Дневники анорексички

В вашей голове когда-нибудь возникала навязчивая мысль, разрывающая вас пополам? Она не даёт спать, есть, думать о чём-то другом. Она затягивает тебя в свою трясину, не оставляя спасительной нити. Но эта нить тебе и не нужна. Тебе нравится твоё сумасшествие, тебе нравится то, что с тобой происходит, и ты никоим образом не хочешь возвращаться к своей прежней жизни. Ты хочешь тонуть дальше. Ты хочешь тонуть глубже. Тебе мало. Мало глубины. И ты уходишь на дно, оставляя от себя только бледную тень. Но ты счастлива на дне. Ты не хочешь его покидать. Правда, окружающие боятся, что ты задохнёшься, если будешь так долго находиться на дне. Они пытаются вытащить тебя наружу, но нет, ты этого не хочешь, нет, ты не сдаёшься, ты будешь держаться до конца, ты сможешь. Слабость. Последнее время у меня совершенно не было сил. Сил на то, чтобы думать и передвигаться. Я стала очень много спать. Слишком много. Появлялось такое чувство, что я сплю постоянно, даже блуждая по коридорам и посещая занятия. Синяки под глазами разрослись на пол лица. Трясущиеся ноги и руки стали привлекать слишком много внимания. Мой рассудок витал где-то поблизости, но никак не собирался возвращаться ко мне. Чёртов вес. Какого чёрта он стоит. Последний раз я ела, кажется, дня четыре назад, но не сбросила ни грамма. На руках не осталось живого места, но благо в гардеробе было достаточно вещей с длинным рукавом. Шёл второй месяц. Второй месяц меня здесь нет. Второй месяц девочка, которая всегда смеётся, витает бледной тенью по коридорам школы. Она старается улыбаться, делать вид, что всё в порядке, хотя для неё так и есть, она счастлива, она в своей утопии, медленно задыхаясь, идёт к желанному дну. Первые недели создавать иллюзию того, что все в порядке было очень просто. Родители были спокойны, а учителя и знакомые не лезли в мою жизнь, изредка подкидывая шутки про вешалку, доску и все в этом духе. Весы в медицинском кабинете стали лучшим другом, кажется, там я появлялась чаще, чем на занятиях. Мама порой говорила, что я похожа на труп, но я благополучно убеждала её в том, что я потолстела, что мне нужно скинуть парочку кг. Со временем поддерживать легенду становилось сложнее. Спустя месяц родители стали подозревать неладное. В школе все чаще говорили о том, что мне нужно остановиться, что мотивировало ещё больше и напрочь отбивало мысли о еде. Каждая попытка накормить меня заканчивалась свиданием с фарфоровым другом, который спасительно возвращал чувство лёгкости. Я всё так шла к своему желанному дну, окончательно утопая в собственном сумасшествии. Тогда все было спокойно, тогда никто не пытался мне мешать. Но, к огромному сожалению, всё когда-нибудь кончается. Для меня моё свободное путешествие ко дну стало кончаться через два месяца. К этому времени я стала постоянно впадать в коматозное состояние. Не стоило обижаться, если обращаясь ко мне, вы не получаете ответа. Не стоит говорить мне, что я не сдам экзамены, если не начну нормально есть. Не стоит говорить со мной о том, что вы не понимаете. Стоит оставить меня в покое и понять, что вам меня не переубедить. На некоторое время все затихло. Видимо, окружающие поняли, что мне плевать на их мнение. Я снова вернулась к своему путешествию. В очередной раз туго пережав ремень на талии, ты идёшь в школу. Утренний кофе спасает от вечного сна. Крепкая сигарета успокаивает нервы. Тебе становится лучше, свежий воздух дует в лицо, оживляя твой умирающий рассудок. Делая последний вдох волшебного воздуха, ты попадаешь в душное помещение, забитое кучей людей, взвизгов и мельканий. Но тебе все равно. Ты тихо бредёшь по лестнице. Но чем дольше ты идёшь, тем тебе труднее. Дышать становится слишком сложно, невозможно. Ухватившись за что-то, ты пытаешься что-то рассмотреть через чёрную пелену, накрывающую тебя. Но у тебя не получается. Пелена полностью укутывает тебя. Ты растворяешься в ней. Тебя больше нет. Хм, или все же есть. К реальности тебя возвращают крики завуча о том, что ты грёбанная идиотка, что ты скоро сдохнешь, а они совершенно не хотят нести за это ответственность. Кажется, ремень сейчас разрежет тебя пополам. Скорчив лицо от боли, ты хватаешься за талию, игнорируя вопросы о том, в чём дело, ты лжёшь, что просто что-то кольнуло. -Ха, глупая! -кричит твоё подсознание. Может, раньше бы это и сработало, но не сейчас. Сейчас тебе никто не верит, никто больше не поверит, что с тобой всё хорошо, больше не будет, как раньше. Воздуха снова становится слишком мало. Ты понимаешь, что нужно снять этот чёртов ремень, но ты не можешь уйти посреди лекции о здоровом питании и о том, что: -МУЖИКИ — НЕ СОБАКИ, НА КОСТИ НЕ БРОСАЮТСЯ. -Вот смотри на меня, я два раза замужем была, а мне плевать, жру, как хочу». Ремень врезается в кожу, всё больше перекрывая доступ к кислороду. Ты пытаешься его ослабить, но только привлекаешь внимание. Просьба показать, в чём дело, перерастает в крики и приказы, собравшись с силами, ты встаёшь, но тут же, шатаясь, падаешь обратно на кушетку. Просишь оставить тебя в покое, а в ответ лишь получаешь справку о вызове родителей в школу, но тебе плевать, ты думаешь лишь о том, что бы быстрее снять этот чёртов ремень. Забавно быть зависимым от чего-то. От диет, сигарет, алкоголя, воровства, наркотиков. А ещё забавнее, когда эти зависимости идут бок о бок, работая балластом, который помогает тебе идти ко дну. Часто ты пытаешься прекратить все это, крича на своё отражение в зеркале: -ХВАТИТ! ЧТО С ТОБОЙ СТАЛО? ТЫ НЕ БЫЛА ТАКОЙ! Близкие из-за тебя страдают, прекрати! А после, довольная собой спускаешься на кухню, уминать мамины вкусности. Но, увы, только пред тобой мелькает дно тарелки, ты понимаешь, что ничего не изменилось. Ты ненавидишь себя. Тебе стыдно перед самой собой. Тебе жаль тех дней, когда ты теряла сознание от голода. Теперь тебе кажется, что все твои старания перечеркнула тарелка макарон. К глазам подступают слёзы. Ты бежишь в ванную. О, а вот и он! Такой фарфоровый и сияющий. -Да! Он — твоё спасенье! Избавься от этого. Верни свою лёгкость. Давай же! ДАВАЙ! — кричит твоё подсознание. Ты пытаешь противиться, но уже поздно. Легче. Пустой желудок снова прилипает к позвоночнику, а лицо приобретает бледно-зелёный цвет. -Вот! Так-то! Теперь ты прекрасна! — говорит твоё второе Я, когда ты рассматриваешь себя в зеркале. Тебе это нравится. Тебе нравится чувство лёгкости, нравится вызывать недоумение у людей, нравится покупать красивые вещи, которые не налезали на твою жирную задницу раньше. Ты счастлива. С тобой всё прекрасно, не считая усталость, вечный сон, дикую слабость в руках и ногах, полное отсутствие внимания и то, что твоё настроение становится обратно пропорционально стрелке весов. -Привет, подруга! — кричит тебе из закоулков твоего создания зависимость первая — голод. Голод даёт чувство свободы, эйфории, нирваны. Ты чувствуешь себя прекрасной и независимой. Пища для тебя становится самой мерзкой вещью на свете. Голод наполняет тебя. Голод спасает тебя. Ты становишься слегка безумна, зависима от трясущихся колен и чувства лёгкости в желудке. Но, увы, ничто не вечно. Эйфория улетучивается, её медленно пожирает депрессия. Сплошное давление. На тебя слишком много давят. Дома, в школе, на дополнительных занятиях. Ты рассеянна. Выпадаешь из реальности. Твои учебные показатели падают с феноменальной скоростью. Нет, ты не стала лентяйкой, ты так же упорно трудишься, учишь и переписываешь конспекты, но твоя спящая память не хочет ничего сохранять. Временно спасают сигареты. Ты часто куришь. Слишком часто. Все бросают на тебя косые взгляды, когда ты, не в состоянии больше находиться в этом чёртовом помещении, выбираешься на улицу- четвёртый раз за один перерыв между занятиями. Нервно выкурив сигарету, ты бредёшь обратно в ад. Почему Ад? Всё просто. Теперь ты понимаешь, что табачный дым больше не приносит тебе удовольствия, а голод больше не даёт чувства эйфории. Голод больше не наполняет. Внутри тебя появляется пустота, наполненная слезами, тонущими в табачном дыме и крепком кофе. Ты ищешь спасения. Ты ищешь выход. Ты ищешь то, что сможет заполнить эту невыносимую пустоту.

Алкоголь

-Привет, солнышко! Я помогу тебе! — кричит твой новый друг, пробираясь через сознание, которое давно поросло густым лесом невысказанных мыслей, забытых строк и криков, которые эхом витали меж этой поросли. Ты ему веришь? Наивная. Он уводит тебя в страну, где нет ни радости, ни боли, ни страха, ни ненависти. В страну, где нет чувств, а если и есть, ты всё равно их не вспомнишь на следующий день. Тебе в руки попадает некий «выключатель» твоего гнусного и ненавистного сознания, которое медленно, словно серная кислота, разъедает тебя изнутри. Ты теперь ясно знаешь, что пустоту можно утопить в вине. Что страх, ненависть и грусть — тоже можно утопить в вине. Главное: самой остаться на плаву. Ты часто мысленно это повторяешь, но теперь справиться с проблемами в одиночку становится невыносимо. Невыносимыми становятся даже фразы а-ля: «Прибери в доме, сходи в магазин, эй, помоги мне!». Ты становишься ещё чуть-чуть безумнее. Ладно. Не чуть-чуть. Твои мысли превращаются в какой-то запутанный клубок, который путается все больше и больше, а каждый глоток спиртного добавляет новый узел. Поймав себя на этой мысли, ты снова осознаешь, что пустота никуда не ушла. Она всё ещё с тобой, живёт и плодится на почве твоего безумия, питаясь твоими путешествиями ко дну бутылки, которые на утро сменяются депрессией. Ты снова осознаешь, что пуста. Даже больше, чем раньше. Зато у тебя появился новый друг, правда здорово? Антидепрессанты. Это слово утопично отражается о стенки твоего практически погибшего мышления. Новое знакомство- новая надежда на спасение. Новый балласт, который поможет идти к желанной цели. Вызов твоих родителей работает безотказно, поздравляю, теперь ежедневный скандал тебе гарантирован. Каждый приём пищи дома становится сущим адом. И если раньше дома ты находила хоть какую-то гармонию с собой — забудь о ней, дорогуша. Теперь слёз, истерик и скандалов станет значительно больше. Теперь ты просыпаешься раньше всех, идёшь на кухню и создаёшь видимость того, что ты поела. Ты вынуждена наносить на лицо тонну макияжа, ведь все должны думать, что они такие молодцы — спасли тебя! -Ха, идиоты, — думаешь ты, когда кто-то из учителей говорит о том, что ты молодец, выглядишь намного лучше. «Так держать!». А ты всего лишь надела две пары джинсов и объёмный свитер. Ты снова справляешься, снова идёшь к своей цели, ты все также в игре. Всё бы хорошо, но создавать видимость того, что ты толстеешь, когда на самом деле худеешь, становится сложновато. А ещё ужасно жаль, что твои выпирающие хрустальные косточки приходится прятать, не правда ли? В очередной день ты глумишься над людьми, которые говорят тебе о том, какая ты молодец, естественно, не забывая упомянуть о том, что «ЭТО НАША ЗАСЛУГА, КОНЕЧНО, ВОТ, ЕСЛИ БЫ НЕ МЫ!» А ты лишь улыбаешься и продолжаешь топать по коридору, мечтая исчезнуть из этой вселенной. -ТЫ ЧТО ОПЯТЬ НИЧЕГО НЕ ЖРЕШЬ? — громче, чем обычно вопит завуч, чей голос эхом отражается в твоей шумящей голове. -Твою мать, -тихо шипишь ты, приподнимаясь с кушетки, ужасная головная боль мешает сосредоточиться, но вскоре ты понимаешь, что произошло. Ты снова в медицинском кабинете. Ты снова потеряла сознание у всех на виду. Тебе снова никто не верит. У тебя снова будут проблемы. Тебе становится все хуже и хуже. Ты одинока, пуста, ненавидишь себя и окружающих. У тебя часто возникают мысли о том, что бы свести счёты с жизнь, чтоб не мучить себя и всех, кто тебе дорог. Тебе нужен кто-то, кто сможет тебе помочь, нет, не помочь в вопросах питания, ну, точнее, его отсутствия, а помочь морально, помочь исцелить твою пустую душу. Мерзкое белое помещение кишит людьми. Сюда-туда снуют люди в белых и голубых халатах. Мама сидит молча. Она не хочет этого так же, как и я, а в её голове, вероятнее всего, крутятся мысли а-ля: «Сейчас они решат, что я плохая мать, раз допустила такое, как же стыдно!» Вскоре к нам подходит женщина лет 50-ти и просит пройти за ней. Кажется, мама только рада, что ей не придётся идти туда со мной. Женщина заходит в крохотное помещение, где стоят огромные весы, какие-то таблицы, в которых были выведены соотношения роста и веса, и прибор для измерения роста. -Э, а это ещё зачем? — недоумевая, зачем это нужно для посещения психотерапевта, говорю я, попятившись назад к двери. -Как зачем? Врачу нужно знать ваши параметры, чтобы он мог назначить лечение, — усмехаясь, отвечает женщина, видимо, она считает меня идиоткой, каковой я, похоже, и являюсь, потому что поверила матери. Поверила в то, что она оставит моё тело в покое, что она поняла, что та душераздирающая пустота сожрёт меня изнутри, что нужно лечить душу, а не тело. -Извините, конечно, но к какому врачу я записана, какова его специальность? — спрашиваю я, тая в надежде на другое объяснение происходящего. -Эндокринолог. Между прочим, доктор наук, очень давно занимается подобными вопросами, она точно сможет вам помочь! — договаривая, натянуто улыбнувшись, она просит раздеться и встать на весы. Ярость. Ярость закипает в моей крови, разрывая меня на части. Я несусь по коридору, быстро перебирая ногами, прохожу мимо матери, бросив на неё испепеляющий взгляд, громко прошипев ей в лицо: «Лгунья». Хватаю пальто и выбегаю на улицу. Мне срочно нужна свежая доза никотина, иначе, тогда я точно кого-нибудь прикончу. Вдох. Легче. Спустя несколько минут мой телефон начинают разрывать назойливые звонки матери. -Что тебе нужно? — отвечаю я, как можно холоднее и безразличнее. -Пожалуйста, вернись обратно в клинику, давай поговорим обо всём дома. Это прекрасный врач, давай хотя бы послушаем, что она скажет, — умоляюще просит мама, — Прошу тебя, -еле слышно добавляет она. Чёрт, как она это делает. Как она умудряется заставлять меня чувствовать вину даже в тех случаях, когда виновата она одна. Ведьма. -Проходите, пожалуйста- лепечет слащавый женский голосок. Женщина лет эдак за 50 восседает за большим чёрным столом, покрытым огромной кучей бумаг. Ужасно самодовольный вид и огромное самомнение о том, что она занимается самым великим делом на земле, моментально читается на её лице. Эта омерзительная особа утраивает моё желание развернуться и сбежать отсюда. -Присаживайтесь, — говорит она, указывая на два плетёных стула по другую сторону стола. Плюхнувшись на стул, я стараюсь включить самый холодный и злой взгляд, который имеется в моём арсенале и, похоже, что у меня получается, так как эта самодовольная сучка наконец-то отрывается от своих бумажек. -Сколько тебе лет? — спрашивает она, вцепившись в меня взглядом. -Столько, сколько вам было лет сто назад — 17.Неужели для борьбы с проблемой, распространённой в основном среди молодёжи, не нашлось кого-то помоложе? — я стараюсь сказать это, как можно холоднее. Я должна выпустить пар. -Охохо, моя дорогая, я занимаюсь данным вопросом намного больше, чем тебе останется жить, если ты сейчас же не прекратишь выпендриваться и дашь шанс вытащить тебя из этого болота.- посмеиваясь, говорит эта мерзкая докторша. -Какого чёрта она смеётся надо мной? — мысленно кричу я, ещё больше вскипая от злости, и маска холода и безличия моментально расходится по швам, открывая все истинные эмоции. -А вы уверены, что я хочу, чтобы меня вытаскивали из болота? — почти срываясь, говорю я. -Нет. Ты этого не хочешь, вы все не хотите, пока не начнут вываливаться зубы и выпадать волосы. -говорит она, взяв в руки какие-то бумаги. -Итак. Твой вес на данный момент составляет 42 килограмма и двести грамм. Ты понимаешь, что при росте 173 — это катастрофический низкий вес? Ты дошла до дистрофии, а не только до нервной анорексии. Ты пила какие-нибудь таблетки? Употребляла наркотики? — она устроила настоящий допрос, пристально уставившись мне прямо в глаза. -Нет, -лгу я, и, как мне кажется, довольно убедительно. Внимательно взглянув на меня, она, кажется, поверила и продолжила допрос, который длился ещё около часа. После, наша гениальная доктор — я спасу вас от болезни, которой у вас нет — уткнулась в монитор, рассуждая на тему моей тупости и подкидывая моей матери советы, которые ещё больше усложнят мне жизнь, а та лишь иногда одобрительно качала головой. За весь приём мама не проронила ни слова, лишь иногда кивала или издавала какое-то: «угум» в честь согласия, естественно, не со мной. Чёртова докторша с разрешения моей матери записала меня к психиатру, а так же назначила кучу грёбанных анализов. А я осталась с вопросом, который мучает меня до сегодняшнего дня: «Почему люди не могут понять того, что кому-то действительно просто нравится хрустальная худоба и торчащие кости. Почему обладателей такого строения называют больными или анорексиками? Почему общество не реагирует так на толстых людей? Почему оно пытается спасти тех, кто желает стать идеальным для себя?»