Возрождение - феникс

Она спокойно смогла выполнить указания Урахары-сана, ведь она много медитировала раньше, ещё в Намимори, когда хотела стать сильнее, намного сильнее, чем была. Так хотелось увидеть восхищённые взгляды своих друзей, чтобы увидели — она не слабая, неуклюжая девчонка, чтобы ставили её равной себе — мальчишкам. «А ещё, — горестно вздохнула Тсуна, — взгляда, просто взгляда, полного гордости за свою ученицу. И серьёзное: «Молодец, Цуна. Так держать». Ночи напролет она медитировала, старалась вызвать пламя без пилюль, от которых её вечно тошнило. Не высыпалась, плохо ела, но продолжала вновь и вновь, с улыбкой представляя ошарашенные лица вокруг. И у неё получилось. Ах, как она была счастлива! Сама! Без чьей-либо помощи. И хотелось побыстрее продемонстрировать свои навыки ребятам. Но после появился этот Дариано Альбанезе. Стало как-то не до этого. «Чем дальше — тем хуже». Всё так быстро закрутилось, что и понять она не успела, как оказалась брошенной теми, за кого жизнь бы отдала без раздумий. Много времени же прошло с тех пор. Но сейчас она даже благодарна им. Совсем немножко. Ведь сейчас она полностью ушла в себя, сосредотачиваясь над поставленной задачей. Дать форму чувствам? Хорошо, если эмоции её, значит, и облик тоже будет её? Или просто схожий? Она всегда хотела стать лучше, с самого детства это было навязчивой мечтой, преследующей её всю жизнь. Тсуне не хотелось, чтобы родная мать стыдилась своей никчёмной дочери. «Чем дальше — тем хуже». После это переросло в гораздо большее, чем обычный подростковый комплекс. Порой хотелось уничтожить себя за беспомощность. За то, насколько жалкой она была. Значит ли это, что её формой будет маленькая, несчастная девочка? Девочка, которой просто не сказали, что быть такой, какая она есть — нормально? Что не стоит себя ломать, чтобы стать «нормальной»? — Единственная жалкая девчонка здесь — ты! Тсунаёши резко распахнула глаза и подорвалась с места, но вместо привычной лавки она увидела белое пространство вокруг, не имеющее ни горизонта, ни вертикали. Оглянувшись, Тсуна нигде так и не увидела обладателя грубого, звонкого голоса и обидных слов. Нахмурившись, она вновь приняла позу лотоса и попробовала сосредоточиться на возвращении. Место пусть и было девственно чистым, но вызывало опасения. Мерзкое чувство, будто она таракан в коробке и сверху её рассматривают множество глаз, жадно, словно думая, что раздавить первым: руку или голову? Но уйти не получалось. Обречённо она открыла глаза. Тишину разрезал истошный крик. Вокруг, абсолютно всё вокруг было в ужасающем душу огне. Жар исходил такой силы, что было удивительно, как она ещё не расплавилась. Но что поистине было ужасно, так это стоны и леденящий душу вой отовсюду, заставляя поверить, что там горят настоящие люди. Чем дальше — тем хуже. Вдруг безвольные стоны переросли в ужасающие крики. Прося её, Тсуну, помочь. Распознать в криках голоса дорогих ей людей было не так уж и сложно. Более того, из пламени стали появляться обуглившиеся тела. Несмотря на отошедшую кожу и обгоревшие волосы, узнать своих домочадцев почему-то не составило труда. — Нет… Нет-нет-нет-нет. НЕТ! — постепенный шёпот перешёл в крик. Не выдержав напряжения, Тсуна закрыла уши руками и крепко зажмурила глаза, а сама скрутилась в позу эмбриона. Тело содрогнулось от рыданий. — Перестань! Хватит! НЕТ! — Ты жалкая. Разве не ты собиралась защитить нас? Но где сейчас твоя хвалёная воля? Только и делаешь, что ревёшь, сложа руки. Бесполезная, Никчёмная Тсуна. Не выдержав мёртвого завывания и горьких слов, Тсунаёши просто отключилась. — Ты — единственная жалкая здесь. Последнее, что заметила Ёши, были длинные, обжигающе рыжие волосы. «Чем дальше — тем хуже, но если остановишься, то умрёшь». *** — Значит, вы не помните, что случилось с вами, Куросаки-сан? Расположившиеся около стола Урахара с кружкой чая и Йоруичи задумчиво смотрели на укутанную, подрагивающую, словно от холода, также с чаем Тсуну. После того, как девушка очнулась, прошёл приблизительно час. Сначала, только придя в себя в бочке с водой, Ёши пусть и выглядела помятой, но была спокойна. Однако уже через мгновенье с ужасом начала озираться по сторонам, бултыхаться в воде, чудом не перевернув бачок. Увидев привычный двор возле лавки сладостей и обеспокоенные, живые лица знакомых, она с облегчением вздохнула. После ей помогли вылезти, дали сменную одежду и усадили, но та на вопросы, что произошло, напряжённо молчала. И лишь через час призналась о том, что ничего, кроме обжигающего жара, не помнит. На вопрос Урахары Тсуна стыдливо отвела глаза и просто кивнула. — Что ж, — владелец скромной лавки сладостей натянул панаму на глаза. Тсунаёши вздрогнула от этого жеста. Всё ещё не привыкла. — Предполагаю, у вас не получилось встретиться со своим дзампакто. Так называется то, что вы пробовали искать, Куросаки-сан, — ответил он на молчаливый вопрос Тсуны. — Скорее всего, это было ваше пламя. А то, что оно так взбунтовалось… Быть может, из-за вашей клятвы? Что скажете? Та в ответ вновь кивнула и задумалась. То, о чём говорит Урахара-сан, было вполне логичным. Но она помнит сковавший её ужас. Пламя никогда не было к ней так жестоко. Даже тогда, в игольчатой сфере Хибари. Оно всегда было таким мягким. Неужели это влияние клятвы? Неосознанно она приложила руку к сердцу, как бы защищаясь. — Пожалуй, стоит воздержаться от самовольных попыток. Будете приходить раз в неделю сюда, и вместе продолжим разбираться над этим вопросом. А пока вам стоит пойти домой и отдохнуть. Хорошо, Куросаки-сан? Та вновь кивнула в ответ. *** — Ты считаешь это особенностью её пламени, Киске? Такая мощь. Сможет ли тогда она найти свой дзампакто? Чёрный кот лежал на коленях и млел от ласки, но недавний случай не давал спокойно расслабиться. Неосознанно она привязалась к девчонке. Йоруичи фыркнула. Совсем чуть-чуть. — Время покажет, Йоруичи-сан. А пока присмотрите за ней? — Урахара задумчиво поглаживал мягкую шёрстку. Что-то не давало ему покоя. — Что беспокоит тебя? — Кто знает. *** А на следующее утро Тсуна проснулась оттого, что какой-то чёрный кот с маху царапнул ей по лицу.