Первая

– Тебе так это нравится? Сейдо поднимает глаза. Идеальная прическа – волосок к волоску. Идеальная одежда – чистая, опрятная и прекрасно сидящая по фигуре. Идеальное лицо – бесстрастное и пустое, как чистый лист бумаги, на таком невозможно что-либо прочесть. Идеальная во всем Мадо Акира не изменяет себе даже в такой ситуации. Сейдо не понимает, зачем ей все это, но он подумает после – когда из головы уйдет туман и он снова сможет выстраивать логические цепочки и связно мыслить. Большее, на что он способен сейчас, – это прогнуться, подставляясь под ногу Акиры, и попытаться избавиться от чувства стыда. Наверное, он похож на животное, на котором ставят эксперименты, но поднявшая голову уязвленная гордость тут же испаряется, когда Акира сильнее прижимает носок туфли к его промежности, очерчивая член через натянутую ткань брюк. Она смотрит на часы и хмурится. – Слишком много думаешь сегодня, Такизава. Не отвлекайся. До следующей лекции – десять минут, не успеешь – поможешь себе сам. Он ни на секунду не сомневается, что она спокойно оставит его в таком состоянии, которому стала причиной сама, и уйдет. Лучшая ученица Мадо Акира не может позволить себе пропускать пары. Сейдо чувствует, что пик близко, и привстает на локтях, трется членом о туфлю Акиры. Давление нарастает – и он кончает с протяжным криком, царапая ногтями пыльный пол. Когда он снова может воспринимать действительность, то видит лицо склонившейся над ним Акиры – светлая прядка выбилась из прически, хочется протянуть руку и поправить, но Сейдо не делает этого – ему не позволено прикасаться, только принимать подачки, когда Акира сама зовет его за собой. Он думает о том, почему она делает это, но по-прежнему не находит ответа. Ее голос долетает словно издалека, и Сейдо вздрагивает. – Приведи себя в порядок, – насмешливо смотрит на него Акира. – Я скажу профессору Такеучи, что ты задержишься. Оглушительно хлопает дверь. Сейдо опускает взгляд на брюки. Разумеется, с таким пятном на них он не сможет пойти на лекцию, придется идти переодеваться. Пройти через половину Академии в грязных брюках – позор для кого-то другого, но его гордость уже давно растоптана. Плечи дрожат, и Сейдо только сейчас понимает, что нервно смеется. Он вздыхает и упирается лбом в колени, пытаясь успокоиться. В его фантазиях все по-другому. В них он трогает Акиру везде, где хочет, вжимает в постель и трахает, пока самому не надоест. И Акира в них другая – с раскрасневшимся лицом, растрепанными волосами, просящая большего. Такой она совсем не похожа на лучшую ученицу, любимицу всех учителей и вечный пример для подражания. В его мечтах он – первый, а она – вторая. Жаль, что в реальности все совсем наоборот. *** Сейдо уже и забывает об Акире, как о кошмаре студенческих лет, когда она снова появляется перед ним. – Напарница? – он с ужасом смотрит на Амона, и тот кивает, не замечая его реакции. Акира насмешливо приподнимает бровь, будто предлагая сказать все, что он хочет, но слова застревают в горле и Сейдо лишь тяжело сглатывает. На совещании он будто возвращается во времена Академии. Снова блистательная Мадо Акира говорит, а остальные внимательно слушают. Сейдо чувствует, как с каждой секундой все больше исчезает следователь второго класса Такизава и появляется «вечно второй» Сейдо. – Почему? – он догоняет ее в коридоре. Акира останавливается, но не оборачивается. – Почему именно этот район? Почему именно напарница инспектора Амона? Почему именно ты? Акира смотрит через плечо, будто считая его недостойным даже того, чтобы повернуться. – Думаешь, я просила об этом? – холодно спрашивает она. – Я пришла туда, куда меня направили. Стук ее каблуков вбивается в голову, как раскаленные гвозди. *** В этот раз все действительно немного по-другому. – Не трогай меня. И в то же время – по-прежнему. В кабинете пусто, все давно разошлись по домам. Взгляд Сейдо останавливается на часах. Час ночи. Мама, наверно, волнуется. За волосы тянут, и он послушно смотрит перед собой. Сейдо никогда не видел лицо Акиры так близко и теперь может тщательно изучить все – льдистые глаза, тонкий нос, кривящиеся в усмешке губы. Совершенство портит только горькая складка в самом уголке губ. Она не исчезала с тех пор, как Акира перевелась в их отделение, и иногда Сейдо кажется, что она становится глубже – когда Акира смотрит на инспектора Амона. Ловкие пальцы быстро расстегивают ремень, сдергивают брюки и белье, обхватывают уже твердый член. Сейдо охает и прикусывает губу. Он не знает, куда деть руки, и неуверенно опускает их на талию Акиры, но та бьет его по пальцам, заставляя убрать. – Я же сказала – не трогай меня. За столько времени мог бы и запомнить. Ему не остается ничего другого, кроме как вцепиться в обивку дивана. От возбуждения голова идет кругом. Он смотрит на Акиру, пытается найти хотя бы отголоски желания на ее идеальной маске, но не находит. Акира как всегда собрана и серьезна. Она даже не раздевается, только приподнимает юбку и опускается сверху, принимая его в себя и начиная двигаться так, как ей нравится. Сейдо напоминает себе безвольную куклу, но жажда удовольствия заставляет все остальные мысли улетучиться. Он кончает первым, а Акира – почти сразу за ним. Глядя, как она невозмутимо поправляет одежду, Сейдо задает вопрос, который давно его мучает. – Зачем тебе это? Акира замирает, смотрит ему в глаза, сверху вниз, и молчит. Сейдо не выдерживает первый – отводит взгляд и вздыхает. Каблуки стучат все глуше, пока не смолкают вовсе, а его не накрывает тишина пустой комнаты. *** – Такизава? Она выглядит ошеломленной. Сейдо много раз представлял их встречу. Когда его мучали в лаборатории, лицо Акиры часто всплывало перед глазами – идеальная Снежная королева, навеки замерзшая в своем превосходстве. Сейчас Акира не кажется такой. Ему даже чудится боль в ее глазах. – Это же Мадо, – он смеется и, совсем как тогда, не выдерживает – отводит взгляд и прячет лицо в ладонях, прежде чем сорваться с места и убраться прочь. – Что-то случилось? Это с любопытством смотрит на него. Сейдо не хочет знать, что за выражение у него на лице, побудившее ее задать вопрос. – Ничего. Совсем ничего. Интересно, какова на вкус Акира. Ее молодая плоть, наверно, намного вкуснее, чем дряхлеющая плоть матери, и не отравлена половым созреванием, как тело сестры. Он представляет, как вгрызается зубами в кожу, разрывает ее на куски, и на язык ложится тянущая тяжесть, а рот — наполняется слюной. Он обязательно узнает это в их следующую встречу. А то, что она будет, Сейдо не сомневается.