Ciel apres la pluie

      Небо грязно-синее, небо - индиго, небо – темный деним. Ветер дерзко рвет листья и редкие из них, слабые, слетают и плывут отрывистыми скачками по мокрому, сладко пахнущему асфальту. Дождь прибил пыль к его неровной поверхности, и в воздухе разлит тот самый незабываемый запах дождливого лета. Ветер невыносимо чист и густ, он путается в твоих волосах и бежит под рубашку, что как раз подходит цветом к грозному небу, воротник которой я так люблю и которому, по своей слабости, иногда завидую. Я не всегда могу коснуться твоей шеи.       Я иду сзади тебя, пытаясь особо не отставать от твоей хрупкой, на мой взгляд, резвой фигурки. Вечер, двадцать пять минут назад прошел дождь и на улице не по-летнему прохладно. Я разглядываю твой затылок, твои темные, короткие, волнистые волосы и стараюсь представить, как это – запускать в них пальцы. Погода все хмурится, небо темнеет, ты что-то бормочешь, а я расплываюсь в улыбке.       Небо скользкое. Небо черничное. Небо грозит опрокинуться. Сверкает молния и твои плечи легко подрагивают. Я бы хотел подбежать к тебе, обнять и сказать, что рядом со мной ты не должен бояться проклятых молний, войн и цунами. Я бы хотел разрушить в мелкий хрусталь твое невыносимое одиночество и всегда быть на расстоянии вытянутой руки. Но я лишь по-доброму шучу и приглашаю тебя зайти в паб. Ты оборачиваешься ко мне. До этого мы шли молча, и я видел только твой затылок. Сейчас же, среди этой темной улицы, освещенной только почти ставшим пепельно-черным небом, да парой желтых фонарей, ты кажешься таким беззащитным и по-детски хрупким, совсем не тот Джеймс, что при свете дня порой очень грязно шутит и хитро улыбается прохожим, будто знает о них нечто эдакое. Мой мальчик, ты ведь даже о себе мало чего знаешь. Уж не говоря о незнакомцах.       Ты молчишь и с невинной улыбкой заглядываешь мне в глаза. Я же знаю о тебе достаточно. Вся эта дневная напускная веселость и потрясающая игра в парня мне-все-по-плечу-мне-на-все-плевать развеивается, когда ты приходишь домой один, когда варишь себе кофе, хотя у тебя от него болит голова, когда пьешь его у себя на балконе, затягиваясь чертовой сигаретой и усмехаешься нелогичности своей жизни. Я знаю о тебе достаточно, чтобы припереться к тебе в квартиру без звонка и стука, чтобы ты выводил свое насмешливо недовольное: «Мааааайкл», когда я якобы «пугаю» тебя, подкрадываясь сзади, пока ты читаешь очередную классику английской литературы. Я знаю тебя достаточно, чтобы отставлять в сторону чертов кофе и заваривать нам чай. Я знаю тебя достаточно, потому что собирал эти гребаные пазлы. А ты из тех, кто, казалось бы, открытая книга, вот только страниц в тебе побольше, чем в остальных. Я знаю тебя достаточно, чтобы не докучать своими чувствами.       Тусклый свет фонаря облизывает твои скулы и превращает непослушные взъерошенные волоски на макушке в сотни лучиков. Я, как ребенок, засматриваюсь на это зрелище. Ты усмехаешься и соглашаешься на мое предложение надраться в пабе, хотя, как ты говоришь, «мне бы завтра встать пораньше, но пусть все идет к чертям». Я тоже улыбаюсь. Улыбаюсь широко, опускаю глаза к асфальту и разглядываю наши тени. Взъерошенная твоя и какая-то нервная моя. Ветер стал холоднее. Небо разлилось чернилами. И тут я, осмелев то ли от холодного ветра, то ли заранее опьянев предстоящим ирландским Джемесоном, не спеша делаю шаг к тебе и касаюсь пальцами твоей обласканной фонарем скулы. Ты немного приоткрываешь рот и распахиваешь глаза. Мне кажется, в твоих зрачках я вижу свое отражение. Выгляжу, наверно, как побитая собака.       Ты тоже достаточно меня знаешь. Ты знаешь достаточно меня, а не сотни прохожих. Я медленно провожу пальцем по твоей небритой щеке, а ты устало улыбаешься. Улыбаешься так, как действительно готов улыбаться. Не тем дерзким изломом, который не сползает с твоего лица, когда вокруг нас люди. А такой вот уютной, теплой улыбкой, в которой нет ни грамма наигранности и скрытой тайны. Я бы очень хотел поцеловать тебя сейчас. Очень. Но я просто жду, когда ты привыкнешь ко всей этой чувственной глупости, не хочу пугать всякими признаниями и грубыми порывами. Я ведь достаточно тебя знаю.       Шумно вдыхаю исходящий от тебя аромат табака. Это как будто будит тебя и ты, немного встрепенувшись, облизываешь губы и весело направляешься в сторону паба, напевая какую-то шотландскую песенку про пиво, попойку и рыжую Мери.       Я, постояв пару секунд, небыстрым шагом направляюсь за тобой, начинаю смеяться и подпевать. Нагоняю тебя, и вот мы идем в одну ногу. Ты немного грубо приобнимаешь меня за плечо, и мы скачем в припрыжку, горланя песню о том, какие ножки у Мери.       Я достаточно знаю тебя, чтобы ждать.       Ты достаточно знаешь меня, чтобы постепенно принять.