Не хочу быть героем

Ну, что я могу сказать? Здравствуйте вам! Хотите полюбоваться на лоха обыкновенного из семейства лоховых? Вы точно по адресу. Это я, Константин Саушкин, восемнадцати лет. Для фанатов «Дозоров» особо подчёркиваю – не тот самый. Точно, не тот. Просто мне по жизни свезло. Как обычно. Начнём сначала? Жили-были две сестры, Лилия и Пету… Э, нет, это из другой оперы. Точнее, две сестры точно были, только в других, российских реалиях. И звали их Светлана и Тамара, славные наследницы дворянского рода Бычковых. Нет, это был сарказм. Хорошая штука сарказм. Помогает выжить, особенно когда ничего другого под рукой не наблюдается. Моя матушка Света Бычкова, как полагается для завязки приличного романа, была позором семьи, поскольку в отличие от послушной и правильной старшей сестры умудрилась ещё в школе начать активную половую жизнь, пить всё, что горит, нюхать клей и колоться кислым борщом в пятку. Последнее – тоже сарказм, поскольку все эти жизненные реалии знакомы мне только со слов тёти Тамары, а её слова я выучился делить сначала на два, а затем на четыре, чтобы выловить хоть крупицу правды. Во всяком случае, я сделал вывод, что в отличие от очень правильной тётушки моя мама была девчонкой общительной, весёлой и обожавшей приключения на свои вторые девяносто. На её фоне правильная тётя Тамара выглядела как-то блекло, и никакие заверения мудрых соседок, что гуляют парни с такими, как матушка, а женятся на таких, как тётя Тамара, не могли поднять её самооценку хотя бы до состояния «чуть выше плинтуса». Тем не менее мама Света благополучно закончила школу и даже умудрилась поступить в библиотечный институт, в котором не менее благополучно отучилась аж два курса, а потом… Потом мама вышла замуж за гражданина дружественной африканской страны, который навешал ей на уши развесистой лапши о собственном королевстве, алмазах Голконды и копях царя Соломона. Матушке страстно захотелось побыть королевой, хотя бы и в Африке… и она дала себя уговорить на эту авантюру. Так что, наскоро расписавшись и погуляв с однокурсниками в кафе, мама Света благополучно отбыла за рубеж, оставив родителей в тоске и печали, а сестру в растерянности. И долгих три года не было о ней ни слуху, ни духу. За эти три года успел умереть дедушка, и вышла замуж тётя Тамара – её избранник оказался довольно симпатичным и небедным, у него была своя автомастерская и две заправки. Так что на хлебушек с маслом и красной икоркой молодой семье хватало. Молодой муж с радостью привёл жену в свою просторную квартиру, и тётя Тамара принялась с энтузиазмом вить семейное гнёздышко. Всё было замечательно, более того, через два года после свадьбы у молодых родился сын Юрик, и счастью тёти Тамары просто не было предела. Но, как говорится, ничто не вечно под луной. В одно далеко не прекрасное утро ей позвонила её мама, то есть моя бабушка, и заявила, что приехала Светочка, что выглядит она плохо, явно больна и более того – глубоко беременна. Тётя Тамара схватилась за голову и помчалась к матери, оставив Юрика с няней. А когда она увидела сестру, то была просто в шоке. Мама Света выглядела ужасно – худая, загорелая, как цыганка, с провалившимися щеками и выпирающим носом, с болезненно покрасневшими белками глаз… А уж история, которую она рассказала, больше смахивала на авантюрный роман, чем на правду. Муж мамы Светы ни в чём её не обманул – ни в том, что он является наследником престола небольшого африканского королевства Мугабве*, ни насчёт несметных богатств и прочего. Оказавшись в Африке, Света действительно стала жить, как королева – в красивом дворце, с массой слуг, драгоценностей и нарядов. Правда, за это пришлось заплатить некоторыми благами цивилизации – в Мугабве не было ни телефона, ни Интернета, выходила всего одна газета – и то в столице, электричество было, но только в самых богатых домах, а для немедленной связи использовались рации на батарейках и старый дедовский способ – тамтамы. К тому же страна безнадёжно застряла в средневековье – большая часть её жителей была неграмотна, многие в жизни не видели даже транзисторного приёмника, что уж говорить о более поздних чудесах цивилизации. Более или менее цивилизована была только столица, все остальные обитатели Мугабве жили точно так же, как их предки сто или двести лет назад – в глинобитных хижинах с крышами из пальмовых листьев, спали они на циновках, еду готовили на очаге во дворе, а ткани ткали на допотопном станке, окрашивая их в яркие цвета соком растений. Короче, когда у мамы Светы спали с глаз розовые очки, она ужаснулась и возжелала вернуться в цивилизацию. Никакие алмазы размером с кулак и копи царя Соломона её больше не прельщали. Но тут возникла небольшая сложность. Африканский муж мамы Светы, он же наследный принц Мугабве Нибимото Кунсунга, обладал бешеным темпераментом и хватался за фамильное копьё с золотой инкрустацией и наконечником из рога носорога при малейшем намёке на развод. Поэтому мама Света сделала вид, что всем довольна, но очень, очень скучает по родным и хочет слетать к маме и папе буквально на недельку, а? Муж обещал подумать и даже вернул маме Свете её документы, но тут оказалось, что она беременна, и дело застопорилось. К маме Свете была приставлена дюжина местных знахарок, которые проверяли её еду, питье и поили какими-то местными зельями, которые на вкус были ничуть не лучше кошачьей мочи. Мама Света расстроилась. По всему выходило, что в Мугабве она застряла надолго, если не навсегда – вряд ли муж куда-то отпустит её до родов, да и после с маленьким ребёнком… Но тут случилась революция местного масштаба. Местные аристократы, враждебные правящему королю из династии Кунсунга Ебимото III, папеньке принца Набимото, решили просто и без затей сменить правящую династию, незатейливо вырезав стоящую у власти семью. То, что примерно в это же время в Мугабве было открыто богатейшее месторождение урана, к которому проявляли определённый интерес некие американские компании, было не более чем чистейшим совпадением, само собой… Итак, в стране разгорелась ожесточённая гражданская война между кланами Кунсунга и Дубинга, в которую радостно включились все представители местной голозадой аристократии, и мама Света окончательно поняла, что ловить ей в Мугабве больше нечего. Сказка закончилась, не начавшись. С помощью одной из дворцовых служительниц, закончившей в своё время институт Патриса Лумумбы в Москве и питавшей к русскому народу самые тёплые чувства, маме Свете удалось бежать из Мугабве и добраться до российского посольства в соседней Замбии. И только оттуда, спустя несколько месяцев, ей удалось улететь в Россию и явиться пред светлые очи бабушки. Бабушка Нина была женщиной крепкой и блудную дочь приняла, не моргнув глазом, справедливо рассудив, что ребёночек не виноват в том, что у него мать – бесшабашная дура, решившая поискать счастья с африканским принцем. Зато тётя Тамара, уже нацелившаяся на большую квартиру бабушки и не менее просторную дачу в хорошем месте в единоличное пользование, была совсем не рада возвращению сестры. Но с матерью ссориться не решилась. Надо сказать, что мама Света не так долго трепала нервы родственникам своим присутствием на российской земле. Увы, но Африка для европейца - место гиблое, если вы, конечно, не Лара Крофт и не Индиана Джонс. Климат, знаете ли… Мама Света перенесла серьёзное потрясение, будучи беременной, и все испытанные лишения сказались на ней… Поэтому во время родов ослабленный организм не выдержал. Меня удалось спасти. А вот маму Свету – увы… Что же касается меня, то я, едва успев родиться, поссорил бабушку и тётю. Почему? А вы не забыли, кем был мой папочка, его африканское высочество Набимото Кунсунга? Был он роскошным чернокожим красавцем ростом два метра, черноволосым и черноглазым, как истинный сын Африки. Вообще-то при такой мощной отцовской генетике глупо было думать, что я получусь светлокожим блондином. Однако, как выяснилось, тётя Тамара питала в этом отношении смутную надежду. Потому как, увидев темнокожего и черноволосого меня, мирно дремавшего на руках у бабули, она закатила скандал, требуя отдать меня куда угодно – в Дом Малютки, в интернат, отправить на родину папочки наложенным платежом, только держать подальше от её семьи это отродье. Меня, то есть. Меня эти вопли разбудили, я открыл глаза – а глаза у меня тоже своеобразные, папенькин карий смешался с маминым голубым и получилось что-то непонятно-лиловое, - так вот, я открыл глаза и завопил, не забыв при этом испортить воздух. Бабушка Нина величественно выпрямилась и указала тёте Тамаре на дверь, и ближайшие семь лет мать и дочь не общались. А меня бабушка назвала Костей и дала мне свою девичью фамилию. Так я стал Костей Саушкиным. Бабушка растила меня – и, поверьте, это было нелегко. Я и дня не мог прожить без того, чтобы не устроить какую-либо каверзу и не влипнуть в неприятности. Точнее, они находили меня сами – уж слишком я был приметный. Мало кто мог пройти мимо и не прокомментировать мою внешность. Так что, окончив первый класс, я был известен всей школе, как проказник, драчун и шкода. А вот потом… Потом бабушка заболела. Я был уверен, что это из–за моих проказ, и впервые в жизни был в полном отчаянии. Я плакал и просил Боженьку не забирать у меня бабушку, клялся, что буду хорошим, вообще самым лучшим, что никто никогда ей на меня не пожалуется… Увы… Боженька меня не услышал. Бабушке стало хуже – именно тогда она и связалась с тётей Тамарой, попросив её позаботиться обо мне. Тётушка поинтересовалась завещанием, педантично заставила бабушку переписать на неё всю недвижимость и только на этих условиях согласилась меня забрать. И забрала. Только вот не к себе. Как-то моя экзотическая внешность не вписывалась в её представление об идеальной семье. Так что вскоре после похорон бабушки я оказался в одном закрытом интернате со спортивным уклоном, где и застрял на последующие девять лет. Но я даже рад, что так получилось. Во-первых, я стал серьёзно заниматься спортом – лыжи, спортивная ходьба, даже гимнастика немного, что позволило направить мою кипучую энергию в мирных целях, во-вторых, мы все были там равны, и я никому ничего не был должен, и, в-третьих, моя внешность там никого особо не волновала, так как встречались среди моих однокашников экземпляры, куда более экзотичные внешне. Например – Миха-альбинос. Или Женя, у которого были разные глаза – один карий, второй – голубой… так что меня даже не слишком дразнили из-за экзотического цвета кожи – не принято там такое было. В общем, в интернате я прижился, и даже то обстоятельство, что моя единственная родня никогда не забирала меня на каникулы, меня не особо напрягало. Хотя иногда тётя Тамара меня навещала, сухо интересовалась успехами, немного рассказывала о муже и сыне и уезжала… а я оставался. И мне всё сильнее хотелось, чтобы она забрала меня с собой. Я уже толком не помнил, что такое настоящая семья, и очень хотел, чтобы мои родные позволили мне быть рядом… Да, наивен я был, как чукотский юноша, и когда после шестнадцатого дня рождения приехавшая с мужем тётя велела мне собирать вещи, я был счастлив. Знал бы я, зачем внезапно понадобился родне… В общем, тётя привезла меня домой, там наконец-то я познакомился с двоюродным братом – Юриком – жутко избалованным и капризным парнем. Мне выделили комнату и были со мной… милы. А я был так рад, что обрёл наконец семью, что не чувствовал фальши в улыбках тёти и словах её мужа. А через месяц в дом тёти пришёл неожиданный гость – немолодой мужчина, от которого просто разило властью, деньгами и опасностью – это при моей тогдашней наивности понял даже я. Звали его Павел Иванович. И меня поставили перед фактом, что этот человек хочет меня усыновить. Сказать, что я был ошарашен – значит, ничего не сказать. Конечно, я ни на что не согласился, рассерженный гость ушёл, а дядя с тётей принялись промывать мне мозги на два голоса – мол, Павел Иванович очень богат, что он сможет обеспечить моё будущее – ведь я стану его сыном и наследником… ну и всё в том же духе без перерыва. В конце концов, я сдался и попросил времени на раздумье. На самом деле я просто хотел удрать из тётиного дома – недвусмысленные взгляды Павла Ивановича даже мне, не знающему жизни, показались подозрительными. И я не сомневался, что стану не сыном этому человеку, а его игрушкой, и когда надоем ему – то просто исчезну с лица земли… и это всё с полного согласия моих единственных родственников. В то время моя наивная вера в то, что тётя и дядя несмотря ни на что желают мне добра, уже серьёзно пошатнулась, а после одного случайно подслушанного разговора просто-таки с треском рухнула. Обычно я ночью сплю, как убитый, но в тот раз я проснулся, потому что мне дико захотелось пить – даже не понимаю, с чего. Возможно, это было такое проявление проснувшегося инстинкта самосохранения… Я потихонечку встал и бесшумно отправился на кухню – будить и беспокоить родню мне не хотелось. Но тут я заметил узкую полоску света под дверью дядиного кабинета и доносившиеся оттуда голоса дяди и тёти. Я был тогда хорошим мальчиком и знал, что подслушивать нехорошо. Но мне показалось, что в разговоре прозвучало моё имя… Поэтому я плюнул на моральные принципы и бесшумно, как индеец, подобрался к неплотно закрытой двери. Разговор действительно шёл обо мне. -Долго этот паршивец будет упрямиться, Тома? – сердито шипел дядя. – Павел нервничает… Ты понимаешь, что если Костя не согласится, моя фирма окажется в заднице? - Понимаю, - вздохнула в ответ тётя, - но я уже по-всякому его уговаривала – ни в какую. - Не понимаю, - проворчал дядя, - зачем Павлу нужно добровольное согласие? Вколол бы щенку какую-нибудь гадость – и привет. Всё равно эти игры на полгода максимум. - Где мне понять такие изыски, - с некоторым неудовольствием проворчала тётя. – И вообще - неужели нет другого выхода? Костя всё-таки мой племянник, пусть бы и дальше жил в интернате. А с восемнадцати лет мы его содержать не обязаны. - Дура! – прошипел дядя. – Если Павел на него запал – нельзя противоречить! Это страшный человек! Он нас разует, разденет и по миру пустит! Или ты хочешь, чтобы наш Юрик в таком положении оказался? - Нет, - охнула тётя, - только не это, нет… - Вот-вот, - отрезал дядя, - а с этим, куда ни кинь – сплошная выгода. И фирма моя от этого только выиграет, и на наследство твоей матери Константин претендовать не сможет, несмотря на завещание… Он же тебя раздражает, я чувствую. И вообще. Не нужны нам всякие черномазые родственники, правда, дорогая? Нам и втроём хорошо. - Да, да… - согласилась тётя. Она вроде бы говорила что-то ещё, но я уже не слышал. Меня словно оглушило. Сам не понимаю, как я умудрился не зашуметь, возвращаясь в свою комнату, а уж когда вернулся, то просто позорно разревелся. Да-да, я ревел хуже сопливой малолетки и даже не знаю, сколько продлилась эта истерика. А потом возникло холодное осознание того, что я один на всём белом свете и рассчитывать могу только на себя. А значит… Значит, нужно бежать. Спасаться. И проблемы дяди и тётки меня теперь волновать не должны – раз уж они так хладнокровно решили расплатиться мной за грядущие преференции. Бежать. Но куда? Прийти в полицию и сказать, что дядя и тётя решили отдать меня злому дяде на поиграться? Обратиться в социальную службу? Не смешите меня. Похоже, этому самому Павлу Ивановичу и полиция, и соцслужба на один зуб – как раз пожевать и выплюнуть. И кому поверят? Мне или моим родственникам – уважаемым людям? Ежу понятно, что получится… Я же ещё и неадекватным психом в придачу окажусь. Значит, соваться ни туда, ни туда нельзя. Вернуться в интернат? Где гарантия, что меня и там не достанут? Нет гарантии. Бежать и затеряться на просторах нашей необъятной Родины? Попробовать, конечно, можно… Только вот не получится ли так, как в старом советском анекдоте, когда ЦРУ готовило-готовило шпиона для проникновения в СССР, готовило-готовило, всё учло… А его первая же бабулька-пенсионерка разоблачила. А на недоумённый вопрос: - Бабушка, вы как догадались, что я шпион? Мудрая пенсионерка ответила: - Милок, так ты ж негр. Будь у меня более стандартная внешность – шансов на успех было бы много. А так… В общем, никаких плюсов – сплошные минусы. Но сдаваться я не собирался. Короче говоря, собрал я свои нехитрые пожитки и кое-какие денежные средства и решил прямо-таки с утра сказать тёте с дядей, что пошёл на школьную площадку поиграть в баскетбол – иногда я это делал – а самому свинтить подальше. И пусть ищут – хоть заищутся. Однако с утра тётка снова взяла меня в оборот. Я по-прежнему отнекивался глубокими раздумьями, а потом сказал, что хочу поиграть в баскетбол на школьной площадке – возможно, это осветлит мою карму и поможет поймать дзен, чтобы дать положительный ответ. Тётя кивнула, вздохнула и подала мне ещё один стакан травяного чая. Я сделал несколько глотков… и только так понял… С чаем что-то не так. Голова мгновенно закружилась, во рту пересохло, тело перестало мне повиноваться… А чаёк-то заряженный… Интересно, чего там намешано, что так спокойно становится… Ну, тётя, ну, сука… Опоила. Догадалась, что я просто так не сдамся, и опоила. Но что ж теперь делать? А что делать, если поделать ничего нельзя? Тётушка с Юриком в четыре руки оттрелевали меня в мою комнату и уложили на диван. А я ещё раз убедился, что и мизинцем пошевелить не могу, а потом в мозгу всё окончательно помутнело, и я вырубился. Очнулся я от ровного шума машины, открыл глаза и понял, что на сей раз таинственный Павел Иванович решил поступиться своими принципами и не дожидаться якобы добровольного согласия. Моё бренное тельце покоилось на заднем сиденье роскошного автомобиля, а голова лежала на коленях помянутого Павла Ивановича, и он гладил меня по волосам, как кошку, а когда я открыл глаза, улыбнулся и сказал: - Дурной ты, шоколадка… Счастья своего не понимаешь. Но ты не бойся, я тебя научу… Люблю таких… строптивых. Меня ощутимо передёрнуло… Потом я понял, что странное оцепенение прошло, обрёл дар речи и кратко, но полно высказал всё, что думаю о своей родне, старых педофилах, покупающих детей, и своей роли и месте в мире, категорически на роль игрушки не годящейся… Вышло складно, Павел Иванович слегка выпал в осадок, и я не нашёл ничего лучшего, как дёрнуть за ручку двери в надежде свалить на ходу – хоть тушкой, хоть чучелом… Момент был выбран не самый удачный, Павел Иванович попытался меня удержать, сидевший рядом охранник тоже, я орал и матерился, второй охранник, ведущий машину, отвлёкся на всю эту возню, и когда прямо по курсу возник тупой чёрно-серебристый нос гружёной продуктовой фуры, было уже поздно… Вспышка… Боль… Всё… *Название страны выдумано автором, все совпадения случайны.