Средство от бессоницы

После сорокакилометрового учебного марш-броска Леону хватило сил сделать ровно три вещи: закинуть в себя ужин, ополоснуться под душем и добрести до койки – то, о чем он мечтал последние пять километров. Он был уверен, что вырубится сразу же, едва голова коснется куцей подушки, но не тут-то было. Налитое усталостью тело ныло, ноги ощущались как неподъемные чугунные колодки, в голове до сих пор слышался треск автоматных очередей и отрывистые команды их старлея Шая, этого сукиного сына («Быстрее, быстрее! Бегом, я кому сказал, вашу мать?!»), а во рту оставался привкус песка. Леон заворочался, пытаясь лечь поудобнее, и в конце концов устроился на животе, вытянув ноги во всю длину койки; так они, по крайней мере, болели меньше. Но и в этом положении ему не удалось уснуть – из-за некстати случившейся эрекции. Хрен знает, от чего организм отреагировал подобным образом, но встало у него так, что лежать на животе стало неудобно и неприятно, пришлось обратно на бок перевернуться. Он накрыл пах ладонью, чуть-чуть сжал через трусы, ощущая ответное упругое движение под тканью, уже повлажневшей там, где с ней соприкасалась головка. Кажется, организм подсказывал ему нужное решение – ведь дрочка была испытанным способом сбросить напряжение, расслабиться и быстро заснуть. Тем более что все остальные давно дрыхли без задних ног. Он прислушался к мерному дыханию Шаули, чья койка стояла почти вплотную, и, подтянув сползшую простыню повыше, почти до подбородка, приспустил трусы, чтобы не мешались, и привычно заскользил ладонью вверх-вниз, другой рукой одновременно поглаживая налитые яйца. Обычно у Леона быстро получалось кончить, уж за несколько лет активной ежедневной практики он успел досконально изучить свое тело и выяснить, где и как погладить, а где сжать, чтобы достичь желанного результата (а это на первых порах, еще до переезда в Израиль, было не так-то просто – все школьные приятели необрезанные, посоветоваться не с кем, а сперма, того гляди, брызнет из ушей). Но, похоже, организм сегодня решил объявить забастовку: возбуждение росло, член напряженно пульсировал, болезненно-сладко отзываясь на каждое касание, головка набухла, побагровела, стала скользкой от постоянно сочившейся смазки, а разрядиться все никак не удавалось, словно не пускало что-то, хотя Леон уже губы искусал, выгибаясь на сбитой простыни в затянувшемся мучительном удовольствии. Страшно хотелось пить. Он потянулся под кровать за бутылкой колы, сделал несколько жадных глотков – и вдруг обнаружил, что Шаули вовсе не спит, а наблюдает за Леоном, удобно облокотившись о подушку. «Интересно, успел он заметить что-нибудь?» – пронеслось в голове. – Я думал, ты уже десятый сон видишь, – голос был сиплый, словно чужой. – Да тут разве покемаришь, когда ты сопишь, как паровоз, – усмехнулся Шаули и вдруг качнулся навстречу. – Давай помогу, а? Лицо словно жаром окатило. Значит, заметил… – А не пойти ли тебе, – пробормотал напряженно замерший Леон. – Бля, Кенарь, да что ты как целка? Я же вижу – никак у тебя не идет, и сам не спишь, и другим не даешь. Ну?.. Твердая горячая ладонь нырнула под простыню, легла на возбужденный ствол, взялась по-хозяйски, сжав тесно, крепко, а большим пальцем пройдясь по налитой головке, – так сладко, что Леон зажмурился и еле сдержал вскрик. Продолжая подрачивать, Шаули другой рукой прошелся по чувствительному месту между яйцами и задницей, поглаживая мягко, – и Леона наконец-то скрутило в таком остром спазме наслаждения, что безумно долгие секунды, пока из него выплескивалась сперма, он мог только беззвучно кричать, судорожно вцепившись в ласкавшую его руку. – Пизде-е-ец, – Леон расслабленно вытянулся, было, на койке, но вдруг приподнялся на локте. – Это… Шаули… А ты как же? Тебе же, наверно, тоже охота?.. – Не парься, я уже, – хмыкнул тот, укладываясь по-удобнее. – Насмотрелся на тебя, пока ты тут вхолостую гонял, и передернул. Мягко и неостановимо проваливаясь в сон, Леон успел подумать, что был бы не против на это посмотреть.