Вован-дурак

Ты никогда не бывал В нашем городе светлом, Над вечерней рекой Не мечтал до зари, С друзьями ты не бродил По широким проспектам, Значит, ты не видал Лучший город земли… Песня плывет, Сердце поет Эти слова О тебе, Москва… Муслим Магомаев «Лучший город земли»

      «Ленин» стоял у причала, и из обеих его труб поднимался к небу густой черный дым.       Мы с Дорой уже стояли на палубе, и махали руками тем, кто оставался на берегу. Я ловил взглядом лица своих близких и родных из этой жизни. Сириус, Амелия, Сьюзен, Тед, Андромеда. Вот как-то за эти четыре года они стали для меня настоящей семьей.       Отдельно ото всех стояла Света, тоже махавшая нам рукой. Мы с ней все же увиделись после устроенных Дамблдором политесов и торжеств, так она сказала, что тоже вскоре приедет на каникулы и найдет меня. Когда приедет – это, говорила, сюрприз. Ну, а как найдет, я даже не сомневался в ответе. КГБ знает всё и обо всех.       С нами отправлялись также Фред и Джордж. Чекисты сделали братанам предложение, от которого те не смогли отказаться. Оказалось, что кое-какие поделки близнецов в Москве сочли достаточно ценными и потребовали доставить изобретателей в Советский Союз для обсуждения деталей сотрудничества.       Но вот громкий свисток, и загрохотал в клюзе поднимаемый якорь. Пароход медленно и величаво отвалил от пирса. Вспенили воду винты.       Мы стояли на корме и провожали взглядом исчезающий вдали замок Хогвартс. Впервые в этой жизни я куда-то уезжаю, впервые же еду в Советский Союз. Как встретит далекая Родина?       Вечером вызвал товарищ комиссар.       - Вот что, Гарик, допросили мы тех гавриков, которых ты нам доставил. Скажу честно, запели они сразу, и наговорили много чего, мы вдвоем только записывать успевали. Все-таки англичане боятся советского КГБ до усрачки, и даже в колдовском мире наша слава достаточно известна. Так вот, как оказалось, на каждом из них трупов столько, что у нас даже закоренелые уркаганы порой не так замазаны. Вышак на суде получат оба, можешь даже не сомневаться. Что во всей этой истории самое существенное лично для тебя, так это то, что они сдали примерное местонахождение этого самого фюрера. Наши уже там работают.       - Надеюсь, меня не заставят его самолично ликвидировать?       - Зачем? У нас по этой части достаточно спецов. Ты больше Дамблдора опасайся. Меня терзают смутные сомнения, что он еще откажется переводить тебя к нам. Как бы не пришлось тебя повторно туда забрасывать.       - Для чего, тащ комиссар? Можно ведь просто оттуда исчезнуть, явочным порядком. Мы, мол, вас не знаем, вы нас никогда не видели.       - Можно и так, но тогда Светлана может попасть под подозрение. Судя по ее докладам, директор последнее время стал проявлять к ней какой-то лишний интерес.       - Так за чем дело стоит? Арестовать его – и все, благо школа на шотландской земле.       - Формальный повод нужен. А Дамблдор, при всей его порочной натуре, поводов упорно не дает и отовсюду выкручивается. Скользкий он тип, много я в свое время таких повидал. Затаился, враг народа, и попробуй его достань. Надо специально выставить его в таком свете, чтобы ему было некуда вывернуться. Вот тогда уже можно его брать, пускай по самому мелкому поводу, лишь бы доставить до отделения, а уж там за него возьмутся, у нас на старика больше ста томов уже накопали.       - Ого!       - А ты думал.       - Кстати, тащ комиссар, где в Союзе можно будет валюту обменять? Там как, золото-брульянты сдать можно? А то мне тут наследство подвалило. Еще кошелек зачарованный вот имеется, - достаю, показываю.       - Коли наследство, то поменяют без проблем, особенно с нашей бумагой. Адреса магазинов и сберкасс, где такое могут сделать, получишь по прибытии в Москву. Ты, кстати, придумал, где поселиться хочешь?       - В Крыму, тащ комиссар. Тепло там, горы, море. Насиделся я в сырой погоде, на всю оставшуюся жизнь хватит. В прошлой жизни своей очень любил я в Крыму отдыхать, туда и поеду. Опять же Ростов недалеко, где Сириус дом купил, если поезда ходят, так добраться – плевое дело.       - Не вижу причин возражать. У тебя на это заслуг перед Родиной вполне хватает.       Чуть позже товарищ комиссар вызывал на собеседование Дору, в моем присутствии, кстати, и взял с нее подписку на ее собственной магии не раскрывать никому ничего из того, что я расскажу. Потому что я рассказал ей свою истинную историю, пускай и немного причесанную. Рассказал, и замер в ожидании, как Дора отреагирует. Отреагировала смачным поцелуем в губы.       - Глупый ты! – сказала она. – И ты все это время не решался мне об этом рассказать? Для нас с тобой это ничего не значит! И то, что ты на самом деле из России, не мешает нам быть вместе!       Ночь прошла спокойно, без особых потрясений. А вот наутро, во время завтрака, к нам вышел капитан, сделавший неожиданное объявление.       - Товарищи пассажиры, я вынужден сообщить об изменении маршрута. Все дело в том, что домой, в Севастополь, мы не пойдем.       - Как? Почему? – прокатился вихрь возмущения.       - Как нам стало известно, англичане из-за шотландских событий перекрыли Ла-Манш. Командование выдвигает туда эскадру кораблей Балтфлота, а нам сказали направляться в Бремерхафен, это в ГДР, и пережидать там. Пассажиров же отправят домой поездом.       Полдня об этом только и говорили. А вот на следующий день после обеда разошлись с отрядом наших кораблей, и я впервые увидел, как выглядит атомный авианосец под военно-морским флагом СССР. В той истории такого не существовало в природе, единственный строился, да, на беду для флота, наступил проклятый девяносто первый, и наступил он, в числе прочего, и на осуществление всех советских проектов. Так на стапеле корабль и порезали, ибо попал город Николаев, где строили, под власть Украины, а как нэзалэжные относятся к флоту, в ходе крымских событий все мы видели…       Здесь же вид громадного корабля с надписью «ГАНГУТ» на носу, резавшего волны мощным форштевнем, внушал уважение.       Шел в колонне и еще один гигант, ощетинившийся орудиями и ракетными контейнерами линейный корабль, на носу которого было написано «ЛАВРЕНТИЙ БЕРИЯ», тоже под советским флагом.       Третьим шел еще один авианосец, судя по отсутствию дыма из трубы, тоже атомный, но написано на нем было «KARL MARX» и флаг на нем был поднят гэдээровских ВМС.       Дорога до Бремерхафена, порта в братской ГДР, заняла еще одну ночь, и к обеду следующего дня мы увидели порт с десятками и сотнями кранов, множеством кораблей самых разных разновидностей.       Товарищ комиссар долго пропадал в радиорубке парохода, а потом, пока «Ленин» входил в гавань, объявил нам всем:       - Товарищи, сразу от порта вас отвезут на вокзал, там уже будет ждать поезд до Москвы. Увы, сегодня без экскурсий, мне так сказали сверху.       Дошли, швартуемся, сходим на землю. Кое-кому несколько подряд дней качки пришлись не по нраву, но в целом все перенесли путешествие хорошо.       В порту нас уже ждали автобусы. Кое-как утрамбовываемся, задачка, кстати, и впрямь нетривиальная, если учесть, что народ вещи на год с собой брал, после чего едем на вокзал. С почетом, кстати, едем, в голове колонны «Мерседес» с мигалкой местной Народной полиции. Даже необычно как-то, в гэдээровской полиции – и «Мерседесы». Не знал бы, что здесь ГДР сделали из всей Германии сразу, а не только из северо-востока, в жизни бы не поверил.       Пути на станции необычные, в четыре нитки рельсы лежат. Поезд уже нас ждет, несколько синих вагонов с гербами СССР, вагоны, кстати, не международные, а обыкновенные, привычные, русского габарита то есть. Причем, судя по номерам и табличкам, категории «СВ», с двухместными купе. Над окнами еще написано «СПАЛЬНЫЙ ВАГОН ПРЯМОГО СООБЩЕНИЯ», вот оно как, значит, по высшей категории поедем.       Чекисты раздали нам билеты, в купе по два, нам с Дорой достались места рядом. Загружаемся, рассовываем чемоданы по полкам.       Вот как же знакомо все это! Четыре года в наших поездах не ездил, теперь действительно почувствовал, что домой вернулся. А комфорт такой, как я в прежней жизни даже не видал, вместо полки в купе – широченный мягкий диван, на котором можно растянуться во весь рост, не боясь высадить ногами стену, каковая опасность существует в узких английских вагонах. На верхней полке, по мягкости точно такой же, фактически еще один диван под потолок подвесили, два пакета с постельным бельем лежат. Вместо второго нижнего дивана у окна находится кресло, а рядом с ним – одежный шкаф и дверь в умывальник. Ну-ка, что там в билете… «СВЛ… Вагон I категории»… ничего себе, в прошлый раз таких вагонов уже по всей сети не оставалось, пара штук по тупикам да музеям – и все. Куда же здесь выгнулась генеральная линия партии, что такие козырные вагоны еще вовсю в ходу?       Глянул расписание. Поезд оказался регулярно курсирующим, сообщения «Бремерхафен-Москва», отправлялся в шесть вечера, то есть, судя по часам, через двадцать минут, и прибывал на Белорусский вокзал Москвы через полтора дня, в восемь утра послезавтрашнего числа. Останавливается в пути по станциям Бремен, Гамбург, Берлин, Франкфурт-на-Одере, Позен, Варшава, Брест, Барановичи, Минск, Орша, Смоленск.       На столике нашего купе лежит брошюра, в которой напечатана примерная схема линий советских международных поездов. Читаю. Оказывается, здесь проехать по железной дороге можно из обеих столиц Советского Союза во все крупные города социалистического блока, и даже за пределы его, есть поезда до Парижа, Брюсселя и Мадрида. Причем под международное сообщение приспособлено гораздо больше линий, чем это было в прошлый раз, и мы с точно таким же успехом могли ехать через Гродно, Вильно, Двинск и Режицу [101], с прибытием на Рижский вокзал вместо Белорусского. Ленинградские поезда так и ходят, и точка прибытия у них на Варшавском вокзале.       Впереди уже прицеплен арестантский вагон с зарешеченными окнами. К нему в сопровождении двух патрульных «Фольксвагенов» подъезжает полицейский «МАН», из грузовика вытаскивают Малфоя и Крауча, впихивают в вагон. Ничего себе, важные, значит, арестанты, раз за ними вагон-зак из самой Москвы, судя по номерам, гнали.       Подают электровоз, и состав чуть вздрогнул, когда прицепили.       По нашему вагону прошел проводник, заглянул во все купе, и сказал, что можно приходить за чаем.       Свисток, вагон чуть заметно дергается и сдвигается с места. Вокзал Бремерхафен медленно поплыл и пропал из виду. Пока едем через станцию, вижу множество контейнерных платформ с серпом и молотом, да и ширококолейный тепловоз тут же ошивается, вагоны расталкивает.       Городской пейзаж сменился сельским, и пролетают в окне поля и леса, деревеньки и городки.       - Все, как и в первый раз? – спрашивает Дора.       - Типа того. Только одна разница – раньше я в Германию на поезде не ездил. Как-то не получалось, все больше на юге отдыхал.       - Вот честное слово, даже не знала, что в поезде может быть так просторно. В купе можно спокойно лечь и спать.       - Ага, и тут сразу вспоминаем «Хогвартс-Экспресс», вспомни, как мы там сидели, не повернуться лишний раз, даже без учета того, что я там периодически на гитаре играл.       - Кстати, сыграй сейчас, а?       - А давай, ехать-то долго…       Так мы проехали через всю Германию, безо всяких остановок пересекли германо-советскую границу, а на следующий день, когда время уже подходило к обеду, я увидел заросшие лесом окрестности фортов Брестской крепости.       Вот, что значит, что никаких таможен внутри СЭВ нет. Судя по расписанию, переезжать германо-советскую границу, что недалеко от Лодзи [102], нам пришлось бы глухой ночью, и стоять на обеих таможнях как минимум по часу. Помню я, как на автобусе за границу выезжал. А тут проехали, нигде не задерживаясь, в Варшаве были в восемь утра. И сейчас вот поезд не спеша прошел по мосту через Буг и вкатился на пути брестского вокзала. Традиционной для иного времени перестановки колес не проходили – как оказалось, здесь еще в войну за наступающими нашими частями перешивали железную дорогу на русскую колею, чтобы наши паровозы могли беспрепятственно добираться до станций на занятой территории. Перешили, да так и оставили после войны, не стали разбирать, в итоге все самые важные магистрали от границы СССР и до портов на западных рубежах – совмещенные, и наша колея, и европейская. Вот откуда в Бремерхафене русские платформы, и вот почему наш вагон так легко и непринужденно доехал от Северного моря до Бреста.       Меняют локомотив, и снова наш поезд стучит колесами, отсчитывая километры пути до Москвы. Снова пролетают мимо поля и леса, теперь уже не немецкие, а белорусские, знакомые по прошлой жизни. Только тогда я чаще на автобусе в эту сторону ездил, поезда в том времени сильно дорогие были, да и ходили значительно реже. Тут же, смотрю, по железной дороге ездить и быстрее, и выгоднее по деньгам, чем на автобусе или на самолете. Нет границ, нет местечковых самостийностей на месте Союза. Почти все хорошие европейские курорты в этой истории оказались на нашей стороне, что Югославия, что Греция, что Северная Италия, и туда тоже бегают такие же вот спальные вагоны. Только французские да испанские курорты здесь «за них», то есть за таможенным барьером, так туда, во-первых, тоже поезда ходят, до Ниццы, Барселоны и Мадрида, а во-вторых, как лично мне, так и родного Крыма предостаточно. А если не в Крым, так и в братской Югославии неплохо будет.       Вечером прибываем в Минск. Город на первый взгляд меньше того, что я помнил, все же в прошлой жизни бывал там, и довольно часто. На месте вокзала должна была быть стройка нового здания, здесь же стоит довоенный, как и стоял, никому не мешает.       Пока стоим, охватываю взглядом город. Машин довольно мало по сравнению с тем, что я помнил, зато троллейбусы и трамваи идут по площади почти сплошным потоком.       В Минске, попрощавшись со всеми, сошел с поезда гомельчанин Мирон, которому отсюда было удобнее пересаживаться на поезд домой, до родного Гомеля. Пообещал переписываться со всеми, приглашал заходить, если занесет в его края.       Стоим, однако, недолго, подъезжает новый электровоз, и снова отправляемся. А вот уже утром следующего дня поезд въехал на пути Белорусского вокзала Москвы.       Столица встречала нас ярким солнечным днем. Почти всех моих друзей-приятелей, что в тот хмурый октябрьский день прибыли в Хогвартс на пароходе «Ленин», встретили родители. Мы обменялись адресами, пообещав при случае написать или позвонить друг другу, после чего те, кому было нужно на пересадку, потянулись к метро или к стоянке такси, а вот нас с Дорой товарищ комиссар усадил в подъехавшую черную «Чайку» [103] и отвез на площадь Дзержинского. Да-да, именно туда, в самое высокое здание Советского Союза, откуда, по преданию, видно Колыму.       Вслед за нами на черной же «Волге» ехали Фред и Джордж в сопровождении товарища майора, а за ними – срочно вызванный грузовик «УАЗ», куда сгрузили сундуки с дареными книжками. Арестанты же, чей вагон к Москве оказался в хвосте поезда, отправились дальше в автозаке под конвоем. Больше мы их не видели.       На улицах Москвы движения было, конечно, побольше, чем мы видели в Минске, и столичные улицы по здешним понятиям считались вполне загруженными. Понимающе улыбнулся, узнав об этом, поскольку здесь москвичам посчастливилось не знать о тех многочасовых и многокилометровых пробках, в которых наглухо застревала и часами стояла Москва в прошлый раз. А все из-за изобилия автомобилей и бардака с общественным транспортом.       Без особых задержек добираемся до площади Дзержинского, и въезжаем во двор того самого здания, у парадного входа в которое стоит памятник самому Феликсу Эдмундовичу. Заходим в служебный вход. Близнецов взял в оборот товарищ майор и увел куда-то в другое место. За нас же с Дорой взялся сам товарищ комиссар, выписав временные пропуска, он довел нас до своего кабинета, после чего попросил подождать там и без его ведома ничего не трогать.       - Вот что, молодежь, насчет вас распорядились однозначно, - заявил он, вернувшись после примерно часового отсутствия. – Поскольку тебе, Гарик, гражданство Советского Союза уже предоставлено, компенсируем сию несправедливость в отношении присутствующей здесь Доры, - названная на момент блеснула красным цветом волос. – Также, учитывая ваш вклад в развитие советской чародейской науки, а также помощь следствию в решении процесса Дамблдора и компании, предоставить некоему Чернову, Игорю Владимировичу, участок под застройку в Крымской области, в том месте, где укажет упомянутый гражданин.       - Это кто такой Чернов? – поинтересовалась Дора.       - Это я сам, - отвечаю ей. - Если ты помнишь, я так здесь назвался.       - Ах, да, забыла, - хихикнула Дора. – Все привыкла тебя просто Гарри звать.       - Так и не отвыкай. Специально выбрал похожее имя.       - Что касается учебы и трудоустройства, - продолжал товарищ комиссар. - Советское правительство не возражает против вашего обучения и трудоустройства на нашей территории при условии, что вы подтвердите аттестаты на уровень базового образования. Экзамен послезавтра, после чего в случае успешной сдачи можете быть свободными. Надеюсь, всё выучили?       - Вроде да… - переглянулись мы с Дорой.       Собственно говоря, мы весь год так и проучились. В моменты визитов на борт «Ленина», помимо всего прочего, я повторял, а Дора изучала заново тот необходимый минимум знаний по русскому языку, математике, физике и другим предметам, что был необходим для сдачи экзаменов за девять классов средней школы. К моему облегчению, кроме истории и обществоведения, другие предметы практически не отличались от того, что довелось в свое время изучать мне. Ну, а Дору кое в чем поднатаскали родители, все же в Хогвартсе немагическую науку не любили и гнобили по полной программе. От экзаменов по иностранному языку нас обоих освободили как эмигрантов из англоязычной страны, автоматически засчитав по «пятерке» что мне, что Доре.       - Ну вот и хорошо, - обрадовался товарищ комиссар. – Пока что вот вам путевки в гостиницу, заселяйтесь на пару дней. Потом в Крым на отдых поедете. С санаторием я договорюсь.       - Спасибо, тащ комиссар! Разрешите идти?       - Идите уже, молодежь! Погуляйте, посмотрите город. Ты, Гарик, держи бронь в гостиницу, будет вам на пару дней ночевка. Не забудьте, послезавтра вам на аттестаты сдавать.       Распрощавшись с гостеприимным чекистом, мы вышли из здания КГБ и поехали в гостиницу, где оставили вещи, а потом направились гулять по Москве. С первого взгляда можно было сказать, что город, пускай и в мелочах, но всё же отличался от того, что я помнил по прошлой жизни. Так, практически полностью отсутствовали панельные дома, они же «хрущобы». Видимо, здесь продвигать идею сверхэкономичного жилья было некому, в связи с тем, что собственно Хрущев здесь не пережил осады Киева, пропав безвестно в конце сорок первого. Не было здесь и так называемой «Большой Москвы», городская черта проходила большей частью по Окружной железной дороге [104], и вокруг нее привольно расселись старые деревянные и кирпичные домики ближайших подмосковных пригородов. А чуть дальше начиналась дачная зона, множество дачных поселков и просто деревень, в этой истории не исчезнувших и не поглощенных городом. Пока ехали сюда, так я явственно ловил носом запах цветущих деревьев – пригороды и окраины столицы буквально утопали в зелени садов.       В моей истории такого в девяностые уже не было, уже за пятнадцать верст до той самой Окружной найти ухоженный и цветущий деревенский сад было делом столь же малореальным, как, скажем, встретить негритянского шамана в окрестностях Салехарда. Ну, а еще десяток лет спустя под Москвой и деревень-то нормальных не осталось, одни поселки для так называемой «бизнес-элиты» или «нуворишей», как в те времена именовали себя тогдашние враги народа. Собственно же народ ютился по бетонным коробкам малогабаритных квартир, не имея шансов когда-либо выбраться из этих искусственных резерваций.       Как я уже знал, прочитав некогда в газетах, в здешнем Советском Союзе идея больших городов-миллионников с компактной застройкой после войны была признана ошибочной. Сам товарищ Сталин, по легенде, сказал: «В России достаточно земли, зачем нам селить наших людей в бетонные клетушки? Свое счастье человек сам должен построить, как испокон веков на Руси было». Так что вместо больших городов в стране усиленно продвигали идею разветвленных пригородных зон с малоэтажной застройкой. То есть, например, завод имеет на окраинах или за городом свои жилые поселки, и в этих поселках выделяет для своих рабочих и служащих участки земли под застройку, помогает приобрести стройматериалы, а рабочие потом уже сами, своими руками и своим умом строят те дома, какие им хочется.       Уже здесь, по прибытию, мне объяснили, как это делается на практике. В жилконторе лежит альбом с готовыми проектами, что нравится – бери и строй, не нашел ничего – выдумай сам и поставь. Доски, кирпичи и прочее, что надо, помогут приобрести и даже привезут, благо на заводе, как правило, есть свои грузовики. А строит работяга, как правило, или сам, или с помощью строительной артели и товарищей по работе. Построит, да и живет потом, еще кому по соседству землю дали – помогают построиться всем миром. Так что никто не обижен, квартирного вопроса практически нет, у всех свои дома, при доме участки под сад и огород, огурцы-помидоры, картошка с капустой у всех свои. И для детей пространства – хоть отбавляй, бегай – не хочу. Так что препятствий для возникновения больших семей здесь практически нет. Оно и видно, пока сюда ехали, так видел, что во всех деревнях и поселках полно детворы. И слава Богу.       Точно так же, как в Минске или Бресте, на улицах Москвы и ее пригородов не было того огромного количества автомобилей, из-за которых в прошлый раз в две тыщи пятнадцатом город буквально задыхался в пробках. Нет, здесь основной упор делался на городской транспорт, на работу москвичи ездили на трамвае или на метро, кто же собирался за город – на тех же трамваях или на электричках. В тесноте, да не в обиде.       В тихих улочках старой Москвы заблудиться было проще простого. На то, чтобы неспешным шагом добрести от гостиницы до Арбата, нам с Дорой понадобилось часов пять. Не помогали даже карты. Сколько всего насмотрелись в процессе – не перечесть, даже у меня, в прошлой жизни в Москве все-таки пару раз бывавшего, разбегались глаза. Я уже говорил, что в этом мире хрущевский злой гений не коснулся послевоенной Москвы по причине отсутствия в природе с 1941 года самого Хрущева, а поэтому множество старинных домов, в иной истории снесенных, здесь уцелело, и было вполне себе жилым. К моему превеликому удивлению, остался здесь целым и храм Христа Спасителя, причем, судя по табличке на воротах, храм был тот самый, который в иной истории взорвали в тридцать первом, чтобы на его месте построить Дворец Советов, из-за войны оставшийся не завершенным. Здесь же спокойно стоит храм, сверкает золотом куполов. Похоже, в этой реальности проект небоскреба так проектом и остался, но, может, это и к лучшему. Незачем нам небоскребы, у нас и так земли хватает.       Когда же мы добрались до гостиницы, так глянул в учебник истории. Что же оказалось? Так все и есть, после спасения Николая II и мирного соглашения Сталина с белыми генералами антирелигиозная политика Советского правительства была далеко не такой одиозной, как в известной мне истории, предъявить «последнего попа» никто никому не обещал. Во всяком случае, поголовного закрытия и уничтожения церквей не проводили, ограничились отправкой инспекций по монастырям. Ну, а инспекторы, как водится, выгребли всех физически крепких монахов и всех более-менее симпатичных монашек, коих впоследствии расстригли и вернули к гражданской жизни. Было и изъятие церковных ценностей, все же без этого разоренная войной и революцией страна обойтись не смогла, но проводилось в меньших количествах и в скором времени было прекращено в пользу экспорта зерна. Ну, а отсутствие в этой реальности одиозного Коминтерна и более сильный, чем у нас, удар кризиса по экономикам капстран, настигший их в двадцатые годы, помогли быстрее поднять промышленность молодой Страны Советов. Как я уже знал, тогда советские агенты через подставных лиц скупали на корню целые заводы, демонтировали до основания и перевозили в СССР, причем рабочие и инженеры с этих заводов ехали следом, поскольку им обещали работу на новом месте и такие социальные гарантии, которые для тогдашней Америки казались чудом Божьим. Для нынешней, впрочем, тоже, судя по тому, что там сейчас творится.       На следующий день мы с Дорой снова поехали гулять по Москве, добрались и до Кремля, куда зашли совершенно беспрепятственно.       Дора смотрела на всё, что видела, во все глаза. Все же вид кремлевских башен и дворцов поражал любое, даже самое взыскательное воображение.       Показал я ей и Царь-Колокол, и Царь-Пушку, и собор Василия Блаженного, а на саму Красную площадь и Мавзолей с надписью «ЛЕНИН» подивился и сам. Ильич здесь дожил до двадцать четвертого, так же, как и у нас, но последние три года своей жизни имел власть больше символическую, писал книжки и размышлял о грядущем. Последним его решением было постановление Совнаркома о начале работ по плану ГОЭЛРО. Зато Сталин здесь прожил на восемь лет больше, чем в прошлый раз, и еще успел пожать руку вернувшемуся из космоса Гагарину. Но Ленин лежит именно здесь, после его смерти Мавзолей и построили. А вот когда не стало Сталина, то, по его завещанию, прах Вождя был захоронен на Новодевичьем кладбище Москвы. Там же рядом семнадцать лет спустя нашла последний покой и его супруга, Анастасия Николаевна, в девичестве Романова…       - Даже странно как-то, Москва, как оказалось, вполне культурный и чистый город, - сказала мне Дора, когда мы купили по мороженому и уселись на лавочку в парке. – А нам все объясняли, вот, мол, дикие русские, ездят на медведях и пьют водку под развесистой клюквой.       - Ага, а еще снег на всей территории России лежит триста шестьдесят пять дней в году. При том, что здесь и сейчас мы с тобой наблюдаем плюс двадцать четыре.       - Точно, - улыбнулась девушка. – Очень тепло, у нас так редко бывает.       - Поверь мне, с казаками на медведях и с балалайками будет та же история. Потому что для Англии Россия – первый враг. Воевать с русскими в честном бою англичане не могут, потому что после такой войны говорить по-английски будет просто некому, вот и распространяют такие вот слухи про пьяных медведей с гармошками, водку с ясельного возраста и царя по имени Сталин. Это помимо множества прочих гадостей, которые достопочтенные британские джентельмены чинили и чинят России еще со времен королевы Елизаветы Первой, чтоб ей там на том свете побольше кипящей смолы в котел наливали…       Недалеко от Кремля была одна из рекомендованных товарищем комиссаром лавок по продаже золота. Там я предъявил бумагу с печатью КГБ и порядком облегчил свой «бездонный» кошелек, сдав государству золото и серебро, взамен получил некоторое количество купюр с портретом товарища Сталина [105]. В расположенной по соседству сберкассе мне выдали оформленную по всем правилам сберкнижку, в которой русским по белому было написано, что «предъявитель сего», то есть я, имеет на счету двадцать тысяч рублей. Остальное оставил в кошельке, мало ли что, буду дом строить, так пригодится еще. Бумага с печатью КГБ мне тоже пригодится, золото-брульянты я еще потом, может быть, сдавать буду.       Курс английских чародейских монет здесь, как оказалось, составляет три копейки за медную, рубль за серебряную и пятнадцать рублей за золотую. Цены же намного ниже, чем в Англии. Такая же энциклопедия волшебных существ, какую я там покупал за три галлеона, то бишь за сорок пять рублей на наши, здесь продается за шестнадцать рублей шестьдесят копеек, причем не довоенный раритет, а современное, только что вышедшее издание девяносто пятого года. То есть, как тут же сказала Дора, торгаши с Косого переулка вообще берега потеряли.       На Арбате случайно столкнулись с братанами Уизли, которые точно так же, как и мы, глядели на окружающий мир во все глаза.       - Гарри…       - Ты вообще тут как…       - Справляешься? – по своей привычке поинтересовались братаны.       - Справляемся кое-как, - отвечаю. – Вы-то как? Что вам сказали?       - Все путем…       - Сказали…       - Что будут нас спонсировать…       - Дадут деньги и собственную лабораторию…       - Если мы подпишемся…       - Сотрудничать с русскими!       - Вы, надеюсь, согласились? КГБ – контора серьезная, дважды не предлагает.       - Конечно, согласились…       - Мы что, идиоты…       - Чтобы упускать такую выгоду?       - Знал бы ты, Гарри…       - Какой тут для нас простор!       - Здесь магические приколы…       - В нашем стиле…       - Еще мало кому известны…       - Так что мы тут оказались…       - На непаханом поле…       - И можем спокойно делать…       - Что захотим!       - Вот и отлично! – порадовался я. – Я же вам говорил, что русские ценят здоровый юмор.       - О чем речь…       - Спасибо за советы…       - Теперь мы тут развернемся!       - Заходите как-нибудь…       - Адрес мы скажем!       Успех братанов мы все вчетвером отметили в одном из арбатских кафе. А на следующий день мы с Дорой отправились сдавать экзамены на аттестат.       - Что ж, товарищ Чернов, - сказал мне седой профессор после того, как экзамен закончился и нас вызвали для объявления оценки. – Вы показали хороший результат, и надо признать, что этого вполне достаточно для аттестата на общее среднее образование. С чем Вас и поздравляю.       - Спасибо!       Профессор вручил мне свежие «корочки» на имя И.В.Чернова, пожал руку, и на этом мои образовательные проблемы были пока решены.       - Ну как? – спросил я Дору, которая сдавала в другом кабинете и вышла позже меня. – С чем тебя поздравить?       - За девять классов зачли, за одиннадцать тоже кое-как. Не на «отлично», конечно, так я и в школе как-то особо знаниями не блистала.       - Не переживай, Дора. Лучше иметь синий диплом и красную шею, чем красный диплом и синюю шею.       - Что да, то да, - хихикнула Дора, от меня уже знавшая о цветовой дифференциации штанов… то есть, дипломов.       - Так что поздравляю тебя со сдачей экзамена, пошли отмечать.       - Ну что, молодежь? – подошел к нам товарищ комиссар. – Есть с чем поздравлять?       - Да, тащ комиссар. Зачли нам за одиннадцать классов, не на пятерки, конечно, но мы не особо-то и рассчитывали.       - Не в оценках счастье. Куда собрались?       - Сейчас в кафе какое-нибудь, отметить сдачу. А потом, даже не знаем.       - Так я вам сейчас скажу. Вот вам билеты в СВ, сегодня вечером вы выезжаете в Симферополь, и оттуда поедете в санаторий под названием «Крым», что в поселке Партенит недалеко от Алушты. Я договорился с их начальством, вас там уже ждут.       - Спасибо, тащ комиссар!       - Не за что! Кстати, по поводу вашего жилья в Крыму. Сейчас решаем, от какой конторы вам жилье давать. Ты, Гарик, вообще чем тут заниматься планируешь?       - Кем я был в прошлый раз, тащ комиссар, Вы уже знаете. Не этим.       - Ну да, помню я твой рассказ. И?       - Вот тут подумал, вспомнил, как Серега Гришин, тот, что из Алушты был в группе, мне тогда на пароходе говорил, что у них в Алуште в троллейбусном парке чародеев не хватает. У него, если помните, отец там работает. В Крыму другой стабильной работы нет, там поток отдыхающих сезонный, а троллейбус ходит всегда. Мотаться же туда-сюда – это не по мне, я все-таки домосед порядочный. Мне абы что-то стабильное было, без встрясок и потрясений.       - Что ж, желание потрудиться мы всегда приветствуем. Крымский троллейбус – контора в тех местах уважаемая, земля под застройку у нее есть. А ты, Дора, куда планируешь потом?       - Туда же, куда и Гарри, только занятие другое найду. Учителем, например, или куда-нибудь еще.       - Тоже хорошо, - не выдал своего разочарования старый чекист. – Если что, поможем устроиться.       - Спасибо, тащ комиссар. За все спасибо.       - Не за что, Гарик. Не за что. Ну ладно, - пожал мне руку товарищ комиссар. – Идите, молодежь, собирайтесь. Насовсем не прощаюсь, даст Бог, еще увидимся!       Добравшись до гостиницы, мы наскоро собрались, а потом поехали на метро на Курский вокзал.       Поезд уже нас ждал, так что мы зашли в купе, рассовали вещи по полкам и стали коротать время в ожидании отправления.       Фирменный поезд «Крым» сообщения Москва-Симферополь по комфорту не отличался от международного. Окраску он, однако, имел не традиционную для пассажирских вагонов зеленую, а темно-вишневую с отливом, а надпись «КРЫМ» ярко горела надраенной бронзой на вагонных бортах.       Но вот настало время отправления. Громко свистнул электровоз, и вокзальный пейзаж за окном чуть дернулся и поплыл. Снова едем, и снова в неизвестность. Как здесь живется в Крыму? *** [101] В описываемой истории никогда не существовало гордых и самостийных прибалтийских государств, всех трех сразу, в связи с чем города и станции никто не переименовывал. Поэтому на здешних картах вместо Вильнюса, Даугавпилса и Резекне присутствуют Вильно, Двинск и Режица соответственно. [102] В этой версии истории польское государство после войны не воссоздавалось, будучи разделено между СССР, ГДР и Чехословакией. Поэтому Привислинский край в виде Варшавской и Лодзинской областей находится в составе СССР, и граница от Бромберга почти до Ченстоховы проходит по меже 1913 года, дальше район городов Ченстохова, Кельцы и Краков был в 1945 году передан Чехословакии. [103] Имеется в виду автомобиль ГАЗ-14 «Чайка». В реальности производство их было прекращено в середине 80-х в рамках устроенной Горбачевым т.н. «борьбы с привилегиями», здесь же ввиду отсутствия Горбачева и его дурных инициатив, нет никаких причин прекращать уже развернутое производство. [104] Имеется в виду Московско-Окружная железная дорога, построенная в 1908 году и служившая до революции городской чертой Москвы. В настоящее время утратила свой статус, превратившись в подъездной путь без пассажирского движения, однако существует проект перестройки линии в кольцо внутригородской электрички. [105] В описываемом мире портрет И.В.Сталина изображен на денежной купюре номиналом 100 рублей, самой большой из существующих. Последняя на данный момент денежная реформа проводилась в 1988 году под руководством П.М.Машерова