Drop the other

Роман курит. Часто. Глубоко. Долго. Он снова вдыхает вишневый дым. Снова мучительно долго убивает в себе жеребца. Прайс в его голове называет Годфри падальщиками. «Лошадь-благородное животное, Роман, вы же кондоры». Роман любит мясо с кровью. Алое. Сочное. Почти живое. Он вгрызается в Питера, как в самый лучший стейк. Руманчек смеется, что его душа — превосходная отбивная слабой прожарки. Роман—хищник. Быстрый. Опасный. Смертоносный. Питер называет его тигром, путается в его волосах пальцами. Роман думает, что он гиена. Такая же пизданутая, как в Короле Льве. Роман любит Питера. Пожалуй. Просто. По-своему. Он вжимает его в стойку, впиваясь в загривок. Чувствуя, как его сок щиплет язык. Роман говорит: «Убирайся нахуй». Кричит: «Катись к своей мамаше». Рычит: «Съебись к черту». Питер говорит: «Я сбежал однажды. Больше я тебя не брошу». Просит: «Разреши остаться». Молчит: «Я знаю, что ты тоже по уши». Годфри проводит пальцами по яремной вене, ощущая, как жизнь бьется под подушечками. Неистово. Неконтролируемо. Маняще. Роман хочет разорвать кожу ногтями, выпить Руманчека до дна, до капли. Хочет узнать отдают ли цыгане медвежатиной. Питер долбит по вене. Редко. Почти. Никогда. Он снова перетягивает руку галстуком Романа за несколько тысяч зеленых. Пускает по жилам «платиновый» яд. Годфри любит кровь Питера. До смерти. До судорог. До нескольких оргазмов в подряд. Он наслаждается каждой блядской каплей. Слизывая её вместе с дорожками кокса. Роман Годфри — гурман. Ярый. Претенциозный. Больной на голову. Он ловит приход вместе с этим уебком Питером, пока въебывает его в любую подходящую поверхность. Питер стонет, не так, как это делают шлюхи в Хэмлок Гроув. Роману кажется, что от любого хриплого вздоха, тихого всхлипа, глухого мата он может спустить в штаны. Роман — неадекватный собственник. Ебучее животное. Конченный псих. Он прикусывает кожу уздечки, улыбаясь слезам боли на лице Питера, выцеловывая одному ему известные руны на сведеных до бела костяшках пальцев. Годфри — жадный ублюдок, метит каждый мил Руманчека, оставляя фиолетовые сады цвести под его смуглой кожей. Питер не знает, какого черта он до сих пор с Романом. Он не знает, но все равно остается.