Часть 1
27 октября 2015 г. в 03:12
Аомине просыпается от громкого будильника. Ему сложно раскрыть глаза, потому что ночью он совсем не спал, а все из-за того, что без выполненных домашних заданий его бы не допустили к сегодняшней контрольной.
Впрочем, домашку ему помогал делать Кисэ, который, наверное, возненавидел его после этого, потому что сидели они до трех утра, а сейчас восемь.
Аомине смотрит на другую половину кровати, Кисэ нет. Дайки потягивается и трет глаза. Дверь в их спальню закрыта, а их шкаф с одеждой открыт, походу, Рёта уже оделся и ушел.
Дайки встает с кровати и чешет бок. У него болит голова, и он жутко хочет кофе. Сейчас на нем только черные боксерки, ему не холодно, хотя и не должно быть, все-таки поздняя весна, так что на улице чаще всего бывает жарко. Иногда Рёта даже не накрывается одеялом, потому что с Дайки и так жарко.
Аомине чувствует с кухни запах кофе и идет туда. Он зевает, широко раскрывая рот и видит, как Кисэ, стоя к нему спиной, заваривает быстрорастворимый кофе. Он уже в своей школьной форме, только пиджака нет. Дайки подходит сзади и утыкается носом в еще мокрые после утреннего душа светлые волосы, вдыхая привычный аромат шампуня.
— Момо-чи звонила, сказала, что будет ждать тебя через полчаса на остановке, — говорит Рёта и поворачивается к Дайки. Тот сонно смотрит на него, и Кисэ протягивает ему кружку кофе. — Это тебе, выпей и собирайся, — Аомине отпивает чуть, а Кисэ хочет отойти. Дайки ловит его за запястье.
— Эй, че за режим мамочки? — недовольно говорит Дайки, а Рёта начинает улыбаться.
— Мне уже надо идти, увидимся вечером, — отвечает он и все-таки отходит, а Дайки смотрит в его спину и продолжает хмуриться.
Да, он знает, что сейчас во всех школах напряженка, особенно у выпускников, но это не повод динамить его уже который день. Рёта стоит в дверях, а Дайки опирается спиной на стенку, наблюдая за ним.
Рёта надевает обувь, а потом пиджак. Он поднимает взгляд на Дайки, и тот замечает синяки под глазами и вздыхает. Давно его совесть не давала о себе знать.
— Я после школы сразу домой, тренировки сегодня нет, — говорит Кисэ и поворачивается ко входной двери. Дайки поджимает губы.
— Иди-ка сюда, — говорит он, а Рёта разворачивается и недоуменно смотрит на него.
— Что? — Аомине указывает пальцем на место рядом с собой, а Кисэ начинает понимающе улыбаться. Он подходит к нему и сразу поднимает голову, подставляя губы для поцелуя. Дайки не закрывает глаз и обнимает его только одной рукой, потому что во второй у него полупустая кружка из-под кофе.
Рёта самодовольно улыбается в его губы, и Дайки хочет сказать ему, чтобы заткнулся, но тот, по сути, заткнутый уже.
Они отстраняются друг от друга, в глазах Рёты появляются чертята, а Дайки облизывает губы.
— Что, соскучился, Дай-чи?
— Заткнись, придурок, — отвечает Аомине, отстраняясь от него. Он отходит, но поворачивает голову, когда слышит, как входная дверь открывается.
Рёта тоже поворачивается к нему и посылает воздушный поцелуй, а Дайки качает головой и с тихим «придурок» оставляет кружку на столе и идет в ванную, чтобы принять холодный душ и хоть немного проснуться, потому что даже кофе не особо ему помог.
Стоя под прохладными струями воды и смотря на многочисленные шампуни, скрабы, бальзамы, кремчики и прочую хрень, которую Дайки не может друг от друга отличить, он думает, что Рёта таки изменил его, хотя сам Дайки говорил, что это невозможно.
Он начал замечать это не так давно. Начал замечать, что стал более мягким и спокойным ко многим вещам, включая и отношение к самому Рёте. В конце концов, он помнит, что, когда они только начали встречаться он не был так зависим от этого белобрысого придурка.
— Приручил, блядь, — выругивается Дайки, цыкая. Ладно, все на самом деле не так плохо, возможно они просто оба повзрослели, а сам Дайки просто привык к тому, что Рёта все свое свободное время уделяет ему. Малость эгоистично, но Кисэ сам виноват.
Он понимает, что сейчас они не могут нормально расслабиться просто из-за того, что времени не хватает из-за подготовки к экзаменам, но все равно хочется хотя бы в выходные отдохнуть и, если не побыть вместе, то хотя бы выбраться с друзьями на площадку.
Он быстро выходит из квартиры, но, когда приходит к остановке, Сатсуки все равно недовольно смотрит на него и упирает свои руки в бока.
— Я жду тебя здесь уже двадцать минут, Дай-чан! — Аомине зевает, а она закатывает глаза и утягивает ему криво завязанный галстук. — Ты сделал все домашнее задание? — спрашивает она, пока поправляет его форму, глядя на него снизу-вверх. Люди вокруг смотрят на них и умиляются, видимо, думая, что они парочка.
— Рёта делал со мной, до трех не спали, — зевая говорит Аомине. Их автобус подъезжает, они входят внутрь и садятся на свободные места. Сатсуки рассказывает про контрольную, а Дайки играет в змейку на своем телефоне.
— Дай-чан, ты слышишь меня? — спрашивает она, а он кивает.
— Ага, препод палит так, что не списать и так далее.
— Ты хоть готовился? — змейка врезается себе в хвост, и Дайки цыкает, поворачивая к ней голову.
— Да, я же сказал, мы сидели до трех гребаных утра, мне снились долбаные уравнения, — раздраженно отвечает он.
— Успокойся, для тебя же спрашиваю, — недовольно отвечает она и отворачивается к окну, скрещивая руки на груди. Он ничего не отвечает и продолжает играть в змейку. Все равно Сатсуки никогда не обижается на него долго.
На урок они не опаздывают, но приходят самыми последними. Аомине идет к своей парте, что находится в последнем ряду, возле окна. Перед ним сидит Рё, который пролистывает свою тетрадку. Он отрывается от нее только тогда, когда замечает Дайки.
— Аомине-сан, доброе утро, — говорит он, слабо улыбаясь. Дайки видит, что под его большими карими глазами такие же большие синяки и думает, что, походу, не один он не спал ночью.
— Ага, — он быстро проводит рукой по его волосам и садится, замечая слабый румянец, появившийся на светлых щеках. Сакурай поворачивается к нему, а Сатсуки садится за свою парту, которая тоже рядом с партой Аомине.
— Я приготовила шпаргалки, — она оглядывается, убеждаясь, что никто не смотрит, и чуть-чуть приподнимает свою юбку. — Если понадобится, стукните по парте ручкой четыре раза, я передам вам, — Рё внимательно ее слушает, а Дайки играется шариковой ручкой, крутя ее между пальцами.
Сакурай чихает, громко извиняясь, а Аомине хмурит брови.
— Эй, ты чего, заболел? — спрашивает Дайки, без особого интереса глядя на него.
— Извини, пожалуйста, — вновь говорит Сакурай и опять чихает. В класс входит учитель и все сразу садятся на свои места. Аомине же переводит на него ленивый взгляд.
Сакурай еще раз чихает и опять извиняется уже перед учителем, из-за того, что случайно перебил его.
Им выдают листы с заданиями, и Аомине сам не в курсах, как вообще хоть что-то решает, но факт остается фактом, он на автомате решает задачи и уравнения, наверное, все-таки подготовка и домашние задания не прошли без следа.
После контрольной он последним подходит к учителю и вместе с контрольной сдает и тетрадь со всеми заданиями.
— Тут все, — говорит Дайки, глядя ему в глаза. Тот быстро пролистывает тетрадку и приподнимает брови.
— Я проверю, Аомине-сан, — отвечает мужчина, а Дайки пожимает плечами. Репутация у него среди учителей не особо хорошая.
Остальные уроки он честно отсыпается, просыпаясь только иногда, когда Сатсуки его пихает.
В обед он находит Сакурая, который, наверняка, по крайней мере Аомине честно на это надеется, принес ему что-нибудь. Тот до сих пор сидит в классе и сморкается в носовой платок, а когда замечает Дайки, резко краснеет.
— Извини, пожалуйста! Я не хотел, чтобы ты видел, — говорит он, сводя брови, а Аомине хмыкает, но улыбается.
— Как ты умудрился заболеть к лету? — спрашивает Дайки, садясь на его парту.
— Не знаю, — грустно говорит Сакурай, немного выпячивая в меру пухлые губы.
— Я заберу у тебя твой бенто, — просто говорит Аомине, а Сакурай слабо улыбается.
— Не придется. Я принес и для тебя тоже, — отвечает он и достает из своей сумки две коробочки. Аомине довольно улыбается.
— Погнали на крышу, — говорит он, и Рё быстро кивает. Они выходят из кабинета, на входе стоит Сатсуки с их одноклассницами.
— Сатсуки, мы наверху, — предупреждает Дайки, замечая, как девочки начинают хихикать, а Сатсуки немного виновато смотрит на него. Сакурай извиняется перед девушками, когда проходит мимо них, случайно задевая плечом.
Когда они поднимаются по лестнице на крышу, Сакурай оглядывается по сторонам и сводит брови.
— Аомине-сан, а это точно не запрещено? — спрашивает он, а Дайки цыкает.
— Да, я тут постоянно ошиваюсь, не парься, — они поднимаются наверх, Дайки ведет его к выступу и садится на него, скрещивая ноги. Рё садится рядом, осторожно поглядывая на него.
— Что? — спрашивает Аомине, приподнимая бровь. Сакурай резко опускает взгляд и краснеет.
— Ничего… Извини, пожалуйста, — Аомине хмыкает и пожимает плечами. Он вытягивает руки назад и опирается ладонями, подставляя лицо солнечным лучам. Погода охрененная: тепло и приятный ветерок от сквозняка.
Сакурай опять чихает и извиняется. Аомине вздыхает. Все равно не отучить от этой дебильной привычки. Рё протягивает ему его коробочку и палочки, и когда Дайки хочет взять, то чувствует, что его телефон звонит. Он тянется к телефону, а Сакурай оставляет зеленую коробочку около его бедра.
Он открывает раскладушку.
— Дай-чи, как ты? — голос у Рёты довольный, Дайки слышит шум из трубки и пару девичьих голосов. — Я уже иду домой, — Кисэ вздыхает и благодарит кого-то, скорее всего очередную фанатку.
— Обедаю, — просто отвечает Дайки, переводя взгляд на Рё. Тот на него не смотрит, просто кушает палочками рис из коробки.
— Ты с Момо-чи? — спрашивает Рёта.
— С Рё, — Рё переводит взгляд на него.
— Да, помню, ты рассказывал, что он вкусно готовит, — Дайки замечает, что у Рёты совсем незаметно меняется тон и не может не улыбнуться.
Кисэ ревнует его ко всем, не считая Момои, что всегда очень забавляет. Конечно они редко ссорятся из-за чего-то подобного, хотя раньше ссорились, а сейчас каждая ссора в принципе начинается со взаимного «пошел нахуй», а заканчивается горячим сексом, где придется. Разве что интервалы между этими двумя гранями меняются.
— Ладно, как закончишь — напиши, я буду дома, — продолжает Рёта, а Дайки кивает.
— Я тоже скоро буду, — Аомине не сдерживает довольной ухмылки, когда пауза затягивается, но Рёта не кладет трубку. — Ну? Я не услышу привычного «Я люблю тебя, Дай-чи»? — он, если честно, не привык при ком-то флиртовать с Рётой, будь то даже по телефону, но при Сакурае можно. В конце концов, тот практически первым узнал о них, а все из-за того, что спалил в раздевалке Тоу года полтора назад, они с Рётой тогда не особо церемонились, где и когда трахаться.
Тот тогда долго извинялся, как помнит Дайки. Хотя он всегда много и долго извиняется.
— Приходи скорее и услышишь, — отвечает Рёта, явно довольный собой, а Дайки выдыхает тихое «засранец» и нажимает на отбой.
— Прости, пожалуйста, — говорит Сакурай, а Аомине вздыхает. Он не знает за что извиняется Сакурай, так что просто не отвечает на это ничего.
Он берет свою коробочку, не особо аккуратно открывает ее, немного помяв с краю, и начинает быстро есть. Конечно такой коробочкой он вряд ли наестся, но все-таки Сакурай реально охренительно готовит.
— Черт, был бы ты бабой, женился бы, клянусь, — говорит Дайки, не прожевав до конца. Сакурай краснеет, но улыбается ему.
— Спасибо, — говорит он, наблюдая за Дайки, прежде чем вновь чихнуть. Тот причмокивает и откладывает коробку и потягивается.
— Во, теперь охрененно, — говорит он и встает с выступа, а потом ложится, закидывая руки за голову и закрывая глаза. Дайки опять зевает.
Сейчас охота поспать, потом пойти домой и желательно нихрена не делать.
Он слышит шаги Сакурая. Тот встает, а потом садится рядом с ним, и Дайки буквально чувствует его взгляд на себе. Он раскрывает свои глаза. Лицо Рё близко, тот смотрит в его глаза, и это заставляет Дайки нахмуриться.
На его щеках виднеется слабый румянец, он отводит взгляд от Дайки. Когда он хочет спросить, в чем дело, Сакурай резко наклоняется и целует его.
Аомине раскрывает глаза, а Сакурай осторожно кладет руку на его щеку, и очень сильно зажмуривает свои глаза.
Дайки не отталкивает его, но и не отвечает на поцелуй. Губы у Рё мягкие и совсем не похожи на губы Рёты. Это длится меньше пяти секунд, и, когда Сакурай наконец от него отстраняется, Аомине дотрагивается до своих губ.
— Это…
— Прости, прости, пожалуйста, — просит Сакурай и резко поднимается. Он сводит свои тонкие брови и поджимает губы, опуская взгляд. Аомине садится, но не поднимается, продолжая смотреть на него снизу-вверх. — Я просто думал, что ты имеешь право знать… — он говорит это очень тихо и прикусывает свою губу.
— Знать, о чем? — недоуменно спрашивает Дайки, а Сакурай отводит взгляд.
— О том, что я люблю тебя, — он говорит это очень тихо, и Дайки едва слышит эти слова. Он хмурит брови и ничего не отвечает. — Мне очень жаль, — говорит Сакурай и кланяется. Аомине не знает, что ему ответить. Он действительно догадывался и раньше, но предпочитал не верить.
Аомине усмехается и качает головой, но Сакурай не дает и слова вставить.
— Пожалуйста, не надо ничего говорить, — просит Сакурай, наконец взглянув в его глаза. Аомине видит в больших карих глазах грусть и боль. — Я знаю, ты никак не сможешь ответить на мои чувства и, пожалуйста, не вини себя в них, — он опять отходит на шаг и опускает голову. — Давай сделаем вид, что ничего не было, ладно? — он не дожидается ответа Дайки. Просто разворачивается и идет к лестнице, оставляя Аомине одного.
Дайки не знает, что и думать.
Он не долго сидит после того, как уходит Сакурай, спускается минут через двадцать и идет домой, не предупредив об этом Момои. Все мысли спутаны, да и те о Сакурае. Они, может, и не самые близкие друзья, но Дайки всегда к нему относился лучше, чем ко всем из своей команды, да и одноклассникам в целом.
Тот добрый и по-настоящему ценит их общение. И, как оказалось, любит его.
— Черт… — тихо говорит он, дотрагиваясь до своих губ. В любви ему признались второй раз в жизни. Конечно же были девчонки, которые признавались в симпатии, это случалось не раз, но все-таки не в любви. Те девушки не знали его, да и если бы узнали чуть получше, скорее всего сбежали, потому что у него не самый лучший характер.
Ну, по крайней мере, Сатсуки и Рёта говорят, что у него характер не сахар, сам-то он думает иначе.
Он замечал и раньше, как Сакурай смотрит на него, думая, что он не видит. Он это замечал, Сатсуки это замечала, да и, в общем-то, наверное, все это замечали.
Сакурай собрал смелость в кулак и сам поцеловал его, хотя знал, что он все равно не ответит взаимностью. Хотя, может он думал, что ответит?
С Кисэ все было по-другому, у них и багаж другой, да и взаимоотношения другие. Аомине знает, что с Сакураем его отношения были бы совсем другие, нежели с Кисэ, и, наверное, Кисэ бы разорался даже если бы просто узнал, что он думает об этом.
Дайки не помнит, как осознал, что влюбился в Рёту. Как будто всегда жил с этим чувством, хотя это на самом деле не так, он знает, что Рёта первым втюрился в него.
Дайки помнит только, как они поругались накануне тренировочной игры. Он тогда зажал Кисэ между собой и шкафчиками и поцеловал. И, черт, он не забудет этот счастливый взгляд его идиотских карамельных глаз с идиотскими длинными ресницами.
Один такой взгляд Рёты намного важнее поцелуя от кого-либо еще.
— Надо рассказать, — сам себе говорит Дайки, качая головой.
Он быстро добирается до дома, и это круто, что у них наконец есть целый свободный день и вечер перед тем, как опять рано лечь спать, чтобы проснуться в школу.
— Я дома, — говорит Аомине, скидывая с себя кроссовки. Рёта заходит в прихожую. На нем только домашние джинсы, он опирается на стену в прихожей плечом и чуть склоняет голову.
— Добро пожаловать домой, — отвечает Рёта, и, черт, эта обычная фраза так сексуально звучит, когда тот говорит ее, что Аомине бы с радостью развернул бы его у этой стены и не отпускал до самого утра.
Рёта подходит к нему и мягко толкает в грудь, прижимая ко входной двери. Его руки обвивают его шею, а губы вовлекают в поцелуй, и Дайки сразу отвечает на него, сжимая свои пальцы на его бедрах. Он реально соскучился по Рёте за эти дни. Его реакция на Рёту пугает.
Он не хочет отпускать его ни на секунду, не хочет отрываться от его губ.
— Подожди, — говорит Дайки и отстраняет его от себя. Кисэ недовольно смотрит на него.
— Что?
— Я… эм… — Аомине вздыхает, а Кисэ приподнимает брови.
— Если ты не собираешься продолжать, то, может обнимешь меня? — Кисэ опять наклоняется и начинает целовать его шею, и на самом деле Дайки и не убирал руки с его талии. Аомине немного наклоняет голову, подставляя шею под поцелуи и укусы. Это охрененно, когда Рёта оставляет засосы на его шее. Вернее, охрененно потом смотреть на них в зеркало.
Аомине опять отстраняет его, и ему кажется, что Кисэ не обломается и врежет ему, судя по взгляду карамельных глаз.
— Ну что?! — недовольно спрашивает он.
— Рё сказал, что любит меня, — спокойно говорит Дайки. Кисэ хмурится, а потом кивает.
— Хорошо, — говорит он, заглядывая в глаза Дайки. — Это не особо удивляет, если честно, я думал это случится раньше, — Рёта пытается перевести все в шутку, но Дайки замечает по голосу, что тот нервничает. — И?
— Он поцеловал меня, — продолжает Дайки. Рёта поджимает губы и смотрит на него исподлобья.
— Ты ему ответил? — спрашивает Рёта. Он все-таки отстраняется, а Дайки вздыхает.
— Нет, — Кисэ смотрит на него, а потом понимающе улыбается. Аомине знает эту улыбку. Рёта злится.
Кисэ отходит от него и заходит в гостиную, а Аомине вздыхает и идет за ним. Рёта останавливается возле дивана и опирается на него спиной, скрещивая руки на груди. Он недовольно смотрит на Дайки.
— Но и не оттолкнул, понятно, — Дайки подходит к нему и кладет пальцы на подбородок, приподнимая лицо.
— Эй, тебе не стоит париться по этому поводу, — спокойно говорит Аомине. — Ты же знаешь об этом.
— А кто сказал, что я парюсь, Дайки? — Кисэ убирает его руку, а Аомине закатывает глаза.
Его тон сказал. Вид. Имя без идиотской приставки и злость в глазах.
— Я же не тупой.
— А что ты хочешь? Чтобы я порадовался за Сакурая? Конечно я буду, черт возьми, париться! Какого черта он тебя целует? — Кисэ разводит руками, а потом сжимает их в кулаки, недовольно глядя на Аомине.
Дайки думает, что у его замечательного белобрысого придурка такая же замечательная последовательная логика.
— Рёта…
— Все нормально, честно, — говорит Кисэ, вздыхая. Он зарывается рукой в свои светлые волосы и убирает назад длинную челку. — На тебя я не злюсь, просто не надо давать целовать себя всем подряд, это бесит, — Аомине улыбается ему и притягивает к себе за шлевки на джинсах. Он прикасается своим лбом к его лбу и заглядывает в медовые глаза. Сейчас те буквально пускают молнии. Аомине знает, что Кисэ в мыслях убивает и Сакурая, и его за компанию.
— Эй, — тихо говорит Дайки, и его руки опускаются на задницу Рёты. Он сжимает ее, а Кисэ все так же недовольно смотрит на него. — У тебя охрененный парень, радуйся, что на него западают, — Аомине довольно улыбается ему, а Кисэ приподнимает брови, а потом начинает тихо смеяться. Он обнимает Аомине за спину и целует его в щеку, ведя дорожку к губам.
Аомине сразу же углубляет поцелуй. Он хочет, чтобы то, что сегодня произошло было забыто ими хотя бы на несколько последующих часов.
Он не может оторваться от его тела ни на секунду, он целует его, гладит, слушая тихие родные стоны. Его мягкие волосы приятно сжимать в кулаке.
Он любит, как Рёта кусается, любит, как царапает его спину, когда он входит в него, любит, как Рёта отдает себя всего ему.
На его длинных ресницах застывают слезы, и Дайки прижимает его к себе. Он знает, тот чувствует боль оттого, что у них около недели не было секса, а на долгую подготовку его сейчас просто не хватило.
Кисэ выгибается в его руках и крепко прижимает к себе, зарываясь руками в чуть отросшие темные волосы. С его пухлых губ срываются стоны, а со лба катится маленькая капелька пота.
Аомине не сдерживается и все-таки ставит ему один большой засос на ключице, когда они уставшие и довольные лежат на диване. Дайки лежит между ног Рёты и также лениво целует его шею, а тот перебирает своими длинными пальцами его волосы.
— Твои волосы опять отросли, — говорит Рёта, слабо дергая за них. Дайки поднимает голову и смотрит в его глаза. Кисэ нравится, когда у него короткие волосы, и если честно, Аомине почти уверен, что ему просто доставляет удовольствие то, что он стрижется только из-за того, что тот этого хочет.
Ну, Дайки не сложно.
На следующий день, когда Аомине просыпается, Кисэ опять нет в кровати, но сегодня почему-то нет явного желания сдохнуть, возможно от того, что он выспался.
Он принимает душ и выходит в гостиную, Рёты нет в квартире, а на его мобильнике сообщение от него. Думать о чем-то просто влом.
В зеркале он видит россыпь засосов у себя на шее и даже не знает, париться ли в кофте с высоким горлом под школьный пиджак, или забить и идти вот так.
Аомине слышит скрежет ключей, он уверен, что это Момои, она писала вчера, что зайдет с утра. Он выходит к ней в одних штанах, а она, смотря на его шею, вздыхает.
— Дай-чан, — укоризненно говорит она и подходит ближе, осматривая его шею. Аомине ухмыляется, а она качает головой, идет в их спальню, открывает шкаф, достает белую водолазку Рёты и кидает ее ему. Аомине приподнимает бровь.
— Я в этом охренею от жары, — они не редко меняются с Рётой одеждой. Чаще как раз Кисэ у него берет разные футболки, которые «не жалко», но сейчас действительно жарко для водолазок.
— Мне надоело слушать жалобы учителей! — недовольно говорит Момои. — Они высказывают все мне, а если не мне, то твоим родителям, которые потом тоже высказывают все мне! Так что, либо я тебя мажу тональником, который не подходит под тон твоей кожи, либо ты надеваешь водолазку! — Аомине скрещивает руки на груди. — Ну, Дай-чан, пожалуйста, мы же опоздаем в класс! — она топает ногой и сжимает кулаки, недовольно глядя на него.
— Ладно, хрен с тобой, — он надевает водолазку. Она неприятно обтягивает все тело и немного душит шею, зато пахнет одеколоном Рёты.
Он завязывает себе галстук, Сатсуки как всегда поправляет его, а вскоре они выходят из квартиры.
— Ты сегодня в хорошем настроении, — замечает Сатсуки, довольно глядя на него. — Это звезды так сошлись, или стоит благодарить Ки-чана?
— Стоит благодарить хороший секс, — отвечает Дайки, а Сатсуки резко краснеет и пихает его в плечо.
— Глупый Дай-чан!
Когда они заходят в класс, Аомине замечает, что Сакурая до сих пор нет, хотя тот всегда приходит чуть ли не раньше всех. Он хмурится и идет к своему месту.
Вряд ли Сакурай бы пропустил день занятий из-за него. Это на него слишком не похоже.
— Сакурай-кун еще не пришел? — Момои тоже садится на свою парту и достает телефон. Она скорее всего набирает ему, но быстро опускает трубку от уха. — Телефон выключен. Наверное, заболел, он еще вчера себя плохо чувствовал.
Дайки ничего ей не говорит. Он ей не рассказал про вчерашнее. Пока что не считает нужным. Сакурай и правда не очень хорошо чувствовал себя вчера, да и не баба он, чтобы страдать по нему у себя дома и больше не приходить в школу.
Это хреново.
По крайней мере, он не может избавить себя от мыслей о Сакурае на протяжении всех уроков, что очень раздражает, потому что эту проблему надо как-то решать.
Конечно же он ему вчера ничего не сказал, но и его молчание было равносильно отказу, и, конечно, по-другому и быть не могло, но он все равно чувствует себя виноватым.
Когда он собирается выйти из класса, учитель подзывает его к себе. Мужчина сидит за столом и смотрит на Аомине так, будто бы он главный враг народа.
— Отнеси Сакураю-куну его домашнее задание и объясни ему сегодняшнюю тему, на ней будет основываться годовая контрольная, — мужчина говорит спокойным тоном, будто бы Аомине вообще обязан что-то делать.
— Он все-таки заболел? — спрашивает Дайки, а учитель кивает. — Пусть кто-нибудь другой отнесет, почему я? — спрашивает Аомине, цыкая.
— Это твой друг, можешь ничего не нести, но если он провалит экзамен, то это уже будет не моей проблемой, — Аомине вновь цыкает и закатывает глаза.
— Ладно, — просто говорит Аомине, а учитель хмыкает и улыбается, довольно глядя на него. Дайки с радостью бы ему прописал в лицо.
Он даже представить не может реакцию Сакурая, если заявится к нему без приглашения, потому что трубку тот ни в какую брать не хочет.
Аомине собирает свою сумку и выходит из школы. Момои сейчас с тренером, так что идти ему придется одному. Он раскрывает свой телефон и смотрит на номер Рёты в быстром наборе.
Кисэ вероятней всего взбесится, хотя сам Аомине понимает, он бы взбесился, наверное, еще сильнее. Хотя, не наверное. Если бы Рёте кто-то признался в любви, он бы добился того, чтобы Рёта больше в принципе не контактировал с этим кем-то.
Конечно через скандал и ругань, но добился бы. В конце концов так было не один раз.
— Твою ж мать, — говорит Аомине сам себе и набирает номер. Он не хочет, чтобы Рёта переживал из-за этого, но домашку Сакураю отнести надо, в конце концов, тот это делал не один раз, когда болел сам Дайки.
Рёта берет трубку быстро.
— Дай-чи, я на тренировке, наберу позже, хорошо? — у него запыхавшийся голос.
— Учитель попросил отнести Сакураю домашку. Он заболел, — говорит Аомине. Кисэ не отвечает, Аомине слышит в трубке стук мяча об паркет.
— Ты домой к нему пойдешь? — спрашивает Рёта.
— Ага.
— Ну… хорошо, — спокойно отвечает Рёта. — Спасибо, что предупредил, — Аомине поджимает губы.
— Все нормально?
— Да, все хорошо, ладно, Дай-чи, я пошел, увидимся, — Рёта бросает трубку, не дожидаясь ответа, а Дайки убирает телефон в карман.
Настроение падает до нуля.
Он приходит к Сакураю через двадцать минут. На самом деле он понимает, что впервые зайдет к нему в гости. Они не раз проходили мимо, он и до этого знал, где живет Рё, но как-то ни разу не приходилось заходить внутрь.
Аомине поднимается по лестнице и стучит в дверь. Сакурай так и не взял мобильный телефон, зато дверь открывает сразу, а как видит Дайки, то начинает недоуменно на него смотреть.
Он одет в домашнюю длинную футболку белого цвета и такие же белые штаны и все равно смотрится каким-то мелким в этом всем, тем более вещи явно на несколько размеров ему велики.
— Аомине-сан?
— Я принес твою домашку, — Дайки входит внутрь и снимает кроссовки и пиджак, оставляя их в прихожей. У Сакурая маленькая квартира, и откуда-то пахнет чем-то вкусным. Вероятно, с кухни, откуда же еще.
— А…
— Чего трубку не берешь? — спрашивает Дайки, садясь на подлокотник небольшого кресла. Сакурай закрывает дверь и идет к нему. Он явно смущен, и Аомине понимает почему.
— Извини, пожалуйста, — по привычке говорит Сакурай. Он трет свои пальцы и не смотрит ему в глаза. — Голова болела весь день, решил выключить, только один раз в школу позвонил, чтобы предупредить…
— Разве этим не родители занимаются?
— Я живу один, родители уже три года в Осаке из-за работы, — Аомине кивает.
— Так вот, чего ты так круто готовишь, — говорит он, а Сакурай слабо улыбается.
— Ну, не совсем, на самом деле мне просто очень нравится это делать, — Рё убирает каштановую прядь волос за ухо. — И когда близким нравится, то мне очень приятно, — Аомине хмыкает и кивает, а потом достает из сумки учебник.
— Я сам не разобрал нихрена, так что будем пытаться понять, что надо делать, — отвечает Дайки и поднимается. Он намного выше Сакурая и тот смотрит на него снизу-вверх. Сакурай чихает и смущенно смотрит на него.
— Прости, пожалуйста, ты можешь заразиться от меня, у меня даже маски нет.
— Забей, чтобы я заразился нужно пять таких, как ты, — спокойно отвечает Аомине.
— Ну… хорошо, а тебе не жарко в водолазке? Я мог бы включить кондиционер, если…
— Ты болеешь, какой нахрен кондиционер, — отвечает Аомине, качая головой.
Сакурай идет немного спереди него. В его руках учебник и тетрадка Аомине. Та практически пустая, разве что в середине и на полях много разных рисунков, которые он чертил от скуки на уроках.
Сакурай ведет его на кухню и раскладывает все на столе. Он проверяет сковородку, иногда поглядывает на него, а сам Дайки просто садится за стол и вытягивает ноги.
Они с Рётой редко кушают дома. Вернее, иногда приходится, но готовят оба не то чтобы плохо, но не шедевры. И если у Рёты еще что-то получается вкусно, то его вообще лучше к плите не подпускать. Хотя он и не рвется к ней.
— Ты голодный?
— Я всегда голодный, — отвечает Аомине, а Сакурай улыбается ему, и, черт, у него такой влюбленный взгляд, что Аомине действительно не по себе.
Он не должен здесь находиться. И он не знает, перед кем он чувствует больше вины, перед Сакураем или же перед Кисэ.
Конечно же он и не делает ничего, чтобы обидеть Рёту, и все же чувствует, что что-то не так.
Сакурай кладет перед ним картошку с мясом под каким-то соусом, который круто пахнет и дает ему и вилку, и палочки, только потом кладет еду себе и садится напротив него, желая приятного аппетита.
Кушают в тишине, Дайки в своих мыслях, а Рё наблюдая за ним. Аомине достает телефон, когда тот вибрирует.
(От кого: Рёта 15:24)
«Я в магазин, тебе взять что-нибудь?»
Аомине отвечает, что ему ничего не надо, а потом замечает, что зарядка на его телефоне совсем кончается. С ночи забыл поставить, хватит максимум на час.
Если Рёта будет звонить ему и не дозвонится, будет не круто. Он зарывается рукой в свои волосы.
— Что-то случилось, Аомине-сан? — Аомине переводит взгляд на него и приподнимает брови. Сакурай убирает тарелки и приборы, моет их и складывает, и Дайки просто наблюдает за ним.
Сакурай милый. Это сложно не признать. Но Дайки знает, что никогда бы не стал с ним встречаться. Если бы не Рёта, он бы в принципе с парнями встречаться не стал, учитывая то, что ему до сих пор нравятся девушки с большой грудью.
Но все-таки он встречается с парнем уже два года и, в общем, прекращать не собирается, но зато с каким.
Кисэ красивый, у него сексуальная улыбка, красивые глаза и он охрененно целуется. И, конечно, дело не в этом. Он просто… родной что ли.
В конце концов их отношения начались со своеобразной дружбы с соперничеством. Аомине не может представить жизни без него, слишком привык, как бы грубо не звучало.
— Я хочу просто кое-что разъяснить, прежде чем мы будем притворяться, что ничего не было, — говорит Аомине, а Сакурай тут же опускает взгляд. Дайки вздыхает. — Я не хочу, чтобы это мешало тебе смотреть мне в глаза, хотя, конечно, ситуация паршивая.
— Аомине-сан…
— Извини меня, — Аомине смотрит в его глаза, в которых отражается грусть. — Я не извиняюсь перед всеми подряд, ты должен это знать.
— Ты ни в чем не виноват, я же говорил, что в том, что я чувствую только моя вина. Аомине-сан, ты всегда останешься моим другом, что бы дальше не случилось, — Аомине кивает и поднимается со стула. Он опирается на стол, а Рё подходит к нему на расстояние вытянутой руки.
Он смотрит на Дайки так, будто бы ждет, что тот сейчас поцелует его. В его глазах столько надежды, но Дайки лишь поджимает губы и отворачивается, а Рё понимающе улыбается и опускает голову.
— Кисэ-кун, наверное, очень счастлив, — он слабо улыбается, и Дайки чувствует себя конченым засранцем, но знает, что сейчас поступил правильно.
Да, у Рёты сложный характер, он постоянно чем-то недоволен, частенько ноет, делает все назло, не прислушивается ни к чему, его настроение меняется чаще, чем Дайки успевает заметить, он ревнивый, выпендрежный и очень-очень сильно любит его.
— Он единственный, — просто отвечает Дайки, смотря в его глаза. Рё вновь понимающе кивает. Дайки треплет его по волосам. Понадобится немало времени, чтобы все стало как раньше, чтобы грусть полностью пропала из карих глаз Сакурая, но сегодня, по крайней мере, они расставили все точки над «i». — Ладно, — он раскрывает учебник на нужной странице и тыкает пальцем в тему. — Объясняй.
— Но… это же меня сегодня не было в классе!
В итоге они тратят полтора часа на то, чтобы и тему понять, и домашнее задание сделать, а телефон Аомине окончательно разряжается. И он конечно мог бы позвонить с телефона Сакурая, но все-таки решает этого не делать.
И его задолбало, что он постоянно думает о том, что, возможно, Рёта надумывает себе хрен знает что, хотя у него нет на это причин. Он знает, что у того талант понимать все не так, как надо, а потом злиться на все подряд.
Аомине прощается с Сакураем и идет к себе домой, торопясь, пожалуй, быстрее, чем нужно. Он крутит в руке севший телефон, пока сидит в автобусе. Кисэ, наверняка, дома и конечно же злится на него, но Аомине все равно считает, что все правильно сделал.
Добирается до дома он за полчаса, а когда открывает дверь квартиры то, не разуваясь, сразу проходит внутрь.
— Рёта, я дома, — громко говорит он, хотя на самом деле не требуется, потому что тот сидит на диване. В его руках большая упаковка мороженого и чайная ложка, а на лице отражается удивление.
— Ты что, бежал? — удивленно спрашивает он, а Дайки хочется его убить. Он, мать его, нервничал, как какая-то баба, а этот придурок белобрысый сидит и смотрит какой-то сериал, захавывая его мороженкой.
— Нет, блядь, я не бежал, — зло отвечает Дайки, скидывая сумку на пол, а пиджак на спинку дивана. Он расслабляет галстук и тоже кидает его на диван.
— Тебе идет моя водолазка, — улыбается Рёта. Он встает и подходит к нему, проводя по его руке ладонью. Он чуть приподнимает голову и смотрит в его глаза, а Аомине забирает из его рук упаковку с ложкой и ведет его к кухне. Там выключен свет. Аомине кладет мороженое в морозилку под недовольный возглас Кисэ, потом обратно подходит к нему и усаживает на стол. — Дай-чи!..
— Ты раздражаешь, — говорит Аомине, становясь между его ног. Рёта начинает смеяться.
— Я ничего не сделал, — в его медовых глазах чертята, и Аомине уверен, что Кисэ прекрасно понимает, что именно его бесит. Хотя, черт, сам виноват. Кисэ крепко обнимает его за шею. — Ну что, неужели ты ждал, что я буду злиться на тебя за то, что ты к нему пошел? Дай-чи, я доверяю тебе, — он кладет свои ладони на его щеки и очень счастливо улыбается. — Не могу поверить, что ты так из-за этого переживал.
— Пошел ты, — тихо говорит Аомине. Он хочет отстраниться, но Рёта не дает, продолжая широко улыбаться.
— Я счастлив, — тихо говорит Рёта, а потом отстраняется и прикасается своим лбом к его лбу. — Ты любишь меня, Дай-чи, из-за этого я очень счастлив, — он смотрит на него своими медовыми глазами, в которых отражается столько радости, и Аомине просто не может злиться.
— Придурок, — тихо отвечает Дайки и обнимает в ответ.
Наверное, Кисэ действительно не из-за чего было злиться, потому что Аомине, похоже, охомутали так, что нет ни единого шанса на спасение.
И Рёта прекрасно об этом знает. Слишком хитрожопый, чтобы не знать.
— Хочу заняться с тобой сексом на этом столе, — говорит Рёта, улыбаясь и прикусывая его губу. Аомине притягивает его к себе и целует.
Что уж тут думать.
Когда на следующий день Аомине просыпается с насморком и температурой, Кисэ не может сдержать злорадного смешка, но все-таки не идет в школу и остается с ним.