feel you nearby

Лиам никогда не ненавидел себя настолько сильно, как сейчас. Прошло уже две недели с момента когда он едва не порезал на ленточки собственного альфу, а Скотт так и не объявился. Хотя бы чтобы сказать, что Данбар больше не в стае. Даже смску не отправил. Не то чтобы Скотт должен был. По правде говоря, Лиам не представлял, как себя чувствует МакКолл. Потому что самому Лиаму хотелось найти тот колодец, откуда год назад его вытащил опять же Скотт, и добровольно прыгнуть в холодную воду. Он, конечно же, не умрёт от переохлаждения или простуды - оборотни не болеют, помните, - но, по крайней мере, это будет достаточным наказанием за то, что он натворил. Потому что позволить себе сойти с ума пусть даже и в супер-чтоб-оно-конем-ебалось-луние, и напасть на того, кто спасал тебя просто неебическое количество раз, это, пожалуй, заслуживает звания самого крупного проеба Лиама Данбара за всего неполные шестнадцать лет. Когда Пэрриш унёс Хэйден, Лиаму показалось, что что-то внутри него с хрустом лопнуло и рассыпалось. Воздух царапнул легкие, и Лиам просто заснул прямо в пыльном подвале больницы. Разбудил его через несколько часов Мэйсон, отвёл домой, даже как-то выгородил перед взволнованными мамой и отчимом и только уже перед самым уходом настороженно бросил: – Скотт выжил. "Ты не смог его убить в этот раз, и никогда не сможешь, и единственное, чего ты добился, это потерял близкого и нужного человека", - прочитал Лиам в глазах друга. Не то, чтобы он сам этого не знал. На следующий день в школе Скотта не было. Стайлза и Лидии тоже. Малия ходила по коридорам молчаливая и отстраненная, и когда Данбар было подошёл спросить, куда делся альфа, девушка зыкнула на него зло из-под насупленных бровей и сказала не приближаться. Лиам ждал. День за днём, уже вторую неделю он ждал, когда же телефон наконец пиликнет спасительным сообщением от МакКолла. Лиам не смелый сам по себе, он может притвориться храбрым, может рычать и скалиться, но он не смелый. Только если Скотт рядом, только тогда он может что-то больше. Но Скотт не появлялся. Терпение лопнуло, когда Лиаму во всех подробностях приснилась та самая ночь. Он будто бы наяву снова бил Скотта, снова бросал его на хлипкие столы библиотеки, втыкал когти в не пытающегося сопротивляться альфу. Лиам проснулся с собственным хриплым стоном, разрывая простыни непроизвольно выпущенными когтями. Его альфы не было рядом, и самоконтроль летел к чертям. Ему нужно к Скотту. Прямо сейчас. Путь до дома МакКолов занял от силы минут семь - Данбар никогда ещё не бегал настолько быстро. Свет в окне на верхнем этаже не горел, но Лиам чувствовал альфу. Пусть наорет (Скотт вообще когда-нибудь кричал?), изобьет, скажет, что я больше не в стае, думал Лиам, карабкаясь по стенке, я переживу даже его ненависть, но мне нужно его увидеть. Необходимо. А потом понял - не переживет. Скажи сейчас Скотт, что ненавидит его, Лиам бы просто вывалился в окно спиной назад, постаравшись сломать позвоночник так, чтобы он проткнул его насквозь. От такого никто не регенерирует. Потому что у Скотта самые тёплые глаза. И самые добрые. Потому, что Скотт сидит на краю кровати полуголый и сонный, значит, почувствовал Лиама и проснулся. Потому, что Скотт не пытается отодвинуться или накричать, или ударить, или вообще хоть как-нибудь показать, что Данбар, в сущности, неблагодарное уебище, каких ещё поискать. Скотт обнимает его за плечи и прижимает к себе настолько крепко, будто бы хочет срастись со своим мелким, неразумным бетой в одно целое, что само по себе ненормально, потому что ну кто будет обнимать человека, который чуть тебя не убил. – Ты придурок, - шепчет Лиам, понимая, что снова плачет. Какой же он жалкий. – Ты абсолютный придурок, потому что ты должен ненавидеть меня и хотеть убить. Почему ты этого не делаешь? Скотт отстраняет его и смотрит в недоумении, словно бы не понимая, о чем Лиам вообще говорит, а потом улыбается, зарывается сильными пальцами в светлые волосы беты, заставляя откинуть голову назад, и целует. Так мягко и нежно, что у Лиама кружится голова и снова вылезают когти. Он всхлипывает совсем уж по-детски и вцепляется в МакКолла пальцами, не в силах ничего с собой поделать. Скотт отстраняется, подтягивает мальчишку к себе за талию, усаживает на колени и гладит по вздрагивающей от рыданий спине, пока Лиам утыкается носом ему в плечо. Скотт говорит. Говорит, что не злится и не винит Лиама, что он сам в общем-то виноват, потому что нужно было верить Стайлзу, а не Тео, потому что нужно было спасти Хэйден и остальных химер тоже. Потому что он, а не Рэйкен, должен был найти Лиама и Хэйден в логове Докторов, потому что альфа из Скотта в общем-то не очень,.. и вот тут Лиам не выдерживает. Он бьёт Скотта в грудь кулаком, не сильно, но ощутимо, и тут же прижимается ближе, купаясь в тепле парня. – Ты самый лучший альфа. Самый сильный, самый храбрый и самый справедливый. – Я не увидел обмана Тео, малыш, - от этого "малыш" в груди Данбара что-то - наверное, что-то похожее на то, что разбилось после смерти Хэйден - сворачивается в тёплый мурчащий клубочек, хотя волки обычно рычат и скалятся, но какая разница. – Я не спас твою первую любовь. Лиам поднимает голову и смотрит в грустные карие глаза. – Не ты один в этом виноват, Скотт. Мы все в этом виноваты. Я вообще тебя чуть не убил. Скотт улыбается так грустно, что у Лиама щемит где-то между рёбер, и он не находит лучшего выхода, чем снова поцеловать своего слишком ответственного альфу. Скотт позволяет Данбару руководить, робко касаться языком кромки зубов и нёба, сжимать дрожащими пальцами плечи, и сам гладит широкую спину, практически топя Лиама в незаслуженной, как тому кажется, нежности, и от этого бета снова плачет. Они засыпают почти под утро, практически вжавшись друг в друга. Слишком страшно было Лиаму было снова не чувствовать своего альфу рядом.