Естественный отбор

Доктор Ли Синг погиб, пытаясь помочь раненому землянину. Это был их первый контакт за несколько лет с теми, кто остался на поверхности. Кажется, тогда у Данте и появилась надежда, что все может наладиться, ровно до того момента как землянин не выпотрошил Ли тем же скальпелем, которым тот проводил операцию. Жена Ли была на седьмом месяце беременности и они собирались назвать дочь Лорелей. Секретный декрет по проекту «Жнецы» был принят четверо суток спустя. Анна Синг умерла через два года, так и не оправившись от тяжелых родов. Все они тогда умирали, так или иначе. Рождались, пораженные радиацией, и разлагались, потому что радиация пропитала их плоть и кровь. Обреченные платить за грехи собственных предков. На руках у него был трехгодовалый сын, и он забрал Лорелей к себе. Он проводил с ней и маленьким Кейджем не менее трех часов в день. Желал им доброго утра, занимался вечерами и провожал ко сну. Иногда ловил себя на мысли, что они обычная семья. Он гордился Лорелей и считал ее собственной дочерью Ее хвалили все учителя: за усидчивость, за дотошность при выполнении задачи, за стремление к знаниям, за искреннее желание понять, что же с ними не так. В пятнадцать она заинтересовалась генетикой, в двадцать два она знала о ней намного больше, чем ее учителя. Он действительно считал, что когда-нибудь она сможет вывести их всех на поверхность. Он гордился Кейджем. У того был острый ум. Он схватывал знания на лету и ему было интересно все вокруг. Он всегда был первым в классе, и всегда вокруг него собиралась толпа обожателей. Кейдж от природы обладал той харизмой, которую Данте приходилось оттачивать годами. Он растил их обоих как лидеров, тех, кому мог бы передать ту тяжесть, что лежала на его плечах последние двадцать лет. Запись экспериментов Лорелей попала к нему случайно. Скальпель взрезал плоть буднично, кожа расступалас, обнажая мышцы и желтеющую в глубине кость. Лорелей надиктовывала свои наблюдения так же спокойно, как резала живое тело. Она исследователь и ей интересно. Землянин на ее столе в сознании, Данте видел, как тот в агонии мотал головой и как его зрачки реагировали на боль. Лорелей это тоже видела, и раз за разом касалась холодным металлом обнаженных нервных окончаний чтобы получить очередной крик. Она не наслаждалась этим — просто проверяла результат. Затем она, равнодушно глядя в камеру, объявила, что собирается произвести вскрытие. Скальпель в руках Лорелей порхал над телом, как будто был кистью, а тело стало холстом. Она рассекла кожу и мышцы и принялась за ребра, когда землянин забился на столе, и тогда ей пришлось сжать его горло, чтобы пила резала кость ровно. Камера запечатлела, как вздымаются обнаженные легкие, когда от них по одному отнимают ребра. Дальше Данте смотреть не стал. Он попытался с ней поговорит. Лорелей холодно сказала ему, что это естественный отбор. Кейдж всегда был очень любознательным, а Данте это поощрял. Ровно до того момента, когда увидел, как Кейдж с детской непосредственностью препарирует птицу, принесенную отрядом разведки с поверхности. Дело было не в самом процессе, они давали детям познать мир снаружи, дело было в том, что Кейджу это нравилось: трепыхание еще живой птицы в его руках,то как когти царапают по столешнице, отчаянный горловой писк. Он действительно наслаждался этим, и этому Данте точно его не учил. С возрастом Кейдж все чаще пропадал на нижних уровнях, выпросив себе допуск к проекту «Жнецы», и Данте боялся даже представить, что там происходило. Он получал донесения и отчеты, он видел, что их люди чувствуют себя лучше с каждым месяцем. Он малодушно не хотел знать, каким именно образом это происходило. «Естественный отбор, папа. Всего лишь естественный отбор» — улыбаясь, утверждал Кейдж, повторяя фразу Лорелей. Каждую ночь Данте просыпался в холодном поту, потому что во сне его собственный сын, смеясь, издевался над себе подобными, а его названная дочь наблюдала за всем этим с холодным исследовательским интересом. Он смотрел в темноту, а видел разорванную плоть, слышал полузадушенные крики и сладострастную улыбку Кейджа, сжимавшего пальцы на горле очередной жертвы. Он любил их обоих — они были его детьми, они должны были повести его народ в будущее. Он ненавидел их: за прагматичность и безжалостность, за чувство превосходства, за тягу к совершенству. Но больше всего Данте Уоллес ненавидел себя, потому что именно он их создал. Сциллу и Харибду — чудовищ, которые в конце концов погубят их всех.