***
Соблазнение женщин Чарльз Ксавьер воспринимал как игру. Часто она отнимала практически все силы, и ещё чаще не приносила должной радости. Вопроса сексуальной ориентации для него не существовало, так уж был устроен его мозг – он просто знал, чего хотел, не задумываясь о том, правильно ли это. После пары сотен открытых нараспашку разумов, в которых читалось животное желание однополого секса, Чарльз перестал думать об этом как о чём-то невозможном и запретном. Но не находилось пока такого мужчины, который очаровал бы его настолько, чтобы забыть о прекрасном поле. В каждой из игр были новые правила. Для последней девушки, которой посчастливилось стать его целью, он выдумал целую историю, в которой он представал не в самом лучшем свете. Но ведь дамы любят плохих парней, усмехаясь, думал Чарльз, подливая виски в колу, пока та была очарована его словами. Никогда он не позволял себе вмешательства в разум тех, с кем играл. В ход шли лишь обаяние, простые фразы о сложных вещах и, конечно же, научные факты, не столь уж и обоснованные той самой наукой, потому что тема генетической мутации была под запретом, и незачем простым смертным было об этом знать. Но пара десятков общих фраз о науке спасали любую из всех ситуаций, и девушка уже была готова лететь с ним хоть на край света.***
– Эрик, можно тебя на минуту? – Ксавьер заглядывает в комнату, где расположились Рейвен, Алекс и Эрик. «Для тебя хоть пара часов», – эхом отдаётся в голове, и Чарльза бросает в жар, хоть в этой фразе нет ничего непристойного. Он опускает глаза, подходя к Эрику, и о чём-то долго и с расстановкой беседует. Раз уж Леншерр хотел пару часов, он их получает. *** – Тебе нужно немного расслабиться, – осторожно начинает Чарльз, обходя Эрика со спины, кладёт ладони ему на плечи и тихо вдыхает еле уловимый аромат. Наверное, одеколон, решает Ксавьер, и пытается сосредоточиться на потоке собственных мыслей, выуживая оттуда одну-единственную, которая поможет им усилить способности Эрика. Но лёгкий, терпкий аромат отвлекает его, и он повторяется: – Ты помнишь про грань между гневом и покоем, друг мой? – Эрик кивает. – Ты уже смог повернуть тарелку, сможешь и сделать такую малость. Чарльз отходит в сторону, Эрик следит за ним, не понимая, что от него требуется. – В радиусе трёх метров я спрятал маленькую металлическую пуговицу. Тебе нужно её найти, – Чарльз шлёт ему лёгкую улыбку. Стоит, спрятав руки в карманах брюк, смотрит открыто и уверенно. Эрик закрывает глаза, сосредотачивая свои умения на маленьком куске железа. Телепат уверен, что тренировки с мелкими предметами помогут им не меньше, чем обездвиживание самолётов и сковородок, летящих на пол. Неожиданное прикосновение холодного металла к животу Чарльз расценивает как удачное завершение эксперимента. Но что-то здесь происходит немного не так, как он планировал. – Эрик, что ты делаешь? – спрашивает он прямо, глядя в глаза, выражение его лица серьёзно, между бровей пролегла глубокая морщина. Пуговица скользит выше, на ходу меняя форму, превращаясь в плоский диск, нагреваясь от трения с тёплой кожей. На Чарльзе надет тёплый свитер, под которым прекрасно видна траектория движения злосчастного кусочка металла. Эрик стоит неподвижно, для такой малости ему не нужны ни руки, ни лишние движения. – То, что ты просил, – растягивая губы в хищном оскале, отвечает наконец он. Он всё ещё неподвижен, в то время как металл уже настойчиво проезжает по груди Чарльза, чуть задевая сосок, и так же стремительно выскальзывает из-под одежды, падая на сочную зелёную траву. Эрик разворачивается и уходит в сторону парка.***
Полдень. В какой-то из моментов, когда Чарльзу не нужно бежать за очередным подопечным, чтобы поддержать его неугасающим оптимизмом, он лежит на постели. Просто-напросто на постели, даже не удосужившись скинуть ботинки. Вертится с бока на бок и бессовестно спит. Его сны похожи на реальность чуть ли не больше, чем сама реальность на себя. Утром он избегает Эрика Леншерра всеми мыслимыми способами.***
Спустя пару дней он вновь лежит на постели, не решаясь коснуться пальцами виска. Проводит ладонью по лбу, запускает пальцы в волосы и чуть тянет, причиняя себе лёгкий укол боли. Он оттягивает момент, утыкаясь лбом в подушку, потираясь о неё лицом, беспомощно мыча. Но тут же решительно касается пальцами виска, ныряя в чужой разум, выуживая искомое. Чарльз резко выдыхает, когда находит то, что ищет. Он распахивает глаза, жадно впитывая чужие мысли, стонет, сильнее утыкаясь носом в подушку. Ему становится невыносимо жарко, он прерывает контакт с чужим разумом. Для того, чтобы вдохнуть полной грудью и вновь нырнуть в чужие мысли. Жаркое дыхание опаляет его шею, а глаза закрыты. Эрик проводит губами по выступающей на шее вене и жадно целует, превращая нежное касание губ в укус, мгновенно зализывая покрасневшую кожу. Сейчас он нависает над Чарльзом, расположившись между его бёдер, продолжая целовать шею, спускаясь ниже. На Чарльзе из одежды лишь часы, которые тут же расстёгиваются и уплывают куда-то в сторону стола. Его груди касается жадный язык, очерчивая напрягшиеся соски, эта ласка на грани с болезненным укусом, но Эрик не преступает черты. А движется ниже, целуя куда-то в пупок, заставляя Чарльза запрокидывать голову назад, выдыхая что-то неразборчивое. Пальцы Эрика уже скользят рядом со входом, чуть надавливая, и Чарльз усмехается его проворности, ведь пальцы уже чем-то обильно смазаны. Он вводит поспешно сначала один, затем сразу оба пальца, продолжая целовать куда придётся – в живот, проводит губами в опасной близости от твёрдого горячего члена и, наконец, обхватывает головку губами, прикрывая глаза. Чарльз выныривает из разума Эрика, словно утопающий из воды, захлёбываясь и кашляя. Он растерян и возбуждён, рука сама по себе тянется вниз, легко преодолевая пуговицу и ширинку брюк. Обхватывая болезненно напряжённый член, сдерживая стон, он кусает угол подушки, зажмуривая с силой глаза. Он двигает рукой в быстром темпе, словно его могут застать в любой момент. Обдумать то, что он видел, он решает позже, издавая приглушённый стон и кончая себе в кулак.***
Осмысливать чужие фантазии и мысли у Чарльза лучше всего получается в столовой, после ужина. Шанс, что кто-нибудь забредёт сюда, крайне мал, поэтому Ксавьер позволяет себе расслабиться, откинувшись на спинку стула. Сейчас ему больше всего хочется повторить вчерашний эксперимент, но он боится своей же реакции на увиденное, предпочитая переставлять шахматы на доске в одному ему понятном порядке. Если Чарльз скажет, что он не хочет отношений с Эриком – он безбожно соврёт. Хочет, до дрожи в коленях хочет, чтобы Эрик смотрел своими безумными глазами не на эту чёртову монету, а на него, прижимая к любой из доступных в поместье поверхностей. Но ещё больше он хочет, чтобы этого не случалось, чтобы предпосылок для этого не появлялось в его голове. Их разговор за партией шахмат ещё в самом начале поставил все точки над i. У них нет будущего, где они хотя бы друзья. «Мне не нужен мир во всём мире», – фраза, которая перечёркивает всё, заставляя чётко осознавать, что Эрик не отступит от намеченного пути.***
Тем не менее, что-то меняется. Эрик начинает кидать долгие и внимательные взгляды на задумчивого Ксавьера, который, хоть и продолжает тренировать мутантов в заданном ритме, но всё равно постоянно витает где-то в облаках, обмениваясь с Эриком, в лучшем случае, парой фраз за день. А Чарльз всеми силами пытается не обращать внимания на то, как металлические приборы чуть дрожат, когда он наклоняется, чтобы достать ликёр с нижней полки холодильника. В следующий раз он ставит большинство продуктов повыше. И, конечно же, он не замечает, когда Эрик заходит в душ, пока сам Чарльз моется, не подозревая никакого подвоха. Ксавьер выходит из душевой кабинки, на ходу вытирая волосы полотенцем, совершенно не озабочиваясь тем, что он обнажён, ведь дверь в ванную комнату закрыта. Так он думает. Эрик Леншерр собственной персоной стоит в чём мать родила и оценивающе оглядывает Чарльза, особое внимание уделяя его нижней части тела. Чарльз не знает, что сказать, и просто-напросто сбегает из ванной, на ходу обхватывая бёдра полотенцем.***
В следующий раз Эрик застаёт его за бокалом вина в библиотеке. Леншерр проходит вглубь мягкой зоны и садится рядом, ничего не говоря. Ему ведь не обязательно знать, что бокал уже далеко не первый, и даже не десятый, а пустые бутылки ловко спрятаны за креслом. Они молчат: все планы относительно Шоу, России и ЦРУ давно обсуждены, каждый в итоге складывает собственное мнение обо всех вышеупомянутых вещах. Шахматы забыты где-то в гостиной, и им больше не о чем говорить. Чарльз проводит осоловелым взглядом по лицу Эрика, смаргивая усталость и лёгкую пьяную дымку с глаз. Он вспоминает о том, как обхватывал человека, сидящего напротив, обеими руками в холодной воде, спасая от собственной злости, вспоминает леденящую воду океана и такое же приветствие. А ещё вспоминает все странные попытки Эрика за ним ухаживать. Сейчас он позволяет себе об этом думать, количество выпитого развязывает мозги. «Ты не один», – вот, что Чарльзу сейчас хочется услышать от него. Сложно быть всегда и во всём правым, поддерживать всех и каждого. Излучать уверенность в том, что ты делаешь и подбадривать всех за начинания. А ещё забыть то, что он видел во сне и слышал в голове Эрика. Он сонно усмехается своим мыслям, снова смотрит на Эрика, который отвечает ему задумчивой взаимностью.***
Так проходит несколько вечеров подряд: Чарльз изо всех сил пытается не выпивать больше одной бутылки перед сном, сидя в одном и том же месте, листая всё ту же книгу. Но в итоге коллекция пустых бутылок пополняется изо дня в день, а закладка в книге остаётся на своём месте. Каждый же вечер Эрик приходит в библиотеку, из раза в раз садясь то в другом конце комнаты, то напротив. Сегодня он садится рядом с Чарльзом и забирает полупустой бокал из его слабых пальцев. Ксавьеру плевать на весь мир до ослепительных пятен перед глазами, и он выпускает бокал с каким-то облегчением, отворачиваясь от Эрика. Он хочет остаться один, в его голове абсолютная, всепоглощающая пустота, которую он так настойчиво заливает алкоголем. Уже привычную ночную тишину прерывает грубоватый голос Леншерра, который продолжает сидеть рядом и смотреть в лицо Чарльза: – Посмотри на себя, чёрт возьми, – на его лице застыло странное выражение, больше напоминающее жалость с примесью отвращения. – Что могло такого случиться, что из жизнерадостного засранца ты превратился в скучающего алкоголика? Чарльз долго не отвечает, смотря прямо перед собой. Он держит в руках ту самую книгу, побелевшими пальцами вцепившись в её края. – У нас с тобой ничего не выйдет, – наконец говорит он, скользя пальцами по столу, куда кладёт чёртову книгу. – Совсем скоро мы окажемся по разные стороны баррикад, и мне будет больно. Не знаю, как тебе. Поток откровенностей на этом заканчивается, и Чарльз пытается встать, чуть покачиваясь. У него это даже получается, он собирается покинуть библиотеку, но тут пальцы Эрика хватают его довольно грубо за локоть и усаживают обратно. Эрик нависает над Чарльзом, и Ксавьер вспоминает подсмотренную фантазию, где они были в подобной позе. Только нежности сейчас в глазах Леншерра нет, лишь только какое-то удивление. – Я просил не лезть ко мне в голову, – он сжимает пальцами плечи Чарльза, глядя прямо в глаза, в которых Ксавьер не может ничего прочитать. Ответить Эрик не даёт, быстро касаясь губами рта Чарльза, и пока тот пребывает в стадии понимания того, что происходит, Леншерр оказывается в другом конце комнаты, помахивая полупустой бутылкой. – Это тебе больше не пригодится, – и уходит.***
Чарльз почти не думает обо всём том, что имело место быть в последние дни. По крайней мере, он старается. Он сам себе даёт обещание не лезть ни к кому из своих воспитанников в голову, и Эрик тому не исключение. Сейчас он стоит, облокотившись на раковину, разглядывая себя в зеркале. На него смотрит порядком уставший человек, который все свои силы тратит на других людей, не требуя ничего взамен. Внезапно до него доносится отголосок собственной мысли, что теперь играют именно с ним. Осознание этого факта заставляет покрепче вцепиться пальцами в гладкий фарфор, и уставиться немигающим взглядом в отражение собственных глаз. Он понимает, что думать забыл про женщин, что уже вторую неделю не заглядывал к Мойре МакТагерт. Которая, может, и делает вид, что ей безразличны ухаживания Чарльза, но наверняка ждёт его появления в своей комнате. Ксавьер преисполнен непонимания к себе – куда делся тот Чарльз, который может бесцеремонно ухаживать, играться с собственными телепатическими способностями и настаивать; брать то, что он хочет?***
Эрик приходит сам, не спрашивая разрешения, не церемонясь, не стуча деликатно в дверь. Проходит, садится возле Чарльза, который отдыхает на постели, и кладёт ладонь ему куда-то на грудь. Чарльз сонно улыбается, обхватывает руку Эрика своей и целует, прикрывая глаза. Это молчаливое согласие заставляет Леншерра подпрыгнуть на месте, на ходу стаскивая куртку и свитер. Чарльз проводит раскрытыми ладонями по его груди, касается шеи, оглаживает скулы, тянется вниз, расстёгивая штаны. Всё происходит так, как должно происходить, нет в том, что Эрик стягивает с себя последнюю одежду, ничего странного, и в том, что Чарльз льнёт к нему всем телом – тоже. Прижатый к постели Чарльз настойчиво гладит Эрика везде, куда может дотянуться, с силой сжимая пальцы, оставляя синяки. Вопреки всему, Эрик был уверен, что его непокорный профессор нежен в постели, но сейчас он убеждается в обратном, борясь с ним за контроль, вжимая силой в мягкое одеяло, переворачивая животом вниз. Ксавьер разочарованно стонет, цепляясь пальцами в простыни, делая не слишком удачные попытки вернуть себе прежнее положение в пространстве. Эрик обводит пальцами торс мужчины, целуя в шею, и Чарльз замирает, вспоминая подсмотренную фантазию. Он покорно подаётся назад, подставляя шею для новых и новых касаний губ, стеная в голос, ощущая сквозь ткань возбуждение Эрика. Теперь всё по-настоящему, нет никаких ограничений, нет ведущего и ведомого, Чарльз отдаётся с той страстью, с какой желает. Брюки стягиваются будто сами по себе, не оставляя простора для воображения, Эрик гладит его по спине, следуя вниз, очерчивает круглые ягодицы и сжимает с силой, вновь удерживая от попытки перевернуться на спину. – Будь хорошим мальчиком, – шепчет Эрик, целуя под лопаткой, тянется ниже, прикусывая кожу на спине, облизывая солоноватую кожу. Он ведёт языком ниже, целуя в ягодицу, шепча, – Чарли. Чарльз выдыхает беспомощно, почти сдаваясь, подаётся назад, гладит Эрика по лицу ладонью, улыбаясь через плечо, чуть ли не мурлыча от ласк. Потом шарит руками где-то под подушкой, выуживая оттуда тюбик со смазкой. Леншерр лишь тихо усмехается, бурча что-то вроде «Ты знал», и перехватывает из рук, отвёртывая крышечку, выдавливает на пальцы. Неожиданно гладит плечи, начиная легко массировать, размазывая по коже крем, сдавливая легко, не причиняя боли. Чарльз стонет беспомощно в подушку, не задумываясь, раздвигает бёдра шире, трётся возбуждённым членом о простынь, цепляясь побелевшими костяшками за ни в чём не повинную ткань. Эрик заботливо гладит его по плечам, лопаткам, чуть ниже, очерчивает лёгкими касаниями ягодицы, и вновь возвращается выше, заставляя Ксавьера разочарованно стонать. – Ты специально, я знаю, – еле слышно выдыхает Чарльз с укором, поглядывая на Эрика. Сейчас он выглядит столь развратно, что Леншерр не может понять – как ему удавалось так долго сдерживать себя, не завалившись к нему в комнату, и не оттрахать что есть сил, вжимая в постель. Но вместо этого он, наконец, проталкивает пару пальцев как можно глубже в рефлекторно сжавшееся отверстие, другую руку кладя Чарльзу на спину, удерживая на месте. Гладит его изнутри, старательно растягивает, подготавливает для себя, боясь причинить дискомфорт. А некогда неприступный профессор Ксавьер уже стонет, не сдерживаясь, подаётся сам на скользящие внутри пальцы и жадно хватает воздух раскрытым ртом. После трёх пальцев Эрик не выдерживает и кладёт на все условности, хватая обеими руками Чарльза за бёдра, заставляя встать на колени. Что тот охотно и делает, ему хочется член внутри, хочется двигаться, подаваться назад, просто движений, потому что лежать неподвижно на постели, пока кто-то занят тобой – это не для него. Он жадно трётся бёдрами об Эрика, заставляя того сдержанно стонать и сжимать пальцы ещё сильнее; он поспешно приставляет член к смазанной дырке, входя не так легко, как хотелось бы. Он осторожничает, чем выводит будто обезумевшего Чарльза из себя. Тот насаживается самостоятельно, стонет бесстыдно и громко, шепчет какие-то непристойности и сжимает Эрика внутри с такой силой, что у последнего лёгкие заполняются лишним воздухом от не выдохнутого вовремя стона. Неожиданно для Чарльза всё меняется, он оказывается верхом на Эрике, который подбадривает его на движения лёгким шлепком по заднице, заставляя продолжать начатое. Телепат лишь улыбается, прикусывая губу, и вновь насаживается на член Эрика, начиная медленно двигаться, постепенно ускоряясь, возвращаясь в уже было заданный темп. Этот порочный Чарльз никак не вяжется у Эрика с тем профессором генетики, который может изъясняться так кратко, как только это возможно. А ещё он может запрокидывать так голову, так утробно стонать и так жарко глядеть в глаза, двигаясь в каком-то рваном темпе, скользя руками по собственному телу. Видит Бог, долго продолжаться это не могло, они двигались друг другу навстречу, руки были везде, кожа липла к коже. В какой-то из моментов, когда всё тело скручивает судорога наслаждения, Эрик обхватывает бёдра Чарльза, вбиваясь сильнее, не давая передышки. Ксавьер жалобно стонет, двигая пальцами по своему члену, и кончает, вскрикивая, падая вперёд на грудь Эрика, замедляя движения, но не прекращая ленивых уже фрикций. Теснота и сокращения мышц заставляют Эрика кончить следом, задерживая дыхание, замирая на месте. Сейчас он даже боится, что всё это было его очередной фантазией, обманом, сном. Но разгорячённый профессор льнёт к нему всем телом, тычась губами в шею, дышит сбивчиво и улыбается довольно. И все возможные проблемы отступают куда-то на задний план, ведь они обязательно что-нибудь придумают.