Зеленая госпожа

      Ее смех звенел, словно лесной ручеек на перекате.       Впервые я заметил ее, когда она запускала воздушного змея, стоя в толпе восторженно галдящих ребятишек. Затем с другими девушками кружилась в танце на помосте под звуки волынки. Она скользила меж изготовившихся к стрельбе лучников, легко касаясь плеча каждого и одаривая их улыбкой, и стрелы летели точно в цель. Поила холодной водой только-что вывалившихся из общей свалки взмыленных, тяжело переводящих дух бойцов. А заметив мою рассеченную бровь, ахнула и поспешила промокнуть ее своим платочком. Тогда-то наши руки и встретились первый раз.       – Пустяк, царапина, – прохрипел я с вымученной улыбкой, поймав ее руку за запястье. – Можно? – потянул на себя платок.       Ее глаза сверкнули синевой бездонного неба, но пальчики все же разжались. Я перехватил платок второй рукой и обмотал его вокруг шеи, подобно шарфу.       – Пусть он защитит меня от всех прочих бед.       Она запрокинула голову назад, и ее смех водопадом обрушился на меня. Да так, что екнуло сердце. «Еще! Еще!» – хотелось воскликнуть мне. – «Хочу видеть, как ты смеешься!» Но она уже скользнула мимо с кувшином в обнимку, торопясь к другим нуждающимся. И лишь мимолетно, будто случайно, задела мое плечо своим, прошептав что-то. Вот только слов я не расслышал.       А потом были первые конные сшибки. И когда, промчавшись через все ристалище, я опустил к земле тяжелое турнирное копье и с силой натянул на себя поводья, осаживая нервно всхрапывающего Огонька, тоненькая фигурка в зеленом платье словно из-под земли выросла прямо перед ним. Протянула руку, положив ее на морду коня, и тот мгновенно затих, успокаиваясь, дружелюбно фыркнул прямо в подставленную ладошку. Я удивленно посмотрел на нее и тут же был вознагражден улыбкой. Улыбкой и касанием тонких пальчиков к стременам и копью. А затем она вновь растворилась в многоликой гудящей толпе.       Но с этого момента копье мое не знало промаха, а конь слушался как никогда прежде. Герольды раз за разом провозглашали мое имя, называя победителя в очередном соревновании, а соперникам оставалось лишь завистливо вздыхать, кляня свою неверную звезду. И вот, наконец, сплетенная из полевых цветов корона королевы турнира увенчала острие моего копья. Я медленно двинулся вдоль трибун, опустив копье, минуя одну девушку за другой, покуда не остановился напротив своей избранницы в платье цвета весны. Огонек требовательно переступил с ноги на ногу, я чуть качнул копьем, и венец соскользнул прямо ей в руки. Грянули трубы, что-то хрипло выкрикнул герольд. Быть может, даже называя имя королевы. Но я вновь ничего не расслышал. Только смех ее перезвоном первой весенней капели звенел у меня в ушах.       А затем все как-то резко смешалось, и время понеслось вскачь. Вот уже ее платье гонимым ветром зеленым листиком мелькает где-то вдали, у самой опушки леса. А я пробираюсь сквозь толпу, отчаянно боясь потерять ее из виду. Перепрыгиваю через ограждение и взбираюсь вверх по склону холма. Она ждет меня, прислонившись спиной к старому дубу. Улыбается, ускользает от протянутых к ней рук, отступая в густую, отбрасываемую кронами застывшего в угрюмом молчании леса, тень. Но я все равно настигаю ее, заключаю в объятия и прижимаю к себе. Она смеется, рассыпая огненные, словно клен осенью, кудри по плечам, зарывается пальцами в мои волосы. Шнуровка ее платья поддается легко, и вот уже оно предательски ползет с плеч. Она выскальзывает из моих рук, поводит плечами, позволяя платью соскользнуть вниз. Вновь отступает на шаг. Но не бежит, а напротив – позволяет любоваться собою. Я больше не в силах сдерживаться. Я подхватываю ее на руки и зарываюсь лицом в полные мягкие груди. Она смеется, я рычу, и мир для меня тонет в этих звуках.       Первое, что я увидел, придя в себя, любопытная мордочка полевки, тычущаяся носом прямо мне в лицо.       – А-а-а! – почти по-девчоночьи взвизгнул я, отпрянув прочь.       Испуганный не менее моего зверек серой искоркой исчез в высокой траве, а я резко сел, затравленно озираясь и пытаясь понять, что вообще происходит? Я был один. На опушке леса. Заходило солнце, а внизу, в долине, деловито перекликались знакомые голоса.       – Какого черта? – я потянулся к взъерошенным волосам, чтобы причесать их, и удивленно уставился на полную горсть пожухлых листьев. – Что за...       Мой растерянно шаривший по сторонам взгляд упал на долговязого мужчину в килте и с короткой черной бородой, отдающего какие-то приказы суетящимся вокруг тюков людям как раз у подножия холма, на котором я очутился.       – Ральф! – окликнул я его.       Шотландец почти сразу нашел меня взглядом и приветственно махнул рукой. Я, закряхтев, поднялся с земли и поспешил вниз по склону.       – Ральф, слушай, такое дело... – я остановился, переводя дыхание. – А где эта ваша, ну, рыжая?       – Рыжая? – удивленно переспросил тот.       – Которую я еще королевой турнира сегодня провозгласил.       Ральф как-то странно посмотрел на меня.       – А разве она не из ваших?       Я отчаянно замотал головой.       – Я думал, она с вами. Она же танцевала с вашими девчонками. А потом, когда вы из луков стреляли...       Шотландец пожал плечами:       – У нас в этом году никаких рыжих точно не было, старик. Вон, хоть у Настены спроси, – и он кивнул в сторону своей жены, руководившей в отдалении погрузкой лошадей в трейлеры. – Может, она из питерских? Хотя нет, – нахмурился, – там я всех знаю.       – Но ее же имя называли на турнире, когда я вручил ей корону, – я попытался ухватиться за последнюю ниточку.       Ральф, Роман Доброхотов, глава реконструкторского клуба, занимающегося шотландцами, озадаченно почесал бороду.       – Нет, не помню. Прости, Санек, там было так шумно...       – Но как же... я же...       Я в растерянности обернулся назад, на вершину холма. И вздрогнул, почти наяву услышав знакомый уже смех, колокольчиками разносящийся где-то в самой глубине леса. В предвечной тени, что сгустилась меж вековых исполинов. И слова умерли у меня на губах.