Нож

Я лежу в темноте. Чувствую запах земли, сырой и осыпающейся. И этот холод… Он проникает всюду. Я не вижу себя, но помню. Я — нож. Острая полоска стали с деревянной ручкой. Я самый обычный. Если не считать моих воспоминаний. Я помню… Порой кажется, что слишком много. Пытаюсь составить из скомканных обрывков запахов, звуков и вспышек единую картину. Что же было в начале? В том самом начале, когда я жил спокойно. Когда сверху лился приятный свет, а лежать в ящике среди других таких же, как я, было тепло и уютно. Когда темнота ложилась, словно одеяло, когда я знал, что нужен. Я помню запахи еды, стук по деревянной доске, мягкие пальцы, обхватывающие мою деревянную ручку, свист чайника и плеск льющейся из крана воды. В ящике нас было много, и когда его выдвигали, мы дребезжали, постукивая друг о друга. Я был лучшим: самым большим, самым острым… Я был горд собой и хотел лишь одного — чтобы эта жизнь продолжалась дольше. Но… И снова обрывки. Крики в два голоса, ругань, кто-то резко выдвигает ящик, лихорадочно шарит и хватается за мою ручку. Чужие пальцы трясутся, я чувствую страх, много страха, повсюду. Резкий судорожный рывок, истошный крик переходит в хрип и бульканье. Я словно ослеп и оглох, я ничего не понимаю, ничего не чувствую! Только красный цвет вокруг. Он начинает стекать тяжёлыми каплями, жжёт, впивается, оседает, прилипает, я словно тону в нём. Внезапно ослабевшие пальцы разжимаются, залитые красным, как и всё вокруг, я падаю на пол, в большую и горячую алую лужу. Во мне всё: пронзительный звон жуткого крика, вкус и запах красных капель, отвратительный чмокающий всхлип чьего-то горла, дрожь сжимающей меня руки… Эта рука подхватывает меня, льётся из крана вода, пальцы трут и меня, и себя, сливая в ничего и никогда не запоминающую воду запах и цвет красного густого кошмара, заливающего мир. Трут так, будто больше ничего не осталось в жизни — только я и пальцы, вода и яркие горячие капли, что она уносит, растворяет в себе. Всё ещё сжимая мою ручку, меня тащат в темноту, далеко-далеко прочь, шатаясь и дёргаясь, тащат так быстро, что я чувствую вкус ветра. Хлопнула дверь, топот босых ног по ночной улице, вспышки фонарей… Мне холодно. Бешеный бег наконец-то прекращается, меня швыряют на ледяную мокрую траву, я слышу шорохи стремительно осыпающейся земли. Яма, такая тёмная… Пальцы с ободранной кожей и сломанными ногтями. Падаю вниз, на самое дно. Страшно и опять холодно. Я не чувствую боли, но, если бы мог, закричал бы громко и отчаянно. Сверху сыплется земля, вздрагивая от торопливых удаляющихся шагов. Я один. Совсем один. Наедине с воспоминаниями, острыми, как моё лезвие. Я потерял счёт своей жизни, своим минутам, дням и секундам. Кажется, я уже врос в землю, в эти корни и никогда больше не увижу свет. Но свет мне и не нужен. Я жду совсем другого. Во мне живёт лишь одно безумное желание – вновь испытать жгучую силу алого цвета, согреться ей, прогнать ужасный холод. Густой запах, пьянящий вкус, сумасшедшая яркость… Я хочу убивать. Земля наверху движется. Чьи-то слабые руки вскапывают её. Нащупав меня, осторожно достают на свет. Слышу тихий изумлённый вздох. Вдруг где-то рядом взрываются хохотом насмешливые и тонкие детские голоса. Рука каменеет. Маленькие пальцы крепко сжимают мою рукоять…