Время Великого Взросления

POV Сэра Хотелось бы мне иметь возможность двигаться, но нет: моя нога твердила , что мне нужно отдохнуть. Зная, что попытки добром не кончатся, у меня не оставалось выбора, кроме как продолжать лежать. Затем нежный решительный голос появился в моей голове: – Ну же, Сэра, ты не можешь больше скрываться от своих чувств… пора задуматься о том, что ты чувствуешь на самом деле. Я застонала. Обычно я не уделяю много времени раздумьям, но, спасибо моей ноге, делать мне больше и нечего. Кроме того, нужно принять решение. Решение, которое повлияет на всю мою оставшуюся жизнь. Я вздохнула, закрыла глаза и неохотно задумалась. Было гораздо лучше, когда он был здесь, со мной. Всякий раз, когда он был рядом, я чувствовала особое ощущение теплоты, которой не испытывала ни с кем другим. Тогда-то в моей голове заговорил ещё один, скептичный, голос: – Не будь глупой, Сэра. Ты не можешь чувствовать этого. Вы друзья и не более. Ты трёхрогая, он длинношей. Ты никоим образом не можешь быть влюблена в него. Решительная, пылкая часть меня заспорила: – Да, но вид – это ещё не всё. К тому же, только это долгое время закрывало для тебя возможность подружиться с ним. – Это совсем другое, – парировал Скепсис. – Дружить друг с другом – это одно, но вот влюбляться… трёхрогие не влюбляются в длинношеев. – Но посмотри на Даки и Петри, – вмешалась Страсть. – Они разных видов, но для них это не важно. К тому же, именно такое мышление делало тебя узколобой, прежде чем ты узнала его. Ты не хотела дружить с ним, потому что думала, что трёхрогим никогда не следует играть с длинношеями, только с другими трёхрогими. Это было даже не твоё мнение, а старое предубеждение, которое тебе скормили, но разве ты не рада, что больше не следуешь ему? – Да,– признал Скепсис, – но это вовсе не значит, что я влюблена в него. – Подумай хорошенько, – нанесла ответный удар Страсть, – можешь ли ты представить Литтлфута с кем-нибудь другим? Я ахнула, когда воспоминания нахлынули мне в голову. Я помнила свою первую встречу с Эли и как тот час заревновала, когда Литтлфут уделял ей так много внимания, а не мне. И даже всего пару дней назад меня раздражало, что Литтлфут отправился к Эли, а не остался со мной. Затем вспомнила, сколь зла я была, когда услышала разговор бабушки и дедушки Литтлфута о его женитьбе, и как кричала на Мию и Кэм, когда они говорили о замужестве с ним. – Ты лишь заботишься о нём, потому что он твой друг, – ответил Скепсис. – Но отреагировал бы кто-то из твоих друзей так, как ты? – придралась Страсть. – Нет, – признала скептическая сторона. – Но это вовсе не значит... – Ты и вправду можешь представить свою жизнь без него? – перебила пылкая сторона. Я давно думала об этом. Я улыбалась, вспоминая о тех временах, что я и Литтлфут проводили вместе, от приключений в Таинственной Дали до повседневных весёлых игр и когда мы просто лежали на траве, наслаждаясь компанией друг друга. Всякий раз, находясь рядом с Литтлфутом, я чувствовала особую теплоту, исходящую от него. А его глаза, тёмно-коричневые и блестящие, словно сияющие камни, всегда наполнены добром и заботой, и, хоть я и не признавалась себе в этом, но рядом с ним я чувствовала себя в большей безопасности. Затем вспомнились все мои сны о нём. Хоть я обычно оставляю без внимания свои сны, но только не те, что о нём. Они всегда доставляли мне незабываемые чувства… чувства, о которых я не могла заставить себя кому-то рассказать. Затем вспомнила свою прошлую битву и то, сколь решительно я желала остановить этого быстрого кусаку, который хотел навредить ему. Я поняла, что без Литтлфута не была бы тем же трёхрогим, каким являюсь сегодня. Хоть я и не смогла признаться ему в этом, но Литтлфут помог мне преодолеть много моих крупнейших недостатков ещё с тех пор, как я была ребёнком. Он помог мне освободиться от отцовского фанатизма, который он мне привил, когда была ещё яйцом. Литтлфут показал мне терпение и доброту даже в самые трудные времена, закаливая мою бесшабашность достаточно, чтобы позволить мне наслаждаться дружбой на всю жизнь не только с ним, но и с другими моими друзьями. Без него у меня никогда не было бы этого опыта и уж наверняка я бы стала более жестокой и обозлённой на мир. А представить остаток своей жизни без него… представить его вдали от меня навсегда, в каком-то стаде… это было бы ужасно. Зато представить его рядом со мной… проводя наши жизни вместе, проживая их во всей полноте… это было бы чудесно… – Я люблю его, – тихо прошептала я. И ахнула про себя, поражённая этими словами. Я не могла поверить, что произнесла их вслух! Наспех оглянулась, чтобы убедиться, что никого нет. К счастью, никого и не было, так что я продолжила думать про себя. Моё сердце колотилось от осознания этого, но, стоило мне прошептать это, и я точно знала, что впрямь была влюблена в него, даже дольше, чем осознала. Вздохнув про себя, я вновь закрыла глаза. Тогда скептическая сторона молвила вновь: – Сэра, может, ты и любишь его, но не ожидай, что так будет продолжаться вечно. Твой отец никогда не примет твою любовь к нему. Я застонала от этой мысли. Не важно, сколь зла я на Папу, ведь всё равно заботилась о нём и я уже начинаю по нему скучать. Но знала так же, что он и впрямь никогда не примет мою любовь к Литтлфуту. Его разглагольствования до сих пор звенят в ушах: «Моя дочь никогда не будет вовлечена в… в… вульгарные отношения!» – Может, Папу ты и не можешь убедить, – ответила моя пылкая сторона, – но Литтлфут против не будет. Он был рад узнать, что Петри и Даки влюбились друг в друга, потому что знал, что они будут счастливы вместе. Для Литтлфута это не важно. Он всегда так толерантен и открыт… также качества, которые он показал тебе в жизни. – Но если ты выйдешь за него замуж, вас изгонят из Великой Долины навсегда! Ты не будешь больше не бояться острозубов, а также никогда не сможешь увидеть свою семью! – заспорил Скепсис. – Но если вернёшься, для тебя Великая Долина перестанет быть таковой. Даки и Петри любят друг друга, и, поскольку их любовь не примут, они не могут вернуться назад. Спайк, естественно, последует за ними, поскольку он брат Даки. А Литтлфут? Если ты вернёшься, уж твой отец позаботится о том, чтобы ты его больше не увидела, и это при условии, что Литтлфута никто не заставит присоединиться к какому-нибудь отдалённому стаду. Так что, если ты вернёшься, Великая Долина для тебя не будет той, что прежде, – ответила Страсть. Я нахмурилась, задумавшись о такой перспективе. Я вернусь туда, откуда начала до путешествия в Великую Долину, не имея никого, кому можно довериться и на кого можно положиться. До встречи с Литтлфутом я никогда не была столь счастлива. И я подумала: а буду ли я без него такой же счастливой? Я потрясла головой, зная, что выбор у меня только один. Если Папа не примет нас, нам с Литтлфутом останется только жить вдалеке от него и Великой Долины. Только одно «но» не давало мне покоя: – А что сделает Литтлфут, если ты спросишь его? Если он откажет, останется ли он твоим другом? – Ну, конечно же, Сэра, – ответила пылкая сторона. – Литтлфут очень лоялен и толерантен, особенно по отношению к тебе, так что ничего страшного не случится, если ты спросишь его. Я думаю, тут кое-что другое, Сэра, что не даёт тебе сказать ему. Я задумалась об этом на мгновение и поняла. – Я слишком гордая, – прошептала я. Я всегда чувствовала неуверенность насчёт рассказов о своих чувствах и самых потаенных секретах. Они показывали мою уязвимую сторону, которая шла вразрез с тем уверенным образом, который я демонстрировала другим и самой себе. «Я не могу сделать это… – подумала я. – Я не могу сказать, что на самом деле чувствую к нему. Если отдам ему своё сердце, а он отвергнет его, я не смогу больше быть той отважной трёхрогой. Он просто подумает, что я глупая, и мне будет стыдно за себя до конца жизни» – Сэра, ты всегда столь упорно стараешься быть смелой, – сказала Страсть. – Это твой шанс показать себе, что ты столь же смелая, как говоришь о себе. Я нервно кивнула, страшась того, что должно произойти. Именно тогда я услышала чьи-то шаги позади меня. Обернувшись, я увидела Литтлфута, идущего в мою сторону, пригнувшись, чтобы войти в пещеру. С собой он нёс немного похожих на барвинок цветов и наклонился, чтобы положить их передо мной. – Я нашёл немного целебных цветов, – сказал длинношей. – Искал их весь день. Помогут тебе залечить рану. – Спасибо, – сказала я ему и начала медленно жевать один из цветков, сохраняя при этом взгляд на Литтлфуте. Моё сердце бешено заколотилось, когда он присел рядом со мной, и знакомое освежающее тепло прошло сквозь моё тело. Длинношей отодвинул камни перед нами передними ногами, и мгновенно стена пещеры осыпалась, открывая, освещённый закатом, вид на холм, усеянный прекрасными жёлтыми цветами, мирно качающимися на ветру, и на маленькую речку у основания холма. – Красивый вид, – сказала я, съедая ещё один цветок. Моя нога словно окрепла, как и моё сердце. – Да, верно, – тихо сказал Литтлфут. Мы вдвоём просто сидели здесь бок о бок и смотрели вниз с холма на танцующие цветы. Вот так вот мы смотрели и сидели очень близко друг к другу, я увидела, что Литтлфут приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать, но, заколебавшись, закрыл. Я с любопытством посмотрела на него, ведь он выглядел не менее нервным, чем я. – Литтлфут, в чём дело? – спросила я, а сердце отзывалось ударом с каждым словом. Бронтозавр открыл рот, чтобы ответить, но опять нервно закрыл. Столь же нервничая, он просидел так несколько секунд. Но затем посмотрел мне в глаза и заговорил: – Сэра… я должен тебе кое-что сказать. Не знаю, как выразиться, но… я очень волнуюсь за тебя. Ты всегда была для меня всем и… по сей день я всегда чувствую себя самым счастливым, будучи с тобой. Я не могла поверить своим ушам. Он ведёт к тому, о чём я думаю? Я посмотрела на него с недоверием и спросила: – Ты… в самом деле так думаешь? Литтлфут кивнул, и его тёплый, нежный голос прошептал мне на ухо: – Конечно же… Сэра… всё в тебе просто… замечательно, и… я не могу представить свою жизнь с кем-либо ещё. Так что, думаю, я пытаюсь сказать тебе, что… Я люблю тебя, Сэра. Моё сердце воспарило, лишь взглянула я в его яркие блестящие глаза, в которых сейчас мерцали звёзды. Мои глаза стали наполняться слезами радости, я улыбнулась и, запинаясь, произнесла: – Я… я чувствую то же самое, Литтлфут. Мы улыбнулись друг другу, чувствуя в этом момент такую радость, что даже не хотелось делать ничего другого, кроме как смотреть в, наполненные звёздами, глаза друг друга. Затем мы медленно потёрлись головами, закрыли глаза, и наши губы встретились, даря нам обоим самое невообразимое ощущение, словно большой всплеск тепла и счастья прошёл сквозь моё тело. В этот момент я знала, что мы будем в сердцах друг друга навеки.