Веснушки

Я знала, что я точно хотела этого. Все те недели, проведенные в школе с начала нового учебного года, не было ни дня, чтобы я не думала о нем. Учитель биологии, новенький, только что закончил университет. Довольно-таки высокий, шатен, с глазами цвета кофе. Первый раз мы встретились, когда я подержала ему дверь, приветливо улыбаясь, и в ответ получила короткое, но вежливое «спасибо». После этого я не сводила с него глаз за ужином. Меня, как магнитом, приковало к нему. Дошло до того, что на следующий день биолог подошел к моей подруге и попросил ее передать мне, чтобы я так не пялилась на него. Он предоставил очень детальное описание моей внешности, не забыв упомянуть про мои веснушки. Видимо, он и сам не преминул кинуть пару взглядов на меня. Как мне рассказала подруга, при слове «веснушки» он показал на свое лицо, и оказалось, что у него самого имеются едва заметные пигментные пятна. Что интересно, он не был зол, он просто просил быть поосторожней, чтобы никто не подумал, что у нас роман. Роман. Его имя Роман. У него невероятно широкая спина, благодаря тому, что он занимается греблей. Ох уж эта спина… Как-то раз я отправилась в тренажерный зал после уроков, заранее узнав, что он будет там учить маленьких гребле. Целых полтора часа я крутила педали на «велосипеде», рассматривая спину капитана университетской команды по гребле, который имел наглость сосать чупа-чупс. Тогда я еще пришла пораньше, и имела удовольствие наблюдать его реакцию на мое появление. На его лице отразилась смесь испуга и бешенства, и я так до конца и не поняла, что он чувствовал в тот момент. Я поднимаюсь по лестнице, улыбаясь тому, насколько легко я все провернула. Сказала, что мне нужна помощь с домашней работой по биологии. Время уже близко к 8, в здании никого нет, кроме него. Рома допоздна проверяет тетради, ибо здесь ему «легче концентрироваться». Вот и кабинет. Стучусь, открываю дверь. Он сидит за учительской кафедрой, на которой лежит две стопки тетрадей. Не знаю, в какой из них лежат уже проверенные, но что-то мне подсказывает, что та, которая значительно повыше, являет собой как раз-таки непроверенные. Наверняка это-то и заставляет биолога хмуриться. Он жует жвачку, видимо, она помогает ему концентрироваться. Лично меня это заводит. — Здравствуй…те. — Спустя минуту, потраченную на созерцание учителя, я подала голос. — Вы не могли бы помочь мне с домашним заданием? У нас завтра тест, а я вот эту вот тему… — Я чуть не выронила учебник, неловко засмеявшись, и открыла его на странице с фотосинтезом. Как раз эту-то тему я знала очень хорошо, но какое мне до этого дело? — …вот эту вот тему совсем не понимаю. Лицо биолога приняло напряженный вид, похожий на тот, что я имела удовольствие наблюдать в тренажерном зале. Но как только до него дошел смысл слов, его глаза заблестели. Биология и гребля — это его страсть. Он подошел ко мне и осторожно, учтиво, взял учебник из моих рук. — А, фотосинтез. Это не так уж сложно, как кажется на первый взгляд. Это… Я не слушала. Только слышала его голос. У Ромы есть такая привычка - когда он объясняет, то он любит наклоняться к парте, как бы ложась на нее сверху, из-за чего его зад приобретает еще более округлые очертания. И вот сейчас он принял свою излюбленную позу и начал с заинтересованным лицом рассказывать о духовной пище растений. Он почесывал затылок, жестикулировал руками, щелкал ручкой — мой взгляд следовал за каждым его движением. В конце концов биолог посмотрел на меня своими теплыми глазами, от чего у меня, черт побери, внутри загорелся огонь. Наверно, он подумал, что я полная дура, потому что мой взгляд не выражал ничего, как у очень тупого ученика, когда ему пытаются объяснить высшую математику. В результате учитель предложил проработать вопросы в конце параграфа, на что я и согласилась. Вопросы были простейшие, но я делала вид, что внимательно читаю каждый вопрос и тщательно обдумываю свои ответы. В конце концов начала писать. Рома стоял позади меня и смотрел, как я пишу. Я чувствовала его присутствие всем его телом, чувствовала запах его одеколона, от которого у меня начала кружиться голова. От рассеянности я сделала ошибку и написала «расения» вместо «растения». «Расения» - это я сейчас. Рассеянная. Биолог улыбнулся и показал пальцем на мою описку. Его пальцы очень длинные и тонкие, с мозолями от гребли. А руки теплые-теплые, куда моим ледяным онемевшим пальцам до них сейчас. Я засмеялась вместе с ним, исправила помарку и продолжила писать. Прошло минут десять. Вопросы подходили к концу. И тут я почувствовала легкое прикосновение сильной руки к своему плечу. Я вздрагиваю. — У тебя такая напряженная спина, — тихо произносит Рома. Я закусываю губу. — Правда? — Да, очень. — Ну в общем да, болит иногда. У меня небольшой сколиоз. — Сейчас болит? — Есть немного, но это ничего. — Понимаешь, я просто… Я знаю, как нужно разминать мышцы. Тебе станет легче. — наконец выговаривает биолог. Внутри меня все ликует, от макушки до пяток. Однако в ответ я лишь бормочу неуверенное «ладно». Его руки касаются моей шеи. Волны возбуждения прокатывают по всему телу. — Может, тогда лучше снять пиджак? Ну… чтоб удобнее… было. Я молча снимаю пиджак. Рома начинает делать медленные, но сильные круговые движения большими пальцами в районе моих лопаток, от чего по телу пробегает волна неровных мурашек. Я делаю вид, что пишу, но пальцы отказываются мне повиноваться. Я чуть ли не дрожу. Мои ладони вспотели, сердце готово выскочить из груди, а запах его одеколона, казалось, пропитал меня насквозь. Спустя пять минут я слышу: «Тебе лучше?» Я встаю со стула, оборачиваюсь и киваю головой. Облизываю губы. Не удерживаюсь и нежно провожу рукой по его скулам. Рома вздрагивает. Его глаза с мольбой смотрят на меня как будто бы с просьбой этого не делать. Но в ответ я лишь снова киваю и говорю: «Намного лучше». Он опускает глаза и улыбается. Потом снова поднимает их. — Твои веснушки… Знаешь, откуда у НАС веснушки? — Откуда? — Это пигментные пятна… Я касаюсь его ключицы, провожу по ней своими ледяными пальцами. — Причиной их появления… Я медленно расстегиваю рубашку учителя. — Явля…ет…ся. Я закусываю губу. Приникаю губами к его накаченному животу и плавно опускаюсь вниз. Он тоже весь дрожит от напряжения. Расстегиваю ремень на его брюках. Касаюсь рукой вполне заметного бугорка. Последние слова срываются с его губ приглушенным стоном. — Меланин… Я стягиваю с него трусы и обхватываю его член у самого основания своими холодными пальцами. Облизываю языком головку и аккуратно беру ее в рот, стараясь не задеть зубами. Чувствую, как возбуждение просто витает в воздухе. Забираю член еще немного глубже, старательно работая языком. Слышу его отрывистое дыхание. Он подхватывает меня и сажает на парту. Возится с пуговицами на моей рубашке, а я лишь смеюсь и краснею. Рома же отрывисто дышит, будто только что прогреб несколько километров по реке. Долой рубашку. Он целует меня в шею, впиваясь своими губами в хорошо размятые мышцы оставляя небольшие красные пятнышки. Я чувствую, как покрываюсь мурашками. Он проводит языком по моей ключице, параллельно ловко расстегивая лифчик. Обхватывает обеими руками мою грудь и целует меня в губы. Его губы имеют привкус зеленого яблока. Такой кисло-сладкий, свежий вкус. Я отвечаю на его поцелуй и запускаю руки ему в волосы. Он кладет меня на парту и задевает рукой колбу, падающую на пол и разбивающуюся вдребезги. Я хихикаю, а Рома настолько возбужден, что его это вообще не волнует. Он приникает к моей груди и облизывает мои соски, слегка покусывая и всасывая их в себя. Я начинаю стонать, и он шикает на меня, как на уроке, прикладывая палец к моим губам, который я тут же облизываю и этим заставляю его чуть ли не разорваться от возбуждения. Он оставляет мокрую дорожку из поцелуев на моем животе, расстегивает и снимает с меня юбку вместе с колготками. Стягивает с меня уже влажные трусики и проводит своими длинными, теплыми, немного грубоватыми пальцами вдоль моих половых губ, слегка разводя их. Я чувствую, как начинаю течь еще сильнее. Его язык касается моего клитора и я ощущаю, как огонь внутри меня разгорается все сильнее. Снова начинаю постанывать и выгибаться, чем и вызываю легкую ухмылку на Ромкиных губах. Я чувствую, как он играет с мои клитором, посасывая и прикусывая его. Он находит мои руки и переплетает наши пальцы друг с другом. И тут я вспоминаю, что не сказала ему о том, что я же, черт побери, девственница. — Ром?.. Называть Романом его сейчас ну никак ни к месту. Он что-то мычит в ответ, и я, собрав остатки здравого смысла, шепчу ему: — Я девственница. Он отрывается от изучения моего влагалища и поднимает на меня недоуменные глаза. Я смущенно киваю. — Да… Его лицо приобретает понимающее выражение и вместе с тем в его глазах чувствуется некоторая благодарность. Он понял, что будет моим первым. Интересно, каково это — понимать, что тебе готовы доверить свою девственность — то, что уже никогда не вернуть? Чувствую, как он касается своим пульсирующим членом и медленно входит. Я закрываю глаза, глубоко вдыхаю и выдыхаю, пытаясь успокоиться. На секунду мне стало казаться, что так не должно быть, что так неправильно, что я всего лишь ученица 11 класса, но это продолжалось лишь мгновение. Рома стал двигаться все быстрее, и я почувствовала раздирающую боль внизу живота. Я стиснула зубы, чтобы не заплакать. Он увидел, что мне больно, и прильнул к моим губам. И вновь я ощутила пьянящий вкус яблока, почувствовала его одеколон, обвила руки вокруг его накаченной спины, и мне стало легче. Я даже стала получать удовольствие. По моему телу прокатывались горячие волны, я слышала прерывистое дыхание и приглушенные стоны около моего уха и чувствовала его пересохшие губы на своей шее и ключицах. Я кончаю первая. По моему телу прокатывается судорога, которая тут же исчезает и сменяется осознанием того, ЧТО произошло. Прежде чем я успеваю об этом подумать, Рома быстро вынимает свой член и сжимает губы, усиленно пытаясь сдержать стон. И тут раздается звонок пожарной сигнализации. Я в недоумении смотрю на нее, как будто она застала нас врасплох и является свидетелем того, ЧТО тут происходило. Биолог кидает мне мою одежду и сам спешно начинает одеваться. Я смеюсь, но он сурово смотрит на меня, и я понимаю, что если мы придем на построение последними, то вызовем подозрение. Я тщетно пытаюсь застегнуть пуговицы на своей рубашке, и Роме приходится мне помогать. Я чувствую укол вины и пристыженно смотрю на него. Он сосредоточен на моем одевании, поэтому я опускаю глаза. Наконец мы оба, одетые, выбегаем из кабинета и начинаем спускаться по лестнице. Когда я спустилась с последней ступеньки, биолог взял меня за руку, притянул к себе и прошептал на ухо: «Не вини себя. Ты тут ни при чем. А если честно, то это лучшее, что случалось со мной в жизни.» Я не могу скрыть улыбку, и он целует меня в лоб. Я обнимаю его, прижимаясь к его груди и вдыхая запах одеколона. Затем, снова приняв серьезный вид, он командует мне: «Ну же, беги быстрей.» Я разворачиваюсь и убегаю так быстро, как только могу, слыша за собой стук каблуков его ботинок.