Возрождение - феникс

— Наконец-то, — раскинув руки на кровати, выдохнула Тсуна, — как же я устала. События прошедших дней пронеслись со скоростью улитки, настолько измученно она себя ощущала. Амайа-сан* отчего-то решила оторваться по полной, обучая всему, что обязаны знать молодые гейши. Пусть Тсу-чан и не жила 24\7 в Окия**, а лишь заходила иногда после школы, да с ночёвкой по выходным, ей хватило сполна ощутить всю тяжесть обучения, определённо, великих женщин. С самого детства кропотливая работа без устали, когда даже ночью нельзя расслабиться, они совершенствуются как физически, так и духовно. Учреждённый дом, принимая девочек, вышвыривает их прежнюю личность, отводя для начала роль служанки: убирают дом, стирают вещи, ухаживают за кимоно и украшениями, помогая старшим гейшам в сборах, наблюдая и учась при этом, как правильно вести себя, накладывать макияж, или же какой наряд подойдёт лучше к определённому случаю, при этом обязательно обучаясь игре на одном или нескольких музыкальных инструментах (на семясене — трёхструнный щипковый музыкальный инструмент, фуэ — флейте, цудзуми — барабане), пению, традиционным танцам, чайной церемонии, икебане, каллиграфии, живописи, поэзии, манере правильно вести разговор и многому-многому другому. От того, как юные девушки покажут себя, зависит их будущее — возьмёт ли старшая гейша к себе под крыло или нет. Пусть и в настоящее время, в современном мире уже нет той популярности и востребованности, в истории некоторые вещи неизменны. Именно благодаря этому Тсунаёши так сильно многие невзлюбили. Появилась откуда ни возьмись и сразу же стала личной ученицей и любимицей хозяйки Дома. Поэтому ей часто устраивали мелкие подлянки от изрезанных вещей, что она по глупости оставляла в прихожей, до треснувших чашек, что подавали для обучения. Тсуна вздыхала, но наставнице не говорила. Глупо всё это было, её беспокоить не хотелось, да и сама понимала, как выглядит ситуация со стороны. Не объяснять же всем, что её особого вклада в этом не было. Тем не менее Амайа-сан сама быстро разузнала об этом, и больше Тсунаёши никто не трогал. Куросаки вообще много было поблажек, и она действительно стала любимицей наставницы, иначе сказать что-то другое про их связь не получалось. По началу она действительно немного побаивалась, но после разговора за чашкой чая она с сёстрами немного успокоились. — Рангику очень выручила меня, когда я оказалась в тяжёлой ситуации. Просто пришла и помогла, не зная меня, — сделав глоток чая, промолвила гейша. — Она ничего не просила взамен, наоборот, мы сдружились, и я по праву могу назвать её своей единственной близкой подругой. Но однажды она сказала, что тут находится проездом по работе и ей пора возвращаться обратно. Не говорила, кем работает и вернется ли, просто попросила приглядеть за двумя сёстрами её друга, что живут тут, и я не смогла отказать. Голос был так мелодичен, а движения изящны, что девушки не заметили, как застыли от восхищения. Лишь взгляд грустных глаз от разлуки с близким другом не вписывался в картину роковой женщины, ради которой, казалось, могли преклонить колени даже самые стойкие мужчины. Она поистине была прекрасной. Тогда-то Ёши и откинула сомнения прочь. — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. *** И она позаботилась. Четыре месяца непрерывной работы над телом и душой сделали своё дело. Тсунаёши и не думала, что возможно настолько сильно измениться в столь короткий срок, даже после годичного обучения с Реборном она не ощущала себя так. Подумав, она осознала, что репетитор выбивал всё ненужное, оставляя лишь то, что пригодится наследнику. Наставница же создавала из неё женщину. И ей это нравилось. На первом же занятии Тсуна слегка объяснила, что именно ей нужно и для чего она пришла, опуская ненужные моменты. Амайа-сан кивнула, сказав, что они поработают над этим на занятиях танцев, но при этом предложила обучиться и всему остальному, обязательному для гейш. — Можешь думать об этом, как о женской интуиции либо прихоти старой женщины, но, мне кажется, однажды тебе это всё весьма пригодится в будущем. Куросаки была в этом не уверена, всё же время у неё ограничено, но тут уже её интуиция звякнула, соглашаясь со словами гейши, поэтому было решено попробовать, а там как пойдёт. Оно и пошло. Настолько, что порой Ёши случайно забывала, какой была раньше, чувствуя себя майко* и никак иначе. Она не замечала в себе изменений, всё так же ведя себя, как обычная школьница, но иногда одним простым движением приковывала к себе взгляды окружающих. — Ты кажешься удивительно повзрослевшей, Тсу-тян, — указала на перемены в поведении Нана. — Эх, как же быстро растут дети… Тогда Тсуна лишь недоумённо взглянула, не совсем поняв, о чём говорит мать, а после, поздно вечером выйдя из душа, посмотрела в зеркало и обомлела, потому что там отражался кто угодно, но не она. Не могла быть ею. Среднего роста девушка с подтянутым, фигуристым телом, доставшимся, видимо, от её итальянских корней, стояла прямо, не сжавшись, как было раньше, а уверенно. Волосы, немного отросшие, лежали спокойно, ничем не напоминая прежний неухоженный взрыв, кожа была гладкой и чистой, а взгляд мягких, карих глаз светился нежностью и решимостью. Про таких говорят: «Вау, да она красотка». Про Тсуну это: забавная, симпатичная, и «я бы с ней замутил». И эти две параллели почти пошатнули её разум. Однако это реально, и прямо сейчас её реальность пошатнулась. Это и было отправной точкой. Одинокая девушка неспеша направлялась со школы домой, лениво размышляя о подготовке к праздничной вечеринке. Тсуна направлялась к своему шкафчику с обувью. Все её мысли были заняты подготовкой к празднику по случаю дня рождения её любимой сестрёнки — Карин. Подарок, красивая подвеска на телефон в виде металлического белоснежного дракона со звонким перезвоном, был давно куплен и упакован в праздничную коробку. Дело осталось за малым: оформление дома и помощь с праздничным ужином. Мама с Юзу собирались попробовать что-то новенькое и удивить всех, и в особенности саму именинницу, а для этого следует зайти в магазин и купить продукты по списку, что ещё вчера вечером тихонько передала Нана. Дел невпроворот, а успеть всё нужно; именно поэтому она не пошла сегодня в футбольный клуб к Карин, извинившись, что чувствует себя нехорошо. Та, конечно, сразу предложила отвести в медпункт или провести до дому, но Ёши довольно быстро остудила её пыл, сообщив о своей осмотрительности и самостоятельности. Открыв, наконец, шкафчик, Тсуна недоумённо моргнула. Ещё раз проверив, точно ли этот шкафчик принадлежит ей, или она вновь перепутала, но нет, всё верно. И поэтому взяла письмо, которое, очевидно, было адресовано ей. Да ну, бред какой-то. — Самой милой и прекрасной Куросаки Тсунаёши-тян. Ёши несколько напряжённо продолжала смотреть на надпись, но буквы меняться или исчезать вовсе не хотели, и поэтому она развернула письмо. Там было указано место за школой и время. Вглядываться она стала ещё усерднее. Это совершенно точно не может быть любовное письмо. Так ведь? Ей никогда не слали письма, если не считать тех злых писанин ещё со времён младшей и средней школы, и уж тем более не признавались. Если это признание. Но это не оно. Верно? Её застали врасплох, и Тсуна крепко задумалась. Издеваться над ней перестали давно, а тут и подавно такого не было: несмотря на то, что по сути она не была чисто Куросаки и все это знали, прямо в лицо ей никогда ничего не говорили. Тень брата крепко висела над сёстрами, и его запомнили, как отпетого хулигана (хотя это же Ичиго, Ками-сама, какой из него хулиган?), а сёстры одним лишь взглядом пресекали любые намёки на подобное, так что об отвратительных школьных издёвках и третировании она позабыла. Всё же любовное письмо. Что делать-то?! Ей очень-очень нужно было посоветоваться хоть с кем-нибудь, но времени осталось как раз дойти до назначенного места, а паники становилось всё больше. Ну, раз её ждут, то игнорировать будет невежливо? О нет, всё равно на сраную вежливость! Она не настолько смелая, никуда она не пойдёт. *** Напротив стоял её семпай — Ирогая-кун. Он состоит в бейсбольном клубе, весьма популярен у девушек, довольно умён, хорош собой, всегда приветлив и добродушен. Они работали в паре на фестивале как представители из спортивных клубов. Легко нашли общий язык и успешно справились с поставленной задачей. Про таких говорят: «Отличный парень!» или «Душа компании». — Я знал, что ты не придёшь, Тсунаёши-сан, и решил дождаться тебя здесь, у ворот. Но не сама Тсуна. Тсуна болезненно скривила губы и ощутила тошноту. Яркая, но пустая улыбка Ямамото, что собирается прыгнуть с крыши, свежа в памяти настолько, будто это было только вчера. — Можем ли мы пройти в более тихое место? Мне хотелось бы кое-что сказать тебе, Тсунаёши-сан. Ямамото, который искренне называл её своим другом и предал. У Тсуны от таких лицемеров ноет в груди. — Ты нравишься мне и уже очень давно. Заметил на тренировке. Было видно, что опыта в футболе у тебя мало, но то, как отчаянно ты старалась, оставаясь часто допоздна, изводя себя… Я был покорён твоей решительностью и пытался сблизиться с тобой на протяжении этого времени, был рад любой возможности, но не находил отклика. А в последнее время это начали замечать и другие, и я не мог больше ждать. Пожалуйста, подумай хорошенько и дай мне свой ответ. Буду ждать. Он ушёл, оставив её стоять, как оглушённую. Поверить в действительность происходящего было, почему-то, довольно легко. Трудно было принять. Поглощённая мыслями о нереальности происходящего, она не замечала ничего и никого вокруг. А поэтому новый голос оказался полной неожиданностью. — Смотрю, развлекаешься тут? На дереве, не таясь, лежал чёрный кот.