Богатое воображение

      Случаются в жизни решения, о которых вскоре приходится пожалеть. Иногда «вскоре» означает: немедленно после их принятия, едва ли не в тот же день и час.       Например, сейчас Альбер жалел, что, едва получив приглашение от графа — всего лишь ненавязчивое предложение прогуляться — помчался на зов. Помчался, второпях забыв даже одеться соответственно случаю. Например, неплохо было бы повязать галстук или даже плотный шарф: как ни застёгивай рубашку, любой случайный порыв ветра так и норовит распахнуть ворот, обнажая беззащитную шею. — Вы замёрзли? — Монте-Кристо, как всегда, безукоризненно вежлив и внимателен; но всякий раз, когда он говорит, взгляд сам собой цепляется за аккуратные, но слишком крупные клыки.       В книгах выдумывают много разных баек о вампирах. Есть, например, такая: один взгляд, глаза в глаза — и жертва уже не может противиться, покорно поддаётся коварному хищнику. А тот подходит ближе, наслаждаясь чужим страхом и отчаянием, впивается в горло… — Альбер? — виконт де Морсер дёрнулся — быть может, сильнее, чем следовало. Вдруг граф решит, что жертва вздумала бежать? — Вы правы. Здесь… несколько ветрено, — жалкая улыбка, нервное почёсывание шеи — и стремительно стиснутый воротник. Логика подсказывала: что для порождения ночи какая-то жалкая ткань! Прокусит насквозь и не заметит. На что Альбер надеялся — на то, что Монте-Кристо не пожелает после трапезы выковыривать из зубов нитки?!       В вампиризме или ещё какой похожей заразе, поразившей графа, молодой виконт ничуть не сомневался. Затаившаяся тьма в глазах, ореол тайны, всё время окутывающий его… Безусловно, для всего этого должна была существовать причина. Как и для того, что они здесь, вдвоём — в ночном парке, в самой глуши, куда обычно не забредают даже ищущие уединения парочки. Аккуратно подстриженные деревца и кусты приобретают во мраке зловещие очертания, по земле, едва различимый, стелется туман, и только горят где-то вдалеке тусклые фонари…       Сколько ни припоминай рассказы о том, что эти сады — историческое достояние, и что их пытались сохранить в том же виде, что и много сотен лет назад — всё равно по спине ползут мурашки. Правда, в темноте обычно оглядываешься, волей-неволей ожидая, что кто-то притаился за спиной. Альбер не оглядывался, лишь косился на своего спутника: опасность куда конкретнее, чем абстрактные порождения сознания. В какой-то миг Монте-Кристо поймал его взгляд — и молодой виконт в ужасе уставился на собственные ботинки. Зверю не смотрят в глаза: он почувствует страх…       И тут Альбера резко ухватили за плечи, развернули к себе. Он успел только что-то протестующе пробормотать: так вышло, что все пришедшие на ум слова попытались вырваться разом и в итоге слиплись в неразборчивый ком. Закричать — а смысл?! Огни Парижа где-то далеко, за деревьями, а вот разноцветные, чуть прищуренные глаза — близко, и рука лежит на плече, вроде бы ненавязчиво придерживая; другая — оттягивает воротник. — Мой дорогой друг, — вкрадчивый голос заставляет мурашки так же, как прежде слова, сбиваться в крупные комья, скатываться по позвоночнику вниз, — простите мне некоторую резкость, однако я хотел бы попросить вас об одолжении…        Уже успевший зажмуриться виконт осторожно приоткрыл глаз. Если его и собирались кусать, то явно не сразу. Может, всё же удастся договориться? Например, вдохнуть глубже — и сказать… что? «Многоуважаемый граф, я вынужден отказать вам, потому как сохранность моей шеи очень важна для моего семейства»…       Монте-Кристо наклонился и чуть приподнял голову Альбера за подбородок, с крайне задумчивым видом осматривая пресловутую шею. Повисшая пауза затягивалась, и всё сильнее умалялся страх, сменяясь неловкостью. Молодой виконт меланхолично уставился вдаль, но почти сразу граф перехватил его взгляд — и снова они остались лицом к лицу.        Нет, всё-таки больше неловко. — … Позволите ли вы мне отсосать…        Тут, очевидно, Монте-Кристо заметил выражение священного ужаса на лице собеседника, потому как перестал наконец-то тянуть слова и торопливо закончил: — … Яд? — Какой ещё яд?! — Альбер озадаченно моргнул, всё ещё силясь привести в порядок расшалившиеся нервы. Граф ведь догадывается, сколь пугающее впечатление производит, не может не догадываться! И — насмехается над пугливым спутником?.. Но подозреваемый в вампиризме покачал головой: — У вас, мой друг, следы на шее. Такие остаются от укусов ядовитых насекомых. — О чём речь! Мы же в Париже, — молодой виконт постарался как можно более беспечно отмахнуться, как бы невзначай делая шаг назад: лишь бы подальше от сжимающей плечо руки! Но Монте-Кристо предупредил манёвр ещё более неловким и смущающим образом — бесцеремонно подтащил спутника ближе к себе, впечатав лбом в своё плечо, и перехватил поперёк спины.         Всё, точно сейчас укусит. А после, когда найдут уже остывшее тело юного де Морсера, кто-нибудь точно заявит: следы на шее — от укуса. — Вы слишком беспечны и забываете: в жизни случается всякое. Порой даже ничтожнейшее событие может привести к ужасным последствиям. Не доводилось ли вам слышать истории о людях, которые погибали от укуса обыкновенной пчелы?       Продолжая увещевать, граф наклонился ближе – так, что на шее ощущалось его ледяное дыхание. Альбер неуютно завозился: — Вы серьёзно? — Друг мой, с такими вещами не шутят, — Монте-Кристо укоризненно покачал головой. — Конечно, в основном яд насекомых не может причинить серьёзного беспокойства, но как знать? Некоторым людям достаточно и крошечной дозы, чтобы скончаться в одночасье…        Неожиданно закружилась голова, и виконт покачнулся, наваливаясь после на единственно возможную сейчас опору. Губы графа оказались у самого его уха, и знакомый, в меру взволнованный голос торопливо увещевал: — … Укусы многих тварей невозможно почувствовать: там, где они прокалывают кожу, вводится немного паралитического яда. Он расслабляет жертву, не даёт почувствовать боль, но не стоит считать подобное заботой. Если такого яда будет чуть больше, могут отняться конечности, остановиться сердце; доводилось в своих путешествиях видеть тех, кто, оставив без внимания небольшую ранку, на всю жизнь остался прикованным к инвалидной коляске… — Н-но что делать? — пролепетал Альбер, уже чувствуя, как немеют и подкашиваются ноги. Граф почти бережно удержал спутника, после чего крайне серьёзно заключил: — Я бы постарался выдавить яд, но, к сожалению, это возможно только в первые несколько минут после укуса… — В-вы говорили, что можно… — тут молодой виконт запнулся, но ненадолго: вампир или нет, сейчас только граф мог спасти его от маячившей где-то поблизости скоропостижной кончины. Он вдохнул глубже, расправил плечи, и твёрдо, как положено истинному аристократу, выпалил: — Отсосите, пожалуйста! Я бы сам, но я не дотянусь… — Право, вам не стоит беспокоиться. Кем бы я был, если бы позволил вам пострадать лишь потому, что я не пожелал помочь? Окажите услугу, наклоните голову… нет, в другую сторону.        Немеющая шея сгибалась с трудом, разве что не издавая при этом ржавого скрипа. Монте-Кристо заметил дёрганные движения спутника — и по-своему помог. Привычным жестом, словно частенько доводилось делать нечто подобное, он надавил на подбородок Альбера. На мгновение в спутавшемся сознании мелькнула мысль — свернёт шею, кровь можно выпить и у не трепыхающегося трупа. Но после резкого движения граф вдруг почти бережно потянул за край воротника, прижался к подрагивающему горлу ледяными губами.        Молодой виконт попытался было закрыть глаза, дабы пережить столь смущающий момент жизни: ему как-то не доводилось раньше чувствовать, как кто-то прихватывает губами кожу — и с силой присасывается. Но в темноте под веками оказалось ещё хуже: чмокающие звуки, лёгкая боль, сменяющиеся краткими мгновениями, когда шею оставляют в покое и коротко сплёвывают. Лучше смотреть, решил Альбер. Однозначно лучше.        Но неведомый яд, очевидно, всё же начинал действовать: теперь, чтобы не упасть, виконт мог только цепляться за плечи Монте-Кристо, беспомощно щуриться и кусать губы. По телу растекался холод — может, горло уже прокусили, и на плечо сейчас стекает, пропитывая рубашку, тёплая кровь; просто вампиры, как и насекомые, милостиво позволяют жертве не ощущать боли. Сердце колотилось быстрее, и Альбер почти ничего не слышал за его отчаянным стуком. Быстрее, быстрее – так, что не хватает дыхания, так, что каждый вздох получается хриплым и рваным…        Вздрогнув, де Морсер повернул голову, едва не столкнувшись лбами с оторвавшимся от его шеи графом. На мгновение почудилось, что с губ Монте-Кристо стекают багровые потёки, но то оказалось лишь причудливой игрой теней. — Вы в порядке? — он встревоженно заглянул в лицо спутнику. Руки с его плеч и спины граф так и не убрал, но сейчас Альбер не попросил бы его отстраниться: перед глазами всё плыло, словно мир решил раствориться, и единственным, что в нём существует, остались молодой де Морсер и Монте-Кристо. — Я, кажется, умираю… — простонал виконт и повис на руках графа, точно в самом деле свалившись без чувств. Убедившись, что спутник этого не заметит, Монте-Кристо тяжело вздохнул и закатил глаза. Стоило взять на заметку: не стоит шутить с мальчиком, даже если так и тянет проверить — поверит ли он любому исходящему от «друга» слову.        Слишком, слишком богатое воображение.