Главное слово

Первыми отчетливо сказанными словами Артура было «Мерлин, дай». Следивший в эту минуту за двумя малышами, которые весело возились в песочнице, Утер, сначала пару раз ошарашенно хлопнул глазами, а после громко захохотал, пихнув в бок рядом сидящего Балинора, который очередной раз отвлекся на Лондонские новости. С этого момента имя Мерлина не сходило с губ Артура. Не было ни дня, чтобы Пендрагон не общался со своим лучшим другом, чтобы он его не обозвал и позвал по имени хотя бы дюжину раз за час. И даже если они находились не вместе, что было весьма логично, после того, как они поступили пусть и в один институт, но на разные факультеты, и Артур обзавелся личной жизнью, но Пендрагону все равно удавалось каким-то мистическим образом вклинить даже в самый безобидный разговор упоминание об Эмрисе. Таким образом, каждый, кто был знаком с Артуром больше пяти минут, слышал имя Мерлина хотя бы раз (и это очень повезло, если всего лишь один) и пару его кличек в придачу. Что касалось самого Мерлина, тут начинались невероятные странности. Взять хотя бы то, что Мерлин за всю свою жизнь, а это без малого двадцать лет, видясь с «венценосным ослом» и «тупоголовым кретином» каждый день, назвал его имя всего однажды, и то, видимо, забывшись. После чего испуганно посмотрел на Артура и зажал себе рот рукой. И это было шесть лет назад. Шесть лет, три месяца и двадцать восемь дней назад, если быть точным. Не то чтобы Артур считал, но… ладно, считал. И именно с этого момента Артур задался вопросом, а в чем, собственно, проблема нежелания его лучшего друга произнести совершенно обычное для двадцать первого века имя. И с того же момента начал придумывать всяческие способы вытянуть из Мерлина свое имя. Изначально, Артур даже не подозревал, что это все превратится в такую бешеную гонку. И даже не имел понятия, во что может вылиться один из его маленьких, королевских загонов. Сначала Артур пытался испугать Мерлина. В течение двух лет он выдумывал всяческие каверзы с неожиданными ситуациями, ядовитыми пауками, фальшивыми обмороками, страшными фильмами или еще чем похуже. Но каждый раз все заканчивалось или травматологией, или кабинетом директора (по совместительству Утера Пендрагона, где и Артуру, и Мерлину доставалось по первое число). Ну, а еще всяческими домашними арестами и наказаниями (вплоть до старшей школы. Тогда до взрослых, наконец, дошло, что горбатого только могила исправит, а в их случае, Артура). Но никаких результатов этот метод не давал, кроме появления как минимум сотни новых оскорблений и владения в совершенстве благим матом, которым рассерженный Мерлин так любил покрывать Артура. Артур пошел дальше. Теперь он пытался вызвать у Мерлина осуждение, думая, что если он свершит что-то совершенно за рамки вон выходящее, то Мерлин наконец к своему тяжелому взгляду прибавит строгое «Артур» и Пендрагона наконец отпустит. Но и эта идея провалилась. Что только Артур не перепробовал. И бесконечная череда девушек, которые повадились посещать их совместную комнату, и оргии на сдвинутых кроватях в то время, как Мерлин нацепив наушники усердно делал вид, что пишет эссе, и бесконечные вечеринки, откуда Мерлину приходилось утаскивать в дупель пьяного Артура (не редко оторвав от какого-нибудь мужика или девушки). Дошло даже до наркоты, но эту затею Артур поскорее бросил, очнувшись и увидев зареванного Мерлина возле собственной кровати, который в начале двинул Пендрагону в челюсть с такой силой, что у того зазвенело в ушах, а потом не разговаривал с ним месяц. Но даже все это не принесло никаких результатов. Мерлин все так же продолжал игнорировать имя Артура и использовать исключительно клички, что рождались каждый раз, когда Артур намеренно или случайно косячил. И это все сводило Артура с ума. Пиком его безумия стало то, что услышать собственное имя от Мерлина, стало навязчивой сексуальной фантазией Артура. О да, он мог рассказать кому угодно более сотни вариантов того, как он заставляет Мерлина открыть свой блядский рот и, наконец, вырвать, выгрызть из него это блядское слово. В особо бессонные ночи доходило до того, что одной мысли, что Мерлин может не просто проговорить, а простонать его имя, у него вставало. Поэтому было решено действовать. Желательно немедленно. Артур еще раз глубоко вздохнул, стоя перед дверью квартиры, что они с Мерлином уже как полгода снимали (это было вполне удобно. Это была не общага с одним душем на этаж, а вполне милая и уютная квартирка всего в пятнадцати минутах ходьбы от универа) и, наконец, набравшись смелости, распахнул дверь. В нос сразу ударили сильный запах домашней еды, который будто обволакивал Артура, который неподвижно стоял на пороге, стараясь унять колотящееся в горле сердце. Все или ничего, прямо сейчас. Артур аккуратно стянул с себя кроссовки и, кинув в ближайший угол спортивную сумку, прошлепал босыми ногами в сторону гостиной, откуда доносилось мерный шелест страниц и сопение Мерлина. Когда он вошел, Эмрис лишь на секунду поднял глаза и, скользнув по Артуру взглядом, снова углубился в чтение конспекта. -Привет, Альдо*, — чуть изгибая губы в полуулыбке, поприветствовал Артура Мерлин. Пендаргон театрально закатил глаза. Серьезно, он опять учит латынь? Артур смущенно кашлянул, переступил с одной ноги на другую и осторожно начал: -Мерлин, — еще одно покашливание, — Мерлин, можешь оторваться на секундочку, мне нужно с тобой поговорить? — Артур внимательно проследил за тем, как Мерлин удивленно вскинул голову и, поймав серьезный взгляд Артура, отложил конспекты в сторону и, поднявшись, в два шага, оказался напротив друга. Артур сглотнул. Теперь, когда собственные намерения были ясны, каждое движение Мерлина казалось… завораживающим, невероятным. Возбуждающим, в конце концов. И теперь, смотря в обеспокоенные голубые глаза, Артур не понимал, как он мог не замечать этого столько лет. Придурок. — Ну, так что случилось, — чуть хмурясь, спросил Мерлин, кладя свою руку на предплечье Артуру. Свою блядскую руку с длинными блядскими пальцами на гребанное предплечье Артура. Пендрагон шумно выдохнул. Теперь он не сомневался, что его имя Мерлин должен стонать. А лучше, кричать. Изо всех сил. -Ничего такого, из-за чего следовало бы волноваться, — широко улыбнулся Артур, одним мощным рывком притягивая к себе Мерлина и целуя его прежде, чем тот сумел что-то сказать. Артур целовал настойчиво, кусая губы Мерлина и притягивая его к себе ближе, устраивая свои руки на худых бедрах и начиная медленно их поглаживать. Артур целовал Мерлина медленно, лаская и как будто спрашивая разрешения. Он скользил языком по его губам, кромке зубов и с замиранием сердца ждал хоть какой-нибудь реакции. Мерлин, до этого пребывавший в ступоре, медленно начал отмирать. Сначала он лихорадочно вцепился в плечи Артура, пытаясь оттолкнуть, но после того, как тот сильнее сжал бедра Эмриса и несильно прикусил губу, чуть зарычав, Мерлин внезапно расслабился и ответил. На этом моменте, наверное, Артуру и сорвало крышу. Целоваться с Мерлином было охуенно горячо. Тот отвечал на ласки, укусы, боролся за ведущую роль в поцелуе, и Артуру только и оставалось, что сдерживать рвущиеся из горла стоны. Артур вздохнул, когда длинные пальцы Мерлина оказались у него в волосах, путаясь в них и чуть оттягивая, причиняя приятную боль. У Артура зашкаливал пульс и единственное, в чем он был сейчас уверен — Мерлин тоже был на взводе. Когда они отстранились, чтобы глотнуть немного воздуха, Мерлин, уставившись на Артура затуманенным взглядом, хрипло сказал: -Твою мать, как же долго я этого ждал, ослина. Артур мог поклясться, что зарычал. Вот блядь. Не сработало. Едем дальше по плану. На мгновение прикрыв глаза, Артур вцепился пальцами в рубашку Мерлина и со всей силы толкнул того назад, буквально впечатывая в диван, с которого тот недавно поднялся. Пока Мерлин ошарашенно хлопал глазами, стараясь понять хоть что-то, Артур за один прыжок преодолел разделяющее их расстояние и отточенными движениями расстегнул пуговицы на джинсах Мерлина, один мощным рывком стягивая их с парня вместе с боксерками. Мерлин сдавленно охнул. Артур, не отрывая взгляда от полувозбужденного члена Мерлина (от одного этого факта в груди Артура разлилось блаженное тепло) упал на колени и, широко разведя колени парня, склонился над ним. -Ты что, блять, делаешь? — ошарашенно прошипел Мерлин, вцепляясь в обивку дивана и наблюдая за тем, как Артур медленно склоняется к его члену и ведет кончиком языка по всей его длине, — Артур! Артура прошила дрожь. Он вскинул голову, встречаясь с совершенно безумным взглядом Мерлина, который дрожал всем телом и часто дышал. -Повтори, — приказал Артур, поглаживая кончиками пальцев внутреннюю сторону бедер Мерлина и кружа возле основания члена. Мерлин ошарашенно открыл рот, но смог что-то произнести только через несколько секунд. -Артур? — Мерлин судорожно облизал губы, — Артур, какого хрена? Пендрагон сдавленно застонал, слыша свое имя, срывающееся с припухших, сейчас таких ярких губ Мерлина. Бог ты ж мой. Он ждал этого шесть лет. Снова склонившись над членом Мерлина, Артур втянул щеки и одним плавным движением насадился до конца, впуская Мерлина себе в горло и тут же начиная двигаться. Артур никогда в жизни так откровенно никому не отсасывал. Все, что было до этого, теперь казалось всего лишь детской шалостью по сравнению с тем, что Артур был готов, очень готов, сделать для Мерлина, только бы тот продолжал так отчаянно тянуть его за волосы и беспрерывно шептать как мантру «АртурАртурАртур», что отдавалось эхом в ушах Пендрагона. Мерлин кончил бурно, из последних сил пытаясь оттолкнуть голову Артура, который всячески этому сопротивлялся. Который вылизал Мерлина дочиста, до дрожащих коленей и полной потери рассудка.

***

-Ты — мудак, — припечатал Мерлин, когда они через два часа валялись на кровати Артура и задумчиво смотрели в потолок и блаженно улыбались. Ну, точнее этим занимался Артур, Мерлин же пустился в философские рассуждения по поводу данной теории, что он сейчас высказал, — неужели нельзя было просто подойти и сказать «Мерлин, я тебя люблю и хочу, давай трахнемся»? Почему нужно было почти довести меня сначала до мыслей о том, что я окончательно свихнулся на своих фантазиях, а потом и до состояния несостояния? Артур?! -Мерлин, я тебя люблю и хочу, давай трахнемся, — невозмутимо промурчал Артур куда-то в плечо своему новоиспеченному парню, притягивая его к себе ближе. Мерлин подпрыгнул от возмущения, но тут же ойкнув, вернулся на место. -Это все, что ты вынес из моей тирады, венценосный ты осел?! Пустоголовый кретин! Мра. — Артур неспешно повернулся и, чуть наклонив голову, заткнул Мерлина поцелуем. Все же, это было очень удобно. -У меня только один вопрос, — оторвавшись от губ Мерлина, начал Артур, — почему ты никогда не называл меня по имени? Я же с четырнадцати лет с ума сходил, пытаясь тебя заставить все же его сказать. Лицо Мерлина удивленно вытянулось. -А, вот что тебе нужно было. А я-то думал, ты просто надо мной измываться любил, — Артур пожал плечами, словно говоря «ну, и не без этого, конечно», за что получил ощутимый тычок под ребра». Мерлин внезапно стал серьезным и откашлялся, — На самом деле все до одури просто. Я не помню уже когда, нам, наверное, лет по девять было, ты в запале злости пожаловался мне, что тебя жуть как раздражает собственное имя. То, каким тоном его произносит твой отец и все окружающие. Что все уже поперек горло со своим «Артур то, Артур это». Ну, тогда я и решил, что буду единственным, кто не будет тебя бесить и звать по имени. Закончив, Мерлин поднял взгляд на задумчивого Артура, который кусал губы и ошарашенно смотрел на Мерлина исподлобья. -То есть я дрочил на тебя полгода только потому, что ты вбил себе в голову, что мне не нравится мое имя? Чувак, детям в детстве нравится свои сопли жевать, и что с того? — Артур тяжело вздохнул и насмешливо посмотрел на покрасневшего Мерлина. -Ты хоть полгода, а не с момента, как ты впервые решил выйти из душа голый, — обиженно буркнул Мерлин, чуть сползая и устраиваясь у Артура на плече, — сволочь. Артур счастливо рассмеялся, целуя Мерлина в макушку и думая, что идиотские идеи бывают не такие уж и плохие.