухо сказал Кромак и повернулся к Двэйну спиной. — И не надо, дорогуша, — нежно сказал тот, послал веселящейся Броне воздушный поцелуй и развалился в густой пахучей траве Ис Ши. 18. Золотые шпили Ис Ши — Я вижу, ты доволен собой, — сказала Орлайт. Она явилась в скромное жилище Двэйна, спустилась в подвал, грубо вмешалась в удовольствие Двэйна, но ей ведь можно, она же королева! — Очень, — с глухим раздражением ответил Двэйн и отошел подальше от Кромака, чтобы не встать между ним и Орлайт, не выставить нечаянную соперницу и не подвести себя тем самым под удар. — И чем ты думал? — Э… В смысле? Ревность растаяла без следа, а вот страх накатил удушающей волной. Двэйн точно в чем-то ошибся, иначе Орлайт не смотрела бы на него столь пристально, и складка возле ее губ не была такой глубокой, и запах не был столь злым. — В том-то и дело, что „э, в смысле“? Чем ты думал, когда притащил орка в Ис Ши, Двэйн? — Я… Я… Двэйн облизал пересохшие губы. Очевидно же, что он не думал, а если думал, то своим огромным влюбленным сердцем, не отказывать же себе в маленькой радости. Орлайт должна была это понимать. Да, эльфы не приводят орков в Ис Ши, они трахают, едят и убивают на границе. Да, эльфы не делают из орков рабов, у животных совсем другое предназначение — плоть и дырка. Но Кромак же — совершенно другое! — Простите, моя королева, — сказал Двэйн, опустился на колено и уставился в пол. — Я ошибся. — Это все? Ну, а что еще Двэйн мог сделать? Упасть на колени, облобызать ступни Орлайт, прижаться лбом к полу и покаянно забормотать „виноват“? Вариант, конечно, но, во-первых, он не настолько виноват, а во-вторых, это не поможет, наоборот, подпишет приговор — Орлайт терпеть не может слабых. Иерархия и подчинение — одно, но слабость слишком похожа на трусость. — Как я могу исправить эту ошибку, моя королева? — глухо спросил Двэйн, заранее зная ответ. — Убей его, — мягко сказала Орлайт и потрепала Двэйна по волосам. — Но медленно. Как я люблю. Начни с пальцев ног. — Как прикажет моя королева. Двэйн встал, посмотрел в темные глаза Кромака, сжал кулаки и стиснул зубы. Он справится. Обязательно справится. Подумаешь, всего лишь убить красоту, покромсать ее на мелкие кусочки, да это и младенцу по силам! Кромак смотрел на Двэйна и глубоко дышал, вздымалась широкая грудь с превосходными, сильными мышцами, густая шерсть блестела в свете свечи, связанные руки расслабленно лежали на бедрах. Похоже, он не боялся. Похоже, он даже радовался такому финалу. Но как? Как можно не любить жизнь, пусть даже в плену, далеко от своего племени? Глупый орк. Двэйн сморгнул горькие слезы, шагнул к Кромаку и замер. В носу разбухло от обиды и нежелания разрушать красоту, горло схватило рыданиями, руки мелко задрожали. — Двэйн, — тихо сказала Орлайт. — Но он же красивый! — Ты капризничаешь, как ребенок. — Но он же красивый! — Именно поэтому. Если бы наказание было легким, оно не было бы наказанием. — Можно, я его просто убью? — попросил Двэйн, отвернувшись от спокойного Кромака. Лучше сжиматься под ледяным взглядом королевы. — Нет. — Можно, я… — Нет. Двэйн, я отдала приказ. Убей. Орка. Медленно. Как я люблю. — Убей меня, Двэйн, — мягко сказал Кромак. — Все в порядке. Я выдержу. Тупое животное! Не знает, на что соглашается, а лезет. Кто ему вообще разрешил подать голос? Двэйн обернулся к Кромаку, посмотрел на него с яростью, в несколько широких шагов приблизился к нему и схватил за горло. — Молчи, пока тебя не спрашивают! — рявкнул Двэйн и достал охотничий нож. Если убить Кромака быстро, то Орлайт ничего не успеет сделать. Конечно, она накажет, скорее всего, будет так больно, что Двэйн пожалеет о том дне, когда родился, и точно перестанет дрочить на орков, и все же — можно рискнуть, попытаться, понадеяться на счастливую развязку. Жаль, конечно, что нет времени попрощаться от всей души. — Двэйн, отпусти его и подойди ко мне, — твердо сказала Орлайт. Он несколько раз моргнул, избавляясь от слез и раздумывая, рисковать или нет. Кромак смотрел ему в глаза и чуть заметно улыбался. Не насмехался, животное, а сочувствовал. Специально бесил, чтобы Двэйну было легче выполнить приказ? Но ведь убийство займет часы, никакого запаса злости не хватит. — Двэйн. Он закрыл глаза, медленно выдохнул через нос и с трудом расцепил пальцы — рука словно в камень превратилась, мертвый, стылый, непослушный. Двэйн ошибся в том, что поддался импульсу, притащил Кромака в Ис Ши, на что он рассчитывал? За ошибки надо платить, даже если это издевательство над чувством прекрасного и огромным влюбленным сердцем. Двэйн открыл глаза и подошел к Орлайт, опустился на колено и склонил голову. Как так получилось, что чудесная заварушка, дар судьбы вывернулась в… это? В подвал, в котором насильничают над Двэйном, когда должно быть наоборот? „По крайней мере, это делает не Кромак. Во всем есть светлая сторона“. Орлайт тяжело вздохнула и прижала голову Двэйна к своей груди, погладила его волосы и напряженные плечи, невесомо чмокнула в макушку и сказала: — Выйди. Оставь меня с этим существом наедине. На секунду Двэйна накрыла уверенность: Орлайт продумала все с самого начала, чтобы развлечься с чужой игрушкой, раз не смогла притащить свои! Он с трудом подавил рык, сжал кулаки, вскочил и выбежал из подвала, словно за ним гналась толпа безумных шаманов. Даже если Орлайт настолько хитра и нагла, что крадет его радость, то она имеет полное на это право. Она ведь — королева. Солнечный свет заливал гостинную, но на душе Двэйна было пасмурно. Ах, было бы из-за чего. Это всего лишь какой-то орк. Конечно, проблема была немного глубже, в том, что Орлайт — королева, и Двэйн вскоре станет ее мужем, практически рабом, но ведь можно притвориться, что дело в Кромаке. Тогда все будет проще, тогда можно будет забыть о позорных страхах и прикрыться праведным гневом. — На тебя больно смотреть, — сказала Орлайт, мотая головой. — В кого ты превратился? — Вы его? .. — голос дрогнул, хотя Двэйн сомневался, что Кромак уже мертв. — Нет. И не смотри на меня с такими сомнением и неверием. Я люблю тебя, Двэйн. Ты один из моих мальчиков. Зачем мне ломать тебя? Зачем мне сломанный муж? — Но вы же… Не понимаю. Вы же требовали. — Просто посмотреть, готов ли ты. Ты — не готов отказаться от этой своей глупой причуды. Что ж, — пожала Орлайт плечами, — я это приму. Ну вот такой ты, что, мне тебя убить теперь? — Вы могли бы. — Ах, Двэйн, если бы я убивала всех неидеальных, то давно осталась бы одна. А потом убила бы себя, для верности и от тоски. И не смотри на меня так, — проказливо улыбнулась Орлайт, —, а то я подумаю, что ты влюбился. Избавься от орка. Ему не место в Ис Ши. — Но… Они же узнают о проходе. — Они и так знают слишком много, Двэйн. Рано или поздно они проникнут в Ис Ши, тогда и развлечемся, — подмигнула Орлайт. — Да, моя королева, — сказал Двэйн, опустился на колено и уперся кулаком в пол. — Кстати, у тебя меньше суток. Если эта хитрая банши родит раньше меня, я очень-очень сильно разозлюсь. Ты меня понял? — Да, моя королева. — Вот и славненько. Увидимся завтра. Орлайт поцеловала его в щеку теплыми, мягкими губами и степенно удалилась. Двэйн смотрел ей вслед и думал о том, как ему, в сущности, повезло: и правда могла убить его, Кромака, соратников, только для того, чтобы отвести душу. Вместо этого — подарила еще ночь. Снасильничать, что ли? Двэйн прислушался к себе, помотал головой и поморщился: совсем размяк и раздобрел. Или просто получил свою дозу острых ощущений? — Вынужден извиниться, — сказал он, спустившись в подвал, —, но у нашей любви нет будущего. — Что она с тобой сделала? — спросил Кромак, пытливо разглядывая лицо Двэйна. — Ничего. А с тобой? — Ничего. — Я почти заинтригован. Ну же, расскажи, расскажи! — попросил Двэйн, развязывая узлы. — Если ты расскажешь. — Мне-то нечего рассказывать. Она мне правда ничего не сделала. — Мне тоже, — хмуро ответил Кромак. Двэйн задумался, стоит ли давить и выпытывать, настолько ли сильно его любопытство, и понял, что нет — не стоит, не настолько. Лучше прогуляться за ручку до Глубокого озера, молча, присутствуя друг рядом с другом и не пуская в свой комфорт третьих лишних. Кромак чудно жмурился на яркое солнце, которое заливало мир золотом, но не жгло, вслушивался в приглушенные звуки и дышал чистым воздухом, хмурился и жевал губы, иногда порывался что-то сказать, но каждый раз съедал слова до того, как они обрастали звуками. Двэйн косился на него и время от времени тяжело вздыхал: Ис Ши был этому орку к лицу, обрамлял его, как лучший из нарядов. Когда уже эльфы будут готовы к тому, чтобы изменить традиции и перейти к рабовладению? Пожалуй, стоит заняться этим вопросом поплотнее. От Глубокого озера по-прежнему несло холодом, жаром и кровью. Двэйн с жадностью втянул в себя густой аромат и чуть не поддался соблазну отвести Кромака в мир людей, оставить там, чтобы время от времени прибегать на короткие свиданки, в конце концов, власть Орлайт не распространяется на Другой Мир;, но от этой идеи опять попахивало спонтанностью и велением сердца, и это не могло закончиться ничем хорошим. — Ты так выразительно молчишь, — фыркнул Кромак. — Как? — Так, что я начинаю бояться за свою жизнь. Почему здесь? Я думал, ты меня съешь, как других. — И не сопротивлялся? — нахмурился Двэйн. — Я почти смирился с тем, что сопротивление бесполезно. Но ты же все еще не напал. — О. То есть, первым ты не бьешь? — Нет, — помотал головой Кромак, — мы же не такие. Так почему здесь? — Что „здесь“? — Здесь — убивать, после прогулки и всего этого проникновенного молчания. — Я не собираюсь тебя убивать, — изогнул бровь Двэйн. — Правда? — Правда. — Тогда зачем мы здесь? — Свобода! Чуешь, ею попахивает? — пихнул Двэйн Кромака в плечо. — Нет. — Тогда прыгай в воду. — Зачем? Утопиться, чтобы не мешать? — Ты мне веришь? Глупый вопрос, я все понимаю, но вдруг? — Нет, не верю, — помотал Кромак головой. — Тогда… тогда… тогда давай прыгнем вместе! Я тебя провожу. — Решение было практически идеальным, как и многие решения Двэйна, пока в них не вмешивались разум и логика. — Куда? — Просто поверь мне. — После всего, что ты со мной сделал? — Да. Кромак пристально посмотрел на Двэйна, нахмурился, пожал плечами и принял руку, пробормотав под нос что-то вроде „все равно выбора нет“. Дожили. Благородный эльф хочет сделать доброе дело какому-то там орку, а орк в нем сомневается. Еще и бурчит, и смотрит недоверчиво, и руку осторожно сжимает, будто поломать боится. Только бы целоваться не полез, с животными не целуются, их трахают, а потом провожают через Глубокое озеро, желают не чихать и забывают через секунду после того, как отвернулись. — Помнишь, как мы в Ис Ши попали? — спросил Двэйн, дождался кивка и продолжил: — То же самое, только дольше и без грязи. Готов? — Нет. — Я тоже, — подмигнул Двэйн. — Плывем как можно глубже и дальше, потом целуемся и расходимся — ты туда, я сюда, ты к Эман, я к Орлайт. — Целоваться обязательно? — улыбнулся Кромак. — Да. Без поцелуев проход не открывается. — Начнем прямо сейчас? Чтобы быстрее? Обещание свободы превратило хмурого и унылого орка в игривого сорванца, которому палец в рот не клади. Двэйн на секунду испытал желание вернуться в подвал и немного пошалить, но сжал зубы, резко выдохнул и решительно потопал в озеро. — Ты скучный, — сказал ему Кромак. — Что с тобой? Ну же, не молчи, скоро вода, скоро не поговорить, нам осталась всего лишь малость! Орлайт его что, магией накачала под завязку? Стирала память, ставила блоки, повредила разум? Двэйн помотал головой — не его дело. Утопить и утопиться, а потом всплыть, отряхнуться и вернуться домой. И не смотреть, не чувствовать спиной, не сходить с ума от близости и желания касаться сильнее, грубее, глубже, так, чтобы остались синяки и распухли губы. Вода давила на них — сверху, снизу, со всех сторон, — прижимала друг к другу, щекотала воздушными пузырьками и обжигала холодом. Двэйн смотрел в темные глаза Кромака и немного, самую малость, жалел о том, что все заканчивается так спешно и нелепо. А Кромак смотрел на него и думал о чем-то своем. Хотел бы Двэйн узнать, о чем; чтобы вспыхнуть — от гнева или от радости, от похоти или от смущения, просто — загореться. В глазах потемнело, хватка на запястье ослабла — жаль, так жаль, ведь мог не отпустить, утащить к себе, на другую сторону, отомстить за похищение, сделать своим рабом, это было бы весело, но у него даже желания не возникло, вот и открывайся сердцем глупому орку. Двэйн сморгнул слезы, те смешались с водами Глубокого озера, растворились в нем, словно и не было их. Рука Кромака окончательно соскользнула с запястья, коричневая шерсть стала совсем черной, улыбка широкой, а счастье — таким плотным, что стало больно чувствовать. — Спасибо, — пробулькал Кромак, погладил тыльной стороной ладони щеку Двэйна и резко провалился в бездонную глубину озера. — Я тебя найду, — вспыхнув, пообещал Двэйн и отчаянно заработал руками, чтобы скорее всплыть на поверхность. Легкие жгло от недостатка воздуха, глаза слезились, сердце разбивалось с каждым ударом, но губы улыбались. Подумаешь, какие-то сто лет брака с Орлайт, теперь есть стимул пережить их, сохранив себя, и имя у этого стимула, стыдно признаться, — Кромак. От такой собственности грех отказываться.