Фальшивая музыка

— Проклятый Моргот, верни моего сына! — кричал Феанор, колотя Наромбаром в ворота Ангбанда. Саурон ухмыльнулся: они с Готмогом поспорили, что именно этот эльф вспомнит первым: Сильмарилы или Макалауре. Балрог напирал на то, что сыновей у нолдорского короля целых семеро, а Камни — товар уникальный, в то время как майа таки уповал на крепость родительских чувств. И не прогадал. — Не шуми, нет его, — произнес он, свесившись с башни. — Вранье, — отрезал Феанор, но меч все-таки опустил. Темный майа пожал плечами: взять ниоткуда уехавшего Мелькора он точно не мог, даже для этого сумасшедшего эльфа. — Ладно, — произнес Феанор после кратковременной паузы. — Значит, ты моего сына верни. Сможешь, надеюсь? — Сына и Сильмарилы? — не удержался Гортхауэр. — О Камнях мы с Морготом поговорим, — отрезал нолдо. — Это личное. — Не могу я отдать тебе Макалауре. Они с Мелькором вместе уехали. По очень важному делу. — Какие дела у моих сыновей с Черным Врагом? — немедленно возмутился эльф. И громко хлопнул себя по лбу... ну, то есть — по шлему. — У, так и знал, вы испортите мне ребенка! Теперь Феанаро вышагивал перед воротами, картинно заламывая руки. Шесть его отпрысков стояли невдалеке, и, глядя на них, Саурон поздравил себя с тем, что Тхури ухитрилась похитить «всего лишь» Макалауре. От него, правда, тоже прибыло неприятностей, но прочие феаноринги смотрелись так... темный майа не смог подобрать подходящего слова ни в квенья, ни в валарине, зато подумал о том, что красть что-нибудь у этой семейки было очень недальновидно. — И куда это их понесло? — спросил между тем Феанор. — В Дориат. — Для чего? — Не поверишь. На музыкальный конкурс. — Действительно, не поверю: Финве всегда говорил, что у его друга Эльве музыкального слуха еще меньше, чем... — дальше король добавлял «у тебя», но эту часть отцовского сетования Феанор все же решил заменить более актуальным: — ... у Моргота Бауглира. — Да ладно. А я полагал, будто все эльфы одарены музыкально, — удивился майа. — У некоторых из нас, например, есть другие таланты, — сердито сказал Феанор. Тема медведя, наступившего ему уши, для старшего сына Финве оставалась больной с самого детства. Так же, как тема мачехи, младшего брата, дележки отцовской любви и еще два десятка подобного рода «мозолей». — К тому же, никто в Валиноре все равно не пел хуже Моргота. — Макалауре именно так и сказал, — на самом деле, Гортхауэр смягчил выражения, и единственный музыкально одаренный сын Феанаро кричал: «Примените любые пытки, согласен на все, только пусть он замолчит!» - и зажимал уши руками. Все это звучало крайне обидно, и Вала весьма предсказуемо... расстроился. — Но сам Мелькор считает иначе. — С истиной не поспоришь, — ехидно заметил эльфийский король. — Поэтому они решили поехать к незаинтересованной стороне, — продолжил майа, не обращая внимание на то, что его перебили. — Это к Эльве? — переспросил Феанор. И, развернувшись, кинулся к своей лошади. — Эй! Ты куда? — крикнул Гортхуэр. — В Дориат! — ответил эльф, вскакивая в седло. — Надо спасать моего мальчика! — От чего? — Что тут неясного? — удивился Феанор. — Он у меня такой нежный, душевная организация тонкая и все такое. Сам не знаю, откуда подобный ребенок взялся в нашей семье, но уж что вышло. А там сразу два ужасно поющих создания. Для него это просто кошмар! Майа вдруг вспомнил про Первый Хор, Намо, страдальчески зажимающего уши от партии Мелькора, и Короля Манве, печально прикрывшего ладонью глаза. Видимо, все нормальные Валар тоже не слишком любили фальшивые исполнения. — Ну ладно... удачи, — пожелал он. — Спасибо, — ответил Король всех нолдор Средиземья, разворачивая коня. — Однако, беседу о воровстве Сильмарилов мы с тобой позже продолжим!