Сибари

Что обычно видит человек, проснувшись утром… или не совсем утром? Обычно, это потолок или прочее окружение в комнате. Чондэ, открыв глаза после крепкого сна, видит потолок, вот только он не совсем понимает, какое сейчас за окном время суток. Конечно, он может встать с кровати, подойти к окну и, отодвинув плотные шторы, посмотреть, но беда заключалась в том, что перевязанные замысловатыми узорами верёвки вокруг всего его тела не позволяли даже шелохнуться. Не являясь паникёром, Ким просто делает глубокий вдох и начинает логически размышлять о причине его нынешнего положения. Возможно, это не совсем удачная шутка Чанёля и Бекхёна, но парни не настолько улетевшие, чтобы раздеть его догола. Значит, это озабоченная сталкер-фанатка. Что ж, это объясняет то, что он ничего не помнит, после того, как выпил бутылку воды... Бутылку воды, которую так заботливо предложил Минсок. Вот засранец! И как говорится: вспомнишь – всплывёт. - О, ты уже проснулся, - счастливо улыбается Сюмин, заходя в комнату и закрывая за собой дверь на замок, - Ты довольно долго спал. Наверное, я слегка преувеличил нужную дозу снотворного. - Минсок, - спокойно, но с нужной долей строгости зовёт его Чен, - развяжи меня. - Нееет~ - довольно протягивает старший и встаёт сбоку от кровати, на которой лежит Чондэ, - я слишком долго терпел. Ты не пойми меня неправильно, я ради тебя мог бы и дольше продержаться, но… От долгого воздержания можно стать импотентом, знаешь ли! - Не выдумывай! – прищуривает глаза Чен, - максимум, к чему привело тебя воздержание, так это к преступлению… которого, я надеюсь, ты не совершишь. - Прости, - без какого либо сожаления извиняется Минсок, пожимая плечами, а затем голодным взглядом осматривает младшего, - Но ты так аппетитно выглядишь. Действительно, Чондэ смотрится весьма эротично. Его руки связанны за спиной так, что он мог ладонями дотронуться локтя другой руки, поэтому его спина выгнута, от чего ребра, натягивая прозрачную кожу, красиво выпирают. А их накрывают узлы в форме ромбов, напоминающие корсет. Что касается ног, то они перевязаны таким образом, что бедра и икры тесно прижаты друг к другу и верёвка, туго тянущаяся от них, привязана к узлам на руках, поэтому он не может ни опустить ноги, ни сдвинуть их. Поза неудобная, и конечности затекают, а верёвки туго стягивают тело. Но, Чен признавшись себе честно, понимает, что начинает получать от этого какое-то мазохистское удовольствие. В это время Сюмин обходит кровать и становится со стороны ног любимого, а затем медленно раздевается, не отрывая от него глаз. Чондэ сглатывает, ощущая возбуждение от лицезрения тела своего парня, которого он так давно не видел, хоть и по своему желанию. А всё потому, что он не любит неудачи, как это случилось в их первую ночь любви. И в принципе его и сейчас терзают сомнения, поэтому он негодует: - Ты не посмеешь. - Брось, Чондэ, - отмахивается старший, садясь на колени около его ног, - Ты не пожалеешь. - Да ну? – вскидывает бровь Чен. - А чем, думаешь, я занимался всё это время, пока ты меня динамил? – уголки губ Сюмина растягиваются чуть ли не до ушей. Он дотрагивается указательным и средним пальцем до лодыжки Чондэ, вызывая у того дрожь, а затем маленькими шажками этих пальцев поднимается к колену и доходит до верёвки, - Сибари – искусство связывания. Я убил уйму времени, чтобы изучить его. Все эти узлы довольно сложные. А ещё нужно знать, как связать так, чтобы рабу было удобно… - внезапно он подхватывает пальцем одну верёвку на бедре и тянет вверх. От этого манёвра верёвки врезаются в нежную кожу и Чен шипит, а старший довольно облизывается, - … или наоборот. Дыхание немного сбивается, и Чондэ не может понять, связано это со страхом или же с возбуждением. Но вдруг до него кое-что доходит: - Подожди! Ты сказал «раб»? - Если ты не заметил, то это я всегда был твоим рабом, то есть выполнял все твои прихоти, - укоризненно смотрит на него Сюмин, а затем упирает кулаки в бока и высоко вскидывает подбородок (эдакая поза супермэна), - Ну а сейчас ты являешься свидетелем и одновременно жертвой восстания неимоверно возбуждённого крестьянина! Чондэ пару раз хлопает глазами, а затем хрюкает от сдерживаемого смеха. Всё-таки его парень - шут гороховый, даже в такой ситуации не смог достойно сыграть роль сексуального маньяка. - Ну, наконец-то ты улыбнулся, - говорит Минсок, - Я уже начал подумывать, что ты и вправду зол на меня. Он наклоняется к младшему, и тот мгновенно прекращает смеяться, а мышцы его лица напрягаются, создавая крайне недовольную гримасу. Поэтому Сюмин останавливается: - Что-то мне подсказывает, что если я сейчас тебя поцелую, то лишусь своих губ. - Твоя интуиция тебя не подводит, - раздражённо поджимает губы Чондэ, - И если ты меня немедленно не развяжешь, то я отгрызу тебе кое-что поважней. - Эх, - вздыхает старший, - Значит, придётся тебя убеждать. Он спускается вниз и устраивается между ног любимого: - Раз ты не хочешь целоваться, то я поцелую твой «нижний рот», - он дует на колечко мышц и оно тут же сжимается, а Чен прикусывает губу, - Знаешь, кроме Сибари я ещё выучил искусство римминга. Сюмин придвигается ближе и нежно целует заветное место, заставляя Чондэ густо краснеть от дикого смущения. Последний зажмуривает глаза, чтобы хотя бы не видеть эти развратные действия, прожигающий взгляд любимого и наливающийся кровью собственный член. Тело - тот ещё предатель. Оно уже заметно дрожит, когда горячий язык обводит анус, смачивая его. А легкие сжимаются, выдавливая позорные стоны поражения, но Чондэ старательно сжимает челюсть, чтобы они, не дай Бог, не были услышаны Минсоком. Но противостояние длилось недолго, так как язык старшего поднимается выше и надавливает на сфинктер, и из искусанных губ срывается первый стон. Сюмин блаженно закрывает глаза, чтобы ещё раз прокрутить в голове этот божественный звук, а затем снова возвращается к прерванному занятию. Его язык скользит меж соблазнительных ягодиц, очерчивая колечко мышц, надавливает на него, и иногда поднимается вверх, чтобы постимулировать чувствительное место. Грудь Чондэ часто вздымается вверх от тяжелого сбившегося дыхания и протяжных стонов, и от этого верёвки обтягивают кожу, натирая её. Он отвлекается на эти ощущения, не сразу понимая, что ласки прекратились и Минсок наклонился, чтобы достать из-под кровати баночку со смазкой. Анус Чена, благодаря умелому язычку старшего, достаточно расслаблен, поэтому Сюмин не тратит время на растяжку и просто обильно смазывает проход и свой давно готовый член. Он удобней пристраивается, нависая над любимым и заглядывая ему в глаза, плавно входит в него, ощущая, как мышцы очень плотно обхватывают его. А Чондэ тихо протягивает стон, чувствуя горячую приятно заполняющую плоть внутри. Наконец они стали единым целым, и их тяжёлое дыхание смешивается, превращаясь в особый углекислый газ. Минсок заботливо убирает мокрую чёлку со лба младшего и тепло заглядывая в глаза, спрашивает: - Всё хорошо? - Да, - тихо выдыхает Чен, - Можешь продолжать. И у Сюмина взрывается мозг от осознания того, что его любимый сам предлагает себя. Минсок выходит почти полностью, оставляя внутри только головку, и плавно входит обратно. Его губы ложатся на губы младшего, и он ловит его стоны наслаждения. Чондэ хорошо как никогда. Он просто сходит с ума от электрических разрядов экстаза по всему телу, которые появляются с каждым толчком, с каждым попаданием по простате. А легкие просят больше воздуха, но из-за верёвок он не может полноценно вдохнуть и воздуха не хватает, от этого кружится голова, прибавляя больше удовольствия. Внезапно Минсок выпрямляет спину и, приподняв Чена, ставит его таз себе на колени. Он крепко обхватывает любимого руками за талию и принимается делать круговые движения тазом, таким образом, его член начинает беспрерывно массировать простату. Сюмину хорошо, и он стонет в голос, но даже его заглушают громкие крики Чондэ. Глаза последнего закатываются от неземного наслаждения, пальцы хватаются за локти, впиваясь ногтями в кожу - и это означает, что кульминация уже близка. Минсок, прорычав, хватает одну верёвку на груди Чена и тянет её на себя, заставляя корсет из узлов туго обтянуть тело, почти перекрывая дыхание. И Чондэ беззвучно особенно сильно кричит, марая свой живот, руку Сюмина и верёвки. Почувствовав сильное сокращение мышц и лицезрея невероятное выражение лица любимого, когда тот на пике блаженства, Минсок изливается глубоко внутри него. Позже, после восстановления дыхания и освобождения от пут, оба близко-близко лежат друг к другу и с особым новым блеском во взгляде смотрят глаза в глаза. Минсок мягко гладит по красным отметинам, появившимся на любимой белой коже из-за верёвок, и спрашивает: - Тебе понравилось? - Очень, - счастливо улыбается Чондэ. - Значит, мы больше не будем использовать Сибари? - Ммм? А ты выучил что-то по-круче?