Без пункта прибытия.

Попробуйте сказать Питеру Хейлу в лицо что-то вроде «тебе на самом деле плевать не на всех вокруг» - и останетесь без языка. Питер с виду душка, и улыбается так славно, но только вот глупых людей совсем не любит. Попробуйте сказать Питеру Хейлу в лицо что-то вроде «Лидия Мартин тебе небезразлична» - и останетесь с разодранным горлом. Питер, конечно, Лидию по-своему ценит, Лидия умна и невероятно прекрасна, или как там это говорилось, вот только недалеких людей Питер не ценит совсем. Попробуйте сказать Питеру Хейлу в лицо что-то вроде «забери меня отсюда»… И рассмейтесь у него за спиной, пока он идет собирать вещи. *** - Забери меня. Увези меня отсюда. Куда угодно, тебе же все равно плевать на стаю, и за тобой они не поедут. Лидия умудряется держать приказной тон, даже будучи немного нетрезвой, с потекшей тушью и опухшими от слез глазами. Питер заинтересованно оглядывает девушку с ног до головы – дрожащие от холода голые коленки, мокрое от дождя платье, вьющиеся волосы, липнувшие к лицу и к шее, и упрямый взгляд колющей зелени глаз, - и интересуется мысленно, чисто для справки, как она вообще узнала, где он живет. - Ты же помнишь, что терпеть меня не можешь? – вопросительно утверждает он, получает короткий кивок – и гостеприимно распахивает дверь. Питер – сама галантность и почтительность, особенно когда нужно запудрить кому-нибудь голову сладкими речами, чтобы потом использовать. Лидия проходит внутрь, не разуваясь, встает прямо напротив – взгляд твердый и властный, запах дорогих коктейлей, дождя, малинового блеска и необычайной самоуверенности, скрещенные тонкие руки под грудью. Миллионы чужих голосов в голове. - Мне нужно, - почти сквозь зубы, едва заметно притопывая тонким каблуком. – Мне нужно, чтобы ты поднял свою старую задницу и забрал меня отсюда. Это так сложно? - Последний, кто говорил со мной в таком тоне, гниет в земле, дорогая, – приподнимает бровь Питер. – Хочешь присоединиться? Лидия молчит, упрямо поджимая губы. Питер качает головой, кидает ей в лицо свой кардиган – девушка ловит, накидывая на озябшие плечи, - и идет собирать вещи. За спиной ехидно шепчутся и смеются чужие голоса. *** Питер не спрашивает ее – почему ты убегаешь, Лидия? Лидия не спрашивает его – почему ты помогаешь, Питер? Они просто садятся в его машину, кидают на заднее сиденье сумку – пара кардиганов и футболок, две зубные щетки и документы с деньгами, - и едут. Питер понятия не имеет, куда, зачем и почему. Лидия, наверное, тоже. - Даже не возьмешь с собой никаких вещей? – спрашивает он так, словно бы ему не плевать, когда они оставляют позади табличку «добро пожаловать в Бейкон-Хиллс». Лидия безразлично жмет плечами, достает из сумочки зеркальце и косметичку и начинает поправлять макияж. На рассвете они останавливаются около какого-то леса, Лидия спит, укутавшись в его кардиган, а Питер смотрит на нее и пытается понять, какого черта он забыл рядом с этой маленькой капризной банши. *** - Стая думает, что я тебя похитил. Это был первый раз за последние сутки, когда кто-то из них начал говорить – если не считать того вопроса Питера еще недалеко от города. С момента их спонтанного побега прошло пятнадцать часов, а Питер снова сделал остановку, на этот раз - у какой-то старой заправки. - Идея Скотта, - уверенно фыркает Лидия. Она только вернулась из уборной комнаты и выглядит совсем не как человек, который в дороге с ночи и до этого пил несколько часов. – Стайлз точно все понял правильно, а Малии, уж прости, просто плевать. Питер отправляет Дереку сообщение о том, что не стоит высылать за ними поисковой отряд из глупых щенят. - А я не должен понять, что за «правильно», солнышко? – насмешливо смотрит Питер, убирая в карман мобильник. Лидия жмет изящными плечами. - Понимай, как хочешь. Питер галантно открывает для нее дверь машины. Питер – тот еще джентльмен, если забыть о его маленьком хобби быть бессердечным и самовлюбленным дядюшкой. *** Кажется, никто из них так и не знает толком конечный пункт прибытия. Они просто едут – куда-то на северо-восток, потом на юго-восток, потом просто на юг. Пустынные шоссе пару раз меняются оживленными магистралями, пейзажи за окном плавно перетекают из засушливых полей в глухие леса, а они все еще едут. Питер останавливает машину только для того, чтобы купить поесть в какой-нибудь придорожной забегаловке, заправиться или остановиться на ночь, чтобы поспать. И пару раз в день – чтобы немного размять ноги. В такие моменты они просто молча ходят вдоль дороги от машины и обратно. Лидия разглядывает окружающие пейзажи со скучающим видом, а Питер разглядывает ее складку между аккуратных бровей и поджатые губы. Он не понимает, как девушка может выглядеть так свежо и чисто в одной и той же одежде, когда умывается она лишь над покоцанными раковинами, а спит, поджав под грудь колени и свернувшись на задних сидениях машины, но, кажется, в отношении Лидии Мартин нет ничего невозможного. Еще больше он не понимает, почему он просто не оставит ее около любого такого шоссе, не развернется и не вернется обратно. От Лидии пахнет дорогой, мятной зубной пастой и налипшей на каблуки травой. От Лидии пахнет усталостью и иррациональными задатками спокойствия. И Питер почему-то всякий раз садится с ней в машину и едет еще дальше от родного города. Питер – довольно терпеливый, если ему скучно и все равно нечем занять себя. *** Впервые Лидия улыбается спустя три дня. Питер настолько привык к смеси самодовольствия и усталости на ее лице, что сначала даже думает, что ему показалось, но нет – девушка действительно растягивает накрашенные губы в улыбке. Это происходит, когда Питер включает радио. Тыкает наугад на кнопку с какой-то станцией, опускает стекла – в салоне слишком жарко – и думает, что максимум через пару дней, наверное, Лидия скажет разворачиваться и ехать обратно. А Лидия сидит на пассажирском сидении, скинув туфли и поджав под себя босые ноги, рассматривает слегка подпорченный маникюр – и вдруг улыбается. Тянется к радио, делая звук громче. Вытягивает руки в открытое окно, раскрыв ладони. И тихо подпевает Боуи себе под нос. Питеру, на самом деле, очень повезло, что они едут по пустынному шоссе. Потому что Питер ловит себя на том, что не отрывает от нее взгляда, только когда песня кончается – и Лидия смотрит на него в ответ, заправляя растрепавшуюся на ветру рыжую прядь за ухо. - Мы сейчас разобьемся, - говорит она. Питер отводит взгляд и сворачивает на обочину, останавливает машину, неосознанно принюхивается – и вдруг понимает. От Лидии почти не пахнет усталостью. Чем дальше они от рассадника сверхъестественного, от стаи, от Неметона – тем меньше от Лидии пахнет усталостью. - Маленькой банши, кажется, просто слишком надоело слушать чужие голоса? – он говорит это в своей насмешливой манере, так, словно делает Лидии одолжение своим вопросом и, впрочем, получает такой же тон в ответ. - Большому волку стоит вспомнить, по чьей вине я их вообще слышу, - Лидия, несмотря на тон, смотрит в ответ слишком расслабленно, и Питер неожиданно для себя поддается чужому спокойствию. - Я всего лишь искра, что разожгла твой огонь, милая, - он нараспев цитирует самого себя, Лидия фыркает, едва заметно качая головой, и Питер вновь заводит машину. Радио, кажется, теперь будет работать с перерывами лишь на ночь, но не то, чтобы он был против. Питер иногда – сама доброта, если не забывать, что он готов с радостью выдрать вам глотку, если вы встанете у него на пути. *** На пятый день Лидия впервые смеется. Впервые не только в поездке – впервые вообще в присутствии Питера. Солнце только начинает садиться. Они остановили машину около огромного кукурузного поля, и Питер понятия не имел даже, в каком они районе – знал только, по какому маршруту ехать, чтобы вернуться обратно. Лидия сидит на капоте и ест купленную в городишке в двадцати минутах езды от этого места картошку. Лидия в его кардигане, ненакрашенная и у нее пальцы в масле, Лидия все еще пахнет дорогой, а теперь – еще и картошкой, спокойствием и немного самим Питером, и ее образ совсем не вяжется с образом самовлюбленной королевой на высоченных шпильках, которая ходит по ночам по городу и ищет трупы. И это немного сбивает Питера с толку. Он стоит рядом, облокотившись на капот, и рассказывает что-то о том, как любил издеваться над Дереком, когда тот только начал ходить в школу. Сам не знает, зачем – просто берет и рассказывает, а Лидии, наверное, нравится слушать что-то, помимо своих бормочущих в голове голосов, потому что она не перебивает его, а вникает. И вдруг запрокидывает голову, едва не подавившись картошкой, и начинает смеяться, потряхивая вьющимися волосами. Искренне и звонко смеяться. Питер почему-то замирает на полуслове, забывая, о чем он вообще говорил. Питер почему-то смотрит на девушку, не отрываясь, где-то в машине по радио играет The Doors, у Лидии течет по указательному пальцу капля масла, заходящее солнце почти не греет – а он смотрит на Лидию, слушает ее смех и вдруг улыбается сам. А Лидия вытирает пальцы о его же кардиган и накрывает своей узкой ладошкой его ладонь. В машине играет уже совсем другая песня, солнце почти скрылось за горизонтом, он держит маленькую изящную руку в своей – и почему-то впервые с того самого момента, как выжгли почти всю его семью, чувствует такое умиротворение. Питер мог бы придумать себе оправдание и на это – вместо этого он просто наклоняется и целует Лидию, чувствуя, как ее пальцы мягко оглаживают тыльную сторону ладони. Потому что он не знает, зачем, и не знает, почему – ему просто хочется. *** На седьмой день они поворачивают обратно. *** Попробуйте сказать Питеру Хейлу в лицо что-то вроде «Лидия Мартин тебе небезразлична»… И знайте, если останетесь живы – вы оказались правы.