Приятное ощущение неги и сладко-потянутых мышц в нежной, чистой постели не давало окончательно проснуться и открыть глаза. Где-то фоном раздался шум быстрых глухих взмахов крыльев птиц и пришлось задуматься о её местоположении и состоянии. Было так хорошо, как не было уже очень давно и яркое желание под веками просило остаться здесь навсегда.
Где – здесь?
Тсунаёши уткнулась размытым взглядом в слегка пожелтевшие, но всё же легко узнаваемые листья деревьев.
-Очнулась.
Властный, но такой уставший голос раздался слева. Тсуна хотела было бездумно повернуть к нему, но поморщилась и выдохнула сквозь сильно сжатые зубы. Сразу это понять было тяжело, слишком легко и свободно ощущала себя, но стоило только немного напрячься, как боль пронзила всё тело, словно тысячи раскалённых игл. На мгновенье подумалось, что с неё сняли всю кожу и вся она – сплошной оголённый нерв, потому что сейчас чувствовала даже воздух, вот насколько чувствительно было её тело.
-Ну, в принципе, схожесть есть.
-А?
-Говорю, с тебя буквально сняли кожу и нарастили вновь. Правда, не совсем принятым способом. Скажем.. перерождение?
-Чего? – мысли текли слабо и хаотично, но сознание оставалось вполне ясным и сказанное воспринималось бредом, не иначе.
-Меня ещё в прошлый раз удивила способность той девушки, что равносильна силе Богини, но с того раза она стала ещё мощней. Это было очень глупо, бросаться под пламя, чем бы ты там не руководилась. Не Богиня – и тебя было бы не спасти.
Простая констатация факта, немного утомлённая и разбитая. Послышался глухой стук брошенного в даль камушка. Говорящий, видимо, был совсем рядом и сидел, Тсуна не была до конца уверена, так как слух иногда пропадал и либо был идеально чистым, либо странно шумел.
Она ненадолго прикрыла глаза, стараясь прочувствовать своё состояние и восстановить воспоминания.
Несмотря на обилие информации и насыщенность картинок произошедших событий, голова у неё не заболела, как обычно говорят о таком в книгах. Возможно, оттого, что они неотъемлемая часть неё? Как и пламя.
Слабая улыбка сама собой растянулась по чувствительному лицу причиняя острую, но уже привычную, ожидаемую боль, от которой улыбка стала ещё больше.
-Эй-эй-эй, ты мазохистка, что-ли?
От сказанного вырвался небольшой смешок. Оценивания свои прошедшие поступки и выходило, что да, мазохистка. Кто же ещё добровольно отдастся опаснейшему огню? Кто ещё, почувствовав агонию от разрыва преданных и нужных связей, страстно захочет вновь ощутить их силу?
Ёши рассмеялась.
-Чокнутая. – цокнули языком.
-Есть такое. – и всё-таки повернула голову на говорившую. Отдалённо было что-то знакомое в обманчиво жёсткой, смуглой фигуре, как и в голосе, но белоснежные волосы ставили в тупик. Почувствовав внимание, та расслаблено опустила ранее смотревший в даль взор на Тсуну. Тусклый свет расплавленного железа поглощал, словно само солнце звало доверчивого мотылька на казнь самосожжения. И это было неописуемо красиво.
-Ты изменилась, я чувствую это так ярко, что даже тошно. Что произошло после?
Всё ещё заворожённая необычными глазами, что так гармонично сочетались с кожей молочного, любимого пористого шоколада и нежными волосами, что прочно ассоциировались с лилиями она даже не расслышала вопрос, но резко нахмуренные, утончённые брови заставили быстро догнать ситуацию.
-Кто ты? – отвечаем вопросом на вопрос, избегая непонравившихся тем, нападая, а взгляд держим спокойным и размеренным.
Не стоит меня недооценивать, устраивая допрос, жажда ответов, ты же не Реборн.
-Тц.
Игра в гляделки шла около 10 секунд, но неназванная решила отчего-то уступить.
Жалеет? Держаться действительно было очень тяжело. Беглый осмотр показал, что ран никаких нет, но тело ощущалось как один сплошной синяк и это не могло не разочаровывать.
-Ты и правда изменилась.
-Я тоже чувствую тебя, – решилась признаться, отметив как вздрогнула девушка и растеряв былой вызов, начала прятать взгляд, – ты в смятении и немного страшишься чего-то. Чувствовать тебя удивительно просто, – также перевела взгляд в сторону, не желая смущать деву, – чётко понимаю, что эмоции – не мои. Но кого-то дорогого. Так ведь?
Наступило молчание, прерываемое лишь звуками чудесного леса.
Торопить не хотелось, было очень хорошо и Тсунаёши бы даже не отказалась вновь вздремнуть, ведь пережитый шок от чувства горения и болезненно-звонких, отчаянных зовов Небесного Пламени подарили нечто большее чем просто боль, а тело и разум не был в состоянии принять это до конца. Не был и сейчас. По-хорошему, ей бы кувшин воды и ещё пару дней отдыха, а не это всё. Но отложить серьёзное откровение, видимо, не получится.
Будь терпеливой Тсуна, ты ведь привыкла.
Ясность в глазах прояснилась, отзываясь текучей карамелью, а осознание ударило внезапно и тяжело.
Нет!
Терпеть больше не имеет смысла.
Да и ответы она прекрасно знает и сама.
-Ты – мой зампакто. В прошлый раз у тебя были алые, почти рыжие волосы. В чём причина изменений?
Она вздрогнула ещё сильней, словно заледенела, хоть и была в свободном хлопковом платье под цвет волосам, а температура была около 20-ти по Цельсию и посмотрела так затравленно, подтверждая догадку. Чего она боится?
-Как твоё имя? У тебя же должно быть имя? – говорить было уже откровенно мучительно, но показывать этого не хотелось, хотелось держать ситуацию под контролем и, желательно, больше не видеть расчлененку близких. Беловолосая закусила с силой нижнюю губу.
-Я не могу тебе этого сказать, ты сама должна это почувствовать.
-Почувствовать? И как же?
-Сама поймёшь.
Недоверчивый взгляд был ясным ответом.
-Волосы, – неуверенно начала она, – тогда отливали пламенем, а это мой настоящий цвет волос. Когда покрываю пламенем себя, я видоизменяюсь. Немного. По сути, ты одна из очень немногих, что видела меня в исходном виде.
-И как ты обычно показывалась перед всеми?
-В виде огня.
-Здорово.
-Да.
Самый невероятный диалог в истории.
-А всех при первом знакомстве вгоняешь в депрессию?
-Почти.
--Так почему мне показалась?
-Ты достойна этого, – мельком посмотрела на меня она.
А вот это заставило вздрогнуть уже меня. В груди непонятно потянуло и потеплело. От обилия чувств пришло закрыть глаза и плотно сжать губы. Достойна. Ждёшь вот так всю жизнь одного слова, ждёшь, а настигает оно совершенно внезапно.
Резко открыв глаза и сморщившись от вновь накатившей боли и тошноты, куда сильнее, чем ранее, я посмотрела равнодушно на тень, а именно на руку, что дарила нежные и аккуратные прикосновения моей голове. Точно, мы можем чувствовать эмоции друг друга и она наверняка почувствовала мой всплеск.
Но вопросы оставались.
-Зампакто ведь материальная форма моей решимости, так Урахара-сан говорил, но почему именно так ты выглядишь? И почему ты говоришь так, словно и до меня встречалась с множеством людей? В чём смысл всего этого? – голос с каждой произнесённой буквой становился хрипе и тише, а под конец затих полностью.
Мне аккуратно прикрыли глаза.
-Отдыхай и восстанавливайся. Теперь я никуда не уйду и зла я тебе больше желать не буду.
-Я пить хочу, – получилось совсем жалко.
И в ту же секунду поднесли трубочку ко рту. Помня о безопасности, глотки были небольшие и медленные. Глаза закрывались. Сознание проваливалось в темноту.
-Спи, а я посторожу твой сон.
Нежный и любящий голос был так заманчив в желании вернуться.
Как никак и она делила связь и прекрасно осознавала произошедшее и без слов Тсунаёши.
***
Гриммджоу падал.
Он летел прямо над оживленным городом, приближаясь к заветному и слегка позабытому месту, который не навещал уже несколько лет из-за отъезда Куросаки. Всё слилось в один смазанный миг, мысли разлетались и смешивались в непонятное месиво, энергия билась через край, а внутри крутился клубок волнения, страха и сладкой дрожи мимолётной
надежды.
Он почти не помнил, как сорвался после слов Куросаки о недавно принятой сестре в семью с таким же именем, как и из его прошлого. Почти не помнил, как Куросаки говорил, что собирается через две недели домой погостить и что может взять его с собой, и представить в качестве друга своей сестре, а там он и посмотрит та ли, которую так долго ждал. Сам Ичиго ситуации был совсем не удивлён, подобные выверты судьбы случаются с ним постоянно, и он порядком уже привык. Вот только ехать домой ближайшим рейсом он не мог, сейчас крайне важный период в учёбе и по-хорошему ему бы сейчас заниматься и готовиться к сдаче экзаменов, а не быть психологом, но друзья и их проблемы – не то, что может ожидать. Бежать прямо сейчас в форме шинигами тоже не вариант, ведь как стало понятно по словам Гриммджоу, ему нужно время, так как из-за неизвестной пока блокировки связей сразу понять то Небо или не то невозможно. Да и успокоиться тоже следует. Импульсивность – не то чувство, с которым нужно идти переворачивать сознания и миры. Или как раз-таки наоборот?
Однако, он помнил, как смотрел вокруг: на Куросаки, что смотрел преданно и с таким щемящим теплом, на предметы в его комнатушке при приглушённом свете яркой ночи, на редкие проблески недосягаемых звёзд, что казались рядом, протяни лишь руку, но так невыносимо далеко, совсем как та Тсунаёши и всё было на своих местах, стойко и крепко стоя.
А Гриммджоу падал.
И не выгребал.
Ичи понял всё ещё до того, как сама мысль сформировалась в голове его друга и был готов. Красивые голубые глаза вернулись к шоколадно-карим. Широко-распахнутые, в них легче было заметить дымку искрящегося безумия.
-Не могу ждать. – и исчез в сонидо.
-Ксо, – мгновенно выйдя из тела, Ичиго отправился следом.
***
-Чёрт бы побрал этих арранкаров с их чёртовом сонидо!
Пусть Ичиго и отправился следом за другом, но то ли сам шинигами теряет хватку, то ли Джагерджак подключил дополнительную скорость, но нагнать его совсем не получалось. Приходилось срываться и гнать так, как порой и не гнал в беспощадном бою.
«Возможно, я и поторопился с рассказом о Тсуне, – мимоходом думал Ичиго, во время секундных передышек и сверкой маршрута, – но и недоговаривать что-либо не моё. И не честно по отношению к другу, чем бы он сам не руководился. Что произошло, то произошло и остаётся лишь рядом быть, да поддержать».
Конечно, он заметил, как перевернулось сознание Гриммджоу после его слов о новоявленной сестре. Стоило и раньше сказать, но по правде, было совершенно не до этого. Либо он учился, либо устраивал спарринги с арранкарами, либо пытался восстановить силы и банально не развалиться. Лишь благодаря жесткому контролю, воле и желанию выйти на новый уровень, он смог не только оставаться в 20 лучших на курсе, заниматься собственными проектами, ища ответы, и достигнуть баланса в банкае. После войны с квинси и судьбоносной встречи лицом к лицу с тем, кого долгое время считал нерушимым напарником и в последствии в осознании реального положения вещей он потерял прежнюю устойчивость в привычных вещах и банально себя. На людях Ичи был уверен и решителен, но на деле хватался в отчаянии за голову под леденящий внутри смех. Трудно начать доверять тому, кого считал первой строчкой в списке невыносимых врагов. Как вообще возможно принять такого частью себя? Раньше было оправдание, была точность, а теперь, что ему остаётся? И Ичиго потерялся. Закрывался чаще в себе и терялся. Подобное было при потере всех сил, но тогда он хотя бы не чувствовал этого
предательства.
Почти не помня своих действий, он очнулся лишь, встретившись лицом к лицу в лавке у Урахара-сана с одним совсем не ласковым котом. Подумать только! Не тот же Урахара и никто из семьи или друзей. Единственный, кто вновь заставил почувствовать себя живым был ранее признанный противник. Усмешка сама собой расползлась по его лицу.
Слово за словом, действие из другого действия и вот уже бывший Секста Эспада немного грубо, в присущей лишь ему манере рече, но, тем не менее, удивительно мягко, разъяснял особенности жизни меча. О таких тонкостях Ичиго никто никогда не говорил, но будто этого мало, сам по себе Гриммджоу выглядел таким воодушевлённым и открытом, а рассказ лился так ясно и призывно, что совсем неудивительно, что сам по себе добродушный и потерянный Ичиго привязался к нему и поплыл.
У каждого за спиной скрывались тяжкие проблемы, переживания и травмы и совершенно потерянные в этом огромном мире, они нашли в друг друге родственные души и такую необходимую поддержку. Пусть они и язвили, порой действовали довольно грубо по отношению друг к другу и были чересчур жестоки во время дружеских поединков – им самим было небывало комфортно и с каждым моментом, проведённым вместе – излечивались. Гриммджоу избавлялся от потери смысла жить и стыдливых мыслях уйти в небытие, а сам Ичиго благодаря постоянному присутствию колючего кота, смог без страха медитировать и уходить в свой внутренний мир. Именно благодаря Джагерджаку Ичиго быстро и решительно вновь овладел, казалось бы, тем же, но совершенно другому искусству пути меча. Грань шинигами-арранкар не существовала рядом с ними.
И даже рассказ, что Ичиго Куросаки считался их Небом и лишь поэтому они к нему так привязались – не посеял семена сомнений. Ичиго знал – к их дружбе это не относится.
Они и без этого так хорошо подходили друг другу.
И сейчас, в такой опасный миг он, разумеется, не мог оставить его одного.
Нагнать получилось лишь у самой Каракуры, но увидев, что арранкар застыл, понял причину своего успеха. Кое-как отдышавшись, положив руку ему на плечо, шинигами сипло выдохнул:
-Мог и меня подождать, – и, если бы голос не пропадал, можно было бы услышать небольшую обиду. Он, как бы, очень устал.
-Это она.
-Что?
Резко выпрямившись, клубничка посмотрел сначала на серьезного, но волнующегося пустого, и перевёл взгляд на лавку Урахары-сана, над которой, оказывается находились. Ничего не почувствовав, вновь перевёл взгляд на Гриммджоу. Хоть ранее и говорилось, что нужно время, чтобы точно всё понять, но сейчас, видя в каком напряжённом секторе эмоций находился Секста, стало ясно, что всё-таки что-то чувствуется.
-Эм.
-Ей нужна помощь. Она
кричит. – и сорвался вновь.
-Что!? Да подожди же ты!
Но след пустого уже исчез.
Глубоко вздохнув, Ичиго бросился за ним.
Впереди явно ожидается длинная ночь.
