Добро пожаловать в Стокгольм

Звук шагов Газели ни с чем нельзя спутать. Может быть, для кого-то другого этот тихий лязг потонул бы в шуме приема, звяканье бокалов и мелодии струнного квартета, но Тильда узнает их безошибочно. Газель появляется точно из ниоткуда, лавирует между гостями как тень, бросается в сторону лестницы, сбивая с ног стоящего у перил мужчину. Когда Газель одним движением перерезает ему глотку, кто-то в толпе вскрикивает. Мужчина падает на пол, еще пытается зажать рану руками, но через несколько секунд все кончено. Все телохранители в зале целятся в Газель, та знает это, чувствует, и не двигается с места, чтобы не спровоцировать пальбу. Она поворачивается к Тильде всем телом, улыбается — и в этом нет ничего показного. Так могла бы улыбнуться кошка, принесшая хозяину дохлую мышь. Между ними — треть зала, не меньше, но Тильда уверена, что та смотрит именно на нее. Газель медленно наклоняется, молча откидывает окровавленную полу пиджака убитого, показывая заткнутый за пояс белый пластиковый пистолет. Из таких можно стрелять только один раз, но и одного выстрела вполне может быть достаточно, Тильда это прекрасно знает. Газель никогда не совершает ошибок, никогда не промахивается, и не использует банальные, набившие оскомину приемы, которые можно заучить, просто понаблюдав за работой любого телохранителя: видел одного — видел не меньше двух третей. А Газель уникальна. Именно поэтому Тильда ее наняла. * * * Некоторые говорили, что это не лучшее решение — выбрать в телохранители женщину, которая участвовала в твоем же похищении, но Тильда смотрит на вещи несколько иначе: лучше купить верность того, кто однажды уже мог убить тебя, но не стал, и не важно, по приказу или нет. У Газели есть все основания быть лояльной — если бы не участие Тильды, то, скорее всего, она бы умерла. Остальные освободившиеся из камер плакали от счастья или от ужаса, или брезгливо обшаривали карманы трупов в поисках мобильных телефонов, но Тильда была уверена, что тот забавный мальчишка-секретный агент — он успел наболтать кучу ерунды, пока они трахались — вызовет помощь. А еще он, прежде чем исчезнуть, принес ей аптечку, «вдруг кому-нибудь плохо станет». Плохо было только Газели, а в аптечке нашелся шприц с универсальным антидотом. Разумеется, Тильда могла бы оставить Газель умирать в луже кровавой рвоты, и, возможно, другие бы так и сделали. Тильда решила иначе. Она не ошиблась относительно мальчишки-агента, а значит не ошиблась и в том, что касалось Газели. К тому же та — высококлассная профессионалка. Едва ли сейчас, после того, как множество телохранителей полегло в бойне, устроенной Валентайном, а немалая доля выживших ушла работать на правительства разных стран, можно найти кого-то лучше, чем Газель. Которая сама предложила ее нанять — сразу же после того, как получила официальное отпущение всех грехов: да, она работала на чудовище, на массового убийцу, но наверняка он ей угрожал, а она еще и раскрыла все подробности его провалившегося плана, сделав посмертный судебный процесс над Ричмондом Валентайном намного увлекательнее. * * * Они часто проводят вечера вместе — когда Газель рядом, Тильда чувствует себя спокойно. Как будто у нее в руках оружие. Или как будто ее заперли в бункере где-то на краю земли. Газель может убить ее, но не убивает. Тильда могла бы оставить Газель умирать, но не оставила. Мало что способно связать людей так крепко, как несостоявшаяся смерть. Они молча подступают ближе к окну, чтобы взглянуть на ночной Стокгольм — на людях Газель старается держаться как можно дальше от Тильды, но когда они остаются наедине, она всегда подходит на расстояние удара ножом. Они стоят так близко друг к другу, что Тильда чувствует запах Газели — он чуть отдает пряностями, не то гвоздикой, не то корицей и анисом, как будто из пор ее кожи вместе с потом вытекает эфирное масло. На секунду Тильде кажется, что вместо собственного отражения в оконном стекле она видит призрака, легендарную Даму в Белом, предвестницу королевской смерти. У Газели отражения почти нет, она скорее напоминает тень. Газель всегда похожа на свернутую часовую пружину или натянутую нить, она — как шкатулка с секретом, внутри которой спрятана смерть. До того, как ее похитили, Тильда ни разу в жизни не держала оружия, и тогда оно тоже казалось ей похожей на шкатулку, где нужно правильным образом сдвинуть пластины внешние, повернуть шестеренки внутри, и тогда откроется потайное отделение или сработает скрытый механизм, поворачивающий музыкальный валик, спрятанный где-то в глубине. Точно так же с пистолетами и винтовками: смерть спрятана у них внутри, нужно только нажать на правильные места, и она вырвется наружу вместе с пороховым выхлопом. Нет, настоящее оружие устроено совсем по-другому, теперь Тильда знает — она практикуется в стрельбе дважды в неделю, если только не находится каких-нибудь неотложных дел. Газель всегда наблюдает за тем, как та стреляет: сначала выходило просто ужасно, но, со временем, Тильда научилась — в сердце нарисованному на мишени человеку она попадает не каждый раз, зато неплохо простреливает головы и шеи. Для убийства этого достаточно. А убийства достаточно для защиты. Большинство обычных людей пытается убежать от угрозы, большинство телохранителей — принимает ее на себя. Тильда видела, что остается от таких после встречи с Газелью — та ведь изрубила на части лучшую охранную бригаду — и теперь знает все о неэффективности подобного подхода. Единственный способ гарантированно себя обезопасить — убить врага раньше, чем он нападет. * * * Муршида Саадат, Фатима аль-Хафид, Тахира Брюно, Ирада Машаль — у Газели есть паспорта, визы, медицинские справки, кредитные карты на множество имен, все документы выглядят подлинными, но, скорее всего, настоящих среди них нет. Тильда могла бы узнать ее настоящее имя — или хотя бы попытаться, в ее распоряжении спецслужбы Швеции, она может обратиться в Интерпол, и более чем уверена, что едва ли Газель так уж старательно уничтожила свою прежнюю личность. Но Тильда уже привыкла думать о ней как о Газели, и не хочет ничего менять — это все равно, что отрывать друг от друга случайно сцепившиеся кусочки мозаики, не подходящие по рисунку, но почему-то сложившиеся в единое целое. Газель — это Газель, ей не нужно другое имя. * * * Они смотрят в темноту вместе — вернее, Тильда смотрит в темноту ночного неба, а Газель точно вглядывается в каждое светящееся окно, высматривая там неведомые угрозы, возможных жертв, потенциальных террористов, анархистов, преступников, собирающих бомбы на кухнях и в подвалах. Она ни на секунду не перестает быть телохранительницей — или убийцей, если посмотреть на вещи иначе. Лучше купить того, кто мог бы тебя убить, чем ждать, пока ему заплатит кто-то другой. Тильда думает обо всех тех, кого Газель еще убьет ради нее, и эти мысли отдаются у нее внутри, как эхо в пустом зале. Эхо цокающих шагов.