.Пролог.
***
Любовь вне добра и зла. Любовь — это генетическая потребность. Это дар и проклятие. Любовь — это болезнь, наркотик. Это потеря и обретение себя. Любовь — это самое прекрасное и самое ужасное в нашей жизни. Любовь — это переплетение душ и соединение тел.
***
Когда идёшь по улице, он рядом, и вроде больше ничего не надо - банальный разговор, смешинки в глазах, искренние улыбки друг другу, забористый смех, касания (почти робкие, но необходимые), какие-то жесты (понятные лишь нам), осторожные взгляды (игривые и страстные). И небо кажется до невозможного голубым, как чёртов романтический стандарт, без облачка и ветра. Это любовь? Когда я, набухавшись со своими друзьями (потому что Он, сука, ответственный и не захотел отпрашиваться с работы), пытался дозвониться до такси, а в результате всё-таки набрал его и, громко запинаясь на каждой согласной, еле прошамкал языком, что хочу, чтобы именно он забрал меня из паба и отвёз домой, он бросил. Всё бросил и примчался, а потом не спал всю ночь, выхаживая, следя, не ругая, но глядя в мои глаза своими - с укором, и, это сильнее громких и надрывных слов с высоким содержанием не цензуры. И всё же, ради меня... И на утро стыдно, но я счастлив, потому что не покинул, не отвернулся, не отмахнулся, и больно от того, что он пошёл утром на смену, не выспавшись, но удовлетворённым из-за того, что в тяжкие минуты-часы для меня был со мной, подставляя плечо, и, да, блядский тазик. Пф! И смех, и грех, а правда. Это любовь? Когда спешишь с работы домой, потому что знаешь, что тебя там ждут. И идёшь всё быстрее и быстрее, не замечая прохожих и их лиц, не видя витрин магазинов и всякой лабуды, фыркая на парней, что, да (а чего греха таить?) в моём вкусе, но они не интересны. Просто неинтересны, потому что душу в руках баюкает другой. И ещё быстрее шлёпая ногами по асфальту. И тут бац, он встречает на углу знакомых улиц. Улыбаюсь, и пусть на душе тошно, потому что начальник - мудак - поимел морально во всевозможных позах - и, кажется, что ещё секунду назад хотелось откровенно убивать. Но нет, вот он, и ты улыбаешься в ответ. И внутри ненормальный покой, щемящее счастье, глупый экстаз. Это любовь? Когда дождь на улице, а вы идёте вместе из кино\кафе\клуба\музея\театра (в жизни не только развлечения, просвещаться тоже полезно), а на голову резко ливень стеной. Миг, и кажется, что промок, не до нитки, до костей. Зуб на зуб не попадает от холода, и с волос противно течёт, щекоткой раздражая щеки и шею. - Что, замёрз? - его такой простой вопрос, с теплом в глазах и мягкостью в голосе. - Ага, - простой ответ, ожидая от него защиты от ненастья. - Так пробегись до столба и обратно. Согреешься, - глупый стёб, вроде и обидно, но понимаешь, что смешно, лишь поднимает настроение. А на нём костюм, дорогой и хороший, и он снимает любимый пиджак, чтобы укрыть вас обоих с головой от бушующей влаги. И тебе всё равно, что вы на улице, что общество - твари, которые с натяжкой, обидой, корыстной завистью, порой принимают однополые пары. А народ-то есть, он толпится, жмётся, вздыхает и сетует на капли с неба, топчется под козырьками зданий - спасаясь и прячась от обычного явления природы. Но тебе плевать. Вам плевать. Ты хочешь целоваться, и ты целуешь. Не "за что", не "потому что...", не "вопреки", уж точно не "на зло", а просто так. Просто так хочется, и всё - порыв, эмоции, эйфория и синапсы вспыхивают восторгом. Это любовь? Когда он обнимает, словно обволакивая собой, словно спасая, словно вытягивая боль. А тебе плохо. Не важно почему, но тебе плохо, и это мягко сказано. Тебя трясёт, и нет сил терпеть то, что ломает изнутри, перемалывает в мясо и заставляет заходится хрипами, и воздух будто не поступает в слипшиеся лёгкие, а нервы гудят, давят изнутри, выкручивают действительность, и ты расклеился, сдерживаешь слёзы (не потому, что мужчины не плачут, а потому что хочешь быть сильным сам для себя!), шмыгаешь носом (забит, с него течёт), болит голова, тремор алкоголика - агония жизни, и завыть бы из-за того, что внутри что-то лопнуло, оборвалось, теперь там дыра - чёртов кратор с краями-бахромой из собственной плоти. Глаза уже слезятся чисто от того, что пытаешься сдержаться, сильно жмурясь, губы искусаны в кровь. И кричишь что-то несвязное, просто выговариваясь. Отталкиваешь в попытке закрыться, потому что сейчас, именно сейчас сам себя ненавидишь за то, что всё-таки слаб. А он не пускает, не уходит, не обижается и не злится, он по-ни-ма-ет. И ты позволяешь ему - успокоить себя, позволяешь себе - расслабиться. И это блядская, изломанная, с трещинами и сколами, но нирвана. Ёбаный сплин на двоих. Это любовь? Когда он бъёт во время ссоры - наотмашь, в челюсть. И это адская боль. А ты отвечаешь, со злостью, хитрой ненавистью, расчётливым секундным садизмом - состояние аффекта. У обоих. И вы валитесь на пол, мутузите друг друга - последствия несдержанности. Вы рычите, кричите, и снова удары-пинки-укусы. Нормальная мужская драка, вы самцы, взрослые, и не будете выяснять отношения со слезами, истериками, рыданиями, звонкими осколками в стены посудой, тупо - по-бабски. Грубая сила - выход адреналина. Это нормально. Высказались, наорались, усмехнулись сами себе, уже спокойно закурили, наглотавшись воды из-под крана - конфликт исчерпан, претензии приняты к поправке или глубокому осмыслению. Пошли вместе жрать\спать\в душ\трахаться (разумеется друг с другом). Это любовь? Горячие, обжигающие касания кожи о кожу - объятия. Стоны-хрипы, катаясь на уже измятых простынях. И пот каплями по спинам, волосы на загривке мурашками - вниз, пересчитывая шагами позвонки. Скопление чувственности и необходимости к друг другу, в друг друге, там - внизу, здесь - в груди. Стук крови в ушах жмёт виски, и хриплое дыхание. Мало, так чертовски мало, а вам бы ещё и ещё, и ещё, не прекращая, до утра. До упора, на износ, потому что требует тело, потому что жаждет душа, потому что заходится битом сердце. Взбалмошный секс. Это любовь? Завтрак в постель (ты ему, он тебе), без графика и предупреждений. Просто тосты, кофе и "С добрым утром, милый!". Это любовь? Любовь? Да! Я так думал... Когда-то... Кажется, что давно... А теперь?.Первая и последняя глава.
***
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — Счастливой. — Ты не поняла вопроса.. — Вы не поняли ответа...
***
А теперь, жизнь - сука, всё изменила! И надо мне было вступиться за ту девку? Наверное, да, раз полез в пекло. Вечер. Людно. Но... Какие-то парни докопались до тощей, но весьма откровенно одетой брюнетки на остановке. Какие-то (другие) парни за неё вступились. Возник нефиговый конфликт. Полезли ещё мужики, как отдельные элементы. Наверное, тоже движимые инстинктом первобытности. Ну, и я вдобавок влетел в махач. Прямо гуща событий. Нафиг мне это было нужно - я реально не знаю. Может, подраться захотелось, может, плачущую и напуганную девушку стало жаль, а может, я что-то пытался доказать себе и окружающим - ну, типа, я мужик и у меня стальные яйца. Глупо? Самовыражение? Стресс? Возможно. Но... Хруст. Боль. Вой - мой. - Бля-а-а-а! Кровь хлынула из носа, и здравствуйте звёздочки в глазах. Слабость в сильном теле, потеря ориентира, асфальт и небо в яростном танце перед моим мутным взором, и голову рвёт на части звон: гудящий, оглушающий, набирающий обороты. Кажется, меня штормит, и это... до жуткого приятно. Всё-таки, по большей части, люди больше животные, чем человеки. Не всегда, но в частности да. - Эй, ты как? - спросил меня черноволосый парень взволнованным голосом, с ужасом глядя на моё лицо. На моё разбитое лицо, которое сам и расхерачил в пылу сражения. - Жить буду, улыбаться - вряд ли, - прошамкал я расшибленными губами. Он тоже красавчик, скула уже набухает гематомой, костяшки рук сбиты, щека свезена чьим-то кулаком, явно гайкой. - Извини, ты под локоть подлез. Я не спецом, - усмехнулся он, похлопывая меня по плечу, даря как бы извиняющуюся, псевдодружескую поддержку. А какие из нас друзья? Мы ведь не знакомы. Брюнетка, кстати, молодца, взяла и свалила, пока мы все тут изображали из себя мега-крутых-самцов. И чего, спрашивается, пытались доказать? Кому? Зачем? Вот и помогай людям после такого. Хотя, а чего я ожидал? Что меня пожалеют? Мне это не нужно. Что бабёнка позаботиться о моих ранах? Так и это ни к чему, я самостоятельный. Тогда... всё норм, что ли. - Да, локоть... - прошелестел я, сплёвывая алое на асфальт, - он был так очарователен, что я просто был не в силах проигнорировать его тонкие черты, вот и полез рассмотреть получше, - глупо пошутил я. Но черноволосый залился хохотом, сильно запрокинув голову назад. Весь такой сильный, уверенный в себе парень, с какими-то несуразно-светло-зелёными глазами и непропорционально-квадратной челюстью, но та не портила общего вида его мужественности. - А ты приколист, - усмехнулся парень, вновь хлопая меня по плечу. Видимо, тактильная личность. Что ж, я не против. Не на свидание же приглашает. Участники боя стали расходиться-расползаться по сторонам, глухо матерясь и что-то втирая друг другу, ну, кто был не один, одиночки же просто исчезали в тени вечера, теряясь вне зоны доступа освещения уличных фонарей. - Оу, Джоди, знакомства заводишь? - подскочил к черноволосому рыжик, примечательно, что без веснушек, и чуть ли не повис на парне. - Типа того, - с усмешкой отозвался черноволосый, и, кажется, подмигнул другу. Интересное создание. Явно шебутное. - Меня Сэм зовут, - протянул рыжий мне руку, открыто и доброжелательно. - Надеюсь, это не сокращение от Саманта? - фыркнул я, вздёргивая в ехидстве брови. - Хахаха, - залился рыжик чистым, весенним смехом. Таким добрым, тёплым, приятным, что захотелось его услышать вновь. - Забавный ты. Мне нравится. Увы, - шутливый поклон, - но нет, - и протянул руку для пожатия вновь. Чёрт, точно. Пожать же нужно! - Тэй, - представился я. Пожали руки, крепко, словно давно общаемся. Рыжик к себе явно располагал. - Может по пиву? - предложил Джоди, потирая разбитую бровь и только сильнее бередя рану. - Точно, - кивнул Сэм и стукнул друга по руке, обжигая взглядом, чтобы тот прекратил занимать самовредительством. - Почему бы и нет? - пожал я плечами, чувствуя некую неловкость, всё же, они чужая для меня компания, но продолжить общение хотелось. Сэм так и сиял, привлекая внимание. Что он за человек? Просто - что за личность? Кем работает? Чем живёт? Интересно, что делает столь неадекватная и яркая эмоционально тушка в обыденности дней. Джоди же выглядел, как старший брат - на чеку, строгий, со слишком проницательным взглядом, словно вора пытался поймать, выискивая его во тьме, постоянно оглядываясь вокруг. Думаю, он просто переживал за друга. А может и реально брат? - Пошли, - хлопнул в ладоши Джоди и двинулся вперёд. - А он всегда такой? - тихо спросил я Сэма, напуская на себя важный вид и кивая в сторону идущего чуть впереди парня. - Ага, - прыснул Сэм от моей гримасы. - Он... заботливый, - мягко прокомментировал он действия Джоди и, догнав парня, пихнул того локтем в спину. - Да уж, вечер обещает быть интересным, - согласился я сам с собой, потирая ушибленный бок и присоединился к обсуждению той неадекватной девицы, что так ловко впорхнула в подъехавший автобус. Сейчас, когда нас по отпустило, ситуация казалась вульгарной, глупой и до ужаса забавной. Бар, как бар - ненавязчивая приглушённая музыка, лёгкий полумрак, народу немного, но достаточно. Все пьют, курят, жрут гренки и о чём-то общаются. Не забегаловка, нормальное, душевное такое место. Парни притащили меня за дальний столик, где уже сидела компания из трёх человек, что сильно удивилась нашему расхлябанному внешнему виду. Рассказали, поржали, выпили за знакомство, и общение пошло своим чередом. Мне бы и не к чему придраться, всё вроде бы нормально, парни оказались интересными, общительными, все, кроме жёлтого блондина. Не крашеный, на солнце выгорел, и это заметно. Не мой типаж, парень не прельщает по внешности, по характеру тоже - тихий, спокойный, сидит вроде и отстранёно, но в тоже время со всеми на короткой ноге, смеётся легко, непринуждённо, но так задумчиво, робко и... грустно. А в глазах жизнь, такая стихийная жажда жизни, что просто сносит, стоит лишь раз заглянуть в карие омуты, чтобы понять, что внутри ураган эмоций, и всё переворачивается с ног на голову. Как на карусели, как по кругу, будто без остановок и права на передышку. Интригует, чёрт! Общение затянулось, моя вторая половинка звонил мне несколько раз, но уходить не хотелось, а Клим и не настаивал, просто волновался, просто узнавал, всё ли хорошо (это он ещё не знает, что я "играл в героя", но об этом дома поговорим). В компании не признался, что гей, нафиг лишние проблемы, ведь так хорошо сидим. Обменялись номерами, обещались быть на созвоне, и эта мышь - Хани - даже не смотрел на меня, когда со всеми под утро прощался, топая медведем (так же неуклюже) к такси. Как ни странно, но знакомство дало свои плоды, действительно состыковались в соцсетях и часто созванивались, выбирались погулять. Клим не ревновал. А зачем? Он во мне уверен. Я уверен в нём. Факта измены не намечается, да и не было предпосылок. Мы давно уяснили, что если один захочет изменить, то изменит, а раз за руку не пойман, то не виноват. Всё просто, и не нужно усложнять, обычная логика. Ну да, это лишь опыт прошлых отношений, но главное, что с Климом у нас гармония. Да только эта мышь из головы не идёт - всё такой же странный, холодный, как обречённый, слишком тихий для буйной компании, слишком выделяется. Но с ними, но с нами, в теме и всегда до дотошного прав. И мне бы ума до него не было, но царапает, не даёт покоя внутри, раздражает, что не знаю его, не понимаю причин его такой... забитости, что ли. Пытался поговорить с Сэмом, и с Джоди, и с Келером тоже, выспрашивал про Хани, осторожно, ненавязчиво, аккуратно, и с затаённым сердцем слышал ото всех один и тот же ответ: - Не лезь в это. Не грубо, не с силой и нажимом на словах в интонациях, а с какой-то тихой, спокойной, почти усталостью. Понятно, что мышь со своей тайной, но вот какой. До чёртиков было интересно. Природное любопытство губит? Наверное. Ведь все мысли, вопросы, даже отдалённые, крутились вокруг Хани. Не было в нём ничего, что зацепило бы, и я точно не был влюблён, как сопливый мальчишка, но интересовал, так интересовал, что это просто стало поглощать меня. Стал рассеянным, стал путаться, пропадать в себе. Клим заметил, пытался расшевелить, в результате - ссоры на пустом месте. А я всё тайком звоню Хани (не могу, просто глупо и эгоистично, но не могу признаться Климу в том, что веду ни к чему не обязывающее общение с другим мужчиной) и пытаюсь общаться. В основном односторонне, потому что Хани больше молчит, но меня это не смущает, хочется увидеть его живым, как и его глаза, взбалмошным (я уверен, что он может), хочется.. просто хочется. Мне это нужно. И простая отговорка "сделаю доброе дело, расшевелив парня" перешла в разряд помешательства. Сам не понял, как всё так случилось, закрутилось, затянулось петлёй на шее, и нет уже назад пути. Просто Нет! У Клима срыв, он разорвал отношения, устав выносить моё молчание, мои недомолвки, моё скотское поведение. И он был прав. Обидно. Я и сам себя не узнавал, просто тянуло, ломало, хотелось быть с Хани, общаться, как можно больше, активнее, стать для него... миром. Хотелось, чтобы эти живые, такие чистые и искренние глаза смотрели только на меня, чтобы в них горел огонь, потому что они смотрят на меня, хотелось... касаться парня. Чёрт. Но это уже не остановить. Меня как перемкнуло, и всё тут. Стали чаще видеться, больше разговаривать. Хани неохотно, но шёл на контакт, он не подпускал меня к себе близко, а я даже и не подумал спросить о том, как он относится к однополым отношениям. Мне казалось, что по мне всё и так понятно, видно, что мой внешний вид в присутствии его, просто кричит о моих желаниях, намерениях, мечтах, фантазиях. Возможно так и было. Хани ведь молчал, не гнал, не останавливал, не ставил рамок, не создавал граней, просто был рядом. И просто не подпускал, словно боясь довериться. Я же - чисто сходил с ума. Уже безбоязненно сам себе признавался в том, что, да, хочу, не могу, срывает. Меня просто как безумного мальчишку мурашило в присутствии Хани, хотелось всего и сразу, хотелось добиваться, ломая любые преграды, хотелось стремиться к нему. Но я не нависал, ждал, давал время обдумать, проникнуться, принять. Не намекал, откровенно показывал свой интерес, ожидая лишь Его решения. Но Хани, как не признал меня, уворачивался ужом, ускользал, не давая в ответ ничего, кроме мягкой улыбки и шального блеска глаз. Но и это было достижением. А глаза, да, глаза Хани изменились, они действительно стали моими, в них был только я! Это заметили даже друзья (так неотвратимо став общими), но все всё равно молчали, как я ни выпытывал суть проблемы "одичавшего мальчишки", отговаривались, что это не их тайна, не их дело, хоть и хотели бы поделиться, но обещали молчать. И они держали слово. Завидую я такой дружбе. Не знаю, понимали ли остальные то, какие у меня планы на Хани, но препятствий не было, всё было ровно, спокойно, хорошо. Так сказочно легко и просто я ещё никогда себя не ощущал. И... Сорвался. Задумкой было просто привычно проводить Хани до двери, до его квартиры, развернуться, уйти, пожелав напоследок хороших снов. Но он смотрел, он ТАК на меня смотрел, что оторвало к чёрту тормоза. Ринулся вперёд, втолкнул в открытую квартиру, вжал в стену, поцеловал - сорвано, сильно, с нажимом, вылизывая его рот, и кайфовал от того, как Хани замер зайцем, как его сердце с силой ухало у меня в груди резонансом, как он не дышал. Я не мог остановиться, прекратить, запретить себе. Лапал, трогал, выцеловывал, сатанея от того, что Хани ответил, и сразу в омут с головой. И как будто так и нужно, вещи на пол с треском, по сторонам, к чёрту. Всё к чёрту. Да случись обвал дома - не прекращу. Хани, видимо, был того же мнения, потому что активно помогал оголятся, целовал в ответ, трогал трепетно и отчаянно, касался и так откровенно стонал, что я готов был кончить только от таких прекрасных звуков. Голову вело - жарко, душно, липко от влажной кожи и так приятно одновременно. Уронил Хани на постель, тут же приникая к губам, вниз до подбородка, прикусил, услышав яркий писк (приятно), ниже по шее (стон), вылизывая солоноватую кожу, ещё ниже, к ключице. Руками водя по телу, заводя, возбуждая, распаляя обоих, заставляя Хани сорвано, хрипло дышать. Такой красивый, такой прелестный, такой мой. Руки оглаживают, язык касается, кажется, что везде, а Хани так эротично, призывно и откровенно раздвигает ноги, приглашая, соблазняя, предлагая себя. Сам на грани, он еле соображает, что происходит, глаза с поволокой и язык постоянно облизывает пересыхающие от частого дыхания губы. Растягивал его нежно, долго, влажно, пошло хлюпая смазкой, что носил давно с собой в кармане. Всё слилось в пятно, яркое и звонкое, время то останавливалось, замирая, то неслось вскачь, заставляя меня теряться в происходящем. "Где", "что" и "как" - потеряли значение, и только "с кем" - осталось истинно важным! И только Хани, он был таким реальным, дрожащим и всхлипывающим в моих руках. Что-то повторял, говорил, почти упрашивал, у-мо-лял. Я поддался, не осознавая на что, просто сделал, и вновь поцелуи, а руки дрожат и член чертовски тянет, яйца жмёт напряжением, волнением, желанием. Страсть захлестнула в миг, толчок, проникая в желанное, распластанное подо мною тело, и тут же яростные движения, Хани начал первый, я хотел ему дать минутку на "привыкнуть". Но куда там? Тут же гонка кислорода в лёгких и крови, и топит любовью, исступлением, адреналином. Толкаюсь в жаркое нутро, чувствуя, как его ноги меня обхватывают, обнимают, сильнее прижимая к себе. Схожу с ума, стону-кричу, похер на соседей, пусть думают, что хотят, я тут счастлив! Глубже и глубже, сильнее и сильнее, жадно и звонко шлёпая яйцами о задницу Хани - кайф! Пока совсем не стало жарко, пока сердце не заполошило, как дикий тамтам, пока не прострелило насквозь, вырываясь хриплым именем из глотки, прямо в ласковые губы, содрогаясь в яростном, бушующем оргазме. Хани уже давно бьётся подо мной, притягивая сильнее, чертовски узко сжимаясь, пытаясь целовать и дышать ртом одновременно, раскрасневшийся, открытый, откровенный... улыбающийся. Нега, как безумство. Он - моё наваждение. Но морит, сон срубает в миг, лишь успеваю снять защиту с члена, кинув её подло на пол. Завтра лично приберу. Я же ответственный. А утро... Утро добрым не бывает. Хани, со слезами на глазах, крича и ругаясь, выгнал меня из квартиры, откровенно, жутко сорвано визжа, что я должен его забыть. И как это понимать? Я не верю, что ночью был НАСТОЛЬКО плох! Ведь он выгибался, он стонал, просил не останавливаться и продолжать, продолжать, продолжать! Тогда, что за нафиг? Всё рухнуло прахом. В миг. Эффективно. До судороги тошнотворно. И день за днём - жизнь, как в аду. Звоню, пишу, прихожу, чуть ли не выламывая двери. А в ответ - тишина. Тишина, блять! Хани пропал с эфира. Пропал из общественных мероприятий, из нашего узкого круга социума, ото всюду. Друзья тоже пытались достучаться, волновались, бесились, но молчали. Молчали, твари, как рыбы об лёд, отворачивая хмурые лица и пряча виноватые глаза за ресницами. Видно, что переживают, понятно, что причины гораздо глубже, чем просто не ответ на телефонные вызовы. А я, как ненормальный, как с цепи сорвался. На работе всё валится из рук, рычу, срываю злость на тех, кто рядом, и не важно, кто именно это, главное вызвериться. Ем, но мало, не чувствуя вкуса, много курю, тяжёлые, прогорклые сигареты, а раньше что-то лёгкое и простое, так, для антуражу, что ли. Да и тянет втянуть никотина за бокалом пива-вина. Но сейчас иначе, сейчас я словно заново ищу смысл жизни, сгораю, пропадаю и хожу опущенным, как тень, словно след сумерек на душе, когда ещё не светло, но уже и не темно - блядское время суток, ибо не ясно, что именно сейчас. Руки подёрнуты тремором, а внутри что-то с чем-то - невразумительное, неадекватное, не... много всяких "не", и все они досадные. Звонок, как спасение. Назначил встречу, и я лечу, просто, натурально, срываюсь и бегу. Не потому, что Он позвал, а потому что сам хочу его увидеть, убедиться, что с ним всё в порядке, что... Да, блять, что я только не надумал за эти две недели тишины. Хани тоже выглядит страшно, осунулся, похудел, в глаза не смотрит. Пытаюсь выяснить, что к чему, но как рыба об лёд, молчит и только тащит меня куда-то. Да похуй куда, лишь бы вновь был живым, лишь бы разговаривал, смеялся, улыбался, да просто посмотрел на меня своими невозможными глазами. Но нет, не смотрит, избегает, говорит редко, мало и тихо, словно боится, стыдится, опасается. Может быть он впервые был в постели с мужчиной? Может. Надо бы спросить, но язык не поворачивается, боюсь, что будет только хуже, не могу, схожу с ума от того, что молчит, скрывает, что... Больница. Заставил сдать анализы. Я на автопилоте заполнил формы, прошёл тест, не слушая врачей, и только и делал, что смотрел на Хани, порываясь обнять, но одёргивал себя, он был слишком колючим и ершистым - непривычно. Нужно хотя бы, ну хоть что-то сказать, вымолвить, но лишь дышал, тупо и упорно дышал, боясь пусть робко, но уточнить: "Неужели что-то подцепил?". И тут же сотня мыслей: Когда? От кого? Я его или он меня? Что блин происходит? Пытаюсь прижаться, хоты бы невзначай, прикоснуться, приободрить, но Хани избегает, уворачивается, шипит на меня и всё так же не смотрит в глаза. Всё больше боюсь того, что Клим, сука, мне изменял (хотя, я не имею права его обвинять в подобном), но чем-то наградил меня, а я Хани. Но и тут не стыковка: ведь на утро такой факт выяснить нельзя, а Хани взбеленился именно после совместной ночи. И это его: "Надень два презерватива", которое всплыло в памяти лишь на третий день мытарств, что-то да значило. Следовательно, не Клим, выходит Хани. Но что... - Анализ отрицательный, - сказал врач, и мы вздохнули спокойно. Я из-за того, что чист, а вот Хани... Он анализы не сдавал. Молча помчался на выход и вперёд. Заебали кошки-мышки. Догнал, волоком дотащил до его дома, приперев к стенке всё в том же долбаном коридоре, заставляя расколоться. Хани долго молчал, дышал, вздыхал, держался, как мог, но... - Хани, ты мне нужен. Весь, любой, - горячо признался я, не в силах терпеть тишину, носить в себе правду. А сердце стучит-стучит в груди, громко-громко, глуша все звуки вокруг. - Но нам нельзя, - хрипло, надрывно и глаза в глаза. Убийственно, как выстрел на поражение в русской рулетке. Пробрало, обожгло, обдало холодом и... виной? - Хани, - язык не слушается, хочется кричать от бессилия из-за того, что Он молчит. - Что происходит? - да я его уже убить готов за его безмолвие. - Я болен!! - критически прокричал он. Окей, срыв - это уже прогресс, может говорить начнёт. Да только радости эти мысли не приносят, обдавая кладбищенским холодом. - Чем? - как оступился на самом верху лестницы. - ВИЧ. Всё оборвалось, внутри, снаружи, да, блять, везде. Как? - Как? - озвучил я, не веря, и только жилка на шее раздражающе трепещет, выдавая весь ужас, что жрёт меня изнутри. - Я знаю, ты ненавидишь меня, но я... мы... всё так быстро случилось, и я так запал на тебя, так запал, что чуть умом не тронулся, ты такой... невероятный. И я... я такой простой, скучный, и ты... - воя взахлёб, выламывая руки, - ...ты рядом, заботливый, нежный, милый, я просто пропал. Пропал, понимаешь?! - кричал он задыхаясь слезами. Влага градом, крупными горячими каплями из любимых глаза. А я в панике и неверии пялюсь на парня, которому готов... - Хани... - Но ты чист, чист. Ты чист. ТЫ ЧИСТ! - словно сам себе доказывая, что всё в порядке, да только себе же и не веря. - Я так боялся, так боялся, у меня мозг тогда отключился, я думать обо всём забыл, а ты, а мы, и мне так хотелось, тело просто предало, - оправдывался он, мотая головой, и вроде помышляя убежать, скрыться, спрятаться, остаться наедине с виной и стыдом. - Хани, - с нажимом. - Не говори, не хочу слышать, я знаю, я тварь! - заорал он. - Но всё в порядке. В порядке, слышишь? - совсем истерично. - Забудь меня, - и пинком выкинул из коридора, я даже опомниться не успел, всё ещё пребывая в прострации, думая, что всё вокруг чёртов сюрреализм. Но нет ведь. Правда. - Я люблю тебя, - крикнул я в закрывающуюся дверь, ловя жалкий вздрог такой же жалкой фигуры. - НЕ ВРИ!!! - ор и истерика. А я... я не стал стучать, не стал звонить, я просто сел у двери и стал слушать, как Хани носится по квартире, как громит мебель или что там, как кричит, плачет и проклинает себя и мир. Так больно мне не было никогда. Ни-ког-да! Он не имел права. Просто не имел права решать всё за нас. Можно справиться. Со всем можно справиться и со всем можно научится жить. Да, ВИЧ - это серьёзно, но это не повод отказаться от того, кого любишь больше, чем себя, не повод ненавидеть, даже если любимый человек сам виноват в том, что заразился. Всё не повод. Не брошу, не отвернусь. Не позволю ему пропасть! Это не эмоции. Это твёрдость намерений. И только когда всё стихло, я с тяжёлой душой пошёл домой. Не спал, не пил, не курил, просто думал, как бы с Хани поговорить, как всё обсудить, как заставить его себя услышать и, ничего умнее не придумав, так и промурыжив себя до утра, дёрнул к его дому. Сам себе обещал, что дам нам передышку (ему нужно время), что подожду (так надо), что смогу, но нет. Ломает. Не могу. Без него не могу. И боюсь, как сука боюсь, что Хани сделает что-то, о чём мы оба позже пожалеем. Поэтому просто стал следить за его квартирой, приходил, ждал, караулил, чуть ли не ночевал под дверью. Я бы так и сделал, если бы бдительные соседи не выгоняли, грозясь вызвать копов. А обезьянник не кажется мне фартом. Уходил, но не сдавался, просто выжидал. И так несколько дней подряд. Ненормальный? Он? Я? Оба! Знаю. Меня всё устраивает. А это любовь? Вновь новый день, и снова на площадке перед дверью, не звоню и не стучу в деревяшку, просто замерзаю от холода подъездной клетки и упорно жду. Наконец-то! Только Хани открыл дверь, намереваясь куда-то свинтить, может в магазин, может к друзьям, или просто проветриться. Не важно. Главное, что успел, просто нагло ввалился внутрь, полоснул его злым взглядом, понимая, что Хани не простит, не поймёт, но примет моё решение. Я уверен. Я во всём уверен. Он будет со мной. Навсегда. О, как много в этом слове! - Я люблю тебя, - говорю ему и встряхиваю за плечи. - Не трогай, не надо, не пачкайся! - всхлип загнанного зверя. И это его "не пачкайся" бьёт обидой под дых. Да он самое чистое существо, что я встречал в жизни, нежный, добрый, бескорыстный, Господи, благородный - мёртвое понятие в современном мире. Но Хани такой. И я не идеализирую, он чужие потребности ставит выше своих. Тоже мне, жертвенник. Дёргаюсь на кухню, он за мной. - Уходи, - приказывает в спину. К чёрту! - Нет, - рыком в ответ, чувствуя, что мои движения дёрганные. - Я болен, - словно пытаясь доказать. Но хрипло, голос сдаёт. - Не важно! - рявкаю в ответ, сам на грани, нервы предают, тело и разум устали от метаний и переживаний за это пусть чёртово, но чудо. Моё чудо. - МНЕ важно, - трясясь в приступе паники-отчаяния. - Ты здоров, ты чист. У тебя жизнь впереди. Я... У меня от тебя башню рвёт. Я чуть с ума не сошёл, когда осознал, что поддался искушению, - паника в голосе, глазах, движениях. Как он мил. - Я же думал... - задыхается, слёзы юркими каплями из глаз. - Что заразил тебя! - вина и мука в этом крике. - Заткнись, - вышло с презрением, но я тоже не железный. Развёл тут сопли, сам всё за НАС решая. Не приму односторонний счёт, меня это тоже касается, а значит, и я имею право на своё веское слово. - Это ты заткнись и проваливай! - видно, что на приказ ушли последние силы. - Мы не можем быть вместе! - уверенно, как никогда, пристально глядя на меня. - Уверен? - рявкаю вопросом на него и хватаю кухонный нож. Смеётся, со слезами, сквозь психоз и икоту, слишком неестественно отирая лицо ладонями, и трясётся (боится), трясётся, как лист на ветру. - И что? Убьёшь? - выкрик-плевок, и вновь не может сдержать нервный смех, а глаза уже опухли. - Меня? - презрение в голосе. - Или себя? - чуть ли не оседая на пол от перенасыщения организма адреналином, как же его лихорадит, хоть и пытается быть сильным. - Лучше! - шёпот, но такой до ужаса громкий. - Ч..то? - невозможно широко распахивая глаза. Пальцами по его запястью в капкан хватки... - Я. Глаза в глаза... - Люблю. Лезвием по его ладони... - Тебя. Шипит, рычит, плачет, не понимает. Вы-ры-ва-ет-ся! Губами приникаю к ране, присасываюсь с маниакальным желанием и уверенностью в правоте своих действий. Дёргается, всхлипывает, неверяще и ошарашенно смотрит на меня, а я продолжаю, почти интимно, поглощать влагу, проталкивая алое языком в горло, согревая его кровью себя. Гадость, жутко, тошно, но так нужно. Не брезгую, не противно, не претит. Люблю. Просто люблю. Сильно, неистово, обезбашенно и так чувственно. Не упрекаю, не боюсь, до-ка-зы-ваю, что я его. Теперь уж точно - повязаны на крови. Навсегда. Это обдуманное решение. Я готов на эту жертву. - Тэй, нет! - ор, рёв, крик, боль, страх, отчаяние, освобождение, облегчение и мука пополам. - Мне... - Да! - перебил я маньячно-кровавыми губами. Наверное, выгляжу жутко, но чувствую, себя чувствую так правильно, так хорошо, так умиротворённо. - Ненавижу! - крик-срыв и кулаками по груди, с силой, в боль, по рёбрам, барабанит мучительно буйно. А я лишь терплю, позволяю, улыбаюсь, пока он повторяет на репите одно и то же слово. - Зачем? - всхлип выбившего из сил человека. - Зачем, твою мать, Тэй? Ненавижу! Как же я тебя ненавижу. Зачем? - сип, а руки продолжают истязать мою грудную, ляпая одежду кровью. И это чудовищно гармонично. - Хани, - шепчу с такой нежностью, с улыбкой, что он в миг замолкает, резко и душераздирающе, задыхаясь, смотрит на меня своими жи-вы-ми невероятными глазами. - Ненавижу! Тебя, ненавижу, суку, - припечатывает совсем не обидными словами. Знаю, это всего лишь мужественное принятие реальности. - А я тебя люблю, - гордо и уверенно произношу в ответ. Его как отключило. Разом сник, осел на пол и робко всхлипнул. Последняя стадия отрицания. Пусть. Ему надо. Он поймёт. Ведь поймёт же? - Зачем? - тянет тихо, поджимая губы, качаясь взад-вперёд на месте. Хмыкаю, садясь на корточки напротив, чтобы вновь видеть его глаза. - Я люблю тебя, - повторяю вкрадчиво, проникновенно, чтобы понял. - Тэй, - громко сглатывает, жмуря глаза. - Я люблю тебя, - официально и чётко, чтобы точно осознал. - Ненормальный, - стон-поражение. - Я люблю тебя, - тихо, спокойно, склонив голову на бок. - Я... я тебя тоже, - истинно, сильно, с нажимом на каждую букву, словно выводя тату под сердцем общей иглой. - Я знаю, - счастливо улыбаюсь, тяну на себя, целую его губы своими кровавыми устами, просто касание, без языка, зато с недюжинным количеством эмоций. Теперь мы неделимы. А это любовь? Да, и это тоже.