По правилам

Им всегда нравился грубый секс: после некоторых заданий Гарри потряхивало еще несколько дней, а Мерлин был рад сбросить напряжение, накопившееся за часы наблюдений. Хороший трах позволял обоим прочистить головы, избавиться от лишних мыслей. Сейчас все точно так же. Гарри начинает, потому что за ним право первого хода. Он толкает Мерлина в спину, достаточно резко, чтобы сбить с ног, и, когда тот вскидывается, упираясь ладонями в кровать, Гарри наваливается сзади, хватает его за плечо, почти выламывая руку – Мерлин вздрагивает, но не пытается вырваться, значит, его все устраивает. Пока он подыгрывает, Гарри может делать что угодно. Плюнув на пальцы, Гарри загоняет пару Мерлину между ног, и тот охотно их принимает. Продолжая тянуть его за плечо, Гарри склоняется ближе, чтобы слизнуть испарину, уже проступившую между лопаток, разводит пальцы до предела. Мерлин вскидывает бедра, требуя продолжать, но Гарри высвобождает руку. Он шлепает Мерлина по заду, напоминая, кто сейчас ведет игру — удар выходит глухой, отдающийся эхом во всем теле, мышцы слишком напряжены. Гарри плюет на руку снова, развозит слюну по уже стоящему члену, пристраивает головку у самой дырки. Мерлин подается назад, Гарри стискивает его плечо еще сильнее, чувствуя, как отросшие за последнее время ногти царапают кожу. Сильнее, чем он планировал — Гарри чувствует под пальцами липкую кровь — но Мерлин продолжает подыгрывать, а значит все хорошо, все правильно. Гарри толкается вперед несколько раз, останавливается, снова плюет на руку, снова смачивает член. Он пытается выдерживать ритм в своих движениях, но все равно сбивается, почти по сухому член входит с трудом, и это даже больно. Гарри все устраивает. Он наклоняется ближе, прикусывает кожу у плеча Мерлина, чуть ниже того места, где держит его. Солоновато-кислый вкус пота заполняет рот, а когда Гарри кусает еще раз — там, где только что продрал кожу до крови — к поту примешиваются металлические оттенки. Чувствуя на языке кровь — всего несколько крошечных капель, но этого достаточно — Гарри кончает. В последние годы у него совсем не получается держаться долго. Мерлин ерзает под ним, шипит что-то сквозь зубы, но Гарри даже не пытается вслушиваться. Отступив на шаг, он наклоняется еще ниже и прижимается ртом к растянутой дырке, чтобы вылакать из нее свою собственную сперму. Протолкнув внутрь оба больших пальца, Гарри широко раздвигает их в стороны, раскрывая Мерлина до предела, и стискивает его задницу ладонями; он впивается пальцами со всей силы, надеясь оставить синяки, которые не сойдут хотя бы пару дней. Гарри любит оставлять следы, как будто нуждается в подтверждениях собственного существования. Издаваемые им вульгарные чавкающие звуки Гарри слышит точно со стороны. Он сосет торопливо, скорее просто поспешно, чем жадно — когда-то давно Мерлин находил эту ласку крайне непристойной, разрешал проделать подобное далеко не каждый раз, и, в память о его прежней гордости или невинности, Гарри старается закончить все как можно быстрее. Воспоминания о прошлом возбуждают и Гарри невольно сильнее вжимает пальцы в бледную тонкую кожу; даже не глядя, он легко может представить себе, как набухают красным тонкие царапины, оставленные ногтями — но Мерлин по-прежнему не возражает. Все по правилам. Гарри сглатывает, но почти не чувствует вкуса. В последнее время у него много проблем с органами чувств, но он уже привыкает. За Мерлином — второй ход, и Гарри заранее догадывается, что ждет его сегодня. Мерлин не слишком любит оставаться в кровати. Он опрокидывает Гарри на пол, садится сверху, придавливая руки коленями. Вцепившись в волосы Гарри, Мерлин тянет его на себя, так резко, что тот слышит неприятный хруст в собственной шее — и едва успевает вдохнуть, прежде чем член Мерлина упирается ему в губы. Гарри послушно открывает рот, потому, что сейчас его очередь подыгрывать. Мерлин вгоняется в него, сразу до упора, Гарри давится, но не пытается вырываться. У Мерлина жесткие, острые колени, цепкие пальцы, с ним всегда ужасно неудобно, и ему до сих пор требуется целая вечность, чтобы кончить. Он разжимает руки, когда у Гарри уже темнеет перед глазами, и тот падает, ударяясь затылком об пол, ловит ртом воздух — а через пару секунд Мерлин снова хватает его за волосы, притягивая к себе. Все повторяется. Мерлин трахает его в рот, а Гарри продолжает подыгрывать, по всем правилам, пока тот не спускает ему в глотку. Гарри снова давится, снова не успевает напрячь мышцы шеи и ударяется головой об пол. От недостатка воздуха у него плывут перед глазами бесформенные многоцветные пятна, а рот немеет, но Гарри все равно чувствует облегчение. Мерлин поднимается и протягивает руку, чтобы помочь встать. Сейчас все точно так же, как раньше, много лет назад. Только теперь они больше не любят друг друга — хотя Гарри уверен, что по-прежнему может считать Мерлина своим лучшим другом, и надеется на взаимность в этой уверенности. Они не сошлись бы снова, если бы сумели отыскать хоть кого-то еще, кому можно доверить нечто столь деликатное, столь интимное. Все романтические чувства, когда-то бывшие между ними, год за годом выветривались, а окончательно развеялись где-то между смертью Джеймса Спенсера и назначением Гарри на должность Пелинора. Удобное нововведение: Пелинор, в отличие от Мерлина, не наблюдает за проведением операций лично, потому что после выстрела в лицо Гарри почти ослеп на левый глаз. Гарри искренне благодарен Мерлину — уже Артуру, но не называть же его так, ему не идет этот титул — тот ведь вполне мог списать его на пенсию, отправить работать в архив или охранять ателье. То, что Мерлин позволил Гарри остаться в Кингсмэн — лучшее доказательство того, что они друзья. Того, что он все еще нужен Мерлину, так или иначе. * * * — Сегодня ты перестарался, — замечает Гарри. Он чуть хрипит, и это кажется ему самому забавным. — Живущий в стеклянном доме, — холодно отвечает Мерлин, стирая капли крови с плеча, — не должен разбрасываться камнями. — Туше, — кивает Гарри. Горло до сих пор саднит, но это даже приятное ощущение. На секунду он задумывается, не стоит ли поцеловать Мерлина — раньше тот обожал вылизывать ему рот после отсоса, и сейчас это было бы уместно, придало бы их сегодняшнему акту близости симметричную завершенность. Но нет, Мерлин, скорее всего, сочтет поцелуй чем-то чересчур интимным, любовным. Это не по-дружески, это — лишнее. Против правил, и решительно ни к чему.