Измаил

Родни никогда не считал себя человеком, способным пожертвовать собой ради остальных, но, стоя в горящем городе и наблюдая, как последний прыгун взлетает в ночное небо и направляется к материку, он понимает, что чувствует скорее облегчение, чем страх. Все выжившие после столкновения покинули город и находятся в безопасности, и на секунду он позволяет себе испытать мрачное удовлетворение. Родни остался, и его поглотит то же пламя, которое сейчас уничтожает всё, что три года составляло его жизнь. Возможно, это справедливое наказание, потому что в том, что случилось, есть его вина. Родни увлёкся проектом, теперь не имеющим никакого смысла, когда «Дедал» вывалился из гиперпространства рядом с солнечной системой Атлантиды на два дня раньше срока. Он не забеспокоился и тогда, когда «Дедал» не ответил на приветствие. Наверное, решил он, все дело в усовершенствованных двигателях, питающихся от МНТ, и сбое в системе связи. Однако, вместо того, чтобы остановиться на орбите вокруг планеты, корабль вошёл в её атмосферу. Тогда Родни начал беспокоиться, но этого оказалось мало. Он должен был настоять, чтобы Элизабет приказала поднять щиты, или убедить Шеппарда отдать этот приказ. Он обрек бы «Дедал» на смерть, но спас бы город. Если бы речь шла о каком-то другом корабле, Родни так бы и поступил. Но до самой последней минуты никто из них по-настоящему не верил, что «Дедал» рухнет вниз. Это неверие стоило им Атлантиды. Для города, сделанного из бетона и стали, она горит очень ярко. Воздух полон дыма; пламя трещит, и слышно, как разбивается стекло и падают башни. Родни разрывается между стремлением увидеть, что сделает жар с наквадовыми генераторами, и желанием наблюдать за уходящей под воду Атлантидой с относительно безопасного расстояния. Относительно, потому что как бы далеко от зоны пожара ни был расположен западный пирс, он всё ещё часть Атлантиды и утонет вместе с ней. К тому же Родни до сих пор сжимает в руках спасенный им от пламени МНТ, и меньшее, что он может сделать — это бросить его в воду, чтобы огонь до него не добрался. Именно поэтому Родни остался. Пламя настолько сильное, что оно в состоянии расплавить даже созданный Древними корпус из кристаллов, и если МНТ взорвется, то перестанет существовать вся планета. Из-за МНТ Родни не побежал в отсек с прыгунами, когда Шеппард приказал ему. Имеющегося времени хватило бы на что-то одно: он мог либо спасти себя, либо отключить МНТ и спасти все остальных. Родни выбрал второй вариант. Конечно, Шеппард никогда бы его не бросил; только не Родни, часть его Команды и по умолчанию одного из трех самых важных людей в его жизни. Поэтому Родни инсценировал свою смерть. Он забрал МНТ, подчинил себе технику города, виснущую и почти не реагирующую на запросы, и устроил взрыв, достаточно сильный, чтобы Радек поверил: древний источник энергии прекратил существовать, и сделал это тише, чем все ожидали. Рация разрывалась от отчаянных криков, но Родни игнорировал зовущие его голоса. Он погасил свой жизненный сигнал на всех датчиках, прижал МНТ к груди и выбежал наружу — наблюдать за тем, как из города улетают прыгуны. У них не получилось бы его подобрать, только не с той точки, где стоял Родни, да и времени уже практически не было. Родни не расстраивается по этому поводу. Атлантида умирает, но большинство его друзей в безопасности, поэтому с надвигающейся смертью можно смириться. На западном пирсе дует сильный ветер, питая пламя и раздувая его, и вместе с тем освежая разгоряченное лицо Родни. Прохлада — это хорошо. Он оборачивается, и глаза жжёт при виде чернеющих и рассыпающихся шпилей Атлантиды, прекрасного города, опустошаемого пожаром, который он мог предотвратить. Ветер продолжает бушевать, неся в его сторону жар и дым. Теперь глаза щиплет по другой причине. Дым встает в горле осколками стекла, и он начинает кашлять. Удивительно, но от жара кожа покрывается мурашками. Время Родни тоже подходит к концу. От пирса до поверхности воды, наверное, метров пять, и Родни задается вопросом, что же он творит, прыгая вниз: он посреди океана, и ему некуда плыть, а смерть от утопления ничуть не лучше смерти от удушья. От холода у него перехватывает дыхание. Возможно, Родни замёрзнет раньше, чем утонет. Он всё ещё держит МНТ, но выхода всего два: отпустить модуль и плыть, или последовать за ним в ледяные глубины океана. Дрожа, Родни заставляет себя выпустить из объятий древний источник энергии. К собственному удивлению, он не сдался и все еще готов сражаться за жизнь, даже если его усилия окажутся бесполезны. Родни плывёт. Он не привык к подобной физической нагрузке, и ботинки не облегчают задачу. Тем не менее, Родни их не сбрасывает. Одежда и жар за спиной — единственное, что ещё связывает его с Атлантидой, с жизнью, которая, несмотря на постоянную опасность, ему нравилась. Родни знает, что это глупо, но он собирается умереть с нашивкой экспедиции на рукаве и форменных ботинках на ногах. Почему-то это кажется правильным. Силы заканчиваются слишком быстро. Родни не имеет ни малейшего понятия, куда он плывет; его пальцы онемели, а тело сотрясает дрожь. Теперь он в миле или двух от города, один посреди океана под знакомыми звёздами, и ему страшно. Страшно, потому что Родни умрёт здесь в одиночестве, и его друзья не узнают, что он сделал для их спасения. А потом до него окончательно доходит: в этот раз он действительно погибнет, Шеппард его не найдёт, не будет никакого озарения и спасения в последнюю минуту. Это конец. Страх накрывает его с головой так же, как и океан. Что-то касается ноги; Родни дергается и, размахивая руками, на мгновение уходит под воду. Когда он выныривает, то видит перед собой глаз размером с две его ладони, и Родни хочется смеяться и плакать, потому что охватившее его облегчение, смешанное с неуверенностью, — это слишком. И в итоге он хрипло выдавливает из себя одно-единственное слово: — Сэм. Кит моргает и ныряет на глубину, и поднявшаяся волна утягивает Родни следом. Он пытается выплыть обратно на поверхность, но из-за слабости и дезориентации не различает, где верх, где низ. Лёгкие горят от недостатка кислорода, ледяная солёная вода обжигает глаза, пока Родни пытается бороться, старается продержаться хотя бы на одно мгновение дольше. В следующую секунду что-то врезается в него и выталкивает из воды. Воздух никогда не был таким сладким на вкус как сейчас, когда Родни вдыхает его так жадно, что давится собственной слюной, кашляет и хрипит на спине огромного кита, очевидно считающего себя дельфином, потому что он уносит Родни прочь от полыхающего хаоса, который изначально привлёк его внимание. Родни всё равно, куда они плывут. Он лежит на холодной, словно резиновой спине кита с закрытыми глазами и одной рукой неловко гладит его. Это существо только что спасло ему жизнь в третий раз. Иногда быть Родни МакКеем просто потрясающе. Даже находясь на поверхности, Сэм двигается очень быстро, периодически молотя по ней хвостовым плавником. Доказательством служит то, что их мгновенно окутывает тьма. Ночь повсюду, но там, где ещё горит город, небо чуть светлее. Родни не намерен оглядываться, но странный глухой звук заставляет его обернуться. В небе белый дым расцветает экзотическим цветком, когда Атлантида взрывается: наквадовые генераторы разрывают её на куски. Родни ожидает, что их с Сэмом окатит волной, но, видимо, они отплыли довольно далеко. Он не понимает, какое чувство испытывает — облегчение или разочарование. Атлантида заслуживает, по крайней мере, цунами, чтобы на всех берегах этого мира узнали об её кончине. Но, с другой стороны, новое поселение атозианцев совсем рядом с океаном, поэтому Родни рад, что они в безопасности. И так уже погибло много людей. Хватит. Сэм останавливается. Солнце ещё не взошло, но Родни уверен, что они плыли много часов: его одежда успела высохнуть. Он слышит, как волны набегают на песок, и полагает, что его путешествие окончено. Неподалёку мерцает пламя костров, и Родни вновь удивляется тому, что сумел подружиться с поистине удивительным созданием. — Спасибо, — говорит он, благодарно хлопая Сэма по спине, готовый поклясться, что кит отвечает ему, и его мягкий выдох отдает рыбой. Вода по-прежнему холодная, когда Родни неуклюже соскальзывает со спины Сэма — на материке сейчас весна, вспоминает он, — но не настолько, как ледяные глубины вокруг Атлантиды. Сэм снова вздыхает и, ударив по воде хвостовым плавником, опять исчезает в океане. Родни машет ему вслед, чувствуя себя немного глупо, но он имеет на это право. У него гипотермия, гипогликемия и, вероятно, он потянул мышцу, а еще промок, как утонувший бобёр, и потерял Атлантиду. Это существенная причина для поблажки. Когда ноги Родни касаются земли, он, спотыкаясь, бредёт по берегу, туда, где горят костры, желая одного — сесть прямо на песок, на секунду закрыть глаза и оплакать свой город. Но его ждут тепло и еда, поэтому Родни продолжает идти, пока, мокрый и перепачканный, не проходит через лес, окружающий лагерь атозианцев. Прыгуны припаркованы аккуратными рядами на окраине поселения, и большое количество людей удивляет Родни. Но его взгляд приковывает один-единственный человек, сидящий около небольшого костра вдалеке от толпы. Шеппард, бледный и болезненно-мрачный, смотрит на огонь, не обращая внимания на тихие слова Тейлы или молчаливое присутствие Ронона. Они все вымотаны и охвачены отчаянием, но Шеппард… Шеппард выглядит так, будто его сердце разбито. Так бывает, если ты лишился дома, полагает Родни, потому что чувствует то же самое. Первым его замечает Ронон; Тейла резко замолкает, и с её губ слетает изумлённый вдох, когда она смотрит в ту же сторону, что и Ронон, пытаясь понять, почему тот застыл на месте. Заметив их реакцию, Шеппард понимает голову, и его усталые глаза расширяются при виде Родни, а затем он встает на ноги и устремляется к нему, практически не давая времени услышать удивлённое бормотание остальных, и впивается губами в его губы, целуя Родни с пугающим отчаянием, вцепившись ему в плечи. Даже этой ночью сердце Родни не колотилось так сильно, как теперь, и он не знает, куда девать руки, и размышляет о том, что не только Шеппард был слеп. Только Родни начинает отвечать на поцелуй, как тот заканчивается, и его сжимают до хруста в костях. Возможно, мир сдвинулся, когда взорвалась Атлантида, предполагает Родни, все еще пытаясь найти опору. — Сукин ты сын, — выдыхает Шеппард в его мокрые волосы. — Я думал, ты умер. — Ну, я должен был убедиться, что МНТ не взлетит на воздух, — объясняет Родни, поднимая руки, чтобы обнять Шеппарда, когда становится ясно, что тот не собирается его отпускать. Шепард молчит, лишь крепче стискивает его в объятиях, и ему явно плевать, что его одежда тоже промокнет. Родни хлопает друга по спине, ощущая, как по ней пробегает дрожь. Теплое дыхание Шеппарда щекочет шею, но оно шумное и тяжелое, словно Шеппард задыхается и с трудом сдерживает слёзы. Это беспокоит Родни больше, чем мысль о том, что, пока Земля не пошлёт к ним другой корабль, ему придётся провести остаток жизни в компании фермеров. — Прости, — произносит Родни, не зная точно, за что извиняется, но надеясь, что Шеппард хочет услышать именно это. Шеппард кивает и через минуту отступает назад. Его глаза блестят, но они сухие. К Родни подходят остальные. Они дотрагиваются до него, будто желая увериться, что он не призрак, говорят, как счастливы его видеть. Слышать такое очень приятно, однако Родни видит перед собой одного Шеппарда. Тот не выпускает его руки из своей, и, судя по всему, не планирует это делать в ближайшем будущем. Родни известно, что он всегда относился к небольшой группе важных для Шеппарда людей, но лишь сейчас, впервые за всё это время, до него доходит, что, возможно, его место — первое в списке. Эта мысль пугает и радует одновременно, и Родни решает проверить гипотезу немедленно, не откладывая в долгий ящик. Он притягивает Шеппарда к себе и вовлекает в новый поцелуй, похожий на возвращение домой, словно он бесцельно плыл, а потом появился Шеппард и выловил его из воды. Родни слышит смех, свист и одобрительный шёпот, который смешивается с едва слышными проклятиями и слезами. Их прекрасный город пал, и завтра он постарается смириться с жизнью без технологий и найти способ сделать их внезапную ссылку немного легче. Но пока Шеппард улыбается ему в губы, и только это имеет значение.