Моя Вселенная

      Мирон щурился, прикрывая ладонью глаза от двух светил. Топнул ногой раздражённо, глядя, как строители неумело ровняют доски на втором ярусе. Крикнул зычно: – Дэунэ! Не вбок, а вниз укладывай! Понял? Вниз! Ката! – и себе под нос: – Охламоны…       Сфинксы хлопали своими глазищами, фыркали, уже приученные к тому, что странный человек говорит то на панглоссе, то смешно на актинском, то ещё смешнее на каком-то своём. Он вообще был забавный – морда вечно подвижная, руками машет, ногой стучит, как рогатая длува. В поселении свободных прайдов землян отродясь не видали, да и не видели бы ещё сотню лет, если бы один молодой имперский беглец не попросил укрытия. Тот человека своего поначалу прятал, кутал в тряпки – все думали, детёныш там у него немощный или что. Да разве такое скроешь. Уж откуда он взялся – никто не знает, женщины говорят – со звезды свалился.       Совет несколько дней думал, что с этим чудищем лысым делать. А тот вдруг возьми да и скажи через своего «переводчика»: дома у вас, дескать, совсем плохонькие. Хотите – научу вас надёжно строить, да и механик я хоть куда. А пришлый сказал – без землянина не останется. Поклялся, что на женщин прайда не претендует. Да оно и понятно, кроме луали своего, ни на кого не глядел. А лишняя пара рук кому ж помешает – оставили их. И с тех пор ни разу не пожалели.       Мирчо вошёл в дом, мельком глянул на Сима. Завозился у порога, раздеваясь. Ясно, мы всё ещё злимся. Дуется Серый. Второй день ходит, морду свою усатую отворачивает. Сцепились из-за ерунды: Сим ни в какую не хотел отпускать Мирона в дальнее поселение для закладки фундамента общинного дома. Будь его воля – он бы его в карман посадил и с собой везде таскал! Сколько ещё доказательств надо, что никуда он от Сима не денется? Упрямая когтистая зверюга!       В пылу очередной ссоры Мирон притащил ревнивца к старейшине, признал его своим луали и попросил нанести обоим их варварские брачные тату. Подобные браки хоть и заключались здесь редко, общиной уважались и принимались ещё с тех пор, как воины связывали друг с другом свои жизни после пережитых боёв и невзгод. Витиеватый узор на ключице горел огнём неделю, Дрёмов мужественно терпел, изредка злорадствуя, замечая виноватые синие глазищи – на усатом «супруге» заживало всё, как на кошке.       Правда, Мирчо никогда не мог на него злиться по-настоящему. После того, как принял решение в «мотеле». После пережитого ужаса, когда в Дармуне их окружили помощники Нокса, соблазнившись на высокую награду за беглого актинца. Головорезы не ожидали, что Мирон вырвет у одного из них оружие и начнёт палить в их сторону, шатаясь от отдачи. После того, как сидел над Симом, мертвея от вида кровоточащих ран, думая, что лучше бы он утонул в той чёртовой реке, лучше бы его расстреляли, лучше бы он никогда не встречал синеглазого сфинкса, потому что теперь потерять – немыслимо…       Мирону до сих пор иногда снится то чувство безвозвратной утраты. Сейчас он точно знает, что по-настоящему страшных вещей в жизни совсем немного. А всё кроме – поправимо или не так важно. Нокс тогда пошёл на сделку – Мирон назвал ему код ячейки с фишками за перевозку беглецов-землян, положенные туда военными на всякий шпионский случай. Взамен тот отвёз их за кордон и оставил старый вездеход.       Сим очнулся на следующий день, когда они уже подъезжали к границе. Мирчо никогда не напоминал ему об этом, но сам лелеял в памяти, что первое, что произнёс этот грозный хищник, открывая глаза, было «Мр-рон».       Конечно, Серый понимал, как Дрёмов к нему относится. Почему не улетел, почему променял шанс вернуться домой в жаркие «джунгли» на поселения диковатых свободных прайдов. Почему, хоть и спрашивает о земляно-актинском конфликте, не особо расстраивается, что переговоры едва теплятся, и не рвётся в посольство. Хоть и вздыхает иногда, что давно не слал вестей родне. Со времени последнего послания через Нокса прошло два года.       Мирчо прошёл в комнату, как бы случайно споткнувшись и навалившись на жмущегося к столу здоровяка. Тот дёрнул хвостом, прекрасно видя все эти уловки. – Ах, извините, – «засмущался» хитрец.       Непреклонный сфинкс тут же смешливо зафыркал, позволяя себя лапать. Обтёрся скулами о макушку человека, обновляя свои метки. Привычно схватил под задницу, потащил к кровати. Изо всех сил старался не выпускать когти, выцарапывая из одежды.       Мирчо знал: когда они вместе вот так – время замирает. Когда на вкрадчивое «Си-им» в острое ушко получаешь мурлыкающее нетерпеливое «Бляу» в ответ. Окружающий мир меркнет, а все заботы выветриваются из головы за секунду. Да просто он так любит, что ничего важнее этого существа в мире для него нет. Вот так просто, по-человечески, глупо, наверное, примитивно. Но он нашёл свою отраду, свою родную душу, здесь его место. Первое время Сим волновался до психоза, боялся – скоро тот пожалеет, что остался, и захочет домой. Тогда Мирчо обводил руками всё вокруг и говорил, глядя в любимые глаза: «Я дома. Это – моя вселенная».