Сто одиночек

Насколько страшным могло оказаться абсолютное послушание? Битва между чёрным и белым королями состоялась всего единожды. Одна единственная битва, поражение от которой не давало покоя снежному королю Хагиваре Чо, несмотря на прошедшее время. Нельзя сказать, что она умеет проигрывать — так или иначе, горький привкус поражения жжёт глотку каждому, — однако победный трофей чёрного короля вечно маячит перед глазами. Какие силы он применил против белого клана остаётся загадкой, однако после них её белый королев Саито Дзёмэй стал… — Эй, Слабодзё, — упирая руки в бока, Хагивара Чо склонилась над юным королевом, привязанным ремнями к металлической койке. — Хочешь пыхнуть? Раньше, когда Саито Дзёмэй был закомплексованным мальчишкой, он бы вспыхнул от злобы из-за таких вульгарности и невежества, вцепился бы пальцами в свои белые волосы, зажимал бы руками уши и возмущался бы, что слышать подобного от девушки не собирается. Хагивара придвинула стул к его койке и села, положив ногу на ногу. Тугие ремни оставляли красные следы на светлой коже парня, длинные белоснежные волосы спутались, а пустые серые глаза не моргая смотрели в потолок. Королев мог сейчас спать, мог бодрствовать, мог жить или умирать — ничто в нём не менялось. Одержимость — дружеский подарок чёрного короля — могла даже заставить его не дышать, Дзёмэй в этом состоянии охотнее послушается, чем вспомнит о своих потребностях. Как мило было со стороны Оохаси Каташи обустроить одну из комнат своей квартиры под медицинский кабинет. Чёрный ублюдок даже нанял врачей и поставил круглосуточную охрану из шонтийцев, наверное, надеясь на примирительные отношения. Чо стиснула зубы от нарастающей злобы. Они с Дзёмэем здесь по её вине, по её же вине Шонти не нападают на более сильные кланы. Если бы она послушалась тогда Дзёмэя, если бы она согласилась на переговоры с этими мафиозными уродами, Шонти в альянсе с ней напали бы на противников посильнее и один за другим передохли бы, как бешеные приютские дворняги. Проведя ладонью по безжизненному лицу паренька, Хагивара опустила его веки, закрыв глаза мальчишки. Кто бы мог подумать, как сильно ей будет не хватать этого срывающегося голоса, который едва начинал басить, этого напускного равнодушия и строгости ко всем вокруг. Бедный маленький Дзёмэй. Король должен был оградить его от возможной опасности, но при этом позволил свершиться вещи, которая была страшнее смерти. Одержимость не позволяла ему мыслить самостоятельно, лишь действовать по указу и слушаться. Сложив втрое салфетку, лежавшую на прикроватной тумбе, Чо вытерла струйку слюны с уголка губ королева, а после выбросила её в урну. Похлопав себя по карманам белой кожаной куртки и юбки, Хагивара наконец-то нашла пачку сигарет и зажигалку, и, не медля, закурила. — Госпожа Хагивара, — привлечённый звуками щелчков зажигалки, обратился к ней доктор. — Здесь курить запрещено. — Или ты заткнёшься, — без намёка на вежливость отвечала девушка. — Или я тебя послушаюсь, но потушу сигарету о твою кожу. Она мало чего боялась, это Дзёмэй считал крайне неразумным, но раньше и он со своими страхами перед людьми казался ей дурачком. На практике с людьми Чо быстро выучила одно из самых важных правил повлиявшее на её поведение: все люди трусливы, разница лишь в гранях их смелости. На её грубость и самоуверенность они реагировали по-разному: кто-то терпел, не желая связываться с ней, кто-то огрызался с пеной у рта, кто-то лез в драку, а кто-то был готов разрыдаться. Можно ли людей винить в их реакции на шок, вызванный грязным словцом? Нет. Но выглядеть в чьих-либо глазах самовлюблённой дрянью ей нравилось. «Белый король живёт в царстве льда, и сердце его не знает тепла. Замок построит, крылья раскроет, и Землю окутает тьма» Невольно Хагивара перевела взгляд на широкое окно, скрытое за полупрозрачным воздушным тюлем. Метель бушевала в городе, из-за чего мир казался серым, холодным и состоящим лишь из этой маленькой комнатки и ветра за стеклом. Безликая погода, с серым небом, вьюгой и съёжившимися от всепроникающей стужи людьми. «Пламя угаснет в воздухе ясном, морозы придут без весны. Приветствуйте, радуйтесь и восхищайтесь явленьем бескрайней зимы» Сжав сигарету пальцами, Хагивара медленно подошла к окну, заворожено глядя на снег. Эти строки… они приходили на ум с первых мгновений, когда девушку лихорадило от жуткого холода, когда кожу покрывал иней, кровь и слёзы становились снежинками, а кости превращались в лёд. Силы её тело приняло далеко не сразу после инициации, и муки, которые она перенесла в процессе, пробудили в ней короля. Великого, несокрушимого и такого… ничтожного и жалкого. Дзёмэй. Бедный маленький Дзёмэй. Если сейчас его душа в этой метели беспорядочно мечется белоснежным мотыльком, пусть её раскаяние укажет ему дорогу назад. Чо перевела взгляд на подростка, тихо сопевшего и привязанного к кровати. Её холодные руки не чувствуют ни тепла, ни холода, но хотя бы по исхудавшей вздымавшейся при вздохе груди, она видит, что он жив. Прибор пронзительно пикает, говоря о спокойном пульсе Дзёмэя, его пальцы едва заметно подрагивают. Одержимость превратила его в овощ из той маленькой закомплексованной белой акулы, над которой Хагивара любила подшучивать. — Тебя раньше бесили мои сигареты, Слабодзё, — затянувшись, заговорила девушка. — Что такое? Слишком слаб, чтобы возражать? Слёзы катились по её щекам, холодные и тяжёлые, как и боль у неё на сердце. Этот мальчишка ей никто, он всего лишь школьник, с которым связал её Сланец, давший один и тот же цвет и два Дамокловых Меча. Но как же это несправедливо! Он на семь лет моложе, но, лишившись этого вспыльчивого мальчишки, Хагивара чувствовала настоящим ребёнком не его, а себя. Нельзя было позволять ему призвать Меч перед чёрным кланом! Нельзя было вообще нарываться на Оохаси! Стиснув зубы, Чо сорвала со стены плакат с символикой Шонти: чёрную птицу, летящую вверх, разинувшую клюв в немом крике. Слёзы бессильной ярости лились по щекам, застилая глаза. Тремя сильными движениями девушка разорвала пресловутый плакат. Корка льда покрыла её бледные руки, а, когда она бросила символику Шонти на пол, заледеневшая бумага разбилась на сотню мелких осколков. Что толку быть белым королём, когда Дзёмэя её сила не избавит от одержимости?! Она не помнила, как схватила деревянный стул и разбила его в щепки о пол, как в поглотившей её ярости перевернула тяжёлый стол и превратила в битое стекло склянки с лекарствами. Тяжёлое дыхание ледяным паром вырывалось из груди, когда она смотрела на последствия своей вспыльчивости: стол был перевёрнут, монитор компьютера, стоявший на нём, раскололся натрое; стеклянные дверцы в шкафах разбиты, всё, что находилось внутри, перемешалось в кучу из стекла, лекарств и справочников; прикроватная тумбочка застряла в прочном оконном стекле, которое после удара покрылось паутиной трещин; врач, сжавшись в углу, прятал за руками голову, а на его ногах красовались ледяные башмаки. Хагивара перевела взгляд на королева, который, казалось, был невредим. Ледяной купол покрывал безвольное тело мальчишки, но не причинял ему вреда. Наоборот, губы Саито тронула почти незаметная улыбка, пробившаяся сквозь не спадающую маску смерти. Опустив голову, Чо вновь сжала рот рукой, а другой схватилась за металлическое изножье кровати, боясь упасть. Рыдания вырывались из её тела спазмами, сердце болезненно билось с каждым судорожным вдохом. Любое действие против Шонти наказуемо смертью Саито Дзёмэя. И только. Шонтийский король не ставил условия по поводу нападения на другие кланы, соблюдение каких-либо правил и не ограничивал в действиях. Это поощрение импровизации явно предполагало под собой какую-то извращённую хитрость. Но Хагивара тоже король, да и чёрная королева у неё на виду. Эти мысли заставляли девушку немного успокоиться. «Молчащие люди безмолвно осудят, король им приносит лишь смерть. Дорогу проложит, себя уничтожит, но люди не будут скорбеть» Чо глубоко вздохнула, заставив себя улыбнуться. Дорога, что ей придётся проложить, лежит через море, а уничтожит её лишь пламя куда более отчаянного короля. Без неё в Дзёмэе не будет необходимости, а чёрная королева слишком мягкотелая, чтобы позволить кому-либо убить мальчонку. Не зря она приходит к нему каждый день и пытается помогать ухаживать. Мелкая трусливая предательница. Даже у детоубийцы больше мужества! Хочет избавить Саито от одержимости, чтобы белый клан похоронил чёрный во льдах, а сама выйдет из игры невредимой. Умно. Нет, правда, умно. Чо коснулась холодными пальцами лба Дзёмэя, внимательно глядя на его лицо. — Не ссы, — девушка слабо улыбнулась, потрепав бледную исхудалую щёку. — У тебя всё будет хорошо. А если не будет, я из могилы достану бешеную ворону. Больше никаких страхов, Слабодзё. Я не сломаю твой Меч, но из этого дерьма уж точно выпутаю. Слово короля. Крепко сжатым кулаком, она несильно стукнула себя по груди. Расстегнув ремни, удерживающие тело Дзёмэя на кровати, Чо подняла его на руки, словно слабую тряпичную куклу. Если бы приказы короля для человека, на которого действует одержимость, работали на расстоянии, он бы тогда не держал белого королева в своей квартире. Саито занимает лишнюю комнату и требует затрат на поддержание в нём жизни, зато ценнее заложника не найти. — Хиляк, — цинично изрекла девушка, коснувшись прочного стекла комнаты. Крепкое, как и все окна в высотных домах, оно служит для двух причин: для комфорта жителей и против тех, кому взбредёт расстаться с жизнью. Покрывшись белым слоем льда, оно разбилось на мелкие части, осыпаясь на асфальт острым дождём. — С тобой не пыхнешь, улетишь после первой затяжки. Хагивара спрыгнула, держа безвольного мальчишку у себя на плече. У неё нет друзей, с которыми можно было бы оставить Дзёмэя, но и нет врагов, которые бы нападали на него. Ледяная дорожка появлялась под подошвами её сапог и рассыпалась в снег сразу после того, как Чо съезжала дальше. Что потом? Только у двух королей сила направлена на защиту, а не нападение: фиолетовый и серый. И если табачный дымок серого короля отвлечёт Шонти, то от многочисленных демонов Оохаси Каташи не спасёт. Сила фиолетового странная, да и клана у него нет, но сколько бы людей ни шпионило за Куваетой Омояши, абсолютно все докладывают, что у него в подчинении целая армия из странных или сказочных тварей. Безопасность нужна хотя бы временная. Чо не будет ничьим другом или союзником, идя за огненным королём, она идёт на смерть. — Эй, крепыш? — вновь обращалась Хагивара к Саито. — Будешь плохо себя вести в гостях, тебя найдёт мистер мазохист, и лучше бы тебе не знать, что он сделает с твоей попкой, — она усмехнулась. — А потом и с тем, что от неё останется. Дзёмэй не шевельнулся. Ледяные тропы, которые были легче вздоха, вели белого короля, скользящего по ним с тяжёлым сердцем и деланно бодрой улыбкой. Снежинкам тоже бывает страшно таять. Какое оно — пламя третьего лидера клана? За всё время, что у Чо была сила, она уже успела позабыть о тёплом дуновении ветра, об ожогах и замерзании, а палящем солнце и пробирающих до костей ветрах. Что-то ей подсказывало, что тот жар она ощутит во всю его мощь и привлекательнее мысль об освобождении не становилась. Ради Дзёмэя. Шонти не отстанут от неё, даже если их клан будет признан сильнейшим, даже если Сланец попадёт в их полное распоряжение, а значит это лишь то, что Дзёмэй всё время будет в таком состоянии. Не видящий, не слышащий и не способный издать ни звука, не думающий, не двигающийся. Он ещё слишком молод, чтобы на себе испытывать вещи, которые хуже смерти, а она слишком виновата, чтобы смотреть на его бесконечные муки. *** Фиолетовый клан не мог похвастаться ни числом подданных, ни количеством друзей. Клан, не принимавший чью-либо сторону и мирно существующий сам по себе, расположился в квартире с одной единственной комнатой, являвшейся ещё и кухней. Квартира-студия, если выразиться точнее, в которой не было стен, кроме тех, что отделяли жилое помещение от туалета и ванны. Кто был из погибших на Могильнике родственников короля или королевы творческой личностью оставалось загадкой для гостя, потому как больше о том человеке ничего не напоминало, а на виду не оставалось никаких личностных качеств прежнего владельца. Ямагути Сора была как никогда гостеприимна с людьми из красного клана. Аромат свежей выпечки и шоколада наполнял рот слюной, запах чёрного чая согревал уже сам по себе, из-за чего в квартире-студии становилось ещё уютнее, если такое возможно. Помещение от любопытных глаз с улицы прятал белоснежный тюль, кровать, стоявшая на широком квадратном подиуме, была загорожена ширмами с изображениями цветущих сакур, на полу были забавные ковры в форме клякс. Подиум визуально делил большую комнату на две равные части, примыкая к дальней от двери стене, слева от него находилась небольшая кухня с котацу, слева рядом с окнами был широкий телевизор, диван, кресла и ноутбук на журнальном столике. Фиолетовые тона квартиры создавали какое-то ощущение величия и патриотизма, будто бы двоим лидерам клана безумно нравится занимаемая ими должность. Ямагути Сора час назад позвонила Ёсикаве Юкико с просьбой о помощи. Девчушка торопливо объяснила, что нашла на пороге своего дома мальчика в бессознательном состоянии, как она выразилась «под ледяным куполом». Сперва, красная королева расценила это как ловушку, а мальчика приняла либо за смертника, либо за подставу, которая нарушит шаткое равновесие в их войне. Странно было узнать, что напыщенный и самовлюблённый белый король оставил послание с мольбами о помощи. Лёд белого лидера растопить было нетрудно, наверное, Хагивара Чо знала о слабости королев перед ней, поэтому создала холодный щит только для того, чтобы привлечь внимание. — А можно я сверну ему шею для большей безопасности? Даже не поворачивая головы в сторону шепчущего ей на ухо человека, Юкико догадалась, от кого последовало предложение. Она смотрела на лежавшего в ванне талой воды мальчишку опустошённым взглядом, зная, что он жив, но не веря в это ни единой частью разума. Температура тела мальчишки была низкой, он не шевелился, серые глаза не моргали, а из полуоткрытого рта текла тонкая струйка слюны. Белые длинные волосы прилипли к шее, одежда под водой делала тощее тело визуально больше. — Нет, Юдзуки, — Ёсикава вновь коснулась шеи парня, чтобы пощупать пульс. Холод его тела заставил сердце девушки в ужасе содрогнуться. К этому нельзя привыкнуть. Будто бы в мёртвого жизнь вдохнула зимняя стужа, заставляя его дышать, видеть сны, а сердце биться так медленно и слабо, что казалось, будто и этой жизненно необходимой функции лишено его тело. Юкико быстро отняла руку, её пальцы подрагивали от холодного прикосновения. — В таком состоянии он от одного плевка умрёт. — Разве не лучше действовать оперативно? — по исходящим от парня звукам было понятно, что он набирает слюну в рот. — Если его не убили, — Ёсикава легонько хлопнула Камату тыльной стороной ладони по щеке. — Значит, надеются спасти. — Она включила горячую воду и, взяв незнакомого ей мальчишку подмышки, подтянула его, держа голову над ванной, чтобы он не захлебнулся. — Нужно будет его переодеть. Юдзуки надулся и угрюмо скрестил руки, отвернувшись от королевы. — Я знаю, что ты умеешь ставить капельницы. Камата упрямо молчал, вызывая в голове ассоциацию с капризничавшим маленьким ребёнком, коим и был бы, если бы хоть немного примирился со своей жестокой стороной. Ёсикава знала, что он её послушается, как бы сильно ни капризничал. Будь рядом с ним Микото, Юдзуки не был бы податливым. Отсутствие страха ознаменует собой безумие, Камата это прекрасно доказывает. После пары секунд молчания, блондин стянул с себя свой любимый белый плащ, в котором можно было утонуть — настолько он был велик. Фиолетовая королева робко постучалась в дверь ванной комнаты, прижав к груди сухую одежду. — Белый король предупредила по поводу врачей, — тихо произнесла девчушка, едва изменившаяся за два прошедших года. Всё те же два забавных высоких каштановых хвостика, всё те же сияющие жизнью ореховые глаза. В свои пятнадцать лет Сора не могла похвастаться высоким ростом, но явно в своей средней школе была выше кого-либо из класса. Она ухитрилась найти себе фиолетовые джинсы и блестящие серьги с аметистами, а разбавлял патриотичный цвет чёрный длинный свитер. — Она говорила, что чёрный клан непременно доберётся до тех людей, а потом и до него. Ёсикава нахмурилась. — Именно поэтому она решила подвергнуть опасности тебя одну? Твои щиты остановят королеву, но для короля они как пыль на ветру. — Тогда моя пыль разъест ему глаза, — с непринуждённой улыбкой ответила Ямагути Сора, качнув головой в сторону, от чего хвостики у неё на голове едва заметно дёрнулись. — Омо скоро придёт с работы, с ним мне не страшен чёрный король! Юкико смотрела на неё долгим задумчивым взглядом, на энергичные движения Соры, на её рьяное желание постоянно что-то делать и любовь поболтать. Весёлый нрав не исчез даже после мёртвой зоны, как и беззаботность. Сакаи Михоко своей смертью подарила спасение фиолетовой королеве, пробудив в ней силу в мёртвой зоне, но править Ямагути Сора вряд ли способна. — Странно это, — сказала, выходя из ванной комнаты Юкико, качнув пришедшим с ней Умэдзаве Оки и Наито Рен в сторону Юдзуки. Они обе обладают хоть какими-то медицинскими навыками, в то время как их королева едва знает как правильно накладывать повязки. — Новички появились относительно недавно, но фиолетовых пар было две… — Угу, — радостно кивнула Ямагути Сора. — Разве это не забавно? Будь Сланец божеством или, скажем, создателем, очень мило осознавать, что он может передумать. Вы ждали нового фиолетового короля, а Омо всё не надевал корону, ждал удобного момента, — хихикнула девушка. Да. Серые Дамокловы Мечи в небе иногда беспокоили Ёсикаву Юкико, но врагами она не могла их считать. Они привели её к слабому месту Юмы, они позволили её людям скрыться от возможного преследования. Юкико перевела взгляд на рассматривающего корешки книг, стоявших на широкой полке, Хисуи Нагарэ. Длинный тёмный плащ и широкий шарф создавали едва уловимое сходство с каким-нибудь английским аристократом, сбежавшим из восемнадцатого века. Всякий раз, когда заходил разговор о сером клане, зелёный король так ловко уходил в сторону, что Ёсикаве казалось, будто парня соткали из подозрений и пропитали изящными словами. Заметив, что Ёсикава на него смотрит, Хисуи ответил ей мягкой улыбкой. Он решил не осведомлять фиолетовый клан о своих силах, что Юкико сочла разумным. Никому нельзя верить, и если пятнадцатилетняя королева устроила западню, лучше застать её врасплох. Ёсикава вновь перевела взгляд на Ямагути Сору. — Кто здесь жил раньше? — Юкико подошла к довольно старой картине, висевшей на стене рядом с дверью. Современное искусство, портрет женщины, нарисованный широкими чёрно-фиолетовыми мазками, был завершён в нулевых или даже в девяностых. — Это место просто создано, чтобы творить. Ямагути опустила взгляд в пол. — Имаи Намико. Она носила фиолетовую корону до меня, — Сора тоже подошла к картине и коснулась холста тонкими пальцами. — Когда я только получила силу, в синем клане мне сообщили о наследстве. У Имаи не было ни семьи, ни близких, только… патриотизм. Она настолько была увлечена правлением, что не могла допустить, чтобы её преемница была хоть каплю не величественна. Ёсикава слабо улыбнулась, вспомнив рассказы своего первого подданного о своей предшественнице. Единственное, что могла оставить ей эта безответственная матерящаяся хиппи — пару целлофановых пакетов, доверху набитых окурками. — Не подведи её. — А ещё она была парфюмером, — начала младшая королева, не слушая старшую. — Дизайнером одежды и увлекалась фотографиями, — затараторила девчушка. — Владела пятью языками, любила китайскую кухню… Юкико отвела взгляд, не слушая её. У Соры звонкий голос, живой и эмоциональный, для других было бы одним удовольствием послушать от неё даже скучнейшую в мире историю, но красную королеву волновало не это. Она вновь подошла к окну, убрав руки в карманы широкой чёрной куртки, вглядываясь в далёкие лица прохожих. Бесполезно. Она не запомнила как выглядит чёрный король, помнила только кровавые глаза и неотрывно следивший за всеми взгляд. Что толку искать его в толпе и ждать нападения? Пусть лучше нападает внезапно, хоть раскроет себя. — Этот мальчик, — подойдя к Ёсикаве, Хисуи мягко опустил руку на её плечо. — Белая королева. Или королев, если ему так же не нравится слышать свой титул, как и голубому королю. Будь Киносита Кисо здесь, он бы в ярости сломал себе ноготь. — Если на него воздействовал другой король, — тихо говорила Юкико, стараясь, чтобы её не услышали. — Ты сможешь своей силой привести его в чувства? Под взглядом подёрнутых тенью голубых глаз ему бы очень хотелось пообещать невозможного. Ёсикава не была сердита или раздражена, скорее, расстроена и настороженна. Но вряд ли за этой угрюмостью скрывалось что-то корыстное. Это не Изанами — напомнил он себе, — Юкико не нужна абсолютная власть, но нужна защита. — Нет, — прямо ответил Нагарэ, достаточно тихо, чтобы болтавшая с Юдзуки Сора ничего не слышала. — Внешнее воздействие уничтожить можно, но не внутреннее. Иначе, с этой задачей уже справился бы белый король. — Верно, — Ёсикава тяжело вздохнула, переведя взгляд на окно. — Я об этом не подумала. Голос Юкико звучал вяло, устало, достаточно безразлично, чтобы скрыть эмоции, недостаточно уверенно, чтобы подавить их. — Мне жаль. В ответ девушка просто кивнула, не выражая ни обиды, ни раздражения. Ей жаль Саито Дзёмэя, пускай она всем видом старается скрыть это. Непробиваемая маска учтивости не позволяет ей показать свои эмоции никому, кроме чёртового Каматы Юдзуки. Хисуи сузил взгляд, опустив его на бредущих мимо здания людей. Вид с пятнадцатого этажа с непривычки кружил голову, но к этому он быстро привык, ибо его мысли были заняты совсем другим. Досадой и яростью. Он бессилен помочь мальчишке, с этим ничего нельзя сделать, но почему же сейчас ему так тошно от этого? Переодетого Саито Дзёмэя перенесли на кровать. Белый королев вроде бы проснулся, однако каких-либо признаков жизни не подавал, даже не моргал, сидя безвольной куклой под тёплым одеялом в широкой одежде фиолетового короля. Наито Рен показала белому королеву как нужно есть и он неторопливо повторял усвоенный урок, в то время как девушка то и дело вытирала капли супа у него с подбородка. — Омо обожает готовить, — взяв Нагарэ и Юкико за руки, Сора потянула их в сторону кухни. — Вы должны попробовать! Просто объеденье! Глядя на Ямагути Сору, Юкико невольно позавидовала её беззаботной улыбке и лёгкому искреннему веселью, являвшиеся частью её натуры. Это как тщеславие у Сакураи Тамы, запах моющих средств от Тэнкея Ивахунэ и лёгкий дебелизм Фушими Ники — часть души. Ёсикава больше не в силах так же улыбаться, для этого она чувствовала себя слишком старой и уставшей, несмотря на то, что была старше Ямагути всего на пять лет. Фиолетовая королева суетилась на миниатюрной кухне, разрезая большой кремовый пирог. Пристрастие некого Омо к кухне проглядывалось даже в этом блюде — настолько оно старательно было приготовлено и украшено, несмотря на то, что предназначено только для домашнего употребления. Обычно повара стараются не изощряться в семейном кругу, потчуя домочадцев чем-то до смешного простым. Нагарэ и Юкико опустились на мягкие подушки, служившие сидением для котацу. — Выдохни, — негромко сказал Хисуи, улыбнувшись. — Ты в гостях, а не на поле битвы. Ёсикава раздражённо отвела взгляд в сторону, ответив зелёному королю своим хмурым видом. Чего ей точно не хотелось, так это обмениваться сарказмом с ним. Если с красными можно смело собачиться, как и с голубым королём, то зелёный слишком вежлив для оскорблений и слишком смел, чтобы не высказаться. Он не просто умеет опускать ниже плинтуса, он в этом деле бог. Пусть говорит что хочет, она промолчит. Юдзуки уселся между ними, вытирая полотенцем руки, одним своим появлением омрачив лицо зелёного короля тенью. — Ники прислал селфи из машины, — достав телефон, он быстро водил большим пальцем по экрану. — Говорит, что кто-то сбежал из тюрьмы Скипетра 4, а он едет разбираться, — в его голосе звучала искренняя обида. Кто-то сбежал из тюрьмы Скипетра 4? Мог ли это быть Суо? Юкико похолодела, её сердце пропустило удар от волнения, голубые глаза смотрели в пустоту от немой паники и тревоги. Сжав ледяные руки в кулаки, она перестала дышать, внимая каждому слову парня. — Помоги мне придумать комментарий пообиднее, — приставив телефон к нижней губе, проговорил Камата. — У него уже двадцать шесть лайков. Непроизвольно Ёсикава ударила кулаком по гладкой белой столешнице. — Ты издеваешься?! — голос королевы в ярости дрогнул. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с нервами. — Кто именно сбежал? Она знала, что внимание присутствующих было приковано к ней, но сейчас страх одолевал её настолько, что ей было не до достойного королевы поведения. Камата не злился на её агрессию и в кой-то веки не пожелал кому-либо смерти и пыток, а просто молча выполнял её приказ, набирая сообщение в телефоне. От звука входящего СМС Юкико вздрогнула. — Сенсо Ай? — блондин наклонил голову набок, рассматривая фотографию. После, в бледном красном пространстве над телефоном появилась фотография девушки в яркой синей форме, державшей тюремный номер на уровне груди. Две фотографии в профиль и анфас запечатлели заключённую как весьма привлекательную молодую девушку, чуть постарше двадцати лет. Длинные золотые волосы были завязаны в два низких хвостика, тёмные губы изогнулись в хитрой улыбке, карие глаза были подёрнуты зловещей тенью. Она хмурила тонкие брови, глядя в камеру, из-за чего казалось, будто она смотрит на всех, кто увидит это фото, и найдёт его. — Скучная какая-то. Ёсикава опустошённо выдохнула, не чувствуя себя спокойнее, но хотя бы легче. Волнение быстро исчезло, сменившись усталостью. Глядя на фотографию беглянки, она никак не могла запомнить её лицо, будто и вовсе не видела некую Сенсо Ай. — Извини, — глухо выдохнула королева. — Я… я скоро вернусь. Не в силах оставаться на месте, она едва ли не сорвалась на бег, подходя к выходу из квартиры, стыдясь собственной слабости. Раньше её бы это не тревожило, раньше она бы вела себя как ребёнок и срывала бы на других осадок сдержанных эмоций. Раньше… а сильно ли теперь она выросла? Юкико вымученно улыбнулась, пока её губы не сжались в тонкую линию, а глаза не начало щипать от слёз. В светлом подъезде было тепло и пусто, никто не выходил из квартир и не заходил внутрь. Большая удача, никто не увидит зеркальное отражение её страха. Нужно взять себя в руки, успокоиться и всё обдумать. Девушка, сбежавшая из тюрьмы Скипетра 4, не могла попасть туда за обыкновенное преступление. Люди попадают в обычные тюрьмы, стрейн и соклановцы — в специальные. Получается, Сенсо Ай — стрейн или представитель клана… Суо. Тяжёлое дыхание с болью вырывалось из груди, заставив Юкико крепко сжать зубы и зажмуриться. Она же два года готовилась к возмездию, какого чёрта ей сейчас настолько страшно?! Если Микото убьёт её, она освободится, в то время как красный король будет жить с мыслями об убийстве человека. Если бы можно было передать словами перенесённый ужас, увиденные во снах кошмары. Сотни безымянных белых лиц, каждые страшнее предыдущего, плачущие кровью, простирающие ледяные руки к ней, желая мести. Тянулись к ней, хватали за одежду, впивались мёртвыми пальцами в кожу и высовывали языки, глотая её кровь. Пустые глазницы кровоточили, а из ран ползли могильные черви. Их губы замерли в крике, стоне, хрипе, срываемых с уст и тонущих в темноте. «Я твой худший кошмар» Юкико содрогнулась от тёплого прикосновения к своим плечам, едва слышно охнув от неожиданности. Сердце бешено билось в груди, одержимое паникой и воспоминаниями. Всё возвращалось слишком ярко в её памяти, больше напоминавшей открытую рану. — Я не позволю ему причинить тебе вред. Нагарэ. Зелёный король, примкнувший к ней после набега на Юму. Набега, который должен был стать для неё последним, атаки, в которой она должна была умереть. Если бы Мията не убила бы её, то от одного взгляда на её Дамоклов Меч просто обязана была это сделать. Теперь, после альянса в её душе зародилось семя сомнений и даже никчёмная вера в лучшее из-за этой ненужной ей победы. Она шла умирать, а слабое место Юмы нашла только для своих людей. Уйти она должна была в одиночестве. С каждым днём она всё слабее, в то время как кошмары набирают силу. — Ты должен заботиться о своих людях, — в голосе Ёсикавы слышались невыплаканные слёзы. — Всё началось из-за меня, мной и закончится. — Тебе поверит кто угодно, — обойдя девушку, он прислонился спиной к стене, стоя рядом, чтобы видеть её лицо. — Но только не я. Спокойствие тона Хисуи было заразительным, а взгляд испытывающим. Ёсикава посмотрела в пол, без слов сознаваясь в своём поражении. Она могла в любой момент сбежать, её никто не удерживает и не давит, выпытывая признание, но нести своё бремя одна она уже чертовски устала. Пусть хоть кто-то узнает её историю, а после правосудия сам решит, как распорядиться своими знаниями. Красная королева сделала глубокий вдох, набираясь мужества — такое тяжёлое чувство и такое необходимое для её исповеди.