***
Старскрим скорбно вздохнул, обводя взглядом устаревшее разномастное оборудование, которое ему удалось добыть для ремонтного отсека. Он надеялся, что оно будет достаточно хорошо, что его просто будет достаточно. С начала раскола, когда Мегатрон провозгласил доктрину их общего Дела, а вновь сформированные автоботы подняли голову, ресурсов на то, чтобы поддерживать боеспособность армии, не говоря уже о ее эффективности, катастрофически не хватало. Ему приходилось прибегать к отчаянным мерам: грабить собственную расу только для того, чтобы отдавать оборудование в руки едва обученным медикам, старый врачебный корпус внезапно открыл в себе «совесть», отказываясь лечить увечья, полученные десептиконами в стычках с другими кибертронцами, и называя это преступленьем. По мнению Старскрима, выбирать, кого лечить было все равно, что выбирать, кого убить бездействием. — Сомневаешься? Старскрим вздрогнул, рулевые плоскости его стабилизаторов удивленно зажужжали. Он обернулся. За спиной, молча, стоял Падший, соткавшийся из теней и черных мыслей, так, будто был тут с начала времен. В некотором роде так оно и было. Падший наблюдал историю Кибертрона из своей каменной темницы, будучи сущностью, у которой отобрали корпус, заточенной в недвижный камень. Страшная мука, которую Старскрим и представить не мог. — Я сомневаюсь в собственной способности идти до конца, — тихо проговорил джет. — Боюсь привести нашу армию к гибели. Но я не сомневаюсь в Деле. Он замолчал, понимая, что в присутствии Падшего им овладевает страх, принуждая заполнить пустоту звуком, выдать себя. Старскрим чувствовал взгляд оптики, принизывающий насквозь его броню, все отговорки и доводы. — Отринь сомненья, — Падший прятал свои намеренья, говоря афоризмами и загадками. — Только глупцу чужды сомненья, — не только Падший умел уходить от ответа. — Ты… измучен. Позвоночный каркас покалывало. Сказанное было правдой. Воин, наследник традиций Воса, не нападает на своих. Не опускается до грабежа ради того, чтобы выжить. — Я могу показать тебе нечто. Старскрим переступил с ноги на ногу, тревожно скрипнув бронзовыми сочленениями. Порой он сомневался в реальности Падшего, возможно, тот был некой пагубной галлюцинацией, коллективной манией, охватившей высшее командование десептиконов, материализовавшимся воплощением коллективных амбиций. Эта теория была наиболее логичной из всех и объясняла сверхъестественную способность Падшего обнажать сокровенные желания мехов. Старскрим вновь окинул взглядом ремонтный отсек и находящихся в нем мехов, большинство — с наземной трансформой. Даже оправляясь после тяжелых ранений, они не сидели без дела: разбирали добычу Старскрима. Один, с оторванной рукой, позволил товарищам нагрузить здоровую руку ворохом тряпок для чистки. Другой — сложился в свою грузовую трансформу, пусть и с огромной дырой в ветровом стекле, чтобы в его кузов грузили листы металла, мотки изолированных проводов и плазменные паяльники. Невнимательный мех споткнулся о стопку эластичных шин, но его вовремя поймал стоящий рядом, не давая упасть. Все работали слаженно, забыв о ранениях. — Это поможет нам? Красть низко, но это еще ниже. Деградация. Мехи не должны жить так. И если он может им помочь… — Да. Старскрим нахмурился и присоединился к группе мехов, чтобы помочь перетащить стаз-капсулу. Он кивнул в ответ на слова Падшего, но когда обернулся, чтобы сказать «да», того и след простыл.***
Старскрим дрожал. Длинные пальцы Падшего скользили по его броне, выписывая алым сложный узор. Древние глифы мертвого ныне языка. Руки, нагрудная пластина, бедра. Это всего лишь краска. Но сплетения символов просачивались сквозь броню, доходя, казалось, до самых глубоких схем. — Твое владение, — голос Падшего звучал соблазнительно, мягче тефлона. — Небо. Твой вид бороздит эфир меж звезд. Ты — та сущность Кибертрона, что устремляется ввысь и вдаль. Слова напева казались Старскриму излишне грандиозными, скорее похожими на пустой ритуал, чем на осмысленную речь. Но все равно искру кружило от цветистой похвалы, легкие касания будоражили корпус. — Что мне следует делать? — спросил, наконец, джет. Он с радостью готов был выполнить любые указания Падшего, ведь тот пообещал, что это поможет Делу десептиконов. Падший стоял на коленях, вычерчивая хитросплетения глиф на лодыжке Старскрима. Вскинув шлем, он проговорил: — Лететь, воин. Небеса — твоя стихия. Так возьми же то, что принадлежит тебе по праву.***
Старскрим поднялся в верхние слои атмосферы, вспарывая воздух; двигатели несли джета по безупречной траектории. Слишком давно он не летал так, как сейчас — ради незамутненной радости полета, ради обжигающего удовольствия того мига, когда воздух подчиняется тебе. Симфур под ним россыпью драгоценных камней украшали автоботы. Поначалу они пытались стрелять по джету, ожидая огненного дождя, бомб, одной из тех смертельных атак, что принесли ему страшную славу. Он не стал стрелять в ответ. Вместо этого он выписывал в плотной атмосфере причудливые петли и кульбиты, потерявшись в радости полета, в танце с гравитацией, устремляясь вверх и вверх, пока его двигатели не замерли, и джет камнем рухнул вниз, ловя отблески иллюминации раскинувшегося внизу города. Красные глифы на бронзовой броне люминесцировали в лучах света, будто отражая неукротимые чувства, обуревающие Старскрима. Небеса принадлежали ему, так говорил Падший. В воздухе не звучало иного мотора, не было другого существа. Сияющий и великолепный, он полностью завладел небесами над Симфуром, парил, преодолевая собственные лимиты, отбросив ограничения, наложенные предназначением и рангом, и войной, став воплощением воздуха и духом небес.***
Мегатрон не был искусен в полете так, как Старскрим. Вопреки своей летной трансформе он не принадлежал к истинным созданиям воздуха. Но он мог летать, и этого довольно. Так думал он, глядя на полный гармонии воздушный танец, от которого захватывало дух, настолько, что даже автоботы сложили оружие, забыв об осторожности, и зачарованно смотрели вверх. — Ты понял свою роль, — проговорил Падший. — Да, — нахмурившись, Мегатрон окинул взглядом голубые символы, которыми Учитель расписал его корпус. — Это действительно необходимо? Падший промолчал, склонив голову в бессловесном ответе. Мегатрон рыкнул, вернувшись оптикой к бронзовому джету. Его Командир Авиации. И Мегатрон никогда прежде не видел в нем ничего иного. Компетентный. Слегка заносчивый, цепляющийся за традиции с раздражающим упорством меха из высшей касты. Происхождение не значило ничего для Мегатрона, но было важно для его вице-командира. И сейчас, глядя на кульбиты джета, Мегатрон не мог не признать, что Старскрим подтверждал его собственную теорию о месте и задачах индивидуума. Джета гнали вперед его наследие и гордость, заносчивость и талант. Происхождение, история и принадлежность к касте — пустой звук, если они не подкреплены талантами самого меха. Привилегию следует заслужить, а не получить в наследство. — Он… подготовлен? Эффект был… впечатляющим. В движениях джета, в петлях и бочках, сквозило неосознанное наслаждение. В этом предназначение кибертронцев. Не в воспеваемой автоботами «свободе», которая была лишь очередной разновидностью сытого рабства. Мегатрон почувствовал, как в нем развернулось нечто древнее и глубокое. Странный, непонятный смех. — Твердь должна взять небо, — прошептал Падший. Мегатрон снова рыкнул. Он не принадлежал к мехам, верящим во что-то, лежащее за границами их собственных способностей. Но Падший говорил и делал вещи, сомневаться в истинности которых не приходилось; подвергать которые сомнениям не было причин. То, что предстояло сделать Мегатрону, ощущалось глубоко правильным, будто в нем запустился некий древний код, корректирующий логические цепочки. — Это будет, — Падший говорил уверенно, так, будто исход был уже предрешен, — великолепно. Ты положишь начало зарождению нового Кибертрона, где индивидуальность заменит безликое множество. Да. Эра индивидуальности. Каждая личность ценима и почитаема. Мегатрон закрыл оптограни, чувствуя, как при мысли об этом будущем по корпусу прокатываются первые сполохи желания. Он поможет родиться этому идеальному миру. И если в тот час было явлено знамение или знак, Мегатрон их не видел, рванувшись вверх исключительно по собственному внутреннему убеждению. Он не был Старскримом, унаследовавшим коды древних воинов Воса. Ему не был доступен воздушный танец джета. Его полет — один мощный рывок к конечной цели. Тяжесть корпуса, короткие крылья не позволяли проделывать в воздухе фокусы подобно Старскриму. Мегатрон чувствовал себя массивным и тяжелым — куском породы, брошенным вперед, тогда как джет скользил в воздушных потоках так, будто отдавался рукам любовника.***
Старскрим более был в небесах не один: Мегатрон, громада с многослойной броней, несся к нему, будто намереваясь поймать. Под ним единым вздохом пронесся крик автоботов — то ли предостережение, то ли испуг. Настроенные на предельную чувствительность датчики Старскрима показывали, как вихрится воздух вокруг корпуса Мегатрона, столь отлично от мягкого скольжения по его собственным крыльям. Медленно и неуклюже, и все же — олицетворение первозданной мощи, будто за Старскримом бросилась в погоню сконцентрированная воля Кибертрона. Воздушные завихрения и водовороты завораживали. Старскрим издал вопль — радость пополам с вызовом — и бросился прочь сквозь сияние городских огней по головокружительной спирали. Мегатрон преследовал его по инверсионному следу, медленно, но целеустремленно, безжалостно срезая виражи, которые выписывал джет, неспешно, но неотвратимо настигая его, не покупаясь на уловки и обманные маневры. Кружась, Старскрим несся вперед, разгоняя двигатели до максимума, стараясь не столько убежать, сколько узнать истинные границы возможностей Мегатрона, сравнить их с не знающими ограничений талантами тех, чьи искры зажглись в Восе. Он слышал вой чужих двигателей, в котором звучало твердое намерение не дать отыграть ни пяди или получить преимущество. Старскрим чувствовал оптику лидера, сверлящую его дожигатели, взгляды неподвижно замерших внизу ошеломленных автоботов. Старскрим замер на пике и рухнул влево, вниз и вниз, навстречу ему неслась поверхность планеты, воздух визжал в аудиодатчиках… полыхнув дожигателями, он раскрыл элероны и вновь устремился ввысь. Три удара по фюзеляжу, три укуса — Мегатрон поймал его на подъеме, вцепившись выкидными крюками в броню. Миг, и джет оказался прижатым к массивному корпусу. Они беспорядочно метались в открытом небе, грубая сила Мегатрона соперничала с мастерством Старскрима. Джет чувствовал, как дергает искру от смеси страха и возбуждения, электромагнитное поле Мегатрона жадно пульсировало. Купола и пики Симфура приближались угрожающе быстро, датчики сближения сигналили Старскриму красным, цифры на его альтиметре сменялись так часто, что слились в неразборчивую полосу. Он метнулся в сторону, пытаясь перехватить управление, раскрыл элероны и совершил рывок вверх, проехавшись всем корпусом по броне Мегатрона. Корпус Мегатрона будто взорвался изнутри, трансформируясь в полете. Во влажном воздухе с его плеч срывались клочья тумана, и крюки, впившиеся в броню джета, превратились в пару рук; острые грани чужой брони царапнули его пластины. Старскрим не собирался оставаться беспомощным в чужой хватке и трансформировался в антропоформу; дожигатели переместились ему за спину. Слишком близко, и броня джета намертво сцепилась с пластинами корпуса Мегатрона. Их общий центр тяжести опасно сместился. Кренясь, они закладывали беспорядочные виражи, Старскрим царапал броню Мегатрона, безуспешно пытаясь расцепиться. Мегатрон криво ухмыльнулся. Он не знал, как перейти к тому, что следовало сделать. Приказ? Джет послушно выполнит любой, но едва ли покорность нужна для задуманного Падшим ритуала. Он не хотел рисковать и просить, слишком долгий путь преодолен для того, чтобы быть отвергнутым. Нет. Лидер берет то, что хочет, то, что ему нужно. Он рыкнул, тихо, едва слышно в вое их двигателей и свисте ветра. Он почувствовал прохладный поцелуй разреженного воздуха на разогретых желанием механизмах, когда с силой сжал паховую броню Старскрима. — Мой, — низко проурчал Мегатрон, отметая возможные возражения. Его касания были твердыми, но свободными от жестокости. В его второй руке извивался джет, разрываясь между желанием и ненавистью к любым ограничениям. Выхваченный из полета, его свобода перечеркнута чужим массивным корпусом. Старскрим боролся не в полную силу. Сопротивлялся, сгорая от желания и нежелания это желание признать. Остро сознавая то, что разделяет их — ранг и происхождение. Не скрывая жажды, Мегатрон смотрел на корпус в своих руках; он собственнически сжал узкие бронзовые бедра, однако жест был рожден уважением. Его будущий любовник — не вещь и не трофей, но тот, кого ценят и почитают. Старскрим задрожал, сворачивая паховую броню под натиском собственного желания. Корпус Мегатрона вздрогнул — эхо движений джета. Они взрезали атмосферу в головокружительном вираже. Он хотел Старскрима и то, воплощением чего был в этот миг джет. Его желания кристаллизировались и обрели фокус. Мегатрон вошел в Старскрима, жар порта, сменивший пронзительный холод верхних слоев атмосферы, вырвал у него стон. Старскрим напрягся, вытянувшись в струну; его когти впились в чужую броню, более не пытаясь оттолкнуть, но в попытке удержаться. Коннектор вторгся в него, заполнил без остатка, раздвигая кольца порта до тех пор, пока навершие не уперлось в самый дальний кластер датчиков. Их движения синхронизировались — мощь Мегатрона уступила искусству пилотирования Старскрима, и два корпуса сплелись в свирепом совокуплении. Мегатрон до хруста пластин сжимал бронзовый корпус, познавая его контуры, овладевая им без остатка. Его бедра двигались навстречу толчкам Старскрима; две пары дожигателей работали в такт. Его дентопластины нашли рот джета, отмечая глоссой то, что принадлежит по праву, и он прижался щекой к бронзовой щеке. Старскрим полузадушенно всхлипнул, посылая волну дрожи в корпус Мегатрона, и принялся оглаживать его плечи. Жар двух пар двигателей облаком окутывал любовников, согревая скользящие по бронзовой спине ладони Мегатрона. Мегатрон оторвался от Старскрима и, чувствуя, как ветер уносит прочь слова, прохрипел: — Открывайся. — И этого довольно, — в оптике джета страх притушил желание. Просьба-приказ Мегатрона кидала вызов тому, чему его учили обычаи Воса. Далеко внизу изумленный ропот прошел по рядам автоботов, распаляя желания Старскрима, сжигая его гордость в бесшабашном огне бесстыжей страсти. — Так должно, — вес ритуальной фразы расколол сомнения джета. Мегатрон взглянул вниз, на их соединенные корпуса: красная краска на броне Старскрима смешалась с голубой, расцветившей его собственные пластины, и стала мягко сияющими фиолетовыми росчерками. Твердь и небо, красный и голубой, соединились. Ограничения и запреты — имена и ранги, и происхождение — рассыпались прахом, развеялись по ветру. Они медленно вращались вокруг своей оси — сначала Мегатрон оказался сверху, затем джет, и так снова и снова — два инверсионных следа свивались в намертво сплетенный узел. Падший верно объяснил ритуал. Жизненная энергия и могущество, воздух и твердь, соединенные вместе. Между ними нет границ. Так множество мехов объединяет жизненные силы в едином порыве. Старскрим сжал челюсти, зажмурил оптограни; светящаяся линия рассекла его нагрудную броню, и пластины свернулись сами в себя, пропуская свет искры, как пропускает горизонт первые лучи солнца. Пластины груди Мегатрона раскрылись самопроизвольно под давлением чистого возбуждения. Зеленый свет его искры отбрасывал сполохи на голубое сияние, вырывающееся из открытой камеры искры Старскрима. Зеленые и голубые протуберанцы смешались, порождая шквал разрядов и электрических дуг. Джет перехватил контроль, обволакивая искру Мегатрона собственной энергией, направляя ее беспорядочную пульсацию. Мастерство и самообладание подчинили дикую энергию и силу. Мегатрон хотел взбунтоваться, почувствовать гнев, который всегда испытывал по отношению к довоенной элите, но все посторонние чувства смыло утонченное бескрайнее наслаждение слившихся искр — водоворот голубого и зеленого, свившихся воедино, но не смешавшихся. Символ всего того, во что верил Мегатрон — общность умных, инициативных, талантливых мехов, объединившихся вместе, но не утративших индивидуальности. Два любовника медленно кружили в небесах, выписывая широкий круг — змея, кусающая себя за хвост, бесконечный круговорот вещей, символ новых возможностей и открытых путей. Кольцо, обхватившее в объятьях весь мир. — Да, — проговорил Мегатрон, чьему голосу вторил высокий восский тенор, прошивая вибрацией насквозь его корпус. Сквозь собственную броню, сквозь сжимающие его спину бронзовые руки, Мегатрон чувствовал, как множится его перезагрузка, усиленная отголосками наслаждения джета, концентрически сокращающимся влажным портом. Жар его трансфлюида сочился в холод тропосферы, влага их соития каплями падала на измученный войной мир — обещание надежды, семена нового Кибертрона.***