Мертвые живы страстями

Как прошли день и ночь, Асока и не заметила. Она не была уверена и в том, что заметил Энакин. Даже дроиды не смели заходить в выделенные покои, и лишь иногда попискивала дека, заставляя Вейдера раскрыть глаза и отдать уверенные распоряжения через вокодер шлема. Разговаривали они мало. Чувствовать друг друга без слов было настолько же просто, насколько сложно раскрыть сознание. Ложь Вейдера Асока не ощущала: он ей и не лгал. Она платила ему за откровение той же монетой, и молчание с каждой минутой становилось все дороже и дороже золота. Греться в его руках было столь естественно, что каждая минута казалась нескончаемой. Он бессознательно водил горячими губами по ее царапинам, заставляя некоторые из них затягиваться, чтобы немногим позже вновь их раскрыть. В те редкие мгновения, что он открывал глаза, ей казалось, что серебро искрится в них, взамен плавленого жидкого золота. Он не отдавал себе отчета ни в чем, невесомо качал ее на волнах силы и впервые в жизни себя отпускал. Пропасть, зияющая между ними, не становилась меньше, но довериться он не боялся. И Асока была уверена: что бы он ни задумал на будущее, в этот короткий день он позволил себе забыть. Никогда прежде ей не удавалось так мирно засыпать. Видение не тревожили, бешеная сила не вихрилась в теле, утопая в ровной, невообразимой мощи ее учителя, растворяясь мирным, обретшим покой светом. Асока растекалась в его руках талым маслом, давая проникать глубже в душу, и ласкалась в ответ, вновь вслепую изучая каждый сантиметр его тела и не переставая им восторгаться. Грань потери была столь тонка, что толком и не ощутима, но память о ней резала по живому и возвышала ценность каждого проведанного с ним мгновения до абсолюта. Любовь в этом мире была разной, и Асока точно знала, что вся она сконцентрировалась для нее в этом единственном человеке. Слишком искажена была ее душа, чтобы позволить выплеснуть ее на кого-то иного. Впрочем, остальной мир о Вейдере забывать не думал. Из комнаты они вышли на следующий день: Асока наотрез отказалась его дожидаться. Сила вновь пришла в движение, с минуты на минуту мог раздаться заветный звонок, и кощунством было бы тратить последнее имеющиеся у них время впустую. Офицеры и штурмовики мелькали перед глазами серой массой, пока Асока стояла на шаг позади Вейдера и, не отрывая от него глаз, грызла яблоко на завтрак. Мучительно хотелось его коснуться, сломать еще один проклятый шлем и содрать с плеч черную броню, но делать это было нельзя. Приходилось ограничиться легким касанием в силе, когда основное внимание было сосредоточено на ее движении. С каждой минутой нарастало и волнение: вряд ли Инквизитор был так уж бездарен, чтобы настолько запаздывать. Что-то шло не так. Впрочем, поделать с этим ничего было нельзя, и Асока, отпустив мысли, в наслаждении прикрыла глаза, позволяя себе на мгновение раствориться в теплой силе Энакина. Вчерашняя министр с огромными синяками под глазами появилась ближе к обеду и посчитала Асоку за новую телохранительницу, пока давала отчет о состоянии дел с блокадой системы и вывозом руды к центральным мирам. Асока едва не подавилась вторым яблоком, когда та начала говорить о диверсии повстанцев, последние следы которой уже удалось ликвидировать. Против воли мысли метнулись к Сато и его компании, зависающей сейчас где-то на границе обитаемых миров. По-хорошему, нужно было думать о том, как прикрыть перед Альянсом спину на тот случай, если Инквизитор все же замелочится и скинет им те бредовые откровения, которые удалось записать на Татуине. На деле же все сводилось к тому, что работать над ними было лень, и простейший способ прочистить Силой мозги казался самым эффективным. А если бы не вышло, то наверняка получилось бы с новым главой ее маленьких бунтовщиков. — Милорд. В этот раз яблоком она все же подавилась. За своими мыслями Асока совсем пропустила момент, когда новая министр неслышно покинула кабинет. — Твоя плата, — Вейдер толкнул по столу непримечательную шкатулку, обеспокоенно коснувшись Асоку в силе. Та только послала ободряющий импульс и переступила с ноги на ногу. Привлекать к себе внимание и дальше мучительно не хотелось. Если бы она не знала Бобу столь хорошо, то никогда бы не сказала, какая злость пробирала его в этот миг. Маски он умел держать как никто, но до отвращения не терпел каждую из них. Правда была в том, что и нужны они почти не были: слишком редкие вещи выводили его из себя. — Благодарю, — Боба на мгновение сверкнул глазами в ее сторону и тут же отвел взгляд. — Вы желали меня видеть? Вейдер легко щелкнул пальцем по стопке из нескольких дек, неслышно толкая ее к Фетту. — Императору угодно перенести производство на Дксун. Однако в районе Ондерона уже были замечены диверсии. Устрани проблему с Герерра тихо, не привлекая внимание губернатора. Докладываешься по стандартному отчету при личной встрече. Боба утвердительно кивнул, забирая со стола шкатулку вместе со стопкой данных по заказу. Асока кожей ощущала, как ее знобит. Она знала, что и ему в этот момент не думается ни о каком Ондероне. Закусив губу, она перевела к Бобе взгляд, но он даже не повернул к ней головы. Секундой позже сила отозвалась в мозгу Асоки гулким эхом. Все только что началось. — Милорд, — хрипло отозвалась она, горько сглотнув, и указав глазами на дверь. — Позвольте? Вейдер, не выказывая удивления, лишь покровительственно взмахнул рукой. В дальнем конце ведущего к кабинету коридора она задержалась на минуту, силой сбивая с толку спешащего с докладом адъютанта и надеясь в диком ритме побега быстрее скрыться от собственных хаотичных мыслей. Впервые в жизни Боба за ней не спешил. И никогда еще оставлять его за спиной не было настолько тяжело. Ее внутренняя Асажж осуждающе молчала. Видеть ее с Вейдером так, как он увидел ее сейчас, Боба не должен был никогда. Потому что она находилась во власти того единственного человека в галактике, из рук которого он был бессилен ее вырвать. И сколько бы раз Фетт не выигрывал прежде, она только что показала ему, что в одном, самом главном, он безнадежно проиграл.