Когда вгляжусь в тебя (ver. 2)

*** Луи Томлинсон, главный ботаник и единственный открытый гей школы, собирался на учебу. Тетради, домашнее задание, конспекты – он лениво закидывал в рюкзак все, что лежало на столе. Медленно позавтракал, стараясь как можно дольше не выходить из дома. Школу он не любил. Уже у самой двери парень на мгновение взглянул на себя в зеркало. Выглядел он сегодня хорошо, поэтому даже криво улыбнулся своему отражению. Любимые красные штаны отлично подчеркивали его подтянутую фигуру. «Пидорские», – как говорил будущий король выпускного бала Гарри Стайлс, одноклассник Луи и одна из причин, почему он не хотел идти в школу. Вспомнив об этом, Луи тут же сник. «Хоть бы этот выскочка не пришел сегодня», – с надеждой думал он, садясь в автобус. На его несчастье, в старшей школе он и Гарри выбрали одни и те же предметы. Разве что на биологии, которая, кстати, была сегодня, Томмо мог отдохнуть от тупых подколов Стайлса. Уже подъезжая к школе, он заметил из окна высокого кудрявого парня, громко смеявшегося в окружении местных красавиц – Гарри. «Не мой день», – вздохнул Луи. В отличие от Луи, настроение у Гарри Стайлса было отличным. Погода не располагала к учебе, и поэтому он с удовольствием задержался во дворе школы, когда к нему подошла веселая компания девочек, заразившая весельем и его. Он рассказывал свою новую шутку, когда к ним подошел Хан, один из «популярных», с которым они считались приятелями. – Эй, Гарри, я в пятницу устраиваю вечеринку в честь моего дня рождения. Гарри пожал ему руку, а девочки радостно захлопали. – Нет, девочки, простите, но это мальчишник, – Хан подмигнул Стайслу, и сказал, понизив голос – в стрип-клубе. Девочки издали звук, выражающий одновременно разочарование и уважение. – Конечно приду, бро, – принял предложение Гарри, но веселье его покинуло. Перспектива провести целый вечер в окружении озабоченных сверстников, отпускающих сальные шуточки по поводу прелестей танцовщиц, его не прельщала, да и на самих танцовщиц ему смотреть не хотелось. Но отказать он не мог – это что-то вроде светского этикета для высших кругов школьной тусовки. Тут он заметил выходившего из автобуса Луи. Тот смотрел себе под ноги, не замечая ничего вокруг. Гарри следил взглядом, пока тот не поравнялся с ними. Все вокруг притихли, ожидая зрелища. – Пидорские штанишки под цвет пидорской жопки, – выдал Стайлс. Луи покосился на него и под оглушительный хохот вошел в школу. «Ходячий стереотип с плоским юмором», – мысленно ответил он. Первым уроком была биология, которую популярные ребята считали слишком скучной для себя. Луи знал, что в это время Стайлс на углубленном курсе английской литературе (такой выбор он считал очень странным для отвязного любимчика школы), а это в другом крыле здания, так что можно было расслабиться. Перед самым уроком Томмо приспичило, и он, ничего не опасаясь, вышел из кабинета. Когда он подошел к туалету, дверь распахнулась, и Луи влетел носом в грудь Гарри. – Аа, Гейлинсон! – парень хищно заулыбался, – Прошу! Он чуть подвинулся, делая вид, что пропускает Луи, но оставил слишком мало места. Ему пришлось пройти, прижимаясь к стене, чтобы только не задевать Гарри. – Ты чего ко мне прижимаешься, хочешь меня? Хочешь? – высокий начал принужденно хохотать. Томмо лишь закатил глаза и молча прошагал в кабинку. Сделав свои дела, Луи толкнул кабинку и... заперто. – Стайлс, я знаю, что это ты, и ты наверняка стоишь под дверью. Открой немедленно! – закричал Луи, от злости сжимая кулаки. Он услышал знакомый чуть хриплый голос: – Посиди тут, малыш. – Мы в старшей школе, Стайлс! У тебя шутки, как у первоклашки, – «Наконец-то кто-то ему это сказал», – подумал он, – Открой! – Чтоо? Вылезай сам, коротышка. Хихикая на разный манер, Гарри вышел из туалета. С досады Луи ударил ногой по двери, но снаружи ее что-то крепко подпирало. Раздались приглушенные детские смешки. Помощи не будет. Точно не его день. Он подпрыгнул, пытаясь ухватиться за верх кабинки. Со второй попытки это ему удалось, и парень попытался поставить ногу на ручку двери. В узких штанах делать это было неудобно, и он сорвался. Какое унижение. Луи выругался. Тем временем Гарри в бодром расположении духа шел по школьному коридору. Прозвенел предварительный звонок, ученики стали расходиться по кабинетам. И тут посреди привычного шума раздался резкий хлопок и звон разбивающегося стекла. Кто-то закричал. «Кто-то принес в школу оружие?» – пронеслось в голове у Гарри. О таком часто рассказывали в новостях, но всегда это было где-то далеко, обычно в США, и было каким-то ненастоящим, всего лишь очередной ролик в выпуске новостей. Вот и сейчас Гарри казалось, что такого быть не может, что это не выстрел, точно что-то другое, но не это. Парень подбежал к стеклянной двери, ведущей в холл, и чуть не влетел в кучу осколков. Второй выстрел. Левая нога Гарри как-то неожиданно ослабела. На одной правой он допрыгал до стены. Школьники разбегались в разные стороны, оставляя учебники и рюкзаки, спотыкаясь, падая. – Это не учебная тревога. Сохраняйте спокойствие и найдите безопасное место, – зазвучал из всех динамиков голос директора. «Безопасное место», – повторил внутренний голос Гарри. Из-за паники и боли в ноге он медленно соображал. Парень огляделся по сторонам в поисках безопасного места и увидел полоску света, выбивающуюся из-под открытой двери. «Надеюсь, я не умираю, и это не свет в конце тоннеля», – подумал он. Забыв, что ранен, Гарри наступил на левую ногу. Боль пронзила бедро, током пробежала по ноге и искрами брызнула из глаз. Стайлс подавил стон и, опираясь на стену, на одной ноге допрыгал до кабинета. Открыл дверь, с трудом перешагнул порог и повалился на пол. Никого. Пот катился с него градом. Собрав последние силы, парень попытался встать, чтобы закрыть дверь. Тут в проеме появился Луи. Увидев Гарри в таком положении, он растерялся. – Заходи, – произнес Стайлс. Томмо неуверенно вошел в кабинет и запер дверь. Помедлив, он присел рядом с Гарри. Тот судорожно сжимал обильно кровоточащую рану на бедре. Кровь залила его руки, на полу растекалась небольшая багровая лужица. Гарри тяжело дышал. – Надо перевязать, – промямлил Луи. – Спасибо, умник, я бы не догадался, – огрызнулся Стайлс, и добавил чуть мягче: – Поможешь? Луи огляделся в поисках ткани, подходящей для перевязки. Рядом с доской сиротливо висел флаг страны размером с ладонь. Парни переглянулись, и Гарри начал снимать с себя футболку. Луи посмотрел удивленно. – Ну не твоей же беленькой рубашечкой будем перевязывать, – пояснил тот. Томмо помог ему стянуть футболку. Он никогда раньше не приглядывался, но теперь заметил, что у его врага отличный торс. Он случайно дотронулся до Гарри, и по животу пробежала легкая волна возбуждения. «Он же ранен, как ты можешь думать об этом», – пристыдил он сам себя. Затем взял футболку, об которую кудрявый сначала вытер руки, и аккуратно перевязал рану. Гарри, затаив дыхание, неотрывно следил за всеми его действиями. Он впервые решился разглядеть свою рану. Парень был рад тому, что еще не умер от боли и потерянной крови. Теперь, когда боль на время утихла, а кровь уже не лилась так сильно, Гарри чувствовал себя гангстером, попавшим в перестрелку, а еще руки Луи, прикосновение которых оказалось неожиданно приятным. – А ты можешь быть заботливым в промежутки времени, когда не ведешь себя как эгоистичный мудак, – сказал он Луи. Тот опешил. – Я? Эгоистичный мудак? – от возмущения Томмо даже повысил голос, но вспомнил, что они, вообще-то, скрываются от ученика с оружием. – Нужно пересесть подальше от двери, – почти беззвучно добавил он. Он помог Гарри подняться. Кудрявый застонал. Луи пришлось тащить его на себе. Голое тело Гарри обдавало его жаром. Они сели в углу кабинета, подальше от двери и окон. Луи дулся на второго за «эгоистичного мудака». Через пару минут напряженного молчания Томмо наконец заговорил. – Почему ты постоянно надо мной издеваешься? – произнес он с обидой в голосе. – Да я же шучу, юмор такой, понимаешь, – Гарри попытался разбавить серьезность вопроса. – Шутки? Из-за твоих шуток меня ненавидит вся школа, – Луи разозлился. Ну почему никто не воспринимал его положение серьезно! Кажется, никому никогда не приходилось терпеть насмешек. – Ненавижу тебя, Гарри Стайлс. – Ого, как страшно! – Гарри стало неприятно от такого прямого выражения, но он старался не показать виду, – Почему же ты мне тогда помогаешь? – Не хочу попасть в суд за «оставление в опасности», – парень сжал кулаки. – Говорю же, эгоистичный мудак. – А ты гомофоб! – бросил в ответ Луи. У Гарри в глазах заблестели злые слезы. – Это уже серьезное обвинение, Томлинсон! – он начал распаляться, – ты думаешь, что ты говоришь? Я, блядь, не гомофоб, понял! Никогда больше такого не говори. Не гомофоб! Луи смутился, но не от сказанных слов, а от искреннего и бурного проявления чувств. Оно отняло у Гарри много сил, и теперь он сидел, глядя куда-то в пол и пытаясь отдышаться. Его самого этот порыв смутил не меньше, и он уже думал, что стоило попридержать свои эмоции. После долгого молчания Гарри снова заговорил: – Ты меня совсем не знаешь, – уже спокойней сказал он, – ты… вы видите только образ, то, что на виду. Я другой на самом деле. Луи не сразу решился ответить, опасаясь реакции. – Ты сам выбираешь, что показать миру, – осторожно сказал он. – Зато ты все показал! – воскликнул Стайлс. – Ты не представляешь, чего мне это стоило, – Луи заговорил быстро, шепотом, глядя Гарри прямо в глаза, – и не можешь представить, ты через это не прошел. – Так ведь и ты мог выбрать, что показать миру, а что нет, – в голосе Гарри послышался вызов. – Я хочу быть честным. С собой и с миром, – твердо ответил Луи. Стайлс открыл было рот, чтобы что-то сказать, но лишь вздохнул и отвернулся к окну. Снова наступило молчание, которое на этот раз нарушил Гарри. – Я больше не буду тебя оскорблять, – сказал он, взглянув на Луи. Тот лишь недоверчиво вскинул брови. – Не веришь мне? – Луи отрицательно покачал головой. Гарри пожал плечами и снова отвернулся. Он вспомнил, что не позвонил родителям, и достал телефон. Луи тоже достал свой. Нет связи. Кабинет, в котором они сидели, располагался во внутренней части школы. Где-то в отдалении раздался выстрел, сразу же за ним еще один. Послышался шум и звон бьющегося стекла. Луи приподнялся, чтобы посмотреть, что происходит. Видно было плохо, и ему пришлось встать в полный рост. Через двор он увидел, как кто-то громит лабораторию, раскидывая колбы и переворачивая шкафы. – Это в лаборатории, – сказал он, усаживаясь на место. – И ведь не боишься, – ответил Гарри то ли ему, то ли своим мыслям. – Чего бояться, они бы с такого расстояния не попали, и не думаю, что было видно… – начал было Луи, но кудрявый его прервал. – Нет, я не об этом. Ну… – запнулся он, – ты понял. Я бы не смог. Луи вопросительно взглянул на него. – Хочешь что-нибудь рассказать о себе? Страшную тайну? – сказал он с усмешкой. – Готовить люблю, – улыбнулся Гарри. Луи состряпал удивленную мину. – Принес бы в школу печенек собственного приготовления. – И без меня посмешищ хватает, – недовольно буркнул в ответ Стайлс. Томмо сделал вид, что не принял это замечание на свой счет. – Конечно, это испортило бы твой безупречный образ, – съязвил он. Гарри лишь нахмурил брови и покачал головой. Луи продолжал: – у тебя отличный образ, тебе с ним все легко дается. Что тебя не устраивает? – Сделай себе такой же, – вяло ответил Стайлс. Луи был не тем человеком, с которым он хотел бы поделиться своими мыслями и переживаниями, но Гарри тянуло поговорить, и он старался себя сдерживать. Чтобы отвлечься, он решил сменить позу, тем более что ноги уже немного затекли. Он приподнялся, и у него потемнело в глазах. Гарри стал обеими руками искать опору, чтобы не завалиться на пол. Откуда-то, словно из-под воды, до его слуха дошел голос, который, кажется, звал его. Нет, это не голос под водой, это он, Гарри, под водой. Ему тяжело дышать. Он тонет. *** Гарри открыл глаза. В голове пронеслись последние события, и он догадался, что потерял сознание. Его голова лежала на чем-то мягком. Протянув руку, он нащупал чьи-то ноги, повернулся и увидел Луи. Они до сих пор в этом ужасном кабинете. – Мама твоя звонила. Я ей рассказал, что ты сознание потерял. Спасатели знают, где мы. Она еще сказала, что любит тебя несмотря ни на что, и чтобы я это обязательно передал. И потом связь прервалась, – бесстрастно рассказал ему Луи. Гарри помолчал некоторое время, будто бы обдумывая сказанное. – Долго я так лежал? – Минут пятнадцать. Не вставай, опять плохо станет, – сказал он, когда Гарри попытался подняться. – И ты не против, чтобы я лежал у тебя на коленях? – Стайлс через силу улыбнулся. – Ты дрожишь. Не надо было тебе футболку снимать, – проронил Томмо. Гарри продолжал улыбаться. Хотя боль усилилась и ощущалась не только в бедре, но и во всем теле, он чувствовал себя спокойно. «Не умер», – подумал он. – На чем мы остановились? – сказал он вслух. – Ты уверен, что хочешь поговорить? Выглядишь не очень, – с заботой ответил Луи. – Если я правильно запомнил по фильмам, мне сейчас нужно говорить, чтобы не потерять сознание. Вроде так, – Луи молчал, – я, кажется, предложил тебе создать себе образ. Как у меня, – бодро продолжил Гарри. – Разве не важно быть самим собой? – теперь уже Томлинсон не хотел продолжать разговор. – Кому ты нужен самим собой? – в голосе Гарри Луи послышалась печаль, – кому я нужен таким вот? – Мама сказала, что любит тебя. Ну, и я пока тебя не бросил, – Томмо попытался пошутить. – У тебя выбора нет, иначе в тюрьму загремишь, – последовал ответ. Луи хмыкнул и покачал головой. Гарри не стал уточнять, что это значит. – Ты и не должен всем нравиться. В смысле, это нормально, если тебя кто-то не любит, – задумчиво произнес Томлинсон. – Хуже уже не будет, – ответил снова каким-то своим мыслям Стайлс и сказал уставившемуся на него Луи: – Нужно быть собой, так? – тот неуверенно кивнул, – И показывать миру то, что хочешь дать о себе знать, так? – снова неуверенный кивок, – Так вот, я не хочу умереть, так и не показав миру себя настоящего. Томмо, я гей. «Вот это поворот», – подумал Луи. У него в голове все перемешалось. Гарри, отпускающий гомофобные шуточки, гей? Тот самый Гарри Стайлс, главный бабник школы? «Да уж, мне как-то проще было себя принять» – закончил свои размышления Луи. Гарри неотрывно смотрел на него. Не дождавшись реакции он спросил: – Не веришь мне? – Верю, Хазз, – без колебаний ответил Томмо. Гарри выдавил из себя что-то похожее на вздох облегчения: – Теперь мой образ испорчен, да? Ты теперь меня ненавидишь? – Я не ненавижу людей из-за ориентации, у меня куча друзей гетеросексуалов, – сказал Луи, и мальчики засмеялись. – И давно ты понял? – Года два назад. До этого я пробовал с девушками, искал ту_самую. Луи кивнул. Гарри шмыгнул носом. Луи взглянул на него и увидел, что с того градом льется пот. Он приложил руку ко лбу, чтобы проверить температуру. Кожа Гарри была ледяной. – Умираю, да? – Сейчас тебе действительно лучше что-нибудь говорить. – Помоги мне сесть, – сказал Гарри. Луи дал ему опору, когда тот поднимался. – Давай так, – сказал он и усадил кудрявого так, что он мог положить голову на грудь Томмо. Ему вдруг захотелось приободрить и приобнять Гарри. Он аккуратно положил руку ему на плечо. – Говори уже что-нибудь! Гарри медленно начал: Не высказать того, что я хочу! Как будто чувства на экран влекутся по лучу! Он взглянул на Луи и положил свою руку на его. И стоит ли, я знаю, как все будет, Когда диванную подушку или шаль Поправив и в окно уставясь, Вы "Так дело не пойдет, увы, мне жаль, Увы, - ответите, увы!" Луи не знал, что ответить. «Я что, нравлюсь ему?» – подумал он и тут же отогнал эти мысли: «Нельзя же быть настолько самоуверенным, чтобы думать, что любой парень-гей хочет тебя». – Так вот зачем ты на английскую литературу ходишь! – пошутил он. – «Увы, мне жаль, увы», – тихо повторил Гарри, убирая руку. Снова раздались выстрелы, совсем рядом с ними. Не совсем осознавая, что делает, Луи обнял Гарри двумя руками и коснулся губами кудрявых волос. Гарри, также не совсем осознавая, прижался спиной к Луи и положил ему руку на колено. Оба почувствовали себя в безопасности. Когда эхо выстрелов утихло, Томлинсон неожиданно произнес: Мы были призваны в глухую глубину, В мир дев морских, в волшебную страну, Но нас окликнули - и мы пошли ко дну. Гарри улыбнулся, но Луи не увидел этого, он увидел только медленно падающего на бок парня, бледного, дыхание которого он не мог услышать из-за собственного сердцебиения, звеневшего в ушах. *** Стрелявшей оказалась девушка по имени Бриана, отличница из параллельного класса. Она сдалась полиции, когда у нее кончились патроны, но при задержании выяснилось, что девушка оставила одну. Она попыталась застрелиться, но промахнулась. Гарри оказался ее единственной жертвой, другие ученики получили незначительные раны от стекол, которые Бриана била по всей школе. *** То, что произошло неделю назад в больнице, Луи не хотел вспоминать. Гарри два дня пролежал в палате интенсивной терапии, затем его перевели в общую палату. К нему уже начали пускать посетителей. Луи купил небольшой букет хризантем и после школы пошел навестить его. Медсестре он представился как друг Гарри. Его мама, сидевшая неподалеку, вспомнила, что говорила с ним по телефону, когда ее сын был без сознания. Она с любопытством посмотрела на букет. Когда Луи вошел, Гарри даже не посмотрел в его сторону. Вид у него был озабоченный. – Привет, – робко сказал Луи. – Чего пришел? – грубо ответил Стайлс, повернувшись. Он задержал взгляд на букете, – это зачем притащил? – В честь выздо… – начал было Томмо, но Гарри его прервал: – Думаешь, теперь мы парочка, да? Встречаемся? – его глаза заблестели. – Что? Нет, я… – Я соврал, я не гей, – отрезал он. Луи стоял ошеломленный, не понимая, что происходит. – Я хотел над тобой поиздеваться, – ядовито произнес Гарри, глядя куда-то мимо. – Зачем? – только и прошептал Томмо. Он поджал губы, оставил букет на столе и вышел. Одним кивком попрощавшись с мамой Гарри, он пошел домой. По пути он снова прокручивал в голове события того дня. Он не был уверен, почему Стайлс выбрал именно это стихотворение, не был уверен, всю ли правду он ему сказал, и все ли сказанное было правдой. Но он был на сто процентов уверен (потому что уже сотни раз за три дня возвращался к этим мыслям), что он влюбился в Гарри. Ему показалось (на какое-то мгновение), что это взаимно. И сейчас он чувствовал себя так, будто его предали, хотя считал, что вина здесь только его – сам себе нафантазировал. Но это было неделю назад. Целую неделю Луи мучился подобными мыслями, в одну особо беспокойную ночь ему даже приснилось, что Гарри умер у него на руках. Он проснулся в слезах и до самого утра не спал. М вот вчера на его телефон пришло сообщение с неизвестного номера: «Приходи завтра. Прости. Х» Первым его порывом было не отвечать и не приходить. Но, поразмыслив, парень решил, что было бы глупо дуться, тем более что ему уже все равно, очередная издевка это или нет. Он отправил: «Конечно. Искренне твой». На следующее утро он надел белую рубашку, в которой был в тот день, купил белых пионов и пошел в больницу. Было воскресенье, солнце светило, в последний раз согревая город перед осенними холодами. Луи вошел в палату. Из окон лился яркий свет. Гарри уже ждал его. Он виновато улыбнулся: – Привет, ангел. В лучах солнца, отражавшихся от рубашки и пионов, Луи действительно был похож на ангела. Он засмущался. – Прости меня, – сказал Гарри. Чуть замешкавшись, он начал: Когда вгляжусь в тебя, То гордого, то ветрено-простого, Ребячливо-смешливого, взыскую Лишь света, что рождает сам себя; Возможно ль жить, всем сердцем не любя: Дух воспаряет в пустоту глухую, И все-таки я снова протестую: Ты добр так и нежен так, грубя. Любить всевечно и любимым быть; О, небеса! Отчаянно сражаться Готов я, даже лоб готов разбить – Подобно Калидору, – может статься, Как Рыцарь Красного Креста – добыть Победу, – но с тобою не расстаться. Луи улыбнулся, тепло и понимающе, и они обнялись.