На измене

Пятница. 17.28 В руках я нес огромный букет лилий, запах которых свел бы меня в могилу, если бы не свежий ветер апрельского Денвера. Несколько лепестков уже опало, поэтому я, напевая про себя задорную мелодию, чтобы избежать паники, прибавил шаг. Не хотелось бы портить ей настроение отсутствием эстетики. От нее ведь зависит моя жизнь. Миновав десять этажей многоквартирного дома, в котором вечно не работал лифт, я дополз до нашего «гнездышка». Лилии потеряли еще несколько лепестков, а блестящая обертка, в которую они были завернуты, выглядела как мешок для мусора, которым кто-то подтерся. Но это меня не особо волновало сейчас, потому что из-за двери доносились звуки. И эти звуки мне не нравились. Я тихо отпер входную дверь и осторожно вошел, прислушиваясь. Золотистый свет заливал квартиру, просачиваясь через плотные занавески комнат. В воздухе витал аромат ее духов, апельсинов и пота. Но ее стонам вторили другие, грубые и громкие. Мужские. Щелк. Прозвучало в моей голове. Ее кожа отсвечивала красным, а волосы растрепались по обнаженной груди. Со мной она никогда не позволяла эту позу, утверждая, что ей больно. А то существо, что сейчас вжимало ее в простыни, как мне казалось, вот-вот либо сломает ее, либо… уже сломало меня. Никакими словами не описать ту ненависть, обиду и удивление, которые подкатили к горлу и должны были вырваться отчаянным криком немедля. Щелк. Клацнули мои зубы. И самое смешное, что оба не замечали меня, а я стоял в дверном проеме, сжимая букет, приготовленный на нашу годовщину. Щелк. Сорвало тормоза. Я стащил с нее этого ублюдка, хорошенько вмазав ему по роже. Он выглядел испуганно, но ни стыда, ни чувства вины я не заметил в его наглой ухмылке и впалых глазах. Она завизжала и замоталась в одеяло. Меня трясло. Я не знал, какое в тот момент у меня было лицо, но в ее глазах я увидел отражение собственного гнева. В ее глазах я увидел разъяренного монстра. Щелк. Я кричал что-то мерзкое. Букет я оставил ей, обещая зайти за вещами позже. В голове царил хаос. Щелк. Щелк. Щелк. Стучали мои каблуки по мостовой. Суббота. 23.19 Я никогда так не напивался. Кто-то помог мне выйти и посадил на скамью около бара. Я обнимал его за шею и ныл о своем поражении. Было чертовски холодно, а ноги свисали с лавки и ужасно затекли, пока я пытался заснуть. Да, мама бы гордилась своим сыном. Она ведь всегда говорила мне: «Не доставляй людям неудобств, и проживешь с комфортом». А хаос в голове все продолжал активную политику безрассудства. Четверг. 03.05 Выспавшись, я ощутил признаки похмелья. Мне было хреново; во рту - как будто что-то сдохло, а в голове – полный бардак. Но, как ни странно, я знал, что должен сделать. Наплевав на приличия, которым меня учили родители, я снова отправился в ее квартиру. Я подумал, что, чем скорее исчезну из ее жизни, тем скорее обо всем забуду. Так будет легче нам обоим. Я не собирался ее возвращать, бороться за нее, ведь любви между нами не было, иначе я бы сейчас плакал навзрыд, а не спал на скамейке около дешевой пивнушки. Я просто жил с ней в одной квартире, потому что моя сгорела, попутно трахал ее и покупал цветы. Ничего особенного, но все равно в душе было гадко. Наивно было считать себя монополистом в таких делах. Сейчас осталось только пустая, ничего не гарантирующая свобода, и мне это нравилось. Ну и черт с тем, что у меня нет работы и жилья. Когда ты пьяный, все проблемы действительно кажутся очень далекими, но когда ты с похмелья, они вообще исчезают за линией горизонта. Чудом добравшись до уже бывшего места жительства, я открыл дверь своим ключом, который собирался оставить в почтовом ящике. В квартире было темно и все так же пахло ее духами, сейчас этот запах вызвал блевотный рефлекс, поэтому мне пришлось посетить уборную. А еще я почему-то решил не включать свет, рассудив, что так смогу остаться незамеченным, если в квартире вообще кто-то есть Вещей было немного, это меня несказанно удивило. Я собрал их все в кожаный рюкзак, который держал ради такого случая. С ним я пришел сюда, с ним я отсюда и уйду. Осталось найти только мой дневник, который я прятал в пасти медведя, что нависал над кроватью. Ее отец был таксидермистом, и это был его подарок на ее совершеннолетие. А я-то считал своего отца странным. Пружины противно скрипнули; на кровати кто-то лежал. Я, все еще думая, что никого не разбудил и вообще двигаюсь, аки пушинка, резво вскочил на спальное ложе за три тысячи долларов и вцепился руками в голову медведя. Тетради я не нащупал. Вдруг меня повалили на кровать чьи-то руки. - Ты не это случайно ищешь? – мне отдали мою тетрадь. - Да, спасибо, - буркнул я, поднимаясь с кровати, но руки крепко схватили ткань моей рубашки. - И все? Даже в морду не дашь? - Зачем? – непонимающе взглянул я на темный силуэт мужчины. И тогда до меня начало кое-что доходить. - А где она? Мужчина включил ночник, его вытянутое лицо осветилось загадочным голубым светом. Он улыбался, а от меня пахло перегаром. - Ушла на работу. А вот ты тут что делаешь? – у него был чистый и певучий голос, говорил он растянуто и властно, как человек, привыкший отдавать приказы. - Вещи собираю. Никому не мешаю, - я хихикнул, все еще находясь в крепких добрых объятьях алкогольных напитков. Я еще не понял всего абсурда данной ситуации, и вальяжно развалился на кровати. - Ты такой жалкий… - Что? - Я думал, ты убьешь меня прям там. У тебя было такое лицо, какое бывает у совсем отчаявшихся людей. Но ты оказался трусом… после твоего ухода мы снова занялись сексом. - Ну, уж извините, что не оправдал ваших надежд! – внутри все закипало. – Я ее не любил, для приличия сделал все, что мог. Вы не вправе меня осуждать, уверен, на моем месте вы бы сделали точно так же. - Нет, я бы сделал по-другому, - мужчина выключил ночник. А затем произошло то, что даже мой воспаленный от выпитого виски мозг посчитал ненормальным. Мужчина перегнулся через меня, я почувствовал его дыхание на своих губах. Мои руки словно приросли к телу, а сердце забилось, как бешенное. Мужчина поцеловал меня. - Я бы сделал так, - он затрясся от смеха. – От тебя пахнет алкоголем. - Меня вообще-то бросили… - и тут внезапно пришло сожаление и горечь. Неуловимо быстрая мысль пронеслась в голове. Все кончено. И не то, чтобы я жалел себя или противился чему-то, но глаза сами оказались на мокром месте. Я утер слезы рукавом, надеясь, что мужчина их не увидит. Абсурд. - Ну, не надо… - нежно прошептал мне в ухо он, отбирая подушку. – Никто же не виноват, что она тебе изменила. - Только психолога сейчас не хватало. Ладно, - мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы голос не дрожал. – Мне пора. Скажете ей, что я приходил утром, окей? - А если не скажу? - То все равно ничего не изменится, - я сумел выбраться из-под мужчины, засунув дорогую мне тетрадь за пазуху. - И ты думаешь, я тебя отпущу? Не успел я и вскрикнуть, как снова оказался опрокинутым на кровать. И вдруг стало совершенно все равно. Мужчина покрывал кожу поцелуями, вызывая волны лихорадочного возбуждения. Я вцепился в его светлые волосы, что казались в темноте седыми. Он спросил, как меня зовут, но своего имени не назвал. У него были шершавые губы, наверное, он кусал их, когда волновался. Это было не как с девушками. С девушками ты чувствуешь власть. Может быть, поэтому я так разозлился на нее, она не хотела признавать мой авторитет, мою силу. С мужчинами же все по-другому. В сексе ведь всегда есть тот, кто снизу и тот, кто сверху, если выражаться совсем пошло. С мужчинами, секс – это борьба. Борьба за удовольствие. Он думал, что я впервые снизу. Если бы это было действительно так, я бы закричал, когда он раздвинул мне ноги. Однако я предпочитал скрывать от всех эти склеенные страницы моей биографии. Он выдавливал из меня остатки гордости и превращал их в удовольствие. Его руки блуждали по моему телу, касаясь каждого сантиметра. У него были очень длинные пальцы. - Вы музыкант? – спросил я, пока он искал в тумбочке ее крем от морщин. - Пианист. Он поочередно вводил пальцы, заставляя меня помогать ему своей рукой. А когда я закусил губы и зажмурился, приготавливаясь к неприятной боли, схватил меня за голову и прижал к себе, засовывая язык мне в рот, мы стукались зубами, разевая пасти, словно голодные волки. Когда он вошел в меня, я укусил его за плечо. А он расхохотался. Когда ему надоело видеть меня сзади, он поднял меня с колен, и сам лег на спину, я понял, что нужно делать. Мои движения были яростными и жадными. Я хотел заполучить его расположение. Я хотел больше. Глубже. Он не давал мне закрыть глаза, заставляя смотреть только на него. Порывисто дыша, я был на грани. Он начал двигаться еще быстрее. У меня внутри взрывались петарды, как на Рождество. А все тело изнывало от неконтролируемого желания. - Ты похож на ангела. Такой же прекрасный. - Заткнись, - шикнул я, пытаясь не поддаваться его сладким словам, которые действовали не хуже телесных ласк. Он начал ласкать мой член в самый неподходящий момент, сильно сжимая ладонь и двигая ей вверх и вниз. Стон перерастал в хрип, а хрип – в крик. Тогда он, покусывая соски, сжал мои ягодицы свободной рукой. - Пожалуйста… - взмолился я. Внезапно он вставил до предела, и наполнил меня обжигающе горячей жидкостью. Я кончил ему на живот. Он рявкнул что-то, а потом уткнулся носом в мои волосы. Мое сознание уже давно балансировало на грани, и я отключился. Четверг. 04.20 Я проснулся под тихое бормотание. Мужчина рядом со мной разговаривал во сне. Он лепетал что-то о помидорах и деньгах. Я смотрел, как он спит. На нее я тоже смотрел. Значило ли это, что я влюбился? Я не хотел знать. Но это точно что-то значило. У него были острые скулы, волевой подбородок и круги под глазами. Я подумал, что он очень силен, несмотря на хрупкое телосложение, он внушал трепет и невольно восхищение. Этот человек не боялся рисковать, в отличие от меня. Я был трусом, я прекрасно понимал это, в глубине души я был согласен с этим мужчиной. Он вновь что-то посопел, смешно приоткрыв рот, простонал и перевернулся на живот, удобно положив голову мне на плечо. Мне не хотелось думать о правильности или неправильности своего поступка, поэтому я тоже попытался заснуть. Мне снилась она, ее длинные локоны пропускали солнечный свет, растворяя его. Она улыбалась и подмигивала. Почему-то она была одета в сарафан, как крестьянка. Я не смогу забыть ее. Так я думал в том сне. И было грустно. Но потом она исчезла, оставив после себя лишь звонкий смех в этой черноте. Я очутился в концертном зале, богато украшенном золотой резьбой и колоннами. Вокруг никого не было, но я услышал прелестную мелодию. Она щемила сердце, вселив в него надежду. Но наутро я забыл этот сон. Четверг. 12.45 Прошла всего одна ночь, но мне казалось, что мимо меня пролетела вся жизнь. Я еще лежал в теплой постели, подставляя тело полуденному солнцу, как услышал шум за стеной. - Приготовься. Я открыл глаза, и моему взору предстала она. Она была в форме своей клиники, и на миг мне показалось, что она застыла на месте, как мертвая. - Что вы делаете? – ее голос дрожал. Я собирался открыть рот, чтобы наврать или оправдаться, но мужчина опередил меня: -Прости. Это именно то, что ты думаешь, детка. Меня она била по голове свернутой газетой, если я называл ее «детка». И вдруг. Я увидел. Я все понял. И это было чудесно. Мне стала совершенно безразлична ее реакция, она доходила до сознания белым шумом. Она ругалась. Ее лицо было перекошено от злости. И я почувствовал удовлетворение. Я расквитался. Я отомстил. - Выметайтесь. Живо! Она рыдала, но из ее глаз не текли слезы. Это облегчало задачу, потому что я не выносил женских слез. Мужчина быстро оделся, я сделал то же самое. Когда я поднял с пола рубашку, то обнаружил под ней свой дневник. Я, словно маленькая девочка, был привязан к этой тетради много месяцев, поэтому я решил оставить ее здесь. Я ощутил прилив сил и радости. А она стояла, словно одинокое дерево, посредине комнаты, сжав губы в тонкую коралловую ниточку. Я вышел из квартиры обновленным. Краем глаза я заметил, как мужчина взял у нее деньги. Она всхлипнула. Он усмехнулся. И я подумал, что тоже у него в долгу.