Холодное пламя

Джеймс Бонд — это пламя, вырвавшееся из горнила, яростное и неудержимое. Взгляды-молнии, каждая улыбка — высверк закалённого клинка, и врагов Англии он настигает с неумолимостью лесного пожара. Таннер лишь качает головой. Это молодость кипит в крови, думает он. Пройдёт пара лет — и огонь в груди Бонда угаснет, выгорит до серого пепла душа, и взгляд станет холодным и мёртвым, как дыхание смерти. Но годы проходят, а Бонд не меняется, словно навечно застряв в своей нескончаемой юности. Серебрятся виски, паутинная сетка морщин прорезает кожу вокруг глаз, но сами глаза сверкают всё так же озорно и дерзко. На каждой операции он отрывается, как студент после закрытия сессии — шумно и с разрушительными последствиями, неизменно получая выговоры от М. К выговорам он относится тоже с чисто студенческой небрежностью, и Таннер всё не может решить для себя, завидует ли этому безрассудству или порицает его. Он знает прекрасно, что М никогда не злится всерьёз, просто не может — да никто из них не может, когда Бонд стоит вот так вот навытяжку, заложив руки за спину, чуть покачивается с носка на пятку и кусает губы, чтобы не ухмыляться в ответ на все обвинения. Его нахальство совершенно по-мальчишески обаятельно, оно искрит, как праздничный бенгальский огонь, завораживая и притягивая взгляд. Вот только огонь Бонда не греет — он лишь выжигает всё вокруг, и на оставленном им пепелище уже никогда не прорастёт новая жизнь. М раздражённо захлопывает отчёт об очередном погибшем агенте, отправленном в поддержку 007, и наливает себе виски на полпальца. Таннер отводит глаза и думает о том, что ей чертовски больно терять каждого из них, но почему-то она продолжает отправлять их с Бондом — будто приносит жертву некому неведомому богу, хранящему этого голубоглазого нахала в любом кровавом аду.