***
После этого Такасуги, когда только начинаются намеки на войну, в первый раз увидел Кацуру с обрезанными волосами. Сначала его бросило в смятение: настолько непривычно было видеть лучшего друга, которого, кажется, он знал вечность, с короткими, обрамляющими его лицо волосами. И только потом, видя, как старательно Кацура его избегает, Такасуги вспоминил о давнем обещании. Совершенно не понимая, что происходит, однажды, точно таким же вечером, как и тогда, он наконец поймал Зуру за руку на пустынной улице. — Почему? Почему, Зура? Кацура молчал, даже не пытаясь в привычной манере исправить коронной фразой свое имя. Он только стоял к нему спиной, не вырывая руки. Тогда же Шинске заметил, что его бьет мелкая дрожь. — Что случилось, Кацура? — настойчивее спросил Такасуги, начиная беспокоиться. — Скажи мне, что они просто мешали тебе, и поэтому ты подстригся. Но его друг продолжал молчать, лишь еле заметно мотнув головой в отрицательном жесте. Такасуги, начиная злиться, резко дернул его за руку, разворачивая к себе. — Тогда почему?! Ты, что, больше не.. — собираясь окончательно впасть в ярость, Такасуги оборвался на полуслове. Кацура, все также не смотря на него, стоял, закусив губу и зажмурив глаза. На его щеках проступил румянец, было видно, что ему неудобно и он смущен. Через мгновение он что-то очень тихо и невнятно произнес. — Что? — растерянно переспросил Такасуги, не разобрав и слова. — Потому что я люблю тебя. Такасуги не поверил своим ушам. Эти слова продолжали звучать эхом в его голове, пока они стояли вместе с Зурой под сгущающимися сумерками. Сквозь стену звуков природы Шинске слышал, как судорожно дышал Кацура. — И что? — хрипло спросил Такасуги, крепче сжимая пальцами руку Зуры. — Из-за этого ты больше не считаешь меня другом? — Я буду считать тебя своим другом всегда, вне зависимости от того, какие чувства проснуться у меня к тебе, — Кацура, наконец, осмелился посмотреть Такасуги в глаза. — И даже если кто-то из нас окажется предателем. Но вопрос в том, будешь ли ты меня считать своим другом. Кацура ожидал любой реакции, даже удара в лицо, но его глаза все равно расширились от удивления, когда Такасуги звонко рассмеялся. — Ты всегда был дураком, тебя не спасали даже отличные успехи в учебе, — отсмеявшись, произнес он и протянул свободную руку вперед, дотрагиваясь кончиками пальцев до коротких прядей волос Зуры. — Ты все равно мой друг, пусть я и давно влюблен в тебя. Прежде чем Кацура успел, будучи еще более ошарашенным, ответить что-либо, Такасуги приблизился к нему в плотную и крепко обнял, шумно втягивая в себя воздух и ощущая этот до боли родной запах. — И ты же знаешь, как меня успокаивает перебирание твоих длинных волос, — тихо проговорил он и коснулся губами открытого участка кожи на шее, из-за чего дыхание Зуры на миг сбилось, а его объятие в ответ стало еще сильнее. — Так что тебе придется отрастить их заново. Перед поцелуем в губы Кацура успел выговорить: — Обещаю.***
Второй раз Кацуру с короткими волосами Такасуги увидел на своем корабле. Раненный его катаной он смог только отступить на несколько шагов назад, на этот раз не понимая того, что чувствует. Он не ожидал после всего, что между ними что-то останется. Да и, честно признаться, забыл о том глупом обещании. Но сейчас, видя перед собой взрослого и действительно серьезного Кацуру, на него снова нахлынула эта волна. И поэтому где-то глубоко внутри кольнула горечь от того, что нет этих длинных волос. — Мы уже давно не друзья, Зура, — промолвил Такасуги, наблюдая за сражающимся Гинтоки. — Это, — Кацура жестом указал на свои волосы, — лишь заслуга твоего подчиненного. Я выполняю свое обещание и отращу их снова. Потому что, как и говорил когда-то, всегда буду считать тебя своим другом. — Даже если я гарантировал твою голову Харусамэ? — Шинске горько усмехнулся, переводя взгляд на Кацуру. — Ты знаешь мой ответ, — продолжал стоять на своем тот, — но на этот раз, прежде, чем я уйду, я скажу вот что: было нечестно брать обещание только с меня. Поэтому обещай, что останешься жив до тех пор, пока не увидишь, как я обрезаю их, действительно поставив точку в наших отношениях. Смотря вслед убегающему Кацуре, Такасуги, закурив, выдыхает вместе с дымом: — Обещаю.