Что день грядущий нам готовит

Кью проснулся от дребезжащего звонка телефона. Он сел, потирая рукой затылок и шею. Побаливала она у него уже достаточно давно. Он продолжил тереть ее, пока шел к телефону. — Ив? Конечно я знаю, что это ты — у меня установлен определитель абонентов и, знаешь, я чувствую себя не очень хорошо. Собираюсь пойти домой… Спасибо, поговорим позже. Он надел свои очки и повернулся к Бонду, явно удивленному таким поворотом событий. — Сегодня изменение планов? Кстати, хочешь, что-нибудь сделаю с твоей шеей? Я заметил, как ты трешь ее каждое утро. Кью замешкался. Он очень хотел получить массаж от Бонда, который тот, очевидно, предлагал ему, но боялся потерять контроль, как происходило всегда, когда дело касалось его нового друга. Его раздражающе великолепного нового друга. Раздражающе великолепного нового друга, который наверняка окажется замечательным в постели, если судить по бондовской технике боя… — Ну же, Кью, я не кусаюсь, — заверил его Бонд таким тоном, что сразу стало понятно — сам он совсем не против, но, обладая недюжинной силой воли и сдержанностью, готов уверить Кью, что этого не произойдет. Кью словно на автопилоте шагнул вперед и сел перед Бондом, скрестив ноги, и не произнеся при этом ни слова. Его предательский ум немедленно подкинул ему картинку: Бонд кусает его так сильно, так, как давно желал, но следов все равно не остается, потому что они стираются на «следующий» день. Хоть какая-то польза от этой дурацкой петли времени! Он честно пытался не думать об этом, но теперь, когда… нет, серьезно, ну что за сволочная у него жизнь! Кью облегченно вздохнул, когда теплые руки Бонда принялись массировать напряженные мышцы его шеи и плеч, и старательно игнорировал сбившееся дыхание Бонда. — Кью… — нерешительно начал он после пары минут массажа. Кью отстранился. — Пора уходить. Дело не в тебе, а во мне. Мне нужно… мне просто нужно немного пространства, прежде чем я сделаю что-то… э… да. Увидимся завтра. Заодно и проверим, что происходит, когда мы не находимся вместе. Это… эм… хороший… полезный опыт. Правильно. Пока. Он нес полный вздор и практически выбежал за дверь, улепетывая, как последний трус. Кью выскочил на улицу и, не чувствуя желания толкаться в метро, взял такси, ведь деньги — такая ерунда в его нынешней жизни. Его накрыло странное ощущение, когда он вошел в свою квартиру, ведь она по сути была все той же, но казалось, будто он не был там уже долгое время. Полный сюрреализм. Он бесцельно побродил по квартире, потом приготовил поесть, помыл посуду и убрал стопку белья, все время думая, что же ему делать с Бондом. Это явно было катастрофической проблемой. Он мог признать это, хотя подобное казалось совершенно нетипичным для него. Однако сейчас он хотел трахаться. Трахаться жестко и почти по-животному. Хотел следов от укусов и синяков от пальцев, сжимающих его до треска в костях, жаждал красных полумесяцев от коротких ногтей, оставшихся на его белой коже. И совсем не важно, что прежде у него никогда не было бурного и жесткого секса. Он хотел его сейчас. Возможно, это все накопилось из-за повторяющегося снова и снова дня, несмотря на весь кайф, который он испытывал при этом. А может, это последствия целого месяца лженевинных улыбок Бонда, и ощущения его силы во время их тренировок, которые редко выходили за рамки допустимого, а еще — чертов пьянящий аромат его парфюма. А если еще прибавить тот факт, что, оказывается, Бонд — веселый и умный и — ладно, чего уж скрывать — сексуальный, одержимость Кью вполне возможно была связана с тем, что он… немного запал на этого мужчину. Хотя «немного» легко переходило в категорию «феноменально». Кью лег на диван, отметив, что чувствует себя странно без Бонда, сидящего на другой стороне или же в кресле. Он понимал необходимость поговорить об этом с Бондом, вместо того, чтобы сбегать и прятаться в своей квартире, ибо теперь тот наверняка подумал, что он ведет себя как малолетка, и это породит ужасную неловкость между ними. Тем более это все полная бессмысленность, ведь он вообще не может никуда сбежать. Потому что через несколько часов снова очнется на диване с этим мужчиной. Дерьмо. Возможно, стоит просто вернуться. Нет, он не может этого сделать. Не без конкретного плана. Он превосходно умел составлять планы, именно поэтому М наняла его. Однако, к сожалению, все его нынешние попытки планирования в конечном итоге рушились под натиском мысленных образов кожи, которая прикасается к его коже, размышлений о целесообразности его представлений о размере члена Бонда, ведь, когда тот, наполовину возбужденный упирался в него во время спарринга, он мог думать только об этом. И это совершенно точно тревожило. Мысли о Бонде, естественно, вернули его к многочасовым попыткам изучить агента, разгадать, пока они играли в покер. Надо признать, это был отличный предлог, чтобы поглазеть на человека и при этом не быть замеченным за столь неприличным занятием. В тот момент он думал, что, если бы умел рисовать, возможно создал бы потрясающую картину, запечатлев каждую морщинку, веснушку, оттенок его кожи и каждый крошечный шрам. Слегка кривоватую улыбку и немного смешные уши, которые Кью совершенно точно хотел обхватить губами, но знал, насколько неправильна эта мысль. Кью закрыл глаза и подумал, что же сейчас делает Бонд. Думал ли он о Кью и его позорном бегстве, едва он коснулся его спины. Джеймс наверняка решил, что Кью абсолютно не заинтересован в нем, и, возможно, пришел от него в ужас. Может, он вышел из себя, или, что еще хуже, расстроился, почувствовал себя отвергнутым и отвратительным — мерзкое чувство, очень хорошо знакомое ему самому с учетом его плачевного опыта по части свиданий. Ни один из этих сценариев не являлся приемлемым. Кью достал мобильный из кармана и глубоко вздохнул. Если Бонд сумел все это время так стойко держаться, он может дать ему шанс. Он хотел позвонить, но потом прикусил губу и решил отправить сообщение. Запас храбрости у него, по всей видимости, оказался меньше, чем у десятилетки. Он прикинул, что бы написать, и просто набрал свой адрес, а затем добавил: «Вероятно, я поддался панике. Прости. Думаю, мы должны заняться сексом». Что ж, это должно было сработать. Он встал, заправил постель, ликвидировав ком из сбитых одеял и простыней, оставшихся с последнего «прошлого» дня. Затем поставил бутылку смазки на прикроватную тумбочку, подумал о презервативах, но понял, что это неважно, поскольку он чист и даже в том маловероятном случае, если Бонд чем-то болен, «обнуление» всего с приходом очередного «прошлого» дня делало все это неактуальным. Да, определенно в этой неразберихе были и положительные стороны. Затем он быстро принял душ, размышляя, стоит ли натягивать на себя одежду, но в итоге остановился на халате и принялся нервно ожидать прихода Бонда. Тот не ответил на сообщение, но Кью знал, что он не сможет устоять перед таким предложением. По крайней мере, он надеялся на это. Кью попытался представить себе грядущее, но слишком нервничал, чтобы избавится от видения того, как Бонд вваливается в квартиру и срывает с него одежду, покрывая все его тело жесткими поцелуями. Мысль оказаться голым, пока Бонд все еще был бы полностью одет, на удивление привлекала, и к тому времени как в дверь позвонили, Кью оказался уже минут десять болезненно возбужденным. Он слегка приоткрыл дверь, борясь с бабочками, трепещущими в животе. Однако жгучим фантазиям не дано было осуществиться. Бонд не вломился и даже не заскочил в едва приоткрывшуюся щель. Он медленно, почти осторожно шагнул в квартиру, закрыв дверь, и посмотрел на Кью со смешанным выражением удивления, замешательства и желания. Затем прислонился к двери спиной, скрестив руки на груди, словно не был уверен, куда их деть. — Что случилось с «никакого секса, пока мы застряли в этой временной петле?» — спросил Бонд, внимательно глядя на Кью, едва прикрытого халатом. Кью принялся нервно теребить пояс. Не так он себе все это представлял. Возможно, Бонд просто хотел убедиться, что ему можно взять Кью и отыметь его голого и податливого на ближайшей доступной поверхности. — Я передумал. Сейчас я считаю, что мы должны получить столько секса, сколько возможно, пока находимся в ловушке этой временной петли. Начиная с этой минуты. Бонд неуверенно шагнул вперед, явно разрываемый какими-то внутренними противоречиями, на которые у Кью совершенно не было терпения. С каких это пор Бонда нужно уговаривать завалиться в постель? Или он все понял неправильно и тот действительно не был заинтересован в нем… Сосущее чувство страха быстро прогнало бабочек. — Дерьмо. Бонд, извини, если… если ты не… Бонд бросил на него дикий взгляд. — Нет, я хочу. Абсолютно точно хочу. Просто… Кью не дал ему договорить, набросившись на него и крепко обхватив стройное тело. Ему не хотелось разговаривать. Позже. Он прекрасно понимал, что им придется хоть что-то обсудить, но это могло подождать. Кью обхватил Бонда за шею и оплел ногами его талию. К несчастью, тонкая ткань халата соскользнула и открыла его: чувствительная кожа на его члене оцарапалась о пряжку ремня Бонда, ведь он забыл, что тот все еще был одет. — Ой! — вскрикнул он, попытавшись компенсировать промах тем, что впился в нижнюю губу Бонда, втягивая ее в рот. Тот выбрал именно этот момент, чтобы споткнуться и неловко рухнуть с Кью прямо на пол, больно ударившись, особенно с учетом веса повисшего на нем Кью. — Черт! Кью, это не гребаное порно, — рявкнул Бонд, попытавшись максимально удобно обхватить его за задницу и оторвать от себя, чтобы уложить на пол. — Зачем так спешить? — Я спешу?! Ты серьезно? — Кью глянул на поднявшегося на ноги Бонда сквозь повисшие на одной дужке очки, съехавшие с носа, когда они падали. Он снова шагнул к нему и принялся лихорадочно расстегивать пуговицы на его рубашке. — Я слишком долго живу в состоянии сексуальной фрустрации, черт побери! И не хочу медленно. Подожди, ты хочешь медленно? Я имею в виду, думаю, это можно сделать, просто укуси меня… Бонд, видит Бог, честно старался быть джентльменом, но после этого заявления рыкнул и, подхватив Кью, швырнул его на дверь, яростно целуя. — Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — спросил Бонд, развязывая халат и сдергивая его, прежде чем снова атаковать рот своего квартирмейстера. Кью придушенно выдавил нечто, вроде  «охх, хмм» и снова принялся расстегивать пуговицы. Те не поддавались, и он, решив, что давно мечтал сделать нечто подобное, схватил рубашку с двух сторон и рванул изо всех сил. — Сработало! — радостно сообщил он прямо в губы Бонда, услышав, как пуговицы разлетелись по полу. Бонд отстранился и улыбнулся очаровательно и развратно. — Это было неожиданно. — Я могу быть возбуждающе-сексуальным, — надулся Кью, оскорбленный тем, что Бонд не считает его способным на порывистые и страстные действия. Он пытался одновременно стянуть с Бонда оружие, рубашку и пиджак, но у него не получалось, поскольку руки 007 по-прежнему держали его. Он слегка извернулся и попытался заставить того сдвинуться, затем опустил руки и наклонился вперед, чтобы обхватить губами розоватую метку на шее Бонда. — Отнести меня в постель, чтобы я мог раздеть тебя, — скомандовал Кью, вцепившись в шею Бонда. Тот зашипел и крепче обхватил экспериментатора. — Определенно, — согласился он и шагнул, чтобы выполнить приказ. Ему даже удалось не уронить Кью, что являлось огромным достижением, учитывая, как мальчишка извивался, держась только одной рукой, а второй пытаясь дотянуться и стащить с Бонда ремень и брюки. Они упали на кровать, и Кью снова запрыгнул на Джеймса, расстегивая пряжку и пуговицы на брюках и с усилием стягивая все это. Внезапно Бонд совсем не мужественно заверещал, когда Кью умудрился в порыве вдохновения прищемить пряжкой его мужское достоинство. — Черт! Осторожнее, Кью, у меня ощущение, что ты хочешь кастрировать меня! — зарычал он, отскакивая от него и стаскивая с себя пиджак и рубашку. — Я немедленно поцелую его, — пообещал Кью, стаскивая брюки, которые застряли на уровне туфель. Оказывается, подобное страстное раздевание в его фантазиях совсем не соответствовало суровой реальности. Ему наконец-то удалось раздеть объект своих желаний, и он, тяжело дыша, разглядывал все то великолепие, которое открылось его взору. Он не знал, с чего начать, наверное потому, что хотел все и сразу. — Господи, Кью, успокойся! С тобой трахаться, как пытаться вы**ать осьминога, — отчаянно крикнул Бонд, хотя его голос звенел от сдерживаемого смеха, пока руки взбесившегося партнера бешено вертелись, пытаясь обхватить его сразу и везде, а губы елозили, временами больно подключая зубы. Наконец, он схватил Кью и принялся ласкать его. Тот решил, что ему мало лежать под Бондом и позволять исследовать свое тело, ибо он сам жаждал познать Бонда. — Легко тебе говорить. Это не ты занимаешься сексом с невыносимо идеальным мужчиной. Уверен, что ты не являешься продуктом трехмерной модели фотошопа? Ведь это просто несправедливо, — сказал Кью, покрывая грудь и живот Бонда поцелуями и укусами, обводя рельеф мышц языком. Он спустился ниже, поглаживая внутреннюю часть бедер Бонда, проведя носом по яичкам, затем языком, тягучим жестом до головки. — Ты даже на вкус невероятный. Я имею в виду… о, нет, именно так и говорят в гребаном порно, забудь, что я сказал… — Ну, если ты намерен говорить именно это, можешь не замолкать, — тепло проговорил Бонд, сжав в кулак локоны Кью. — Все нормально? На самом деле — невероятно. Кью вздрогнул. — Очень хорошо. Как я уже сказал, с медленно и нежно можно подождать, — отметил он и жадно обхватил член Бонда. Заглотив его, он на мгновение замер, проверяя, не сработает ли рвотный рефлекс. «Да, да, вот так» — подумал Кью, когда Бонд сдавленно застонал и опустил вторую руку ему на голову. Он был настолько увлечен и взволнован тем, что это происходило на самом деле, что очень скоро забыл о технике. Бонд снова завизжал, когда Кью прикусил нежную кожицу его члена. — Черт! Да осторожнее же, Кью! Не то чтобы я не ценил это, но я бы предпочел сохранить следы укусов на других частях моего тела. Кью пробормотал извинение, поскольку его рот все еще был занят. Получилось весьма забавно и он засмеялся, едва не придушив себя этим. Спустя мгновение его с силой потянули вверх сильные руки. — Эй! Я буду осторожнее, обещаю. Я просто немного перевозбужден. — Понятно, — Бонд улыбнулся, и вокруг его глаз появились восхитительные морщинки. — Думаю, в моих же интересах, немного успокоить тебя, прежде чем ты нанесешь нам какие-нибудь непоправимые повреждения. Бонд мягко перекатился и Кью оказался под ним. Он наклонился и поцеловал его так, словно пытался успокоить, но на Кью это не подействовало. Он заскулил и обхватил Бонда ногами, чтобы их тела оказались максимально близко — кожа к коже. Затем впился ногтями в спину Бонда и практически зарычал от досады, когда их члены соприкоснулись, но недостаточно сильно. — У меня есть идея получше, — задыхаясь, сказал он. — Как насчет одновременного оргазма? Я не сломаюсь, черт побери, даже если ты сделаешь мне больно — что в данный момент звучало завораживающе прекрасно — я буду как новенький уже через пару часов, когда наступит новый прежний день. Бонд, покусал губы и стиснул бедра любовника. Похоже, он почти поверил ему, но все еще колебался. — И ты скажешь, если я зайду слишком далеко? — Да! Мы оба — взрослые люди. Прошу тебя трахни уже меня жестко и властно, оставь на мне следы от укусов и царапин, и вообще отключи тормоза. Что из перечисленного ты готов сделать прямо сейчас? — Кью впился пальцами в бедра Бонда и слегка дернул его, нетерпеливо ожидая ответа. Он знал, что Бонд хотел этого. Знал. Кью немедленно заметил, когда Бонд сдался, хотя это показалось ему самым долгим ожиданием в его жизни. Бонд схватил Кью за волосы и дернул его голову назад, потом закусил кожу на шее, чуть ниже подбородка и отцепил свободной рукой вцепившиеся в него пальцы. — Еб*ь, ты просто прекрасен, — низко произнес Бонд, и Кью заскулил, извиваясь под ним. Он проложил дорожку из поцелуев к его ключице, чередуя их с укусами. — Смазка, — хрипло прокаркал Кью, про себя удивляясь тому, что все еще мог связно мыслить. — Я хочу, чтобы ты оказался внутри меня. Бонд одновременно с Кью наклонился, чтобы схватить бутылку. Их пальцы соприкоснулись, и Бонд завис, глядя на их руки, и представляя, как сейчас его пальцы окажутся внутри Кью. Кью фыркнул и выдернул бутылку из рук Бонда, затем откупорил ее и, кусая губы в пьянящем ощущении, нанес гель на ладонь и размазал смазку по члену Бонда. Затем быстро обмазал себя и, схватив Бонда за руку, опустил его пальцы вниз, туда, куда так хотел. — В этот раз я хочу видеть тебя. Я могу перевернуться позже, если ты захочешь. Бонд провел двумя пальцами перед входом Кью, дразня его и ухмыльнувшись, когда тот зарычал от досады. — Замолчи сейчас же! Есть разница между приятной и неприятной болью, и, если ты не против, я склонен придерживаться первого варианта. Он ввел один палец и медленно наклонился, чтобы укусить бедро Кью. «Наконец-то» — подумал Кью, изо всех сил пытаясь вобрать в себя палец Бонда. Несмотря на некоторый дискомфорт, это было удивительно. Палец Бонда был внутри него, и от одной только мысли об этом его член дернулся. Внезапно он пожалел, что в свое время не установил зеркало на потолке, чтобы можно было наблюдать за всем. Возможно, они смогут договориться об этом позже. — Я в порядке, просто войди уже в меня, — приказал он, сжимая плечи Бонда. — Забавно, а что по-твоему я сейчас делаю? — спросил Бонд, подтянув ноги любовника к груди, когда вставил второй палец, жестко, не обращая внимания на сопротивление мышц, хотя похоже, он знал, как это больно и пытался разделить ощущения между наслаждением и болью. Кью недовольно и расстроено фыркнул. По какой-то для него самого неясной причине он сейчас нуждался в резкости, властности и жесткости, граничащей с жестокостью. Он хотел этого слишком сильно, почти невыносимо, а Бонд, видимо, решил быть джентльменом и сделать все по-своему. Что при обычных обстоятельствах Кью оценил бы, но не сейчас, когда находился в столь странном настроении. Он пихнул Бонда. — Знаешь что? Давай поменяемся. Если я возьму главенствующую роль на себя, то смогу все сделать, как захочу, а ты расслабишься и перестанешь трястись, будто причиняешь мне боль, — быстро проговорил он и уложил любовника на спину, сам устроившись у него на бедрах. Лицо Бонда, казалось, выражало облегчение, кроме того, его возбуждала эта идея, и руки немедленно сжали бедра Кью, поощряя его. Похоже, он собирался что-то сказать, но прежде чем он это сделал, Кью обхватил руками член Бонда и почти с наскока насадился на него. «Проклятый, гребаный ад! Бл*ть! Вот же дерьмо!» — закричал Кью про себя, запрокинув голову. Все его тело одеревенело от внезапного и резкого натиска боли. К счастью, на самом деле он не издал ни звука. На самом деле, он даже забыл, как дышать, а его ногти до багровых следов вдавились в грудь Бонда, пока он пытался заставить себя расслабиться. Он почувствовал, будто по его венам пустили жидкий азот вместо крови и разум завопил: «нет, нет, это была плохая идея, ох. да… ох… я никогда не чувствовал себя более живым». Бонд вскрикнул и резко выгнулся, невольно, еще сильнее проникнув внутрь. — Бл*дь, это было глупостью, прелестное ты создание. Дыши, Кью, — его рука переместилась вниз, чтобы погладить член Кью, который почти полностью опал. — Ты псих, тебе ведь известно это? Мне ох*ть, как приятно, но ты точно сумасшедший. Кью вздохнул и очень медленно, сдвинул свои бедра и… нет, определенно, он пока не был готов к этому. — Наверное, да. Ведь я здесь с тобой… вот в таком положении, — пошутил он, напряженно. — Ты должен поцеловать меня прямо сейчас, — добавил Кью, подумав, что это, несомненно, могло бы отвлечь его от боли. Бонд на мгновение прикинул варианты и решил, что Кью пока не был в состоянии наклониться к нему, поэтому сам аккуратно сел и обернул ноги любовника вокруг своего торса. Кью вздрогнул, когда Бонд обхватил руками его голову, зарывшись ладонями в волосы, и глубоко поцеловал. Он практически рухнул на него, вздохнув от удовольствия ему в рот, поэтому Бонд слегка царапнув спину, погладил его по позвоночнику. Кью понемногу приходил в себя и был готов к большему. «О да, так намного лучше», — подумал он, плавясь от этих ласк. Боль потихоньку отпустила, став не кинжально-острой, а терпимой, и Кью отдавался удивительным ощущениям рук Бонда на своем теле и его мускулистой груди, прижимающейся к его собственной. И все же на вкус Бонд был восхитителен. И разумеется, этот мужчина умел целоваться так, что даже опавшая эрекция Кью вновь ожила, гораздо раньше, чем он ожидал. Кью крепко обхватил руками плечи Бонда и потерялся в ощущении теплой кожи, слегка шероховатой от щетины, в бешеном стуке сердца Бонда, его пальцах до тех пор, пока его тело окончательно не адаптировалось. Режущая боль исчезла, притупившись, поэтому он попробовал напрячь мышцы задницы и почувствовал, как Бонд, гортанно застонав, вдруг дернулся, не в силах остановить фрикции. — Ладно, я в порядке. Можешь двигаться, — пробормотал он в рот Бонду, прежде, чем прикусить немного колючий подбородок. Бонд ухватился за слова Кью, словно за соломинку, ибо старался изо всех сил сдерживаться, и весь дрожал от напряжения. Он снова неуклюже переместился так, чтобы опереться спиной об изголовье кровати, затем подхватил Кью под зад, приподнял и опустил на себя. Он не произнес ни слова, но рваный хрип удовольствия, сорвавшийся с его губ, вполне явно иллюстрировал его состояние для Кью. Возможно, Бонд и был «молчуном» в постели, но только не Кью. — Нам стоит заняться этим у стены. Возможно завтра, когда волшебная кнопка сброса нашего «сегодня» исправит все, потому что до конца этого дня я вряд ли буду способен повторить наш постельный опыт, — он сделал паузу, и обхватил плечо Бонда зубами, отвечая на толчки. — У меня ощущение, словно мое тело не может разобраться в интенсивности ощущений от боли до удовольствия. Небольшая боль ощущается до сих пор, но я не хочу останавливаться. Еще. Покажи мне, на что ты способен, — провоцировал Кью, надеясь, что его голос звучал максимально сексуально, а не пискляво-отчаянно. Бонд заткнул Кью поцелуем, а затем бросил на постель, быстро перегруппировавшись. Его глаза горели от страсти и сдерживаемого смеха. — Я пойму, что справился и как следует оттрахал тебя, только когда ты потеряешь дар речи, — он закинул ноги Кью себе на плечи не прекращая двигаться. Кью изогнулся, полный энтузиазма, краем сознания отметив, что ему стоит начать волноваться из-за того, насколько сильно ему нравится Бонд, работающий над ним и слишком увлечено трахающий его. — Боже, да, это идеально. Резче, глубже. Я очень гибкий, не переживай, — добавил он, еще выше забросив ноги на Бонда. Тому необходимо было пару секунд, чтобы адаптироваться к новой позе, ведь теперь ему пришлось встать на колени и подтянуть Кью так, чтобы он мог наклониться вперед и мертвой хваткой вцепиться в плечи мальчишки, про себя надеясь, что тот настолько же гибкий и сильный, как утверждал. Затем он сделал то, о чем просил его Кью — оставил цепочку засосов на длинной и белой шее. От этого последние крохи контроля полностью исчезли, и его бедра быстро задвигались, вбиваясь в Кью. Это самое грандиозное из всего, когда-либо испытанного Кью. Он чувствовал себя захваченным, используемым, но при этом одновременно и неким властителем над своим захватчиком и это казалось абсолютно неописуемым. Близость их тел в этой позиции заставляла ощущения дойти до высшей точки, превращая обычный секс в нечто иное, более интимное и личное. Шокирующе интимное и близкое.Хотя пока еще это было не занятием любовью, но уже и не являлось простым трахом. Он не произнес этого вслух, довольствуясь восторженными воплями, перемежающимися ругательствами, пока, наконец, не приблизился к точке, когда не мог больше выдавить из себя ни одного слова. Бонда очень порадовало то, насколько сначала бессвязной стала речь Кью, а потом тот и вовсе умолк. Джеймс решил, что любовник близок к оргазму. Он выпустил плечо Кью и укусил его за нижнюю губу, сразу же принявшись зализывать маленькую ранку. Он неловко сдвинулся, чтобы перенести вес тела и скользнуть рукой между ними, дабы дотронуться до члена Кью. Поза явно была лишена изящества, но этого и не требовалось. Кью сам от себя не ожидал, что кончит без единого звука. У него просто не было сил, даже вскрикнуть. Очко в пользу Бонда, потому что это был особенно эффектный оргазм. Он пару минут пытался отдышаться, прежде чем выдавить: — Теперь ты. Я хочу чувствовать, как ты движешься внутри меня. Видимо это были волшебные слова, потому что Бонд, толкнувшись в него три раза, напрягся, запрокинул голову, и Кью ощутил, как тот кончил ему в задницу. Это было нечто, к чему он определенно мог выработать зависимость. Бонд осторожно вышел из него и тут же рухнул на кровать рядом с ним. Мгновение, он выглядел дезориентированным, затем лег удобнее — забросил руку и ногу на Кью и уткнулся носом в им же оставленную россыпь укусов на белой шее любовника. — Итак, это произошло, — постановил Кью, погладив Бонда по спине, едва волна удовольствия и неги немного схлынула. Кажется его увлечение перешло в стадию искренней привязанности. Потому что, конечно же, так и должно было случиться. Как и все в его жизни. — Отлично подмечено, Кью, — ухмыльнулся Бонд. — Именно наблюдательность и способность к гениальным выводам делает тебя таким незаменимым квартирмейстером. — Ты — придурок. Если прибавить к этому мазохистскую часть этого опыта, стоит признать, что, вероятно, ты и вправду нравишься мне.  Ой. Это было довольно близко к истине, но также, в достаточной мере резковато. Черт побери его заклинивший посткоитальный фильтр в мозгу.  — Ладно, вышло не слишком… корректно. Хорошо, ты мне нравишься. Я не пытаюсь сказать, что моя симпатия связана с получением болезненных ощущений от тебя, это вовсе не означает что… Черт. Знаешь что. Пожалуй, сейчас самое время мне заткнуться. Да, потрясающе сгладил острые углы. — Если б сейчас ты был бы в состоянии мыслить здраво, я мог бы обидится, — ответил Бонд с улыбкой в голосе. — Это было… проклятье, Кью, я не ожидал, что ты окажешься таким… пылким в постели. Он скользнул пальцами по метке от его зубов на плече Кью, с откровенным самодовольством. — Ага! То есть ты все же прикидывал, каким я могу быть в постели, — сказал Кью, слегка дернув плечом и наслаждаясь легким жжением от следов на нем. — Возможно, — признался Бонд. Его голос прозвучал восхитительно озабоченным открывшимся фактом. — Погоди, и как давно ты задавался вопросом, каков я в постели? Бонд что-то пробурчал, прижавшись губами к груди Кью. — Скажи мне и я позволю тебе быть главным в следующий раз, — поманил «наградой» квартирмейстер. — Я сказал, в музее, — раздраженно проговорил Бонд. — Отсюда поподробнее, — протянул юноша с откровенным самодовольством, хотя все внутри него трепетало от мысли, что он понравился Бонду еще при первой встрече. Откровенно говоря, сам Кью, увидев потрепанную физиономию своего нового подопечного, решил, что тому бы не мешало выспаться. — Я не умею быть милым, Кью, — жалобно проговорил Бонд, коснувшись языком особенно явного следа на теле любовника. Кью наклонил голову, чтобы дать больше доступа Бонду, и не смог скрыть удовлетворенный стон. — Думаю, ты врешь. Мне кажется, что ты очень хорошо умеешь быть милым, просто боишься показать это. Хорошо, я сам немного боюсь, но начну первым, если хочешь. Кью перевел дух, стараясь игнорировать тот факт, что его пульс несся с бешеной скоростью. Возможно, все это выльется во что-то ужасное, но, черт возьми, он был не в силах больше сдерживаться, ибо оно сводило его с ума. — На самом деле я думаю, что ты замечательный, умный, смешной и, определенно, настоящее сексуальное божество, и мне бы очень хотелось, чтобы ты стал моим парнем. Партнером. Выбери любое определение. И да, я понимаю, когда этот повторяющийся день наконец-то закончится, все осложнится, но кто знает лучше меня самого, во что я намереваюсь вляпаться? Я старался не влюбляться в тебя, действительно старался, поскольку, если бы ты не чувствовал того же, все это время зацикленности одного дня могло бы стать полнейшим кошмаром. И мы оба знаем, что я держал свои штаны на замке так же, как и рот, пока ты… ты всегда находился рядом со мной, все время, и ощущение того, что я не могу получить тебя сводило меня с ума. Так что… да. Он прямо почувствовал, как покраснел, и казалось, еще пару секунд и его накроет гипервентиляция. Вполне возможно, это прозвучало так, будто он, словно какая-то сучка во время течки, вывалил все это на Бонда, чтобы затем с бешенством набросится на него. Дерьмо. Во время сей пламенной речи Бонд оставался совершенно неподвижным, но каждое сказанное Кью слово затягивало его. Прежде чем ответить, он рванулся к нему и горячо поцеловал, что, судя по всему, должно было вселить в того уверенность, будто все хорошо и заставить прекратить так трястись. Когда он почувствовал, что Кью расслабился, то немного отстранился и сказал: — Едва я тебя увидел, подумал: ты — самое прекрасное существо, из всего, что мне приходилось встретить в этой жизни, даже в том твоем нелепом наряде. Полный жизни и уверенности в себе. Такой дерзкий маленький ублюдок. — Он поцеловал собравшегося надуться Кью. — Я с трудом могу поверить своему счастью — ты хочешь меня, и я был бы сумасшедшим, если бы не хотел тебя в ответ. Вероятно, я и не должен так сильно этого желать. Ибо, меня до смерти пугает сила и необратимость этого желания. Жажда тебя. Итак, мой ответ: да. — Он нервно спрятал лицо в шее Кью. — Ну, и… как тебе это? Кью попытался проглотить ком, вставший в горле, потому что мысль о нервничающем из-за него легендарном агенте 007 одновременно привлекала и пугала.  — Полагаю, у нас все получится, — легко сказал он, предпочитая в своем обычном стиле свести все дело к шутке. Он рассмеялся, когда Бонд игриво пощекотал ему живот: — Эй, это значит, что я имею право на такие вещи, как, скажем, ванна, которую ты мне приготовишь, потому что сам я слишком утомлен, чтобы пошевелиться? — Это ты слишком утомлен, чтобы пошевелиться? Интересно, кто же из нас двоих активнее двигался? — А чья, интересно, задница вполне возможно кровоточит? — отпарировал Кью. Лицо Бонда немедленно перекосилось от ужаса, он резко вскочил на колени и раздвинул ноги своего новоиспеченного бойфренда, чтобы проверить его состояние. Он нежно коснулся пальцем покрасневшего ануса, мягко протолкнул палец внутрь, а потом достал его, внимательно изучая нет ли кровотечения. — Эй! Слушай, это просто мерзость, — недовольно проговорил Кью. — Я в порядке. То есть, если ты надеешься хоть что-то еще засунуть мне в задницу до наступления нового-старого дня, то ты псих, ибо внутри у меня все… очень чувствительно сейчас. Кстати сказать, мой новый кинк, связанный с такой… жесткой манерой полностью на твоей совести, ибо до тебя мне такое и в голову не приходило. Бонд упрямо смотрел на него.  — Если теперь я твой парень, то имею право убедиться в том, что тебе не нужна медицинская помощь, коль скоро ты не дал мне нормально подготовить тебя. Немного крови все же есть, но ничего смертельного. Однако в следующий раз, я буду облизывать тебя и подготавливать так долго, пока ты не заверещишь от нетерпения, — сказал он. Кью немедленно отозвался на эту угрозу-обещание. — Это… да, я могу пережить это. Так что, ванна? У меня она, между прочим, достаточно большая, чтобы поместить нас обоих, если ты не против немного поприжиматься ко мне. — Понятие не имею, как смогу пережить это, — ответил Бонд и наклонился, чтобы поцеловать Кью. Это просто легкое, счастливое касание губ в стиле «я делаю это, потому что мне можно», но именно этот поцелуй заставил сердце Кью сжаться, и он немедленно приняться уговаривать себя, что, нет, это не сумасшедшая любовь, просто посторгазменная нега. Он оценивающе проследил, как Бонд встал и направился в ванную. Его жизнь и вправду была удивительна. Они неспешно вдвоем приняли ванну. Кью устроился на груди Бонда, наслаждаясь тем, как нежно тот его намывал. Затем Бонд тщательно вытер его пушистым полотенцем, и они снова пошли в постель, провалявшись там еще несколько часов. Все оставленные Бондом метки великолепно ныли, особенно, когда любовник прокладывал дорожки из поцелуев от одного засоса к другому. Атмосфера между ними была настолько хрупкой и интимной, что Кью не решился нарушить ее разговорами. Когда Бонд насытился инспекцией каждой метки, оставленной им на теле своего квартирмейстера, то лег к нему на грудь, и они принялись болтать о совершенно неважных вещах. Кью делился своими вкусами в выборе вещей и интерьера, любимыми местами в Лондоне и за рубежом. Затем они заказали китайскую еду на дом, когда их желудки выразили громкий протест в связи с пустотой в них. Бонд напялил один из халатов Кью, умудрившись выглядеть в нем комично- очаровательным, поскольку тот ему был несколько маловат. — Хочешь получить последний яичный ролл? — спросил Кью, сидя рядом с Бондом на диване. — Нет, спасибо. Знаешь, в свете нашего нового формата отношений, думаю, вполне логично для тебе было бы называть меня Джеймсом, — внезапно заметил Бонд. — Джеймс, — протянул Кью, пробуя имя на вкус. Ему понравилось. — Отлично. Тогда, ты можешь называть меня Саймон. По крайней мере, пока мы не на работе. — Очевидно, — фыркнул Бонд. — Думаешь, мы когда-нибудь вернемся к работе? — Я не знаю. Слишком ли ужасно прозвучит, если я признаюсь, что наслаждаюсь этим? Прямо сейчас я пугающе счастлив, — признался он смущенно. — Ну, думаю, мы сможем и потом продолжить наслаждаться этим. А пока есть ли у тебя какие-нибудь хорошие фильмы? — спросил Бонд, схватив сразу два пульта и в замешательстве рассматривая их. Кью выхватил пульты из рук бойфренда. — Мы уже говорили об этом. У меня есть все фильмы, когда-либо, выходившие в прокат. Чего изволите? Бонд пожал плечами. — Какую-нибудь чушь с кучей стрелялок и взрывов? Если ты не возражаешь против моих комментариев в отношении вероятностей той или иной ситуации, показываемой в боевиках. Кью усмехнулся. — Вероятно, ты единственный в мире человек, который не взбесится, когда я начну делать то же самое. Немедленно скажи мне что-нибудь компрометирующее о себе, отчего я немедленно приду в ужас, — сказал он и ткнул пальцем в грудь Бонда. — Я страдаю зависимостью к кошачьему видео. — Серьезно?! Ладно… ничего… страшного. Сойдет. О, «Крепкий орешек». Это американский фильм, так что мы вполне можем позволить себе посмеяться над этим непобедимым супергероем, — добавил он. — Почти все фильмы с кучей взрывов и супергероями — американские, — подчеркнул Бонд. — Тем лучше для нас, — сказал Кью и прижался к Бонду. Они смотрели «Крепкий орешек-4», когда время вновь вернуло их обратно.